К великому хану

Берке увел свои отряды за Волгу.

За Волгой было и раньше неспокойно: грабили татары, грабили русские, нападая на путников, чтобы достать пищу и лошадей.

Нужно было что‑то решать, и братья Поло решили ехать в Бухару – знаменитый и славный город.

Шли братья‑купцы шестнадцать дней в пустыне, не встречая ни городов, ни крепостей. От Сарая отправились купцы на восток, обогнули Каспийское море, прошли мимо моря Аральского, имея его по левую руку; прошли через плавни великой реки Аму‑Дарьи и, минуя великий город Ургенч, пришли к городу Бухаре.

В прекрасном оазисе на низовьях реки Зеравшан, над большим арыком Шахруд, стоит Бухара. Была она в древности столицей огромного могущественного Саманидского царства. Жители его славились богатством и ученостью. В далеких степях терялись северные границы саманидских владений; к востоку простиралось их царство до голубых гор Тянь‑Шаня, на юге границею был Персидский залив, а к западу владели саманиды землями почти до самого Багдада. Здесь, на землях этого царства, узнали арабы многие незнакомые дотоле ремесла и искусство. Отсюда они вывезли впервые на Ближний Восток и в Европу пришедшую из Китая бумагу.

При арабах‑саманидах пришли в Бухару мусульмане, и стал древний город оплотом ислама и прибежищем мусульманских ученых. Потом, в X веке, Бухару покорили югуры – тюркское племя. В XIII веке напали на Бухару монголы.

Великое царство распалось, город сожжен.

Дольше сопротивлялся Самарканд. Его защищали ремесленники и ученики мусульманских духовных школ.

Бухара долго стояла в развалинах, но понемногу отстроилась, как могла. Опять вокруг нее выросли крепостные стены.

За пустыней увидели купцы эти глиняные стены, серо‑голубые, увенчанные зубцами. Но город еще был далек. Поля перед городом были заняты кладбищами и садами.

Купцы подъехали ближе. Стены имели в высоту более трех копий: двум копьям равнялась их толщина; в стенах одиннадцать ворот. Сто тридцать одна башня поднималась над зубцами. Купцы въехали на узкие улицы города. Улицы были в шесть‑семь, редко в восемь шагов шириной. Через город текли шумные арыки. В городе стояли темно‑зеленые пруды, над которыми изгибались деревья. После пустыни мутно‑зеленые воды прудов казались приятными. Дома на улицах были узкие, вымазаны глиной и не выбелены; крыши плоские.

Весь город торговал, шумел. На холме стояла крепость. В крепости жили монголы – хозяева города. Вели в крепость только одни ворота. Персы, индусы, татары, евреи в черных халатах, китайцы толпились в городе. Здесь был большой рынок. Город Бухара, даже и разрушенный, был лучшим городом Джагатайского ханства.

Купцам‑перекупщикам здесь было раздолье.

Здесь проторговали братья три года.

Лучший фарфор в Бухаре – из Китая.

Шелк шел из Китая. Из Китая шли золотые вещи.

Про женщину там говорили, что она красива, как китаянка.

Говорили про китайских мастеров, что у них два глаза, а у франков только один.

Нехорошо купцу покупать товар из вторых рук. Товар нужно покупать там, где он дешев, – там, где умеют ткать ткань, обжигать белую глину.

В Бухаре было в то время посольство великого хана Кубилая, который властвовал над всеми землями, занятыми монголами, и жил сам в Китае.

С посольством поехали в Китай венецианцы.

Знали они, что заняли Китай монголы, что стоят их аулы около городов. Покупают монголы в городах мясо, но китайцам не доверяют, а сами делать вещи не умеют и не умеют управлять завоеванной страной. Поэтому хорошо в Китае у монголов сарацинам и сирийцам‑несторианам. Хорошо, верно, будет и венецианцам. Можно встать между завоевателями страны и умеющим хорошо работать китайцем.

И потом – не все ли равно, куда ехать, если ехать вместе с посланниками и население по дороге будет давать корм и подставных лошадей.

Как ехали венецианцы в Китай, неизвестно. Можно думать, что посольство пошло через Самарканд, на Кульджу, а оттуда вышло на северную Тянь‑Шаньскую дорогу.

Под стенами города Самарканда на лужайках паслись тяжелые боевые слоны.

Дороги пересечены быстрыми мутными арыками.

Вне города, на расстоянии выстрела, стояли две башни такой высоты, насколько можно бросить вверх камень; они были сделаны из грязи и человеческих черепов. Рядом были еще две башни поменьше из того же материала.

Сады города полны фруктовых деревьев; от водоема к водоему дороги из высоких и тенистых деревьев.

