Глава 28. Из нор, в которых спрятались хичи, из звездных пещер, сквозь туннели, которые они прорубили, залечивая нанесенные ими шрамы

Из нор, в которых спрятались хичи, из звездных пещер, сквозь туннели, которые они прорубили, залечивая нанесенные ими шрамы... Боже, как в лагере бойскаутов: мы пели и резвились все девятнадцать дней после поворотного пункта. Никогда в жизни я себя лучше не чувствовал. Частично это было освобождение от страха: когда достигаешь поворотного пункта, начинаешь легче дышать, так всегда бывает. Частично потому, что первая часть пути оказалась тяжелой. Мечников и два его любовника большую часть времени уединялись, оставляя меня с Сузи, которая проявляла ко мне гораздо меньше интереса, чем за одну ночь недели, проведенной на Вратах. Но, главным образом, для меня это объяснялось тем, что я становился все ближе и ближе к Кларе. Дэнни А, помогал мне с расчетами: он преподавал на курсах на Вратах, и, возможно, он ошибался, но лучшего источника у меня не было, поэтому я верил ему на слово; он рассчитал, что после поворотного пункта мы должны пройти еще около трехсот световых лет ‑ предположение, разумеется, но достаточно близкое. Первый корабль, на котором находилась Клара, на пути к поворотному пункту все дальше и дальше уходил от нас: в этом пункте мы делали около десяти световых лет в сутки (так утверждал Дэнни). Пятиместник Клары вылетел на тридцать секунд раньше нас, так что все сводилось к простой арифметике; примерно один световой день. 3 на 10 в десятой степени сантиметров на 60 секунд на 60 минут на 24 часа... на поворотном пункте Клара опережала нас на добрых семнадцать с половиной миллиардов километров. Казалось, это очень далеко, да так оно и было. Но после поворотного пункта мы с каждым днем становились все ближе, следуя за ней по тому же отверстию в пространстве, которое просверлили для нас хичи. Где проходил мой корабль, ее уже прошел. Я чувствовал, что мы их догоняем: иногда мне казалось, что я ощущаю ее запах.

Когда я сказал что‑то подобное Дэнни А., он странно посмотрел на меня. "Ты представляешь себе, что такое семнадцать с половиной миллиардов километров? Целую солнечную систему можно поместить между нами и ими. Почти точно: большая полуось орбиты Плутона ‑ 39 с небольшим астрономических единиц".

Я рассмеялся, чуть смущенный. "Это просто фантазия".

‑ Тогда поспи, ‑ ответил он, ‑ и пусть тебе приснится сон об этом. ‑ Он знал, что я испытываю к Кларе; весь корабль знал, даже Мечников, даже Сузи, и, может, это тоже фантазия, но мне казалось, что все желают нам добра. Мы все друг другу желали добра и строили сложные планы, как собираемся использовать свои премии. У меня и Клары, по миллиону у каждого, получалось очень неплохо. Может, недостаточно для Полной медицины, но много еще всякого хорошего. По крайней мере Большая медицина, что означало по‑настоящему хорошее здоровье, если не произойдет чего‑нибудь чрезвычайного, на тридцать‑сорок лет. А на оставшееся можно хорошо прожить: путешествия, дети! Отличный дом в приличном районе... минутку, останавливал я себя, дом в каком месте? Не на пищевых шахтах. Может быть, вообще не на Земле. Захочет ли Клара вернуться на Венеру? Но я не мог себе представить, что веду жизнь туннельной крысы. И не мог также представить себе Клару в Далласе или Нью‑Йорке. Конечно, думал я, желания далеко опережают реальность. Если мы действительно что‑нибудь найдем, несчастный миллион на человека будет только началом. Тогда у нас будут любые дома, какие пожелаем, и в любом месте; и Полная медицина, и трансплантанты, которые сохранят нам молодость, и здоровье, и красоту, и сексуальную мощь, и...

| ОБЪЯВЛЕНИЯ

|

| Интересующиеся клавесином. Групповой секс.

| Ищем старателей аналогичных взглядов для создания

| экипажа. Джерриман, 78‑109.

|

| Туннельная торговля. Продаются голодиски,

| одежда, сексуальные приспособления, книги, все,

| что угодно. Уровень Бейб, туннель двенадцать,

| спросить Де'Витторио, 11‑00 часов до полной

| распродажи.

