Февраля 1992 г. Настроение у меня паршивое, потому что все идет наперекосяк

Дорогой друг!

Настроение у меня паршивое, потому что все идет наперекосяк. Нет, на танцы я, конечно, сходил и сделал комплимент Мэри‑Элизабет насчет ее прикида. Задавал ей вопросы, не перебивал, когда она трещала без умолку. Узнал много нового: про «сексуальную объективацию», про коренное население Америки, про буржуазию.

Но больше всего я узнал о самой Мэри‑Элизабет.

Мэри‑Элизабет хочет поступить в Беркли, сразу на две специальности. Во‑первых, на политологию. Во‑вторых, на социологию, с уклоном в гендерные исследования. Школу она ненавидит и хочет попробовать себя в лесбиянстве. Я спросил, нравятся ли ей девушки чисто на внешность, а она посмотрела на меня, как на придурка, и говорит:

– Это к делу не относится.

У Мэри‑Элизабет любимый фильм – «Красные».[19]Любимая книга – автобиография той женщины, которая выведена в фильме «Красные».[20]Как зовут – не помню. Любимый цвет у Мэри‑Элизабет – зеленый. Любимое время года – весна. Любимое мороженое (обезжиренный замороженный йогурт она не ест из принципа) – вишневое. Любимое блюдо – пицца (грибы пополам с зеленым перцем, и ничего больше). Мэри‑Элизабет – вегетарианка, родаков своих ненавидит. Бегло говорит по‑испански.

За весь вечер она задала мне один‑единственный вопрос: будем мы с ней целоваться на прощанье или нет? Я, говорю, не готов; она сказала, что понимает и что классно провела время. Сказала, что я самый чуткий парень из всех, с кем она встречалась. С чего она это взяла – ума не приложу: я себя проявил только тем, что ее не перебивал.

Потом она спросила, хочу ли я и дальше с ней встречаться, но я не знал, что ей ответить, потому что мы с Сэм такого не предусмотрели. На всякий случай сказал «да», чтобы не обидеть, но боюсь, я столько вопросов не придумаю, чтобы еще на целый вечер хватило. Прямо не знаю, как быть. Сколько раз прилично объявлять, что ты не готов целоваться? Думаю, с Мэри‑Элизабет я никогда не буду готов. Может, Сэм что‑нибудь посоветует.

Между прочим, Сэм вытащила на танцы Патрика, потому что Крейг сказал, что ему некогда. Мне кажется, они вдрызг разругались по этому поводу. Под конец Крейг заявил, что для студента дебильная школьная дискотека – пройденный этап. В какой‑то момент Патрик отошел на стоянку забить косячок со школьным психологом, а Мэри‑Элизабет стала требовать, чтобы диджей поставил какую‑нибудь женскую группу, и я остался наедине с Сэм.

– Тебе здесь нравится?

Сэм ответила не сразу. Погрустнела как‑то.

– Да не так чтобы очень. А тебе?

– Не знаю. У меня опыта нет, мне сравнивать не с чем.

– Не парься. У тебя все получится.

– Точно?

– Пунша хочешь?

– Хочу.

Сэм отошла. Вид у нее был печальный; я бы что угодно сделал, лишь бы ее подбодрить, но бывают, наверно, такие случаи, когда сделать ничего нельзя. Постоял я у стенки, посмотрел, как люди танцуют. Мог бы тебе описать, но это не то, если ты сам там не был и даже ребят этих не знаешь. Хотя не исключаю, что тех же самых людей ты знал еще в средней школе, – понимаешь, к чему я веду?

Эту дискотеку отличала только одна особенность: там присутствовала моя сестра. Со своим парнем. Похоже, во время медленного танца у них случился крупный конфликт: он от нее отвернулся, она сдернула с танцпола и побежала в сторону туалетов. Я хотел ее догнать, но она уже скрылась. На дискотеку она не вернулась, и тот парень тоже вскоре ушел.

Мэри‑Элизабет подбросила меня домой, и я первым делом отыскал сестру – она плакала в цокольной гостиной. Совсем не так, как раньше. Я даже испугался. Заговорил с ней тихо, медленно:

– Тебе плохо?

– Отстань, Чарли.

– Нет, серьезно. Что случилось?

– Ты не поймешь.

– Я постараюсь.

– Не смеши меня. Не смеши.

– Давай я разбужу маму с папой?

– Еще чего!

– Может, они хотя бы…

ЧАРЛИ! ЗАТКНИСЬ! ЯСНО ТЕБЕ?! ЗАТКНИСЬ!

Тут она разрыдалась по‑настоящему. Чтобы ее не изводить, я повернулся и хотел уйти. И тут сестра меня обняла. Молча. Просто крепко обняла и не отпускала. Я тоже ее обнял. Дикость, конечно, я ведь сестру никогда в жизни не обнимал. Разве что по команде родителей. Вскоре она немного успокоилась и меня отпустила. Сделала глубокий вздох, убрала с лица прилипшие волосы.

А потом сказала мне, что беременна.

Больше про тот вечер ничего рассказывать не буду, да, честно говоря, я мало что помню. Все было как в печальном сне. Как я понимаю, парень заявил, что ребенок не от него, но сестре‑то лучше знать. И еще: прямо там, на дискотеке, он с ней порвал. Сестра пока никому не сказала – не хочет сплетен. Знают только трое: я, она и он. Мне строго‑настрого приказано держать язык за зубами. Не говорить никому из знакомых. Ни под каким видом.

Я сказал сестре, что скрывать можно будет только до поры до времени, но она ответила, что решит этот вопрос. Поскольку ей уже исполнилось восемнадцать, согласия родителей не требуется. Ей только нужно, чтобы в ближайшую субботу кто‑нибудь отвез ее в клинику. И она попросила меня.

– А я как раз кстати на права сдал.

Хотел поднять ей настроение. Но она даже не улыбнулась.

Счастливо.

Чарли