Путешественники остановились в ханском дворце со множеством комнат, отделанных золотом, лазурью и полированными изразцами.

Дворец стоял на высоком холме и окружен был рвом с водою.

Латники в шлемах и решетчатых забралах охраняли дворец.

В саду раскинуты палатки и навесы из цветных ковров и вышитых шелковых тканей. Такие ковры называем мы теперь сюзане. Стены дворца убраны занавесками и шелковыми тканями розового цвета. Занавесы подхвачены серебряными и позолоченными бляхами с изумрудами, жемчугом и шелковыми разноцветными кистями.

Когда легкий ветер дул через полутемные комнаты дворца, то раскачивал он кисти.

Это было очень красиво; такими вещами можно торговать.

Но еще богаче, говорят, дворцы в Китае.

Ехали венецианцы туда.

Почтовая служба облегчала путь. Стояли на дорогах специальные дворцы для приезжающих. В эти дворцы вода привозилась из мест, до которых были сутки пути. Везде были лошади. Когда проезжали ханские посланники, то снимали седла с усталых лошадей и клали на свежих подставных. Этого мало: если у посланника или князя устанет лошадь дорогой и они увидят другую у частного человека, то можно заставить сойти человека с лошади и взять ее себе, и никто не смеет сказать «нет».

Не только одна эта дорога так снабжена лошадьми, но и вся земля. Купец, если ему дадут бумагу от хана, едет как посол. Купец везет товар и вести.

Кубилай хотел получать в несколько дней вести со всех своих земель и от всех границ.

Хан говорил, что пускай лучше приедет к нему посланник или купец в два дня и заморит двух лошадей, чем приедет в три дня, сохранив лошадь.

Дорога уставлена столбами, указывающими расстояние.

Посланные должны проходить не менее десяти лиг в день. Каждая лига – около двух европейских миль. Но посланный проходил по пятнадцати и двадцати больших лиг в сутки. Если падала лошадь в месте населенном, то мясо продавали жителям, а если лошадь падала в дороге, то ее бросали. Все это увидали братья Поло в дороге. Так ехали купцы с посланником великого хана. Они переправлялись через мутные реки, пересекали оазисы, в которых уже созревал хлопчатник, дающий пух, похожий одновременно и на шерсть овцы, и на пух ивы.

Воля хана вела купцов. Жара не спадала и ночью, ветер был сильный и знойный.

Они шли через пески. Кони вязли, переходя через холмы, покрытые рябью, как рябо под водою дно моря на мелях у венецианского Лидо. Редкие сухие тамариски встречались по дороге. За песками лежал город, весь в яблоневых садах. Горы, покрытые снегом, стояли на горизонте.

Между яблочными садами и синим снегом синели густые еловые леса.

Длинные облака не плыли, а стояли у гор, там, где жара долины заставляла таять снега.

Трава была богата. Быстрая река разбивалась в арыках. Дальше шла дорога в горы. Серебряная гора с железными отвесами, с бесчисленными уступами и пиками, гора, описанная монахом Чань Чунем[5], который ехал с юга Китая к Чингиз‑хану, и больше никем не описанная, стояла перед венецианцами.

Встречные камни становились крупнее; здесь невозможно было уже пройти ни колесам, ни коням со всадником. Люди спешились и вели коней за собой.

Сосны, прямые, как свечи, поднимались до неба одна подле другой. Птицы смолкли. Пустынно и молчаливо. В синем небе голубым раскидистым пламенем плавилась в ветре хвоя.

На южных склонах было еще тепло, на северных венецианцы чувствовали холод, как будто они были одеты не в шерсть, а в железо.

Скалы стояли вокруг, покрытые тяжелыми снегами. Нужно здесь было молчать, потому что боялись обвалов. Ехали дальше. Ехали через поле, усеянное белыми костями, ехали снова через сто песчаных холмов и ночью обмазывали головы коней кровью, потому что боялись духов.

И снова шли горы; вдали были они белы, как песок, а ближе оказывалось, что они покрыты снегом.

Шли дальше. Уже не было людей кругом; ссыхались губы, целые дни проходили в молчании. Земля была как дно высохшего моря.

Через снега вышли из гор в степи. Во все стороны виднелись только желтоватые облака и блеклые растения. Потом встретили реку. Река текла через камни и песок, в ней почти не было воды, но она была радостью. Наконец увидели людские обиталища, черные телеги и белые юрты.

Шли долго и наконец увидали стену, длинную, как четырнадцатичасовая ночь. Стена шла из дали и уходила в желтый туман пустыни. Она была из глины; склоны ее одеты камнем. Никто ее не охранял, потому что воздвигли ее некогда против степных кочевников, а монголы давно уже ее перешли.