Глава 5. Шон просматривал рапорты, составленные его коллегами из отдела по расследованию убийств

Шон просматривал рапорты, составленные его коллегами из отдела по расследованию убийств. В понедельник ему предстояло собрать первое совещание оперативной группы, и он хотел убедиться, что от его взгляда не ускользнула ни малейшая деталь.

Семейная пара, обнаружившая труп Джейн Доу на кладбище, утверждала:

– Нас предупреждали, чтобы мы не ходили на кладбище, поскольку оно примыкает к опасной зоне. Говорили даже, будто там из склепов чуть ли не человеческие кости торчат, но таких ужасов мы не ожидали увидеть.

Шон отложил излишне эмоционально окрашенные показания туристов и сосредоточил внимание на рапорте судмедэксперта Пьера. Там, между прочим, говорилось, что останки Джейн Доу лежали на поверхности могильного камня точно в таком же положении, как и изрубленное тело несчастной Мери Келли – пятой жертвы Джека Потрошителя. Хотя голова Мери Келли не была полностью отделена от туловища, остальные детали до мелочей повторяли картину убийства Джейн Доу.

Фотографии, приложенные к рапорту, поразили бы воображение любого человека, даже видавшего виды полицейского, но никакой дополнительной информации, в сущности, не несли. Поскольку Джек Потрошитель давно уже горел в аду, вопрос, кто убил Джейн Доу, по‑прежкему оставался открытым.

Далее Пьер утверждал, что большинство повреждений было нанесено Джейн Доу уже после ее смерти. Шон знал и об этом, поскольку присутствовал при осмотре ее останков и при вскрытии.

Другими словами, ничего нового из рапортов Шон не почерпнул, никаких сенсационных открытий не сделал, поэтому он откинулся на спинку стула и предался размышлениям.

Доу отрезали голову, другие части тела выпотрошили. Но сутенер, обнаруженный на Вье‑Карре, был только обезглавлен, и над его телом не надругались. Почему же убийца, если это был один и тот же человек, уродовал женские трупы в большей степени, чем мужские?

Шон со вздохом нажал на тумблер компьютера, желая сравнить эти два случая в Новом Орлеане с аналогичными преступлениями по стране. Видимо, он нажал не на тот тумблер, поскольку на экране высветились все похожие преступления за последние сто лет. На дисплее появилось изображение Джека Потрошителя, а также портреты серийных убийц из Нового Орлеана – Эксмена, Джеффри Даймера и Теодора Банди. Поскольку Шона интересовали лишь преступления за год или два, он снова защелкал тумблерами, чтобы откорректировать программу.

– Вуду, худу и прочие ублюду… – пропел его приятель Джек, войдя в кабинет и швырнув на стол стопку газет и журналов.

Шон с удивлением посмотрел на него.

– Ты газеты сегодняшние читал? – спросил Джек.

– При сложившихся обстоятельствах пресса отнеслась к нам вполне снисходительно. Но ты, собственно, откуда здесь взялся? Я тебя сегодня в отдел не вызывал.

Джек ухмыльнулся:

– Я знал, что ты здесь будешь.

– Хороший ты парень, Джек, вот что я тебе скажу.

– Между прочим, я, кроме газет, почитал еще кое‑что. Что ты знаешь, например, о вуду?

Шон потянулся и размял пальцами затекшую шею.

– О вуду?.. Хм… дай подумать. Мнение у меня примерно такое: несколько веков назад в Штаты привозили рабов. Рабы эти, отправляясь в дальнее путешествие, прихватили с собой не только необходимые для повседневного обихода вещи, но и свой, так сказать, культурный багаж, в частности культовые предметы и сведения о древних африканских верованиях, таких как культы вуду или зомби. С подачи газетчиков я узнал, что зомби – это трупы, которые жрец может оживить, а потом использовать в своих целях – к примеру, наслать их на своих врагов. Но с некоторых пор объявилась некая Мари Лаво, которая подмяла все эти культы под себя и превратила их в доходный бизнес. Она начинала свое дело, когда была еще простой парикмахершей, – заявляла клиентам, что, являясь жрицей вуду, обладает даром предвидения. На этих пророчествах Мари Лаво сделала большие деньги. И не она одна. Во Французском квартале гадалки и прорицательницы до сих пор пользуются исключительной популярностью. Но подчиняются они этой самой Мари Лаво, с которой делятся своими доходами.

