Глава 11. Послышался шорох, и Шон проснулся

Послышался шорох, и Шон проснулся. У него на ночном столике всегда лежал пистолет, и в молодости он при первом подозрительном шуме хватался за оружие.

Шли годы, и Шон уже не стрелял без крайней необходимости, да и спать стал куда спокойнее.

До последнего времени. С некоторых пор Шону стали сниться кошмары, и он уже начал подумывать, что Мамми права и ему пора отправиться к жрице вуду и снять это неприятное явление.

Мэгги тихо поднялась с постели. Шон с минуту лежал на спине, любуясь ее красотой и грацией. Он не хотел давать воли чувствам – уже рассвело и пора было вставать, – но с тех пор, как он влюбился, тело и чувства далеко не всегда подчинялись ему.

Почувствовав, что Шон смотрит на нее, Мэгги повернулась к нему и улыбнулась:

– Как, оказывается, тебя легко разбудить! Я собиралась приготовить нам кофе, но будить тебя пока не хотела.

– Это раньше меня было легко разбудить, но теперь я просыпаюсь не так легко. Старею, наверное.

– Не говори глупости. Ты только что из яйца вылупился – совсем еще цыпленочек.

– Не обольщайся, детка. Цыпленочек из меня получится жестковатый.

Мэгги посмотрела на простыню, которую приподняла его восставшая плоть, и удивленно выгнула бровь:

– Кажется, у нас впереди много дел…

– Потому‑то я и сдерживаюсь. Мы же хотели еще до работы навестить несчастную Келли. Не забывай, кроме того, что на мне висит самое громкое убийство в Новом Орлеане за последние десять лет.

– Сколько понадобится времени, чтобы укротить твоего зверя? – спросила Мэгги, возвращаясь к постели.

– Я готов заниматься этим делом день и ночь без перерыва, но сейчас мне с твоей помощью хватило бы для этого… хм… четырех‑пяти минут.

Мэгги распахнула халат и опустилась на его восставшую плоть. Шон обхватил ее груди и начал ритмично двигаться. Расчет его оказался правильным, и уже через пять минут они достигли пика наслаждения.

Когда все закончилось, они еще некоторое время лежали, держа друг друга в объятиях. Потом, словно повинуясь какому‑то сигналу, они одновременно встали с постели и устремились в ванную.

– Эй, я первый! – воскликнул Шон.

– А я – гостья!

– Не понимаю, о чем мы спорим? Эту проблему легко разрешить. Мы можем принять душ вместе.

Они и вправду опаздывали, поэтому быстро приняли душ и оделись. Картонные стаканчики с кофе они купили на лотке на улице, уже садясь в машину.

Чем ближе они подъезжали к госпиталю, тем больше нервничал Шон, хотя и не знал почему. Если бы что‑нибудь случилось, ему бы наверняка позвонили.

Когда они направлялись по коридору в палату Келли, Шон почти бежал.

– Почему ты так спешишь? – спросила Мэгги.

– Не знаю, – бросил Шон.

Фрэнк Дьюкени, молодой веселый полицейский, пил кофе и болтал с санитаркой у дверей в палату.

– Привет, Фрэнк! Познакомься, это Мэгги Монтгомери. Как там дела у нашей пациентки?

– У нее была трудная ночь. Ее мучили кошмары, и она все время металась и стонала.

– Ясное дело, отходняк, – пробурчал Шон. – А как сейчас?

– Утром ей полегчало. Сменив парня, дежурившего с пяти до семи, я просунул голову к ней в палату, и мы с ней даже перекинулись несколькими словами. Она сказала, что всю ночь ее преследовали какие‑то демоны, но теперь вроде оставили ее в покое.

– Келли еще много чего предстоит вытерпеть, – заметил Шон. Они с Мэгги вошли в палату и остановились перед кроватью Келли. Девушка была по‑прежнему бледной, но когда увидела Шона и Мэгги, глаза у нее радостно заблестели.

