Глава XII 4 page

«Группа Ванага не выполнила задания и даже не поняла самого задания. Она составила конспект русской истории, а не истории СССР, то есть истории Руси, но без истории народов, которые вошли в состав СССР (не учтены данные по истории Украины, Белоруссии, Финляндии и других прибалтийских народов, северокавказских и закавказских народов, народов Средней Азии и Дальнего Востока, а также волжских и северных районов, – татары, башкиры, мордва, чуваши и т.д.)».

Подробно изложив замечания, Сталин, Жданов и Киров в заключение высказали пожелание-установку: «Нам нужен такой учебник истории СССР, где бы история Великороссии не отрывалась от истории других народов СССР, – это во-первых, – и где бы история народов СССР не отрывалась от истории общеевропейской и вообще мировой истории, – во-вторых». (И.Сталин, Сочинения, М., издательство «Писатель», 1997 г., т.14, стр. 40, 42)

Можно ли на основании этого письма обвинять Сталина в русофобии и в том, что он будто бы требует «искоренить русскую историю»? Любой непредвзятый человек ответит отрицательно. Образован Советский Союз, естественно, возникла потребность в учебнике истории всех народов, а не только русского народа. Но это отнюдь не оскорбляет достоинства и роли последнего.

Судя по воспоминаниям современников, публичным выступлениям и трудам вождя, сам Сталин великолепно знал русскую историю. И не просто знал, но и выступал против ее искажения.

19 июля 1934 года он пишет письмо членам Политбюро ЦК ВКП(б) «О статье Энгельса «Внешняя политика русского царизма»»:

«Рассылая членам Политбюро ЦК статью Энгельса «Внешняя политика русского царизма», считаю нужным предпослать ей следующие замечания.

Товарищ Адоратский предлагает напечатать в ближайшем номере «Большевика», посвященном двадцатилетию мировой империалистической войны, известную статью Энгельса «Внешняя политика русского царизма», впервые опубликованную за границей в 1890 году. Я считал бы вполне нормальным, если бы предлагали напечатать эту статью в сборнике сочинений Энгельса или в одном из исторических журналов. Но нам предлагают напечатать ее в нашем боевом журнале, в «Большевике», в номере, посвященном двадцатилетию мировой империалистической войны. Стало быть, считают, что статья эта может быть рассматриваема как руководящая или, во всяком случае, глубоко поучительная для наших партийных работников с точки зрения выяснения проблем империализма и империалистических войн. Но статья Энгельса, как видно из ее содержания, несмотря на ее достоинства, не обладает, к сожалению, этими качествами. Более того, она имеет ряд таких недостатков, которые, если она будет опубликована без критических замечаний, могут запутать читателя.

Поэтому я считал бы нецелесообразным опубликование статьи Энгельса в ближайшем номере «Большевика». (И.Сталин, Сочинения, М., Писатель, 1997 г., т 14 стр. 18)

А затем Сталин на пяти книжных страницах подробно, аргументировано излагает свои критические замечания к статье Энгельса. За недостатком места приведу лишь один из них:

«1. Характеризуя завоевательную политику русского царизма и воздавая должное мерзостям этой политики, Энгельс объясняет ее не столько «потребностью» военно-феодально-купеческой верхушки России в выходах к морям, морских портах, в расширении внешней торговли и овладении стратегическими пунктами, сколько тем, что во главе внешней политики России стояла якобы всемогущая и очень талантливая шайка иностранных авантюристов, которой везло почему-то везде и во всем, которой удивительным образом удавалось преодолевать все и всякие препятствия на пути к своей авантюристической цели, которая удивительно ловко надувала всех европейских правителей и добилась, наконец, того, что сделала Россию самым могучим в военном отношении государством.

Такая трактовка вопроса в устах Энгельса может показаться более чем невероятной, но она, к сожалению, факт». (Там же, стр. 18-19.)

Приведя соответствующий фрагмент статьи Энгельса, Сталин с иронией замечает:

«Можно подумать, что в истории России, в ее внешней истории, дипломатия составляла все, а цари, феодалы, купцы и другие социальные группы – ничего, или почти ничего.