– По‑твоему, все это чушь, не стоящая внимания? Ладно, ты как хочешь, а я все‑таки в этом покопаюсь, еще кое‑что почитаю.

– Почитай, почитай, – пробормотал Шон, вовсе не собиравшийся сбрасывать эту версию со счетов. Адептов вуду, как и других культов, которые, как считалось, приносили в жертву живые существа, он держал на заметке, хотя и не афишировал этого.

– Интересно, – проговорил Джек. – В семнадцатом веке некий маркиз де Водрей писал, что рабов, отправляющих традиционные религиозные культы, следует подвергать бичеванию и даже предавать смерти, поскольку занимаются они не чем иным, как черной магией.

– Да ну? – Шона экскурс в глубокое прошлое интересовал мало. – А что говорят исследователи культов о новом времени?

– Говорят, что в наши дни культовые обряды сект вуду и аналогичных им претерпели значительные изменения и опасности для окружающих не представляют.

– Точно, считается, что теперь адепты этих культов танцуют, пьют тафию, крепкий алкогольный напиток, и проводят опыты, связанные с концентрацией энергетики в пределах небольших групп людей – своего рода медитацией, никакого отношения к черной магии не имеющей. Некоторые исследователи полагают даже, что такого рода экстатического состояния можно достичь на собрании любой баптистской группы.

– Но помимо информации официальной, – заметил Джек, – есть и другие сведения, которые говорят как раз об обратном. О том, в частности, что поклонники культа вуду продолжают приносить кровавые жертвы.

– Ага! Пьют кровь младенцев и черных котов. Многие убеждены, будто кровь черного кота наделяет жреца вуду огромной властью, – усмехнулся Шон.

Джек, нахмурившись, перелистывал страницы принесенных им оккультных журналов.

– Ладно, читай дальше. Докажи мне, что вуду до сих пор представляют опасность, – сказал Шон.

– Здесь вот сказано, что в 1881 году парочка поклонников вуду держала своего сына над пламенем очага и одновременно колотила его палками. Они так и забили мальчика до смерти. Их, конечно, арестовали, как арестовали в 1863 году жрицу вуду, в доме которой была обнаружена часть человеческого торса.

– Все это лишь подтверждает ту точку зрения, что из религиозных побуждений человек может совершить любые зверства, – подытожил Шон. – Достаточно вспомнить зверства святой инквизиции в Западной Европе. Но поскольку мы по‑прежнему ничего не знаем о мотивах преступления, эти сведения тоже представляют определенную ценность. А что ты еще вычитал?

– Я выяснил, что человек, убивший Джейн Доу, почти в точности воспроизвел последнее убийство, совершенное Джеком Потрошителем.

Шон, знавший об этом из рапорта Пьера, внимательно посмотрел на своего напарника:

– Хочешь сказать, что на нашем участке орудует имитатор?

Джек пожал плечами:

– Почему бы и нет? Серийные убийцы прямо из кожи вон лезут – желают, чтобы о них говорили, писали и показывали их жертвы по телевидению. Поэтому и стараются вовсю: совершают убийства с особой жестокостью, а некоторые, если можно так выразиться, примазываются к «чужой славе». Чем больше слава того, чьи преступления они копируют, тем больше внимания уделяет пресса и им лично.

Шон помолчал.

– Что же ты обо всем этом думаешь? – спросил Джек.

– Думаю, что из тебя в скором времени получится отличный детектив убойного отдела. Ты вдумчив, скрупулезен, а кроме того, у тебя отлично развита интуиция. Подытоживая все сказанное тобой, я прихожу к такому выводу: преступник хочет, чтобы о нем знали, но, меняя манеру к почерк, загадывает нам загадки, то есть играет с нами. Хорошо еще, что не все кровавые подробности об убийстве Джейн Доу просочились в прессу, а не то эти загадки разгадывал бы сейчас весь город.

– Заранее прошу у тебя извинения, – пробормотал Джек, – эта женщина, я знаю, тебе нравится, и у вас, возможно, наклевывается роман, но кровавый след, как ни крути, ведет прямо к ее двери.

– Ты имеешь в виду мисс Монтгомери?

– Кого же еще. Эти капли крови у двери ее дома пока единственная наша зацепка.

– Но их дорожка кончается у ее двери, – уточнил Шон.

– Вот именно, что у ее двери, – не сдавался Джек.

