Глава 14. Она внимательно взглянула на него и кивнула:

– Что?! – воскликнул Шон. Ранним утром мысли о всякой нечисти исчезли без следа, ибо солнце разогнало тьму ночи. Поэтому слова Мэгги показались Шону дикими и абсурдными.

Она внимательно взглянула на него и кивнула:

– Да, это так. Я вампир.

Вместо того чтобы обрушить на нее шквал вопросов, Шон лишь глупо улыбнулся: сама погода не располагала к мрачным откровениям из жизни вампиров. Все это казалось ему полной чушью и бредом.

– У тебя нет гроба, Мэгги, я сам видел. Зато есть отражение в зеркале. Кроме того, ты ешь и пьешь, как все нормальные люди, и солнечный свет не испепеляет тебя, – рассмеялся он.

– Солнечный свет не уничтожает нас, просто днем мы слабее, чем обычные люди. Настоящую силу мы обретаем лишь в сумерках. И мне не нужен гроб, Шон, – современные мебельщики предоставляют в распоряжение потребителя столько всевозможных ящиков, что…

– Не смей мне ничего рассказывать! – вскричал Шон, продолжая широко улыбаться. Полагая, что понял шутку подруги, он был вовсе не прочь подыграть ей. – Знаем мы эти истории про вампиров. Читали и смотрели в кино. Ты, конечно же, вампир, но только наполовину и мечтаешь избавиться от всего темного в твоей натуре. Ты дитя вампира и женщины по имени Магдалена, короче говоря, полукровка. Что‑то вроде мулата – так, что ли?

Мэгги мрачно посмотрела на него:

– Ты ничего не понимаешь! Гроб мне не нужен, потому что я осталась в живых! Отец поил меня живой кровью и различными тайными снадобьями сразу же после укуса, и я не умерла, как умирают другие люди, укушенные вампирами, чтобы потом преобразиться. Вот почему вампирам нужны гробы. Кстати, они ничуть не менее удобны, чем кровати, постели и диваны. Ведь что такое, в сущности, гроб? Темный, защищенный от света и шума ящик. Что же касается дневного света, нам пришлось поработать и с этим. Мы чувствуем себя довольно комфортно и при свете дня, но, клянусь, никого из нас ты не найдешь на пляже в полдень. До этого мы еще не дошли…

– Мэгги, ну какой ты, к черту, вампир, когда у тебя нет никакой мало‑мальски приличной легенды, под прикрытием которой ты существуешь?

– Легенды, дружок, основываются на реальных событиях. Наша семья, Монтгомери, всегда была малочисленна и вела замкнутый образ жизни. Что могло помешать мне играть роль ее полноправного члена и дальше? Я и прежде расписывалась на документах и имела в своем распоряжении все необходимые бланки и печати. Кроме того, у меня несомненное внешнее сходство со всеми Монтгомери, и это как бы служило мне удостоверением личности – особенно в этих краях!

Каждые двадцать лет я приезжала в Штаты из Европы и бралась за семейные дела. Я никогда не оставляла их – сама или через подставных лиц все время следила за тем, чтобы наш бизнес процветал. Вот и все. Теперь я очередная наследница рода Монтгомери, хотя осталась все той же Магдаленой Монтгомери, какой была десятки лет назад.

– Главное, Мэгги, не давать воли фантазии, – пробормотал Шон, который слабо верил в то, что казалось ему горячечным бредом. Скорее всего у Мэгги основательно «поехала крыша». – А что же с твоим ребенком? Ты сделала из него вампира?

– Ничего подобного! Нам не разрешают рожать детей. Два существа, подобных нам, в течение века – вот наша норма! Но я не стала бы делать этого вообще, – добавила Мэгги. – Не хочу плодить себе подобных.

– Но почему? – ухмыльнулся Шон. – Судя по всему, ты не бедствуешь и у тебя для содержания большой семьи есть все условия.

– Не хочу лишиться своей бессмертной души, Шон. Считаю, что если превращу человека в вампира, то лишусь ее.