– А вот и вы! – сказала она со слабой улыбкой. – Спасибо, что пришли, сдержали слово.

– Ну, как дела? – спросил Шон.

– Тяжело мне, – ответила Келли. – Вы не поверите, какие кошмары мне снились. – Она зябко повела плечами и посмотрела на Шона: – Между прочим, я видела Рутгера.

– Рутгера? – встревожился Шон.

– Да не волнуйтесь! Ясное дело, он мне снился. Доктор сказал, что я могу находиться в полубреду еще некоторое время. Я упомянула о Рутгере потому, что если бы он появился здесь на самом деле, то меня бы уже не было в живых.

– Кстати, у твоих дверей всю ночь сидела охрана, – заметила Мэгги.

Келли снова слабо улыбнулась.

– Точно. Я запомнила одного. Такой симпатяга с пистолетом. Он мне тоже приснился. Вы даже не представляете, что он во сне вытворял. – Тут Келли впервые за все время рассмеялась – весело и беззаботно. Но потом она поморщилось и всхлипнула: – Знаете что? Моя мама звонила. Газетчики, наверное, уже обо мне растрезвонили. Она хочет забрать меня отсюда и поместить в реабилитационную клинику где‑то на Западе. – У Келли из глаз покатились слезы. Она посмотрела на Мэгги: – Представляете себе? Моя мамочка за мной приезжает!

– Так это же здорово, Келли! – воскликнула Мэгги, обнимая девушку.

В палату просунула голову медсестра:

– Лейтенант Кеннеди?

– Да.

– Вас просят к телефону.

Шон посмотрел на Мэгги:

– Через пару минут вернусь. Кто меня спрашивает? – спросил он у сестры, когда они вышли в коридор.

– Доктор ле Понт. Пьер ле Понт. Из морга.

Ощутив непонятную тяжесть на сердце, Шон взял трубку:

– Только не говори мне, Пьер, что обнаружено еще одно телр.

– Нет, о новых кошмарных убийствах я ничего не знаю.

– Тогда какого…

– Хотел рассказать тебе о кошмарном случае в моих собственных владениях.

– Что у тебя там случилось?

– У меня тут лежит парень, которого, так сказать, убили дважды.

– Что такое?

– Сегодня рано утром из холодильника извлекли для проведения вскрытия тело парня, которого ты вчера застрелил. Он лежал на носилках тихо‑мирно, как и положено покойнику.

– Обычно покойники – существа покладистые, это всем известно.

– Обычно – да.

– Тогда в чем дело?

– А дело в том, что этот решил для верности убить себя еще раз.

– Ты несешь какую‑то бессмыслицу.

– Тут вообще какая‑то бессмыслица, Шон. Кто‑то проник в морг и отрезал парню голову. Так что он теперь без головы, лейтенант. Когда ты сможешь ко мне подъехать?

– Через пятнадцать минут.

Мэгги выразила настойчивое желание поехать вместе с ним.

Однако Шон оставил ее в госпитале с Фрэнком, поручив тому отвезти Мэгги на фирму «Монтгомери энтерпрайзис» после того, как он сменится с дежурства.

Шон и сам не знал, почему проявил такое упорство и не взял Мэгги с собой, но внутренний голос говорил ему, что не все с ней так просто. Мамми была права: хотя аура у Мэгги хорошая, что‑то с ней неладно. Кто знает, возможно, она знакома с убийцей и пытается его защитить? Может, она знает убийцу, но не отдает себе в этом отчета? На всякий случай Шон решил держать Мэгги в неведении о деталях дела, которое он расследовал.

В морге Пьер провел его к трупу, после чего они в полном молчании разглядывали его.

– Что‑то я не въезжаю, – сказал наконец Шон.

– И рад бы тебе помочь, да ничего к тому, что ты видишь, добавить не могу.

– Ты уверен в том, что он был мертв, когда его сюда доставили? – спросил Шон.