Шон, не сводя глаз с Джека, задумчиво кивнул. Заговорив снова, о мисс Монтгомери он уже не упоминал.

– Скажи мне, Джек, вот что: когда ты читал про всех этих вуду и зомби, не набрел ли ты, случаем, на такой культ, когда его жрецы или последователи сцеживают человеческую кровь всю до капли?

– Так это же имеет прямое отношение к вампирам. Вспомни хотя бы графа Дракулу, о котором Брем Стокер написал свой знаменитый роман. Были и другие случаи, не относившиеся непосредственно к деятельности вампиров, но так или иначе затрагивавшие проблему кровопускания. В шестнадцатом веке в Венгрии жила королева Елизавета Баторий. Каждый день она принимала ванну из крови девственниц, желая таким образом обеспечить себе вечную молодость. Не забывай, кроме того, что мы живем в Новом Орлеане, где вера в вампиров до сих пор чрезвычайно развита. На последнем карнавале Марди‑Гра сотни людей надели костюмы вампиров и вставили себе в рот пластмассовые клыки.

– Елизавета Баторий, говоришь? – хмыкнул Шон. – Ты времени даром не терял. Рано пришел с вечеринки или не спал ночью?

Джек вспыхнул.

– Да так… вспомнилось. Я в детстве очень любил читать про всякие ужасы и про всякую нечисть: про вампиров, оборотней, призраков и прочих потусторонних существ. У меня дома и сейчас целая коллекция по этой теме хранится – и журналы есть, и книги, и компакт‑диски.

– Это хорошо. Вполне возможно, нам твое собрание еще сослужит службу. Хотелось бы только знать, к какому из просмотренных тобой печатных изданий имеет отношение Мэгги.

– К «Плейбою», – улыбнулся Джек. – «Плейбой» я тоже просматривал и пришел к выводу, что Мэгги очень украсила бы его страницы. Ну а если серьезно, четкой концепции у меня пока нет, поэтому предлагаю всю информацию, имеющуюся в нашем распоряжении, как следует продумать и проанализировать… А ты здорово прикипел к этой мисс Монтгомери.

– Ты еще не знаешь всего. Сегодня вечером она у нас обедает.

– Не шутишь? Вот бы и мне к вам присоединиться! Уверен, мы не без пользы провели бы время. Не говоря уже о том, что твой отец бесподобно жарит на решетке бифштексы и мы соединили бы полезное с приятным.

– Даже и не знаю, что тебе сказать… Отец горит желанием с ней познакомиться, и посторонний человек…

– Я не посторонний, а твой напарник. К тому же я прихвачу с собой подружку Мэгги.

– Эту маленькую креолку?

– Угу. Ее зовут Энджи Тейлор. Она самая близкая подруга Мэгги, имеет ключи от ее дома и, уверен, знает эту женщину как никто.

– И ты уверен, что она примет твое приглашение?

Джек улыбнулся:

– Уверен.

– Неужели ты с ней уже переспал?

– Нет еще. Но ночевал я у нее на диване в гостиной. Ну так как: приводить ее или нет?

Тон колебался. Джек прав: вечер в такой компании обещал быть интересным. Джек прав и в другом: Мэгги – единственная зацепка в этом деле, хотя очень тонкая и ненадежная.

Между тем Мэгги не должна догадаться, что полицейские считают ее своей единственной зацепкой. Если она и вправду замешана в этом деле, ей ни в коем случае нельзя знать, что под нее копают.

У них нет никаких доказательств.

Только то, что фотограф Пол называл интуицией полицейского.

«Была не была, – подумал Шон. – Так или иначе, но к этой женщине надо подобраться поближе. Выяснить наконец, замешана она в этом деле или нет».

В двенадцать часов Мэгги позвонила Джемма Грейсон.

Джемма, тридцатилетняя женщина, была счастлива в браке и имела двоих детей. Они с Элли считались лучшими продавщицами в магазине Мэгги и были очень дружны.

Джемма изо всех сил старалась сохранить хладнокровие.

– Мэгги, не хочется беспокоить тебя в субботний день, но молчать я больше не могу.

– Говори скорее, в чем дело.

– У Элли какие‑то неприятности.

– Что же случилось с Элли?

– Ее здесь нет.

– Она не пришла на работу? Ты домой ей звонила?