‑ Тебе действительно пора уснуть, ‑ сказал с соседнего гамака Дэнни А. ‑ Ты сильно бьешься в гамаке, это предупреждение.

Но мне не хотелось спать. Я был голоден, и не было причины, почему бы не поесть. Девятнадцать дней мы придерживались строгой дисциплины в еде: так всегда поступают в первой части пути. Но как только достигнут поворотный пункт, вы знаете, сколько можно съесть за оставшуюся часть пути: вот почему некоторые старатели возвращаются растолстевшими. Я выбрался из шлюпки, где лежали Сузи и оба Дэнни, и тут понял, почему хочу есть. Дэйн Мечников готовил жаркое.

‑ На двоих хватит?

Он задумчиво посмотрел на меня. "Вероятно. ‑ Открыл плотно пригнанную крышку, заглянул внутрь, добавил воды и сказал:

‑ Еще десять минут. Я вначале собирался выпить".

Я принял приглашение, и мы передавали друг другу фляжку вина. Пока он помешивал жаркое, добавляя соли, я произвел за него наблюдения звезд. Мы были так близко к максимальной скорости, что на экране не было ничего похожего на созвездия или даже на звезды: но мне все это казалось приветливым и правильным. Всем нам казалось. Я никогда не видел Дэйна таким веселым и спокойным. "Я все думаю, ‑ сказал он. ‑ Миллиона достаточно. После этого я вернусь в Сиракузы, к своей докторантуре, потом подыщу работу. Должны быть школы, которым потребуется поэт и преподаватель литературы, побывавший в семи вылетах. Мне будут кое‑что платить, а эти деньги будут мне служить всю жизнь".

Я по‑настоящему расслышал среди всего этого только одно слово, и оно меня очень удивило. "Поэт?"

Он улыбнулся. "Ты не знал? Так я попал на Врата: дорогу оплатил Фонд Гугенхейма". Он снял кастрюлю с плиты, разложил жаркое на две тарелки, и мы поели.

И это тот самый человек, который два дня назад злобно кричал целый час на двух Дэнни, а мы с Сузи, сердитые и изолированные, лежали в шлюпке и прислушивались. Это все поворотный пункт. Теперь мы свободны; в полете припасы у нас не кончатся, и нам не нужно беспокоиться из‑за находок, потому что премия нам гарантирована. Я спросил его о его поэзии. Он не стал читать, но обещал показать стихи, которые отправлял в фонд Гугенхейма. Когда вернемся на Врата.

Когда мы кончили есть, вытерли тарелки и кастрюлю и убрали их, Дэйн взглянул на часы. "Слишком рано будить остальных, ‑ сказал он, ‑ а делать совершенно нечего".

Он посмотрел на меня, улыбаясь. Настоящая улыбка, не усмешка. Я придвинулся к нему и сидел в тепле и приветливости его объятий.

| ОТНОСИТЕЛЬНО ПЬЕЗОЭЛЕКТРИЧЕСТВА

|

| Профессор Хеграмет. Единственное, что мы

| установили относительно кровавых алмазов, это то,

| что у них поразительная способность к

| пьезоэлектричеству. Кто‑нибудь знает, что это

| означает?

| В. Они расширяются и сокращаются, когда по ним

| пропускают ток?

| Профессор Хеграмет. Да. И наоборот. Сожмите

| их, и они произведут электрический ток. Очень

| быстро, если нужно. Это основа пьезофонов и

| пьезовидения. Пятидесятимиллиардная

| промышленность.

| В. А кто получает проценты от всего этого?

| Профессор Хеграмет. Знаете, я так и думал, что

| кто‑нибудь спросит об этом. Кровавые алмазы

| найдены очень давно, в туннелях хичи на Венере.

| Задолго до Врат. Лаборатории Белла установили, как

| их использовать. На самом деле используют нечто

| другое ‑ изобретенное ими синтетическое вещество.

| Создана обширная коммуникационная сеть, и Белл не

| должна платить никому, только себе.

| В. Хичи тоже использовали их для этого?

| Профессор Хеграмет. Мое личное мнение, что,

| вероятно, да, но я не знаю, каким образом. Вы

| подумайте, если они их оставили повсюду, то должны

| были бы оставить и приемники и передатчики. Но

| если они их и оставили, я об этом не знаю.

