Приготовления

Проснувшись на следующее утро, Мэгги поняла, что день для задуманного выбрала удачней некуда. Третье ноября – канун президентских выборов – прямо–таки идеальная дата для ухода. Теперь, когда конкурс «Мисс Америка» перестали транслировать по центральному телевидению, титул бывшей Мисс Алабама уже не так престижен. Но кто знает. Если бы она наметила это на день раньше, когда новостей мало, какой–нибудь скучающий репортер подцепил бы эту новость, и в очередном ночном телешоу ее бы выставили в анекдотичном свете. Встречаются ведь очень недобрые люди, и довольно часто. Они думают, что быть королевой красоты легко. Они не понимают, какое невыносимое давление и ответственность несет с собой этот титул, как мучительно быть всегда примером для подражания. И она не хотела повторно совершить свою старую ошибку – СЛИШКОМ ДОЛГО ЖДАТЬ, ПОКА НЕ СТАНЕТ ПОЗДНО.

По крайней мере, она покидает мир еще не совсем уродиной. Кожа у нее до сих пор хорошая благодаря тому, что она всегда пряталась от солнца, а небольшую работу по саду выполняла по вечерам, при свете фонаря. Хотя то, что когда–то было веснушками на руках, начало постепенно напоминать старческие пятна. Есть немного и седины, но Гленн осветляет ей волосы, так что выглядит все вполне натурально. И все равно, обратного–то пути нет. Она как пакет молока, у которого истекает срок годности.

Конечно, Мэгги грустно покидать мир таким образом, и можно было бы и дожить отпущенное ей время, пребывая в отчаянии и жалея себя, но есть в раннем уходе и светлая сторона. Только сегодня она составила новый список «за» и «против» и сама подивилась результатам.

16 ВЕСОМЫХ ПРИЧИН ПРЫГНУТЬ В РЕКУ

ЗА

1. Никакой старости (никаких подтяжек лица, замены коленного или тазобедренного сустава и прочего)

2. Не надо больше красить волосы

3. Не надо больше принимать решений

4. Никаких больше невкусных ужинов перед телевизором

5. Никаких походов к дантисту, врачам и т. д.

6. Никаких больше неприятных сюрпризов

7. Не надо отвечать на письма

8. Никакой больше Бебс Бингингтон

9. Никаких больше бессонных ночей

10. Не придется зарабатывать на жизнь

11. Не надо оплачивать счета и штрафы

12. Не надо ездить по улицам в часы пик

13. Никаких больше сожалений

14. Не придется видеть по ТВ плохих новостей

15. Никакой больше полосы неудач

16. Никаких больше переживаний

ПРОТИВ

1. Пропущу весну в Маунтейн–Брук

2. Пропущу осень в Маунтейн–Брук

Увидев все это написанным черным по белому Мэгги была вынуждена признать полную победу столбца «ЗА». Один пункт 16 дорогого стоит. Вчера она опять потеряла два часа сна, переживая за судьбу «Гребешка». Ни из–за чего не переживать – вот ее давняя мечта.

Мэгги спустилась в кладовку, вытащила последнюю коробку с бумагами родителей и принялась раскладывать их по кучкам. Наверное, их все можно выкинуть, зачем вообще уничтожать в бумагорезке. Вряд ли кому–то понадобятся их документы.

Вскоре она наткнулась на свидетельства о смерти, и до нее вдруг кое–что дошло. Раз она не собирается воспользоваться купленным местом на кладбище, может, отдать его какому–нибудь бедняку? Оттуда открывается хороший вид. Но родители не пожалели денег и специально зарезервировали этот участок, чтобы семья была вместе. Что они подумают, если рядом окажется совершенно чужой человек? Мэгги не знала, верит ли в загробную жизнь, но решила: если есть хоть малейший шанс, что они про все узнают, лучше оставить место рядом с ними пустым. Кстати! Поскольку она их единственный живой родственник, нужно распорядиться, чтобы на могилы приносили цветы, поэтому она достала еще один лист бумаги и начала новый список.