– Дело в том, что на работу Элли как раз заходила. Когда я пришла, в зале все было готово к открытию, а на плите стоял горячий кофейник – короче, все как всегда, только она куда‑то подевалась. Дверь магазина была открыта, и я поначалу решила, что Элли вышла в лавочку за свежими круассанами, но Хэл, кассирша, утверждает, что не видела ее.

– Повторяю: ты домой ей звонила?

– Никто не отвечает.

– А в полицию звонила?

– Звонила и в полицию, но там говорят, что у них нет времени искать каждую женщину, которой вдруг взбрело в голову отправиться на прогулку.

– Ты, надеюсь, напомнила им, что в нескольких шагах от дома произошло убийство?

– Напомнила, но полицейские не обратили на это внимания.

Мэгги помолчала.

– У тебя‑то самой все в порядке?

– Да, все отлично, спасибо.

– В магазине много людей?

– Много, но так даже лучше.

– Я позвоню лейтенанту Кеннеди и скоро сама приеду.

– Извини, Мэгги, что прервала твой отдых – мне, наверное, не следовало…

– Не извиняйся. Я ничего особенного не делала – сидела на веранде и загорала. Элли я отлично знаю. Что бы ни говорили в полиции, я уверена, что раз Элли в магазине нет, значит, с ней и вправду что‑то случилось.

– С твоего разрешения, Мэгги, я пойду работать, ну и буду ждать тебя.

– Хорошо. Если что‑нибудь узнаешь в ближайшее время – звони.

Мэгги повесила трубку и зябко повела плечами: у нее по спине пробежал холодок страха. Желая избавиться от неприятного чувства, она начала действовать. Достала из сумочки телефон Шона и позвонила.

– Шон, это Мэгги.

– Мэгги? Что случилось?

– Не хочу зря беспокоить вас, Шон, но у меня… исчезла одна служащая. Мы полагаем, что она отсутствует вот уже несколько часов, а между тем Элли не оставит свое рабочее место даже под страхом смерти. Не могли бы вы заехать ко мне в магазин? Я буду там в ближайшее время.

– Приеду. – Шон повесил трубку.

Мэгги сказала Пегги, что сию же минуту уезжает. Надев сандалии и подхватив сумку, она быстро направилась к выходу.

Джемма разговаривала с покупательницей, выбиравшей вечернее платье, а сама краем глаза наблюдала за входной дверью. Когда дверь распахнулась и в магазин в сопровождении помощника вошел высокий красивый полицейский, она с облегчением вздохнула и предложила покупательнице, молодой девушке, зайти в понедельник или во вторник, пообещав, что ею займется владелица магазина Мэгги Монтгомери. После этого Джемма поспешила навстречу лейтенанту Кеннеди и протянула ему руку.

– Спасибо, что пришли, лейтенант, – взволнованно проговорила она после того, как офицер пожал ей руку и познакомил со своим напарником. – Насколько я понимаю, к вам по поводу пропавших людей не следует обращаться, но если бы вы знали Элли…

– Что вы такое говорите? – удивился лейтенант. – Мы, конечно же, занимаемся пропавшими людьми, но начинаем их разыскивать не сразу, а когда с момента их исчезновения проходит несколько суток.

– В любом случае спасибо, что заехали, – сказала Джемма, которой понравилась его спокойная уверенность. – Мэгги, должно быть, уже позвонила вам и сообщила суть дела?

Офицер кивнул:

– Да, я разговаривал с Мэгги. Она уже едет сюда. – Шон попросил напарника передать патрульному, чтобы тот съездил к Элли и разузнал, как обстоят дела у нее дома. – Может, прежде чем мы начнем разговор, вы выпьете чаю или кофе и немного успокоитесь? – предложил лейтенант.

– Я уже взяла себя в руки и готова отвечать на ваши вопросы, – сказала Джемма. – А чашка чаю вряд ли меня успокоит – как‑никак пропала моя подруга, а она такая чудесная женщина…

– Да‑да, – перебил Джемму лейтенант, окидывая взглядом помещение и стоявшие рядком манекены, облаченные в созданные Мэгги наряды. – Я помню ее. Вчера с ней разговаривал… Итак, насколько я понимаю, на работу она никогда не опаздывает?

Джемма кивнула:

– Совершенно верно. Элли и сегодня была в магазине – вот в чем дело. Приходя, она всегда ставит на огонь большой кофейник. Ведь приобретение хорошей одежды – это не просто торговая сделка, но еще и своего рода социальное мероприятие.