Мэгги смотрела на него в упор, и ее глаза метали молнии. Трудно было поверить, что она лжет.

– Как‑то раз ты говорила о войне. – Шон решил сменить тему. – Ты какую войну имела в виду? Пока ты живешь, по земле прокатилось множество войн.

– Гражданскую войну, – ответила она. – Тогда я убила человека, который ранил твоего предка – тоже по имени Шон. Этого человека, убийцу раненых, звали Уин – полковник Уин. Это был дурной, злой человек. И между прочим, вампир…

– В отличие от той, что стоит сейчас передо мной – хорошей и доброй, – так, что ли?

Мэгги вздохнула:

– Пойми, Шон, среди нас есть существа, которые убивают только для поддержания собственной жизни. Но есть и другие, убивающие не из‑за голода, а просто так, ради удовольствия. Им нравится ощущение могущества. Есть среди нас еще одна категория: ее представители поддерживают свое существование, употребляя в пищу лишь кровь теплокровных животных, – короче, они в этом смысле мало отличаются от людей.

– И к какой же группе относишься ты? Чью кровь ты пьешь? Проституток, сутенеров?

– Не говори глупостей. Я давно питаюсь кровью животных! Другими словами, мы, вампиры, можем воздерживаться от человеческой крови, но в наши дни, к счастью, полно банков крови, куда совсем нетрудно проникнуть.

– Господи, как ты это произнесла! – саркастически заметил Шон. – Так равнодушно, деловито, словно речь идет о жидкости для снятия лака с ногтей.

Мэгги начинала терять терпение.

Шон любил ее, даже зная, что у нее не все в порядке с мозгами.

– Послушай, Мэгги, то, что ты говоришь, не имеет смысла. Мы живем в реальном мире. Здесь, правда, есть настоящие монстры, даже людоеды – в фигуральном, конечно, смысле слова, но это люди, и они не пьют кровь других людей, не спят в гробах и не живут сотни лет, не претерпевая при этом ни малейших изменений. Я люблю тебя, Мэгги. Может, ты искренне веришь во всю эту чушь, но я все равно тебя люблю. Вместе со всей твоей белибердой… Я вот думаю, может, нам обратиться к…

– Шон, не ты ли сам вчера ночью лазал под мою кровать? С тех пор как мы познакомились, ты вечно в чем‑то подозреваешь меня. Теперь же, когда я говорю тебе правду, ты отказываешься мне верить и не можешь отделаться от мысли, что я сошла с ума!

Шон быстро отвел глаза, чтобы она не заметила его смущения.

Ведь он и вправду лазал под кровать, полагая обнаружить там гроб! Кто, как не он, беседовал со старой Мари Лескар, да еще и взял у нее в подарок крест, отгонявший нечистую силу.

А еще Шона преследовали сны о Гражданской войне, и в одном из них он видел убийцу.

Как же все это выглядит с точки зрения здоровой психики?

Шон, конечно, психом себя не считал и не сомневался, что реакции у него адекватные. Он вдруг решил убедить Мэгги не распространяться об этом на людях, иначе их обоих посадят в сумасшедший дом, а убийца будет преспокойно разгуливать на воле и творить свои черные дела.

– Знаешь, что я тебе скажу, Мэгги…

– Нет уж, теперь ты послушай меня, Шон! – Она взяла его лицо в ладони и пристально посмотрела ему в глаза. – Ну почему, почему того, о чем я говорила, не может быть? Не такой уж все это абсурд, каким кажется на первый взгляд. Считай это, в конце концов, чем‑то вроде болезни крови. Если ты веришь в Бога, то должен тогда понимать, что на свете существуют добро и зло. Если есть ангелы, значит, есть и черти. Да, я вампир. Но я не одна такая – есть и другие.

– Если твои слова были бы правдой, весь мир сейчас населяли бы вампиры.