– Прекрати, Шон. Ты же полицейский. Ты сам застрелил его и прекрасно знаешь, что он был мертв.

– Еще вчера я в этом не сомневался. Но может, мы чего‑то недопонимаем? Возможно, обезглавливание – часть какого‑то сатанинского… или религиозного ритуала. Короче, мы вступаем в область, в которой я ничего не смыслю. – Шон вздохнул. – Надо бы порасспросить твоих служащих. Вдруг кто‑то что‑то видел? Ну а потом хорошо бы собрать совещание нашей особой группы и выяснить, что наши ребята, а особенно те, что из ФБР, обо всем этом думают.

Шон провел в морге два часа, опрашивая служащих. Дженсен, ночной сторож, клялся, что с двух ночи до семи утра от дверей не отлучался. Люди, которые по ночам занимались вываркой скелетов, делали свое дело, как обычно, и чужих не видели.

Прикатила группа экспертов в надежде снять отпечатки пальцев и обнаружить следы ног неизвестного, но ничего не добилась. Даже пила для костей, которая обычно была, как говаривали лаборанты, «жирновата на ощупь», оказалась тщательно вымытой и вычищенной. Жиль, старший эксперт, сказал, что отпечатки пальцев его ребята, конечно, сняли, но он готов прозакладывать голову, что эти отпечатки скорее всего принадлежат врачам и лаборантам, постоянно здесь работающим.

Пьер вышел проводить Шона до машины.

– Утверждать, что в морг не мог проникнуть какой‑нибудь шутник с улицы, я бы не стал, – сказал он, – но… это вряд ли. Уж больно дело какое‑то эксцентричное.

– Именно, – отозвался Шон, – эксцентричное. Иначе не скажешь. Ладно, мне пора ехать, но ты держи меня в курсе.

Шон сел в автомобиль и, прежде чем включить зажигание, взглянул на небо. Ярко светило солнце, и кругом царила такая благодать, что не верилось в отдававшее средневековьем кошмарное происшествие в морге.

Шон посмотрел на часы и нажал на педаль газа – на совещание особой группы лучше не опаздывать.

Скоро он уже сидел в зале для совещаний под доской для объявлений, куда собственноручно внес новый пункт: «надругательство над трупом в морге».

– Итак, – обратился Шон к своим людям, – в настоящий момент у нас три трупа: проститутки Джейн Доу, обнаруженной на кладбище, Энтони Бейли, сутенера и мелкого преступника, и Бесси Жиро, высокооплачиваемой девушки по вызову. Теперь прибавьте к ним обезглавленный труп в морге.

– Есть еще один труп – проститутки Шелли Мэтьюз, убитой неподалеку от Джексон‑сквер, – напомнила ему Джин Элфин.

– Точно, есть, – подтвердил Шон. – Только этот труп не обезглавлен. У нас, если не ошибаюсь, имеется подозреваемый?

Джерри, один из его коллег, кивнул:

– Да, и он уже сознался в убийстве. Однако не всякому признанию можно верить.

– Это все, конечно, хорошо, но не кажется ли вам, что это дело стоит особняком и не имеет никакого отношения к нашему? Что вы думаете по этому поводу, Гарсия?

Мэнни Гарсия, специалист по психологическому профилированию из ФБР, пожал плечами:

– По своему психическому складу этот подозреваемый не похож на человека, способного рубить головы, но это не свидетельствует о его непричастности к остальным убийствам. К примеру, Бостонский Душитель – Альберт ди Сальво – считался человеком одиноким, но потом выяснилось, что у него есть семья. И далее – я утверждал и продолжаю утверждать, что тот, кто рубит головы, имеет для этого какую‑то совершенно конкретную причину. Наш убийца по своему складу скорее социопат, чем психопат. Другими словами, он не одержимый в обычном смысле этого слова и знает, как надо вести себя в обществе. Просто он эти правила игнорирует и устанавливает свои собственные, так как считает себя выше толпы. – Мэнни взглянул на Шона. – По‑моему, преступник совершает убийства на сексуальной почве, о чем свидетельствуют обнаруженные в организмах женщин остатки семенной жидкости. Косвенно это подтверждает и тот факт, что он, расчленяя женские трупы, начинает с паховой области, то есть с гениталий. Почему был убит Бейли, не знаю. Возможно, причина этого – фиксация преступника на проститутках. Бейли же, как известно, занимался сутенерством, и их пути каким‑то образом пересеклись. Что же до того, почему преступник рубит своим жертвам головы, я ничего определенного сказать не могу.

Шон откинулся на спинку стула и некоторое время критическим взглядом обозревал свою гвардию.

– Давайте‑ка выйдем на улицы, джентльмены, – к вам, Джин, это тоже относится, – тут Шон приподнялся и отвесил единственной в зале женщине поклон, – и попытаемся установить, есть ли связь между обезглавленным в морге человеком и другими жертвами нашего маньяка. Не забывайте также поглядывать на прохожих и на портрет убийцы, сделанный для нас художником. Кроме того, у каждого из вас есть индивидуальные задания, так что не забывайте и о них. Итак, дамы и господа, действуйте, не то горожане скоро начнут рвать нас на куски.

Полицейские повалили из душной комнаты на воздух, и с Шоном остались только Джек и Мэнни.

– У вас есть ко мне еще что‑нибудь, Мэнни? – спросил Шон.

– Ничего необычного, лейтенант.

– Может, хоть что‑нибудь, пусть и спорное? – с надеждой осведомился Шон.

– Просто хотелось привести кое‑какие сравнения, – ответил Мэнни.

Открыв портативный компьютер, неотлучно находившийся при нем, Мэнни пощелкал тумблерами, после чего предложил Шону взглянуть на дисплей.

В отчете о произведенном вскрытии Шон прочитал: «…тело лежало на спине, голова была повернута к левому плечу… почти все внутренности были извлечены из тела и лежали около правого плеча… сегмент кишок размером в два фута был извлечен из тела и помещен между телом и левой рукой. Означенное расположение тела и внутренностей, несомненно, указывает на то, что…»

Шон нахмурился и почесал лоб. Описание воспроизводило положение изуродованного тела Джейн Доу, обнаруженного на поверхности могильной плиты.

Тем не менее Пьер вряд ли стал бы выражать свои мысли в такой манере.

– И что же это такое, Мэнни?

– Работа Джека Потрошителя, – вставил Джек.

Шон метнул на него быстрый взгляд.

– Лондон, 1888 год. Современные поклонники Джека Потрошителя утверждают, что он зарезал и выпотрошил пятерых проституток в районах Уайтчепел и Спитфидд, а всего ему приписывается от семи до девяти жертв.

Шон перевел взгляд на Мэнни.

– Думаю, наш убийца – имитатор, – заметил тот.

– А куда же отнести Бейли? И как быть с обезглавленным трупом в морге?

Мэнни пожал плечами:

– Не знаю. Очень может быть, что обезглавливание трупа в морге вообще не имеет никакого отношения к этим убийствам. Вы порасспросите хорошенько Пьера – мало ли у него студентов‑шутников? Шутка, конечно, не лучшего свойства, но и место, где они проходят практику, тоже не луна‑парк. По мне, мы имеем серийного убийцу, который изучает и применяет на практике приемы других серийных убийц. Кстати, сведения такого рода вполне доступны для широкой публики. Возможно, действует современный убийца со старомодной тягой к театральности. По всей стране полно идиотов, которые наряжаются как вампиры или привидения и изображают из себя всякую нечисть. А здесь Новый Орлеан, так сказать, вотчина наших, креольских, вампиров. Сюда туристов заманивают, утверждая, что это край вурдалаков, и те, представьте себе, едут! Хочу напомнить вам, что тело Джейн Доу было обнаружено точно так же – на кладбище, как и тело Кэтрин Эддоуз, о которой пишет здесь доктор Фредерик Браун.