– Хм… Вот как? Я об этом не знал… Но если можно, ближе к делу. Итак, вы полагаете, что Элли пришла в магазин и даже поставила варить кофе…

– Я не полагаю, а точно знаю. Кто, кроме нее, открыв дверь, взялся бы за приготовление кофе?

– Хорошо, что вы так уверенно говорите. Прежде всего нужно отделить факты от всякого рода «вероятно» или «могло быть».

– Вы правы, лейтенант… – начала было Джемма, но потом замолчала, поскольку полицейский стал смотреть куда‑то поверх ее плеча. Она повернулась и, проследив за взглядом лейтенанта, ахнула. К ее удивлению, сквозь стекло витрины Джемма увидела Элли, быстро направлявшуюся к входной двери.

– Это Элли, не так ли? – негромко спросил лейтенант.

Джемма кивнула и поспешила встретить свою коллегу и подругу.

– Элли, я так волновалась за тебя, прямо заболела! – вскричала Джемма, обнимая подругу, а потом отступила от нее на шаг, словно для того, чтобы лучше разглядеть ее и убедиться, что с ней ничего ужасного не случилось.

– Со мной произошло нечто невообразимое, прямо какое‑то затмение нашло! – воскликнула Элли, но, увидев полицейских в форме, испуганно приложила к губам ладошку: – Ты вызвала полицию? Вот ужас‑то! Что‑нибудь случилось?

– Все в порядке, миссис Буше, – вмешался в разговор Кеннеди. – Никто за время вашего отсутствия не пострадал, и ничего страшного не произошло.

– После вчерашнего можно чего угодно ожидать, – пробормотала Элли. – Я так взволнована и обескуражена всем этим… что…

– Но что же все‑таки случилось с тобой? – спросила Джемма.

В этот момент в магазин вошла Мэгги в черном вязаном костюме и кожаных сандалиях.

– Элли! – воскликнула она, устремляясь прямо от двери к своей пропавшей служащей.

– Ты уж меня, Мэгги, прости, – начала оправдываться Элли, но ее извинения потонули в потоке возгласов, междометий и восклицаний, в которых доминировало произносившееся на все лады «Слава Богу!».

– Слава Богу, ты жива и здорова! – Мэгги, как прежде и Джемма, отступила на шаг от своей сотрудницы.

– Да, я более или менее в порядке, – сказала Элли.

– Между прочим, это не я отыскал ее, – обратился Кеннеди к Мэгги.

– Тогда что же… – озабоченно начала Мэгги.

– Давайте выслушаем эту леди, – предложил Кеннеди.

Мэгги виновато посмотрела на Шона:

– Конечно, выслушаем… Жаль лишь, что пришлось вас побеспокоить, и, видимо, по ничтожному поводу.

– Ничего страшного. Сейчас у всех нервы напряжены до предела. Как‑никак неподалеку произошло убийство, – улыбнулся Кеннеди.

– То, что я расскажу, может показаться вам бессмыслицей, – пробормотала Элли.

– В любом случае мы вас выслушаем, Элли, и очень внимательно, – отозвался Кеннеди.

Элли тяжело вздохнула.

– Даже не знаю, с чего начать… Как объяснить то, что не имеет объяснения? Помню, я зашла в магазин, поставила на плиту кофейник… а потом… потом вроде как решила, что неплохо бы сходить в лавочку и купить круассанов или каких‑нибудь булочек… А в следующий момент я вдруг оказалась на площади, где вместе с толпой наблюдала за выступлением бродячего фокусника… Как я туда попала, зачем пошла – не помню… Тебе, Мэгги, пора меня увольнять – за полную потерю памяти. Или может, я сошла с ума? Ничего не понимаю…

– Не беспокойся, увольнять тебя я не стану, – заверила ее Мэгги.

– Спасибо тебе, дорогая. Со мной раньше никогда ничего подобного не случалось, и я не имею понятия, что спровоцировало этот приступ…

– Вы уверены, что чувствуете себя нормально? – осторожно спросил Кеннеди.

– Выглядит она прекрасно, – заявила Джемма.

– Пожалуй, вас надо отвезти в больницу, – сказал Кеннеди.

– Меня? В больницу? – Элли с надеждой посмотрела на Джемму. Та успокаивающе подмигнула ей.