– Нет. Вампиры тоже смертны – вернее, их можно убить. Люди всегда охотились на вампиров, и вот тогда‑то вампиры выработали свод правил, позволяющий им выживать в этом мире. Правила эти суровые, и нарушителя ждет смерть. В конце концов, люди тоже выработали определенные правила сосуществования с дикими зверями, разве не так? Я сказала тебе правду: в так называемом реальном мире существуют вампиры. Они живут тихо, ведуг себя как законопослушные граждане и даже каждое утро ходят на работу. Более того, кое‑кто из нас научился обходиться без человеческой крови и не лишает жизни людей. Ты не забыл, часом, что мы живем в новом мире – в век техники и прогресса, а потому для вампиров сейчас многое доступно – например, синтетические заменители крови…

Шон покачал головой:

– Это точно, что мы живем в новом мире – в мире вампиров!

– Шон, ты обязан поверить мне хотя бы для того, чтобы изловить чудовищного убийцу.

Он нахмурился:

– Ты знаешь, кто убийца?

– Да.

– И утверждаешь, что он вампир?

– Да, – кивнула Мэгги.

– По‑моему, все просто. – Шон всплеснул руками. – Мы с тобой разом сбрендили – вот и все объяснение.

– Шон…

– Нет уж, дорогая, давай вернемся к теме, интересующей нас обоих. Как вампир, ты должна обладать чудовищной силой и в принципе способна в любой момент убить меня, так?

– Да. Только этого никогда не произойдет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Хочу сказать, что могла бы, но… не сделаю этого.

– Не понимаю тебя, Мэгги.

– А что здесь непонятного? Да, я обладаю силой, но…

– Значит, сила у тебя есть? – Шон приподнялся, – Тогда сделай что‑нибудь. Докажи мне это!

Мэгги положила руку ему на грудь, но он оттолкнул ее.

– Прошу тебя, Шон, прекрати это…

Он схватил ее за плечи и начал трясти. Мэгги не оказала ему сопротивления: лишь ее рыжеволосая голова моталась из стороны в сторону. В этот момент Шон снова подумал, что эта женщина удивительно красива. И в жизни ему надо одно: чтобы она всегда находилась рядом с ним.

Отодвинувшись от нее, он продолжил допрос:

– Значит, он вампир?

– Да.

– Вот почему он обладает такой неимоверной силой и не реагирует, когда в него стреляют?

– Да, именно так.

Шон помотал головой.

– Скажи мне: вампиры убивают быстро и легко?

– Так было всегда.

– Ты знала этого типа раньше?

Мэгги кивнула.

– Я невзлюбила его с той минуты, как только с ним познакомилась.

– Итак, он невероятно силен, потому что вампир?

– Да.

– И ты обладаешь столь невероятной силой по той же причине?

– Я тебе об этом уже говорила.

– Ничего ты мне, в сущности, еще не сказала. Спрашиваю еще раз: ты имеешь возможность убить меня – легко и быстро?

– Прошу тебя, Шон…

– Отвечай на мои вопросы. Значит, ты утверждаешь, что можешь убить меня, едва пошевелив рукой?

– Да, могу, но не сделаю этого.

– Это почему же? – Шон ударил кулаком по столу. Он должен, черт возьми, докопаться до правды!

– Я не смогу убить тебя и нанести тебе даже малейший вред, потому что…

– Так почему же наконец?

– Потому что я тебя люблю.

Шои не сводил с Мэгги изумленных глаз. Весь этот разговор по‑прежнему казался ему безумием, фрагментом из какого‑то фильма ужасов.

И тем не менее…

Его стало трясти, как в лихорадке. Всю жизнь Шон имел дело с преступниками, но не с выходцами с того света – не с вампирами. Но что, если?..

– Значит, ты любишь меня?

– Да. И ты об этом знаешь.

– Ты говорила такое и прежде. Скажи на милость: сколько тебе лет?

– Очень много.

– Когда ты родилась?

– Как вампир?

– Как человек!

– В 1821 году.

– Тебе, должно быть, приходится втирать на ночь полтонны тонизирующего крема.