ЕЖЕГОДНАЯ ДОСТАВКА ЦВЕТОВ МАМЕ И ПАПЕ

1. Рождество

2. Пасха

3. День рождения матери

4. День рождения отца

5. День матери

6. День отца

7. День поминовения

Единственное, что можно отсюда исключить с чистой совестью, это дни рождения. Но даже без двух дней рождения это будет стоить ей порядка 375 долларов в год. Мэгги поразмыслила, сколько предположительно лет могла бы еще прожить. Учла, что она сравнительно здорова, вспомнила, в каком возрасте умерли родители, и подсчитала, что, когда ей исполнится восемьдесят пять, можно прекратить носить цветы. Итак, 25 на 350, получается… Боже правый, уймища денег! Но нельзя же на праздники не подать им знак, что о них помнят.

Она поискала в телефонной книге цветочника на другом конце города. Не звонить же знакомым, Биллу например, в «Парк–лейн». Или в тот же «Дан Мартин флауэрс», они наверняка что–то заподозрят. Мэгги полистала «Желтые страницы», нашла цветочный магазин, о котором никогда не слышала, и позвонила. Ответил женский голос:

– «Бонтон флауэрс», чем могу помочь?

По акценту Мэгги поняла, что женщина не с Юга, и это хорошо. Может, она не знает, кто такая Мэгги, а если и знает, то, может, ей все равно.

– Да, здравствуйте. Меня не будет в городе на Рождество, вы не могли бы доставить цветы на могилу моих родителей? Вы обслуживаете кладбища?

– Да, мэм, конечно, буду рада организовать доставку. Это кладбище «Форрест–Лоун»?

– «Форрест–Лоун». Номер места 7, секция 196, их зовут Анна Грейс и Уильям Герберт Фортен–бери.

– Анна Грейс и Уильям Герберт Фортенбери?

– Да.

– И на какую сумму вы рассчитываете, дорогая?

– Ну… порядка семидесяти пяти?

– Семьдесят пять… Хорошо, на эту сумму можем подобрать очень хороший букет, если вы не хотите воздушных шаров. С воздушными шарами это еще пятнадцать долларов.

– Нет, только цветы. Наверное.

– Хорошо… А какую надпись хотите на открытке?

– На открытке? – Мэгги вдруг растерялась, об открытке она не подумала. – Э–э… м–м… Ох, господи… просто, наверное, так: «С любовью, Маргарет».

– Хорошо, дорогая. Мы отправим их отсюда рано утром на Рождество. Как вы будете платить?

– «Мастеркард».

– Можно номер вашей карточки?

– Да, но я еще хочу попросить вас делать такую же доставку на Пасху, День матери. День отца и День поминовения. Сколько это будет стоить все вместе?

Женщина удивленно спросила:

– А сколько вас не будет в городе?

Повисло молчание. Потом Мэгги сказала:

– Лет двадцать пять.

После этого разговор шел не слишком гладко, но в конце концов Мэгги удалось убедить женщину, что это не шутка, и та взяла номер кредитки, чтобы начать процесс перевода денег. Прежде чем она покинет этот мир, нужно послать чек в офис «Мастеркард», чтобы покрыть эту сумму и другие возможные траты.

Несколько минут спустя миссис Тельма Шелнат, работница «Бонтон флауэрс», вошла в комнату позади магазина и сказала мужу:

– Ты не представляешь, Отис, на какие ухищрения готовы пойти люди, лишь бы не ходить на кладбище.

Отис оторвался от статьи в «Ридерс дайджест».

– И на какие?

– Одна женщина мне тут сказки рассказывала, мол, она собирается путешествовать и потому заказывает доставку цветов к могиле родителей на двадцать пять лет вперед. Путешествовать, ага, как же. Просто ленится сходить на кладбище, если хотите знать мое мнение.

Честно говоря, родственники у Мэгги все же были, один родственник. А именно Гектор Смут, дальний кузен ее отца, проживающий в Вестерн–Мейн в большом трейлере, который они с женой.