– Может, ты случайно ударилась обо что‑то головой? – предположила Мэгги. – Полагаю, провериться тебе не помешает.

– Для чего мне проверяться? Чтобы потом все узнали, что я выжившая из ума старуха? – запротестовала Элли.

– Вовсе вы не старуха, – усмехнулся Кеннеди. – Даже и не пытайтесь нас в этом убедить – все равно вам никто не поверит.

Элли вспыхнула и благодарно улыбнулась:

– Я прямо не знаю…

– Соглашайся на госпиталь, Элли, прошу тебя! – сказала Мэгги. – Надо же всем нам убедиться, что ты не пострадала. Может, ты немного перегрелась на солнце – вот и все. Но это вовсе не значит, что тебе не нужна помощь.

Пока шли споры, ехать Элли в больницу или нет, в магазин неслышно вошел молодой напарник Кеннеди и встал у входа – в стороне от всех.

Наконец Мэгги заручилась согласием Элли съездить в больницу, а Кеннеди вызвался отвезти ее туда. Через несколько минут полицейские, Мэгги и Элли сели в машину и поехали в госпиталь.

Джемма с облегчением перевела дух и вернулась к работе. Вскоре к ней должна была присоединиться Энджи Тейлор, которую Мэгги вызвала по телефону.

Около восьми становилось темно.

«Час ведьм начинается именно в восемь, а не в полночь, как это принято считать», – мрачно сказала себе Бесси Жиро.

В восемь она выходила на работу.

Бесси Жиро привыкла ко всякого рода отклонениям на сексуальной почве, но чаще на ее долю выпадали самые обыкновенные случаи. Она работала на женщину, владевшую баром и рестораном на Принс‑стрит. Заведение процветало и значилось на каждой туристической карте. В заведении Мамми Джонсон, помимо обычных услуг, клиентам оказывали и другие, особые, – стоило только клиенту заикнуться об этом.

В лице Бесси клиент получал чистоплотную, здоровую девушку, регулярно проходившую осмотр у врача. Бесси не приходилось заниматься этим в лифте или в подворотне – к ее услугам были скромные отели или пансионы, где на проказы туристов привыкли смотреть сквозь пальцы. Комнаты там были небольшие, но чистые, главное же – они предоставляли необходимое в таких случаях уединение.

В основном клиенты требовали обычного секса или секса орального. Или того и другого сразу. Бесси не возражала – она ко всему привыкла и теперь, когда брала в рот чей‑то член, такого отвращения, как прежде, не испытывала.

Порой с ней хотели побаловаться сразу двое – мужчина и женщина. Обычно это были семейные пары – мужья и жены, до одури надоевшие друг другу. Это даже забавляло Бесси. Когда она играла с женщиной, мужчина кончал от одного только созерцания этих игр и до него очередь обычно не доходила. Бесси считала все это обыкновенной работой, которая, кстати, оплачивалась лучше, чем услуги секретарши, или официантки.

Изредка ей попадались и любопытные экземпляры, требовавшие, чтобы их приковывали наручниками к кровати и секли плеткой, но бывали и другие, которым хотелось посечь ее. Впрочем, любители садомазохизма к услугам Бесси обращались редко – в Новом Орлеане было полно клубов, специализировавшихся на такого рода сексе, и все, кому надо, знали об этом и ходили туда.

У Бесси был ребенок – «плод истинной любви», которого было необходимо кормить и содержать. Сама же «истинная любовь», несмотря на все старания Бесси, долго не продлилась. Сожитель Бесси использовал ее, а потом исчез. После этого Бесси основательно поумнела и временами даже жалела, что не получила денег с козла, сделавшего ей ребенка, хотя она занималась с ним именно тем, за что ей сейчас довольно щедро платили.

У Бесси была мечта: подкопить деньжонок, уехать из Нового Орлеана куда‑нибудь в Айову, где ее никто не знал, и завести там собственное небольшое дело. С этим следовало поторапливаться: Бесси опасалась, как бы ее сын не догадался о том, чем она занималась, чтобы кормить и содержать его.

В эту ночь Бесси чувствовала себя усталой и разбитой. То ли полнолуние было тому виной, то ли еще что. Она хотела даже отпроситься у Мамми с работы, но не сделала этого, зная, что, когда пойдет косяком особенно выгодный клиент, хозяйка ей это припомнит. Получив от рассыльного адрес клиента, Бесси торопливо направилась к маленькому отелю неподалеку. Переходя улицу, она посмотрела на небо и заметила, что у него алый, кровавый оттенок. Впрочем, это была последняя вспышка догоравшего дня. Когда Бесси подошла к двери, совсем стемнело и взошла огромная круглая луна.