– Ты, наверное, знаешь, что вампиры почти не стареют…

– Откуда мне знать подобные вещи? Я в этой области профан, и мне нужна твоя консультация. Черт, значит, ты родилась в 1821 году! С тех пор прошла чертова прорва времени! И скольких же мужчин ты любила за это время?

Мэгги смотрела на него прямо, не отводя глаз. И держалась спокойно. Казалось, между ними происходила самая обычная беседа.

– Двоих – до тебя, – сказала она. – Второй, правда, не считается.

– Да ну? И почему же?

– Я думаю, что он – это ты.

Шон, застонав, упал на кровать.

– Он был мной? Как такое возможно?

Мзгги прошла к письменному столу, открыла шкатулку, где хранились ее детские сокровища, и выбрала из них стеклянный рождественский шар. Стоило пошевелить его, как на маленькие домики, заключенные внутри его, начинал хлопьями сыпать снег. Хотя смотрела она на игрушку, в зеркале, стоявшем на столе, было отлично видно отражение злых темных глаз Шона.

– Я очень долго странствовала по миру, Шон, и насмотрелась на всякое – на дурное по преимуществу. Но как ни странно, пришла к выводу, что на свете, кроме зла, есть и добро. Иногда мне кажется, что умершие, особенно если они хорошие люди и погибли во цвете лет, возвращаются. Так вот, я думаю, что ты – вернувшийся с Гражданской войны капитан Шон Кеннеди, которого я тогда любила всем сердцем.

Шон смотрел на нее остекленевшими глазами. В горле у него пересохло, а перед мысленным взором снова встали образы из снов о Гражданской, войне, преследовавшие его и не дававшие ему покоя.

– Кто был твоим первым любовником? – осведомился он.

– Граф Ален де Веро. Мы познакомились, когда я была еще очень молода.

– Ты любила его, а он такое с тобой сотворил!

– Я любила его и верила в то, что он любит меня. Сейчас, задним числом, я думаю, что ему казалось, будто он сможет все между нами уладить самым достойным образом. Существует поверье, вырезанное на древнем надгробии во Франции. Там сказано: «Любовь сделает тебя свободным». Думаю, Ален надеялся, что наша любовь позволит ему изменить положение вещей. Он надеялся вернуть свою бессмертную душу благодаря любви ко мне. Люсьен считал, что Ален оттого и погиб, что беззаветно верил в эти слова.

– Ага! – воскликнул Шон. – Вот и Люсьен объявился. Тоже, надеюсь, вампир?

– Да, вампир.

– И он все это время сосуществовал рядом с тобой?

– Люсьен живет куда дольше. Он существо древнее, как мир. Что же касается Алена… – Мэгги покачала головой. – Его убил мой отец со своими друзьями. Кстати, вместе с твоим пра… прадедушкой. Они считали, что знают, кто такой Ален.

– Из твоих слов выходит, что они и вправду знали, кто такой Ален. Он был вампиром.

– Да, вампиром, но не злым…

– То, что он с тобой сотворил, было самым настоящим злом.

– Я уже говорила тебе…

Шон отмахнулся от нее:

– Ничего больше мне не рассказывай. Я ничему не верю.

Мэгги уселась на кровати, поджав ноги.

– Тебе придется во все это поверить. Иначе убийцу ты не поймаешь.

– Не нужна мне была в этом деле пушка, – мрачно заметил Шон. – Кол бы мне тогда в руки – никуда бы этот тип не ушел.

Мэгги сердито посмотрела на него и повела плечами.

– Послушай, – примирительно сказал он. – Должен же я от чего‑то в этом деле отталкиваться. Теперь я по крайней мере знаю, что убийца – вампир!

Мэгги тяжело вздохнула.

– Да, он вампир. Существо, которому доставляет наслаждение убивать. И свое искусство он отшлифовывал годами. Кстати, он и Джек Потрошитель – одно и то же лицо.