Мертой, именовали «Валгалла»[19]. Мэгги пыталась поддерживать с ним связь после смерти родителей из какого–то чувства долга, но всякий раз, как она звонила, Гектор так ее оскорблял, что она давно не возобновляла попыток. Однако при данных обстоятельствах посчитала, что нужно постараться закончить отношения на доброй ноте. Мэгги набрала номер:

– Гектор, это Мэгги из Бирмингема.

Он, как обычно, начал ерничать.

– Надо же, кто прорезался, наша старая милашка, медовая булочка… Как же тебе живется–можется там, в деревенском захолустье?

– Хорошо, спасибо.

– Ай молодец, моя маленькая деревенская кузина. А ты до сих пор смотришь по телику шоу «Хи–хо»?

Мэгги изобразила смешок.

– Нет. В последнее время не смотрю. В наши дни телевизор лучше не включать. В общем, я просто поздороваться звоню. Жаль, что мы так давно не виделись.

– Да, и мне жаль. А что, может, переедешь из этой своей дыры к нам, а? Тут, конечно, не ахти условия, но по крайней мере вода из крана течет.

– Не сомневаюсь, что у вас очень хорошо, но…

– Слышь, Мэгги, а у вас до сих пор там в янки стреляют?

– О да. Мы вот с тобой разговариваем, а на улице все прибывает трупов. Ну ладно… Я просто звонила поздороваться.

– Я рад, что ты прорезалась, в следующий раз не жди так долго, звони почаще. Слышь?

– Хорошо. Ну, передай привет Мерте. Пока.

Мэгги повесила трубку. Бесполезно. Она подумывала оставить свою корону Мисс Алабамы, ленту и кубок Гектору с Мертой, но убедилась: не стоит.

Если в Мэгги еще осталась хоть капля пылкости, то относилась эта пылкость к Бирмингему и Алабаме. Может, она слишком тонкокожа и растеряла чувство юмора, но шутки о родном доме для нее – соль на раны.

Мэгги слышала, как некоторые говорят о своем штате, что «ждут не дождутся сменить место». Она же, уехав, с первой же минуты начала мечтать о возвращении и, если бы не Ричард, вернулась бы гораздо раньше.

Как это – родиться не в Алабаме? Что, если бы она была Мисс не Алабама, а какой–то другой штат? Остальные девушки прибыли в Атлантик–Сити на конкурс «Мисс Америка» кто на самолете, кто на машине или автобусе, она же – на частном поезде, на прекрасной «Серебряной комете», для поездки переименованной в «Мисс Алабама». Ей устроили грандиозные проводы на вокзале, с оркестром и развешенными повсюду транспарантами: УДАЧИ! И ее, в отличие от остальных конкурсанток, сопровождала целая делегация помощников, готовых исполнить любую прихоть. Она страшно удивилась, услышав, что в других штатах титул этот мало что значил. В Алабаме было по–другому. В Алабаме это был КОНКУРС КРАСОТЫ, второй после конкурса «Мисс Америка», и победительница получала на нем самый большой в стране денежный приз и стипендию.

На конкурс она пошла ради того, чтобы выиграть стипендию на обучение в школе моделей. Она участвовала в молодежном показе мод в универмаге «Лавмэн», и работавший там друг ее матери Эндрю уговорил Мэгги попытать счастья. Мэгги вовсе не рассчитывала на победу и в тот вечер удивилась больше всех присутствующих в зале. Для такой бедной девушки, как она, победить на конкурсе красоты было невероятно важным событием. Десять тысяч долларов призовых помогли родителям приобрести первый в их жизни собственный дом. Ей подарили набор дорогих украшений и полный комплект шикарной одежды от «Лавмэн», сшитой специально для нее, и норковое манто из магазина «Меха Карлтона», – все это до сих пор у нее хранится.

Мэгги снова спустилась в кладовку и достала манто. Надела, посмотрелась в зеркало. Жаль, что норковые манто вышли из моды. Но теперь какой мех ни надень, кто–нибудь непременно оскорбится. Вот о чем еще не придется больше беспокоиться: как бы кого не обидеть. Потому–то так удобно с Брендой. Она не из обидчивых, и, если даже ляпнешь что–то случайно, не станет припоминать тебе до конца жизни. Нет, нарочно Мэгги, конечно, никого не обижала. Она не понаслышке знала, как это неприятно.