– Любая информация по этому делу может оказаться существенной. Любая, Мэнни. Сейчас я кое‑что скажу, а ты, если я ошибусь, поправь меня.

– В чем же? – спросил Мэнни.

– О Джеке Потрошителе я читал довольно давно, но помню, что между ним и нашим убийцей имеется, на мой взгляд, существенная разница.

– Согласен. Наш убийца лишает своих жертв головы, – сказал Мэнни. – Но между прочим, у жертв Потрошителя горло было взрезано так широко и так глубоко, что несчастные были почти обезглавлены.

– Именно что «почти», а наш парень срубал головы с плеч долой.

– А в чем еще состоит отличие между Джеком Потрошителем и нашим убийцей? – спросил Джек.

– В количестве крови – вот в чем! Вокруг были целые реки крови, когда работал Потрошитель. А наш парень… как бы это сказать… сцеживает из тела кровь всю без остатка.

– Некоторые врачи, обследуя тела жертв Потрошителя, наоборот, утверждали, что крови не так много, как могло бы быть, – бросил Мэнни.

– Как уже было замечено… – пробормотал Джек.

– Что замечено? – сердито спросил Шон.

– Это Новый Орлеан – вот что.

Мэгги очень не понравилось, что Шон не взял ее с собой, и она пришла в сильное волнение. Приехав в офис, Мэгги переоделась, села за рабочий стол и попыталась сделать хоть что‑то полезное, но работа валилась у нее из рук. Когда Энд‑жи, глянув через плечо на ее работу, сдавленно ахнула, Мэгги поняла: с ней что‑то происходит.

– Что это, скажи на милость, ты рисуешь? – спросила Энджи.

Мэгги, посмотрев на рисунок, который выходил из‑под ее дрожащих рук, была поражена не меньше Энджи.

Она рисовала улицу – темную, с тенями по стенам. На проезжей части лежала крохотная скрюченная фигурка женщины. С первого взгляда было ясно, что женщина эта мертвая.

Мэгги в ужасе оттолкнула от себя лист бумаги и поднялась из‑за стола.

– Хотя мне нравится лейтенант Кеннеди, по‑моему, тебе следует на время забыть о полицейских и преступлениях. Уж слишком все это действует на тебя! – проговорила Энджи.

– Ну при чем здесь Шон? – возразила Мэгги.

– Он вовлекает тебя в свои дела, а ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Тебе надо развеяться!

Хотя в мыслях у Мэгги было совсем другое, она сделала вид, что вняла словам подруги.

– А ведь ты права. Пойду‑ка прогуляюсь. Надеюсь, ветер освежит меня. А потом зайду в кафе и выпью что‑нибудь.

– Мэгги, тебе не следует гулять одной, – напомнила ей Энджи.

– Сейчас день. Ничего со мной не случится.

Потрепав подругу по плечу, Мэгги спустилась по лестнице на первый этаж и, послав воздушный поцелуй Джемме и Элли, вышла на улицу.

У нее не было никакого конкретного плана, но через некоторое время она поняла, что ноги сами несут ее в сторону креольского ресторанчика Мамми Джонсон.

В четыре часа дня ничего необычного в появлении Мэгги в баре ресторана не было. Она села на высокий стул и заказала себе коктейль «Манхэттен». Что и говорить, мужчины поглядывали на нее, но Мэгги отвечала им взглядом, который отпугнул бы и северного медведя. Тем не менее не прошло и пяти минут, как на стул рядом с ней кто‑то присел. Это была сама хозяйка заведения Мамми Джонсон.

– Я не сомневалась, что ты придешь, – сказала она.

– Почему?

– Не знаю.

Мэгги улыбнулась и отпила из бокала.

– Что ж, я тоже не знаю, почему сюда пришла.