– Господи, Мэгги, избавь меня хотя бы от этого…

– Это он добил твоего предка Шона Кеннеди, которого я любила, а потом переквалифицировался в Джека Потрошителя, убийцу женщин. Как‑то раз я познакомилась в Лондоне с одним отличным доктором. Он лечил бедных, но со временем ему стало казаться, что это он убивает несчастных проституток на улицах Ист‑Энда. Эта навязчивая идея довела его до самоубийства. В один день с ним умерла и его жена. Я встретилась потом с настоящим убийцей, Аароном Картером – злым вампиром. Картер описал мне во всех деталях, как убивал несчастных женщин и как с помощью гипноза навел доктора на мысль, что убийца женщин – он. Короче, этот подонок таким образом отводил от себя подозрения. Но об убийствах Джека Потрошителя я теперь знаю все досконально. Я тебе больше скажу: Аарон Картер, он же Джек Потрошитель, снова вернулся.

Шон с недоверием смотрел на нее:

– Мэгги, что ты говоришь…

– Но это же правда, Шон! Чем мне доказать, что я говорю правду? Как мне убедить тебя в своей правоте?

Шон обхватил лицо Мэгги руками и страстно поцеловал ее.

– Знаешь что? Работу надо продолжать в любом случае. Поэтому я сейчас пойду в душ, а ты пока оденься. – Подойдя к ванной, он добавил: – Пожелай мне удачи, детка, – возможно, этого психа уже поймали.

– Они его не поймали и не поймают. И ты прекрасно об этом знаешь. Если бы его взяли, то названивали бы тебе уже по всем телефонам.

Мзгги была права. Сейчас каждое ее слово казалось Шону логичным и справедливым, как никогда.

Он вошел в душ и включил холодную воду, чтобы смыть ночное наваждение.

Когда Шон вышел из душа, Мэгги была уже в темно‑синем шелковом костюме, белой блузке и белых туфельках.

– Кофе на кухне, – деловито сообщила она.

Пегги, круглолицая дама с красными щеками, как у Санта‑Клауса, сердечно поздоровалась с Шоном, налила ему кофе и дала щедрую порцию поджаристых гренок.

– Газеты, где сказано, что вы чуть не поймали убийцу, лежат рядом с вашим прибором, – сообщила Пегги, а потом добавила: – Вы возьмете этого ублюдка, помяните мое слово, лейтенант, возьмете.

– Спасибо на добром слове, Пегги, – ответил Шон, после чего обратился к Мэгги: – Ты готова?

Она кивнула.

Когда они направлялись к машине, Шон иронически спросил:

– А Пегги, случайно, не вампир?

Мэгги бросила на него суровый взгляд:

– Нет, конечно. Она отличная женщина и ухаживает за мной. Должен же кто‑то ухаживать за вампирами, верно?

– Как я только мог забыть! Ведь и у вампиров бывают трудные дни?

Мэгги села в машину и захлопнула дверцу.

– Семейство Пегги живет на плантации Монтгомери больше ста лет. За Монтгомери ухаживало несколько поколений представителей этого семейства.

– Понял. Она, случайно, не приносит тебе кровь из банка?

– Не глупи.

– Значит, шуточка в духе фильма про «Дом с затемненными окнами» не проходит? Небось сама из банка воруешь?

– Чушь!

– Опять, стало быть, не попал в яблочко. Как же ты ее достаешь?

– Я не ворую кровь, а покупаю…

– Не забудь подобрать запекшиеся кусочки, когда будем проезжать по набережной. Там у нас частенько кровопусканием занимаются – носы друг другу разбивают.

Она улыбнулась:

– Когда мне не хватит, я укушу тебя прямо в шею.

Шон пожал плечами. Зачем, спрашивается, он ее раздражает?

– Знаешь, Мэгги, раньше меня считали реалистом, но с некоторых пор я осознал, что реальное и ирреальное во мне перемешано. Я теперь все путаю. Но мне бы не хотелось смешивать рациональное и иррациональное, когда речь идет о наших отношениях.

– Я бы, Шон, предложила тебе основательно подумать над тем, что я сказала. И не считать мои слова бредом.

