Глава 27. Скажи мне, Зигфрид, ‑ говорю я, ‑ насколько я нервный

Скажи мне, Зигфрид, ‑ говорю я, ‑ насколько я нервный.

На этот раз он принял голографическое изображение Зигмунда Фрейда, свирепый взгляд венца, ничуть не gemutlith (добродушный, нем. ‑ Прим, перев.). Но голос его ‑ все тот же мягкий печальный баритон: "Если вы спрашиваете, о чем свидетельствуют мои сенсоры, Боб, то да, вы весьма возбуждены".

‑ Я так и думал, ‑ говорю я, подпрыгивая на матраце.

‑ Можете мне сказать почему?

‑ Нет. ‑ Вся неделя была такой: прекрасный секс с Дорин и С.Я., а потом поток слез в душе, фантастические выигрыши, и игра на турнире в бридж, и абсолютное отчаяние на пути домой. Я чувствую себя флюгером. "Я чувствую себя флюгером, ‑ кричу я. ‑ Ты вытащил что‑то такое, с чем я не могу справиться".

‑ Мне кажется, вы недооцениваете своей способности справиться с болью, ‑ заверяет он меня.

‑ Будь ты проклят, Зигфрид! Что ты знаешь о человеческих способностях?

Он почти вздыхает. "Мы снова за то же. Боб?"

‑ Да, черт возьми! ‑ Странно, теперь я меньше нервничаю; я снова втянул его в спор, и опасность отступила.

‑ Правда, Боб, я машина. Но я машина, созданная, чтобы понимать, что такое человек, и поверьте мне, Боб, я хорошо сделан.

‑ Сделан! Зигфрид, ‑ говорю я рассудительно, ‑ ты не человек. Ты можешь знать, но не можешь чувствовать. Ты себе не представляешь, каково это принимать человеческие решения и нести груз человеческих эмоций. Ты не представляешь, каково это связывать друга, чтобы не дать ему совершить самоубийство. Каково, когда умирает тот, кого ты любишь. Знать, что это твоя вина. Испугаться до потери рассудка.

‑ Я все это знаю, Боб, ‑ мягко отвечает он. ‑ Правда, знаю. И хочу выяснить, почему вы испытываете такие бурные чувства. Не поможете ли вы мне?

‑ Нет!

‑ Но ваше возбуждение, Боб, доказывает, что мы приближаемся к основной боли...

‑ Убери свое проклятое сверло с моего нерва! ‑ Но эта аналогия ни на секунду не сбивает его: его цепи сегодня хорошо настроены.

‑ Я не ваш дантист, Боб, я ваш аналитик, и я говорю вам...

‑ Перестань! ‑ Я знаю, что должен увести его от того места, где боль. С того первого дня я не пользовался формулой С.Я., но теперь хочу снова воспользоваться ею. Я произношу слова и превращаю его из тигра в котенка: он ложится на спину и позволяет мне чесать ему брюшко, и я приказываю ему воспроизвести отрывки его сеансов с привлекательными и очень изворотливыми женщинами. И остальная часть часа проводится у замочной скважины. И я в очередной раз благополучно покидаю его кабинет.

Или почти благополучно.