Сюзанна. Вот уже почти прошла середина лета

Вот уже почти прошла середина лета. Я пошла туда, на то место и остановилась в полной темноте. Я пыталась вспомнить, каково мне было в ту ночь, и не могла. Мне нужно снова прочитать этот дневник, чтобы почувствовать все сначала, – боль утраты и ужасную решимость, которая загнала меня в новую реальность. Так долго я была пассивной. Ричард с его амбициями, мой отец, который требовал, чтобы я отдала ребенка, те мальчики с их животными охами и вздохами… и Эдвард Картер.

Я любила его восемь лет. Мы встречались в аккуратных номерах отелей. И таких встреч было много: ночные поездки, деловые семинары по выходным, конференции с клиентами, рекламные кампании, из-за которых мы бывали в самых странных местах, где гуляли среди незнакомцев и тень его жены не мешала нам жить.

В те редкие моменты, когда Эдвард вспоминал жену, он говорил, что у нее нелады с психикой. Она его не понимала.

Я верила ему. Я, которая работала в мире лжи, позволила провести себя самому большому лжецу. Грустно, не так ли? Проколоться на каком-то клише. Но любовь затмила голос рассудка и я считала, что время было на моей стороне.

Подозревала ли его жена? Может, да, а может, нет. Он всегда выдумывал убедительные предлоги. Я верила им, когда он начал отменять наши встречи по выходным, придумывал поводы, почему я не могу сопровождать его на собрания. Как-то я случайно – а это действительно была случайность! – подсоединилась к его личной линии и услышала, что он разговаривает с Карлой Келли. Сначала я ничего не подозревала. Я узнала ее, этот низкий выразительный голос. Мы регулярно приглашали ее для съемок, и у них было много причин беседовать по телефону. Но я хорошо знала, что такое несчастье, поэтому по интонации поняла, о чем речь. Я замерла на месте, опасаясь, что они услышат мое дыхание.

– Клиника – одна из лучших в Лондоне, – убеждал он ее. – Да. – Он тяжело вздохнул. – Я поеду с тобой.

Я представила, как он отворачивает манжеты на идеально выглаженной рубашке и лихорадочно пытается найти предлог закончить разговор.

Она плакала, когда он положил трубку. Я подалась вперед и осторожно отключилась. Мне было интересно, как он умудрился допустить такую оплошность. Это была слепая страсть или бракованный презерватив? Ей было восемнадцать, то есть ненамного больше, чем мне, когда… Я попыталась отогнать воспоминания, но, как всегда, не смогла этого сделать. Я подождала, пока он уйдет из офиса. Адрес и номер телефона клиники был написан на листке бумаги, который лежал в верхнем ящике его стола.

Когда он вернулся из Лондона, я сказала ему, что ухожу.

– Уходишь? – Он на секунду положил ладонь мне на руку. – Не может быть! Мы без тебя не справимся.

Мне хотелось сказать все, что я думаю о нем. Выплеснуть эмоции в это ухоженное лицо. Но я ничего не сказала. Я не хотела слушать ложь и извинения. Делать замечания – это удел жен. Они же тянут на себе прелести разрушенных браков. А вот месть – прерогатива любовниц.