Намек

Этель была старейшим членом «Колокольцев» – хора с колокольчиками, выступавшего в городе по праздникам, и в обеденный перерыв позвала Бренду и Мэгги на генеральную репетицию новогоднего выступления. Бренда предложила поехать на ее машине, и Мэгги обрадовалась возможности прокатиться с ней. Может, попробует снова намекнуть.

Бренда и Мэгги сидели в обеденном зале, ели и наслаждались концертом. Этель была истинным виртуозом игры на колокольчиках и исполняла соло в песне «Рэндольф Красноносый олень». У всех «Колокольцев» были мигающие красные носы, и это эффектное зрелище зрители отблагодарили аплодисментами. Мэгги была рада, что посмотрела репетицию, учитывая, что сам праздник она не застанет.

По дороге на работу Мэгги, следуя плану, сказала:

– Не знаю. Бренда, заметила ты или нет, но… в последнее время я немного подавленна.

Бренда закатила глаза:

– Понятное дело, Мэгги, у тебя есть причины для депрессии. Ты же такая уродина. Наверное, ужасно – просыпаться и каждое утро видеть себя в зеркале. Да мне б твою внешность, я бы просто летала. Это я должна быть подавленна, а не ты. Клянусь, я дошла до того, что не могу глядеть на свое отражение.

– Почему?

– Да потому что похожа на жирный пончик в парике, вот почему!

– Ты что! Бренда, как ты можешь говорить про себя такие ужасные вещи!

– Потому что это правда. Я уродина.

– Ничего подобного! Ты симпатяга. То и дело слышу: «Где наша милая Бренда?»

– Кто спрашивает?

– Все. Все считают тебя невероятно симпатичной.

– Правда?

– Да, глупышка, так что прекрати себя обзывать.

Бренда, казалось, на секунду обрадовалась, но тут же спросила:

– А что во мне такого симпатичного?

– Да много чего… Характер твой, улыбка. У тебя великолепные зубы.

Бренда посмотрела на нее:

– Зубы?

– Да. И очень красивая улыбка.

– Ой, вранье. Теперь ясно: все ты выдумываешь. Зубы у меня кривые, а между передними щель.

– Чушь. У тебя славное, открытое лицо и прекрасное чувство юмора. Все это говорят.

– Правда?

– Да. Хейзел всегда ведь повторяла, что у тебя мордашка на миллион долларов.

– Неужто?

– Да ты сама тысячу раз слышала.

– Господи, как мне не хватает Хейзел.

Они немного проехали молча, потом Бренда спросила:

– А меня не считают слишком мужеподобной?

– Что? Бренда, человек, который носит пятьдесят четвертый размер, не может выглядеть мужеподобным. Почему ты об этом спрашиваешь?

– Ну не знаю… Просто беспокоюсь. С тех пор как располнела, я, по–моему, стала похожа на мужика.

– Не говори глупостей. Опра Уинфри похожа на мужика, скажи?

– Она сейчас худышка.

– А раньше, когда была толстушкой?

– Нет.

– Ну вот видишь.

Они еще помолчали, потом Мэгги спросила:

– Как у тебя дела с «Анонимными обжорами»? Еще посещаешь группу?

– Да, мне нравится туда ходить. Вот не есть – не нравится. – Она тяжело вздохнула. – Если я тебе кое–что скажу, клянешься не говорить Робби?

– Конечно.

– Я так злюсь на себя, что готова орать от ярости.

– За что?

– Я снова нарушила. Пончики.

– Ой… Ну, милая, постарайся забыть и жить дальше. Что нам еще остается.

– Ты права. Что еще остается. – Бренда улыбнулась, повернула зеркало заднего вида и посмотрела на свое отражение. – Ты правда считаешь, что у меня красивые зубы?

– Да.

Бренда еще разок улыбнулась. – Знаешь, Мэгги, как поговорю с тобой, так сразу легче становится.

Ох. Нет, момент явно неподходящий. Придется отложить намеки до другого раза.