В коридоре было пусто. Сидевший за конторкой парень клевал носом и, когда Бесси вошла, даже не поднял на нее глаз. Сверившись с бумажкой, Бесси нашла тринадцатый номер и, не постучавшись, вошла. В комнате было темно, но, когда она подняла руку к выключателю, кто‑то невидимый низким звучным голосом приказал ей не зажигать света.

– Но здесь темно, хоть глаза выколи, – возразила она.

– Есть свет из окна – и этого довольно.

– Тебе, сладенький, не надо меня стесняться, – проворковала Бесси. – Я пришла для того, чтобы воплотить в жизнь все твои фантазии, и если ты некрасивый, для меня это не имеет значения.

Голос парня понравился Бесси, и ей захотелось посмотреть на него.

Потом она увидела незнакомца, вернее, не его, а темный силуэт. Силуэт был красиво очерчен: у этого малого имелось все, чем должен обладать настоящий мужчина: широкие плечи, крепкий торс, сильные руки и ноги.

– Подойди поближе к окну, – проговорил он ровным звучным голосом.

Бесси швырнула сумочку на пол и направилась к окну.

– Знаешь, сладенький, – затараторила она, разглядывая мерцавшие в небе странные красные звезды и неоновые вывески магазинов напротив, – давай сразу же покончим с прозой, ладно? Обычный секс стоит сто долларов, если же ты хочешь, чтобы я поработала языком, сумма удваивается. Ну а если тебе придет в голову какая‑нибудь фантазия, то…

– Я, детка, предпочитаю обычный секс, – ответил клиент и, помолчав, добавил: – Не теряй времени, раздевайся, я хочу увидеть, какая ты.

Повторять Бесси было не надо. Она стащила блузку, а потом, спустив короткую юбку, переступила через нее. После этого она сбросила туфли на высоких каблуках. Все это время Бесси думала, что ее силуэт на фоне неба выглядит весьма соблазнительно: у нее были длинные ноги, крепкая небольшая грудь и тонкая талия, и хотя ростом она, в общем, не вышла, но была весьма аппетитна.

Тут ей пришло на ум, что она умеет красиво раздеваться, а раз так, то, пожалуй, хорошо бы стать стриптизершей – тогда мужчины только смотрели бы на нее, но прикасаться к ней не имели бы права.

Бесси нагнулась, чтобы расстегнуть пояс и снять чулки: сначала один – неторопливо скатывая его вниз по ноге, потом – так же неторопливо – второй.

Она выпрямилась, почувствовала, что мужчина стоит у нее за спиной, и вздохнула. Кажется, намечалось что‑то особенное, то, что можно было с полным основанием назвать занятиями любовью, а не сексом. Такие случаи выпадали Бесси крайне редко, и она очень ценила их. Бесси утвердилась в этом мнении, когда мужчина начал целовать ее: спину, шею, затылок. Его поцелуи ласкали и, как жидкий огонь, жгли ее кожу. Когда по шее у Бесси потекло что‑то горячее, она даже не обратила на это внимания – так ей в тот момент было хорошо.

Через минуту Бесси ощутила острый специфический запах, провела рукой по своему телу и почувствовала, что оно стало липким от крови.

И тут она поняла, что происходит между ней и тем, кто сжимал ее в объятиях. Наклонившись к шее Бесси, он языком слизывал с нее кровь.

Она замерла, но сначала не встревожилась: состояние эйфории обволакивало и убаюкивало, кроме того, Бесси не испытывала боли.

Но крови было много. И это была ее кровь. Она открыла рот, чтобы закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Силы оставляли ее. В этот момент она услышала его хриплый смех.

Бесси видела, как он открыл рот, заметила ослепительно белую полоску зубов.

Потом эти зубы сомкнулись у нее на горле, и она услышала, как, вскипая и пузырясь, шипит и булькает ее кровь, вырываясь из разорванных сосудов. Мужчина, приникнув к шее Бесси, жадно, большими глотками пил, пил, пил…

Потом провидение сжалилось над Бесси, и она уже ничего не видела и не слышала.