Мамми положила руку ей на плечо.

– Я обещала поглядывать по сторонам на тот случай, если сюда вдруг заявится убийца Бесси, но считаю это делом безнадежным. Уверена, газеты он читает, знает, что я его запомнила, и уверен, что в полиции меня попросили сообщить о его появлении. Вряд ли он зайдет сюда – даже для того, чтобы убить меня, – здесь слишком много народу. К тому же, как мне кажется, стрельба в баре по живой мишени – эскапада не в его духе.

– Значит, если ему понадобится… хм… девушка легкого поведения, он пойдет в другое место?

Мамми кивнула.

– И куда же?

Мамми ухмыльнулась:

– В этом городе как минимум сотня уютных местечек, куда он может направиться.

– Верно. Но по‑моему, у ваших девушек есть то, чего мет у других, – класс.

Мамми пожала пухлыми плечами:

– Классные девицы есть на заметке и у других дам вроде меня. Мы, видите ли, не держим шлюх у себя, но предоставляем, так сказать, эскортные услуги. Другими словами, обеспечиваем хорошую компанию приличному мужчине в приличном уединенном месте.

Мэгги вздохнула. Как бы это ни называлось, все равно это торговля женским телом. Вопрос только в цене. Ну и конечно, известную роль играл антураж.

– Шону очень хотелось бы узнать, когда этот человек проклюнется – пусть не у вас, так в другом месте, – сказала Мэгги, потягивая коктейль. – Сами понимаете, той, другой девушке, которую этот человек выберет, необходимо обеспечить надежное прикрытие.

– Конечно, – согласилась Мамми.

– Послушайте меня, Мамми. – Мэгги решительно положила руку на ладонь темнокожей женщины. – Я… я просто не хочу, чтобы пострадал кто‑нибудь еще…

– Шлюхи только и пострадали – больше никто.

– А шлюхи что, не люди? Я хочу помочь спасти человеческие жизни. Вполне возможно, я знаю, кто убийца. И если это тот, о ком я думаю, он больше всех ненавидит меня. Поэтому, если он объявится, прошу вас поставить в известность прежде всего меня.

– Нет, нет и нет! Даже и не уговаривай. Хватит шутки шутить. Ты что же, хочешь принести себя в жертву? – замахала руками донельзя разволновавшаяся Мамми. – Или ты считаешь, что справишься с этим типом сама?

– Я не шучу шуток, Мамми. Просто у меня есть враг.

– Расскажи об этом Шону.

– Не могу.

– Почему?

– Он меня не поймет.

Мамми вздохнула и сложила руки на животе.

– Тогда тебе придется рассказать об этом мне.

Мэгги покачала головой:

– Даже если я вам все расскажу, вы все равно мне не поверите.

Мамми наморщила коричневый лоб, скова покачала головой, потом взяла бокал Мэгги и одним духом осушила его. Махнув бармену, чтобы он принес им еще по одному коктейлю, Мамми сказала:

– Я, дорогуша, родом с залива. Мои предки были жрецами вуду, и даже сейчас у меня иногда проявляется способность видеть. Я знаю, ты нуждаешься в моей помощи, так что выкладывай все как на духу.

– Для меня очень важно, чтобы вы мне поверили, – тихо сказала Мэгги.

– Мой разум открыт для восприятия.

– Но язык‑то за зубами вы держать сможете? Мне и вправду нужна ваша помощь, Мамми, но еще больше я нуждаюсь в конфиденциальности.

– Поговори со мной, детка. Я, если разобраться, старая шлюха и сводня, и ничего больше, но сердце у меня золотое. Клянусь, никто о твоих тайнах от меня не узнает.

Мэгги тяжело вздохнула и начала рассказывать.

Вторая половина дня перешла в вечер, а она все говорила.

Мамми слушала и слушала. Недоверие, которое она поначалу испытывала, сменилось сомнением, а потом удивлением, граничившим с изумлением.