– Хорошо. Но ты тоже пообещай мне – не бросаться никого спасать, особенно меня. Держись от убийцы подальше. Он очень опасен.

Когда Шон припарковал свою машину у «Монтгомери энтерпрайзис», Мэгги сказала:

– Я постоянно стараюсь тебе помочь…

– Мэгги. – Шон покачал головой. – Я ведь тебя люблю. И для меня главное – чтобы ты была в безопасности. А все остальное – пустое. Ты меня понимаешь? Мне даже, честно говоря, плевать, нормальная ты или нет.

Она посмотрела на него в упор:

– Я говорю тебе правду, Шон!

– Не сомневаюсь, Мэгги. Но мы обсудим это как‑нибудь на досуге. У меня полно дел. Знаешь об обезглавленном трупе в морге? Никакого в этом нет смысла – вот что я тебе скажу!

– Нет, смысл есть. Это я обезглавила его.

– Что?!

Она устремила на него пронизывающий взгляд своих золотистых глаз:

– Это я ездила в морг и обезглавила Рэя.

– Ты?! – Перед мысленным взором Шона замаячила медицинская пила для перепиливания крупных костей.

– Страшно, да? – усмехнулась Мэгги. – Ты, кстати, по‑прежнему убежден, что все еще любишь меня? Повторяю: это сделала я. Мне пришлось, Шон. Рэй был отравлен, находился в стадии перехода. Это же ясно: ты стрелял в него, а он не падал. Я не могла позволить завершиться переходу, иначе в городе стало бы одним безжалостным убийцей больше.

– Я не верю тебе.

– Не веришь или не хочешь верить?

– Но…

– А еще, Шон, я умею перемещаться в пространстве вместе с ветром или туманом. Это что‑то вроде телепортации. Конечно, это требует огромных энергетических затрат, и позволить себе такое я могу не часто. Вспомни, ночью ты проснулся, а меня рядом не обнаружил. Я была в морге – заканчивала работу Аарона. Это он должен был обезглавить свою жертву, но не сделал этого, желая напустить на город еще одного монстра вроде себя. Если бы не я, Новый Орлеан получил бы в лице Рэя еще одного Джека Потрошителя.

– Это все, конечно, очень мило насчет Аарона, – заметил Шон. – Только ты забыла об одном: Джек Потрошитель резал шеи так, что головы потом держались на каких‑то лоскутках, а наш убийца срезает их с плеч напрочь. Чисто и гладко.

– Подумай и об этом. Тогда Аарон хотел свести с ума Питера – того лондонского врача, о котором я тебе говорила. Почти обезглавленные торсы находили в Темзе то и дело. Но только почти! Поразмысли над этим – ты же умный человек! Люди бывают настоящими чудовищами, это правда. Но настоящее чудовище – вампир срезает голову с плеч целиком. Так ему положено в соответствии с правилами. Набросай теперь портрет злобного вампира, которому наплевать даже на правила и чья единственная цель – убивать, чтобы внушать ужас. Вот ты и получишь портрет Аарона. Он умен. Аарон выставляет изуродованные трупы на всеобщее обозрение с определенной целью: он маскируется, хочет, чтобы его принимали за другого – к примеру, за имитатора Джека Потрошителя или какого‑нибудь маньяка.

– Что же, – спокойно отозвался Шон. – Значит, у нас в активе две изуродованные проститутки, один безголовый сутенер Бейли и тип по имени Рэй, обезглавленный тобой. Списываем проституток на Аарона, тогда встает вопрос: кто отрубил голову Энтони Бейли? Уж не ты ли? Как‑никак капли крови вели к твоей двери.

– Энтони Бейли я не убивала. Я вообще никого не убивала. Если помнишь, когда я пробралась в морг, Рэй уже был мертв.

– Кто же в таком случае покончил с Бейли?

Мэгги потупила взгляд:

– Говорю же тебе – не знаю! Может, тот же Аарон и его убил. Возможно, Бейли имел глупость или несчастье встать у него на пути.

