Рождение пришлось отложить. «И вот наступил день, когда в дверь нашей комнаты, на которой была прибита стеклянная синяя дощечка с надписью «Государственный центральный театр кукол»

«И вот наступил день, когда в дверь нашей комнаты, на которой была прибита стеклянная синяя дощечка с надписью «Государственный центральный театр кукол», вошли незнакомые или мало знакомые между собой актеры и, внимательно всматриваясь друг в друга, расселись по стульям». Эта фраза стоит в кавычках, потому что я переписал ее из первой главы, названной «Рождение театра».

Конечно, юридически тот день, в который только что зачисленные актеры вновь организованного театра приступили к работе, и должен называться днем его рождения.

Но это только юридически верно. Фактически это не так. Настоящее, подлинное рождение театра происходит в тот день, когда первый поставленный им спектакль встретился со зрителем.

Об этом заманчивом, таинственном и незнакомом дне мечтал каждый из нас. Вероятно, эта мечта и натолкнула автора пьесы, которую мы начали ставить, на мысль назвать ее «День рождения».

Автором был один из первых зачисленных в труппу актеров – Евгений Вениаминович Сперанский, и пьеса эта была его первой пьесой.

Как видите, все было первым. Все только что рождалось: и театр, и драматург, и режиссер, потому что до этого я никогда никаких пьес не ставил и ни на чем своих режиссерских способностей проявить не мог. Для всех этот готовящийся спектакль должен был стать днем рождения.

И рождение это не состоялось. Спектакль так и не увидел света, потому что решительно все оказалось плохо: и пьеса, и постановка.

И если все-таки результат этой работы можно назвать днем рождения, так только потому, что это был день рождения первой неудачи, первой ошибки театра, и прежде всего первой моей режиссерской ошибки.

Не знаю, смог ли бы я тогда верно объяснить причину этой ошибки и постигшей театр неудачи, но сейчас сделать это необходимо, потому что если я не буду объяснять причины своих ошибок, то вряд ли книга моя сможет принести какую-нибудь пользу.

К сожалению, я не помню, как выглядели ширма и декорации этой постановки, какие были куклы и мизансцены и удавались ли или не удавались актерам роли.

Для того чтобы хоть что-нибудь вспомнить, я решил перечитать пьесу и спросил у работников нашего музея, не сохранилась ли она случайно в архиве.

Пьеса нашлась.

По этому поводу заволновался Сперанский. Сказал: «Лучше не читайте. Это, наверно, очень плохо».

Я все-таки прочел, и это действительно оказалось плохо.

За многие годы работы театра мне пришлось прочитать десятки плохих пьес. В этом смысле удивить меня трудно, и все-таки я был удивлен. Самым удивительным была фамилия автора – сейчас представить себе, что пьеса эта написана Сперанским, просто невозможно. Ведь он один из наших основных драматургов. Он автор шедшей в течение ряда лет пьесы для детей «Каштанка» по Чехову. Он автор шедших у нас пьес для взрослых: «Ночь перед рождеством» по Гоголю, «Король-Олень» по Карло Гоцци, романтико-героической сказки «Краса Ненаглядная», острого, злободневного памфлета «Под шорох твоих ресниц». Да и сейчас мы играем его интересную сатирическую пьесу «И-ГО-ГО». Это вполне профессиональные пьесы настоящего драматурга.

Пожалуй, еще более непонятным мне кажется сейчас, каким образом эту нескладную пьесу я мог принять к постановке. Как могла она мне понравиться?

А ведь это так и было. Она нравилась мне. Иначе бы я не стал ее ставить.

Значит, моя ошибка – большая. Мое право было не брать пьесу, а раз взял, так и отвечай и за ее содержание, и за форму, и за каждое ее слово.

Чем же оказалась плоха эта пьеса?

Думаю, что читатели и сами легко ответили бы на этот вопрос, если бы ее прочли, так как по поводу каждого составного элемента этой пьесы я, по существу, уже говорил в предшествующей главе.

Героем пьесы был все тот же Петрушка, лишившийся признаков старых и не приобретший признаков новых. Неясность и нечеткость его образа автор, по-видимому, и сам понимал, так как в конце пьесы отправляет Петрушку «в ремонт».

Сюжет движется цепочкой эпизодов. Настоящего драматургического построения нет. Написана пьеса раешным стихом. Тема ее для того времени актуальна: «догнать и перегнать». В пьесе участвуют пионер и пионерка. Но современность эта мнимая. Она затерялась в стилизованном райке и отражена не действием, а декларативными фразами, неубедительными в нарочито комедийных ситуациях.

Читатель вправе обвинить меня в отсутствии логики. Только что я рассказал об ошибках других театров, абсолютно совпадающих с тем, что я считаю ошибочным в пьесе «День рождения». Чем же можно оправдать мой выбор этой пьесы, если выбор аналогичных пьес другими режиссерами я осудил?

Это выглядело бы действительно не только нелогично, но даже просто нечестно, если бы не одно очень существенное обстоятельство: к ясному и окончательному выводу относительно неверности и вредности втискивания современной темы в стилизованный раек с «переодетым» Петрушкой в качестве основного героя я пришел позже. Тогда, в тридцать первом году, я этого еще не понимал.

Неудачи других театров в этом направлении я объяснял каждый раз по-разному. Не обобщал их и об обреченности этого пути еще не догадывался. Вот почему и получилось так, что первой пьесой нашего театра оказалась «День рождения».

Мы приняли эстафету ошибок, и единственным оправданием может служить только то, что эстафету эту мы никому не передали, потому что до цели с ней не добежали.

Есть, правда, и еще одно оправдание.

Рождение театра – дело трудное. И всякие роды – процесс болезненный. Счастье может быть только результатом этого процесса, но для этого должен родиться здоровый ребенок. Хорошо еще, что у нас ничего не родилось, а то отправили бы в жизнь урода.

День рождения театра пришлось отложить. Он оказался еще дальше, и очертания его – еще более неясными.