И девятнадцать дней пролетели, как час, и часы сказали нам, что мы почти прибыли. Мы все не спали, теснились в капсуле, оживленные, как дети на Рождество, которые ждут игрушек. Это был самый мой счастливый рейс и, может, вообще один из самых счастливых. "Знаете, ‑ задумчиво сказал Дэнни Р., ‑ мне почти жаль, что мы прилетаем". А Сузи, которая едва начала понимать наш английский, сказала:

‑ Sim, ja sei, ‑ и затем:

‑ Мне тоже. ‑ Она сжала мою руку, а я ее: но на самом деле я думал о Кларе. Мы несколько раз пробовали связаться по радио, но в отверстиях в пространстве, которые проделывают корабли хичи, радио не работает. Зато уж когда мы вынырнем в обычное пространство, я смогу поговорить с ней! Мне было все равно, что остальные смогут услышать. Я знал, что хочу ей сказать. Я даже знал, что она ответит. В этом не могло быть сомнения: на их корабле та же эйфория, что на нашем, и по той же причине, а со всей этой любовью и радостью в ответе не было сомнения.

‑ Мы останавливаемся! ‑ закричал Дэнни Р. ‑ Чувствуете?

‑ Да! ‑ подтвердил Мечников, подпрыгивая на маленьких колебаниях псевдогравитации, которые означали, что мы в нормальном пространстве. Был и еще один признак: золотая спираль в центре каюты начала светиться все ярче с каждым мгновением.

‑ Мне кажется, у нас получилось, ‑ сказал Дэнни Р., сияя от радости, и я был так же счастлив, как и он.

‑ Начну сферическое сканирование, ‑ сказал я, уверенный, что знаю, что нужно делать. Сузи открыла люк шлюпки: они с Дэнни А, должны были наблюдать за звездами.

Но Дэнни А, не присоединился к ней. Он смотрел на экран. Я тоже посмотрел туда. Корабль повернулся, и я увидел звезды. Выглядели они нормально: ничего в них не было особенного, разве что они немного расплывались почему‑то.

Я споткнулся и чуть не упал. Вращение корабля не было ровным, как должно быть.

| ДОПОЛНЕНИЕ К НАВИГАЦИОННОМУ РУКОВОДСТВУ 104

|

| Пожалуйста, добавьте в ваше Навигационное

| руководство следующее дополнение:

|

| Курсовой набор, в котором содержатся линии и

| цвета, указываемые на прилагаемой схеме, как будто

| имеют определенное отношение к количеству топлива

| или другой энергии, необходимой для движения

| корабля.

|

| Все старатели предупреждаются, что три яркие

| оранжевые линии (схема два) как будто обозначают

| почти полное отсутствие горючего. Ни один корабль,

| в наборе которого были такие линии, не вернулся,

| даже из уже проверенных маршрутов.

‑ Радио, ‑ сказал Дэнни, и Мечников, нахмурившись, посмотрел на вспыхнувшую лампу.

‑ Включите его! ‑ закричал я. Может, будет говорить Клара. Мечников, по‑прежнему хмурясь, потянулся к включателю, и тут я заметил, что спираль светится необыкновенно ярко. Я такого не видел, она как будто была очень раскалена. Но от нее не исходило никакого жара, только золотой цвет, перемежавшийся белыми полосами.

‑ Странно, ‑ сказал я, показывая.

Не думаю, чтобы кто‑нибудь слышал меня: из радио доносились статические разряды, в замкнутой капсуле они звучали очень громко. Мечников схватил ручку настройки и усиления громкости.

Сквозь шум я услышал голос. Вначале я его не узнал. Это был Дэнни А. "Чувствуете? ‑ кричал он. ‑ Это волны гравитации. Мы в беде. Прекратите сканирование!"

Я машинально прекратил его.

Но к этому времени корабельный экран повернулся, и на нем появилось нечто ‑ не звезда и не галактика. Тускло светящаяся масса бледно‑синего цвета, вся в пятнах, огромная и устрашающая. При первом же взгляде я понял, что это не солнце. Солнце не может быть таким синим и тусклым. Глаза болели при взгляде на него, но не из‑за яркости. Болело внутри глаз, в зрительном нерве. Боль была в самом мозгу.

Мечников выключил радио, и в наступившей тишине я услышал, как Дэнни А, набожно говорит: "Боже! Мы пропали. Это черная дыра".