– А как быть с Рутгером Леоном? Это не ты его прикончила? Или это тоже сделал Аарон, когда ему вдруг захотелось помочь бедной девушке?

Мэгги нахмурилась:

– Неужели Рутгер Леон убит?

– Его тело было обнаружено вчера.

Шон заметил, что она сразу сникла и смешалась.

– Ну да. Его тело нашли вчера – по крайней мере голову и торс.

– Их нашли отдельно?

– Вот именно.

– Не думаю, что его убил Аарон. Рутгер был ему нужен, чтобы мучить Келли. Он же всем этим наслаждается, как ты не понимаешь?

– Тем не менее кто‑то же пришил его.

– Я этого не делала, – сказала Мэгги, не поднимая глаз. – Впрочем, ты и так не веришь ни одному моему слову, и у меня невольно возникает вопрос: стоит ли мне вообще убеждать тебя хоть в чем‑нибудь?

Шон открыл дверь и выпустил Мэгги.

– Нам пора приступать к работе. Я займусь сейчас Рутгером Леоном. Вернее, взгляну на то, что от него осталось. Потом у меня состоится совещание с моими парнями. Как думаешь, не купить ли каждому из них по кресту?

– Твой мне очень нравится, – пробормотала Мэгги.

– Он тебе не мешает?

– Я всегда любила религиозное искусство. Особенно мне нравились церкви. Я много молилась, хотя Люсьен и насмехался надо мной. – Помолчав, Мэгги добавила: – Некоторых вампиров знак креста делает слабее. В принципе крест не остановит вампира, но позволит его врагу выиграть немного времени. Святая вода также очень хороша – она обжигает вампира, но действует только в светлое время суток. Как я уже говорила, днем вампиры слабее, чем в сумерках.

– А как насчет чеснока? Это правда или вымысел?

– Ешь побольше чеснока. Чеснок вызывает у вампира сильную тошноту.

– А могу я убить такого парня, пронзив ему сердце осиновым колом?

– Если тебе представится такая возможность.

– А если обезглавить вампира – точно его убьешь?

– Да, это гарантия. Обезглавливание убивает любого вампира.

– Отлично. Когда я скажу своим парням, что мы охотимся за вампирами, придется мне и оружие соответствующее подыскать. Боюсь только, я не успею заменить арсенал: они меня раньше живьем съедят.

Мэгги холодно посмотрела на него:

– Я сказала тебе все, что знаю сама. Поставила под угрозу собственное существование. А ты насмехаешься надо мной.

– Я не насмехаюсь над тобой.

– Ты не прислушался ни к единому моему слову.

– Но ты сама подумай, о чем ты только говоришь!

– Шон…

– Мэгги, клянусь, мне и в голову не приходило над тобой насмехаться. Но дело не в этом. По городу разгуливает ужасный убийца, и нам надо его взять. Поэтому мне пора приступать к работе.

– Но ты все равно мне не веришь. А если ты сейчас приступишь к работе, но забудешь о моих советах, ничего хорошего из этого не выйдет.

Шон молчал, глядя из окна автомобиля на зарождающийся день.

– Не знаю, Мэгги, что тебе и сказать. Уж слишком фантастично все это. – Потом помолчал минуту и добавил: – Зато я точно знаю другое.

– Это что же?

– Я по‑прежнему тебя люблю. И кем бы этот парень ни оказался, я все равно достану его. Ради тебя, ради себя, ради всего Нового Орлеана. Я коп и жить, зная о том, что по этому городу разгуливает убийца, не могу. Помни, я отправляюсь на его поиски прежде всего потому, что люблю тебя. Хочу, чтобы у нас с тобой было будущее.

Мэгги печально покачала головой, а Шон коснулся ее щеки.

– Я люблю тебя, Шон. Но насчет нашего будущего ты заблуждаешься. Оно будет у нас только в том случае, если ты мне поверишь.

Она вышла из машины и двинулась к своему магазину.

– Мэгги! – окликнул ее Шон.

Но она, так и не оглянувшись, вошла в двери бутика.