Можно подумать, что если бы во главе внешней политики России стояли не иностранные авантюристы, вроде Нессельроде или Гирса, а русские авантюристы, вроде Горчакова и других, то внешняя политика России пошла бы другим путем.

Я уже не говорю о том, что завоевательная политика со всеми ее мерзостями и грязью вовсе не составляла монополию русских царей. Всякому известно, что завоевательная политика была также присуща – не в меньшей, если не в большей

степени – королям и дипломатам всех стран Европы, в том числе такому императору буржуазной формации, как Наполеон, который, несмотря на свое не-царское происхождение, с успехом практиковал в своей внешней политике и интриги, и обман, и вероломство, и лесть, и зверства, и подкупы, и убийства, и поджоги.

Понятно, что иначе и не могло быть.

Видимо, в своем памфлете против русского царизма (статья Энгельса – хороший боевой памфлет) Энгельс несколько увлекся и, увлекшись, забыл на минуту о некоторых элементарных, хорошо ему известных, вещах. (Там же, стр. 18, 19, 20)

Подумать только, генеральный секретарь ЦК ВКП(б), лидер единственной на планете коммунистической страны защищает русский царизм и от кого – от одного из основоположников марксизма! Но именно так и было. Подробно разобрав недостатки статьи Энгельса, Сталин дает заключение, что печатать ее «не стоит». По мировоззрению Энгельс Сталину, естественно, ближе, чем русские цари, но Иосиф Виссарионович поступил, как в свое время древний мудрец, сказавший: «Платон мне друг, но истина дороже». В данном случае Сталину была дороже истина истории.

Выступая на совещании начальствующего состава Красной Армии 17 апреля 1940 года, Сталин подробно остановился на войне с Финляндией. Он сам поставил вопрос – «Правильно ли поступили правительство и партия, что объявили войну Финляндии?» Отвечая на него, Сталин подробно проанализировал причины войны, расстановку сил, рекогносцировку войск Красной Армии и план операции:

«Группа севернее Ладоги ставила перед собой задачу взять Сердобль, зайти в тыл. Группа Улебовская – занять Улебо. Группа Кондопожская – выйти на Торнео, группа Петсамовская – соединиться с группой Кондопожской.

Мы не раскрывали карты, что у нас имеется другая цель – создать плацдарм, произвести разведку. Если бы мы все карты раскрыли, то мы расхолодили бы наши армейские части. Задача была такая. Почему мы так осторожно и с некоторой скрытой целью подходили к этому вопросу, почему нельзя было ударить со всех пяти сторон и зажать Финляндию? Мы не ставили такой серьезной задачи, потому что война в Финляндии очень трудная. Мы знаем из истории нашей армии, нашей страны, что Финляндия завоевывалась четыре раза... Мы попытались ее пятый раз потрясти. Мы знали, что Петр I воевал 21 год, чтобы отбить у Швеции всю Финляндию. Финляндия тогда была провинцией у Швеции – именно тот район, который мы теперь получили, район Кохтла-Ярве и Петсамо. Это не в счет, весь Карельский перешеек до Выборга, включая Выборгский залив, причем Петр не получил тогда полуостров Ханко, но он воевал 21 год.

Мы знали, что после Петра I войну за расширение влияния России и Финляндии вела его дочь Елизавета Петровна два года. Кое-чего она добилась, расширила, но Гельсингфорс оставался в руках Финляндии. Мы знали, что Екатерина II два года вела войну и ничего особенного не добилась.

Мы знали, наконец, что Александр I два года вел войну и завоевал Финляндию, отвоевал все области.

Точно такие же истории происходили с войсками русских тогда, как теперь: окружали, брали в плен, штабы уводили – то же, что и было. Всю эту штуку мы знали и

считали, что, возможно, война с Финляндией продлится до августа или сентября 1940 года...» (И.Сталин. Сочинения, М., Писатель, 1997 г., т. 14, стр. 350)

Обратите внимание: Сталин говорит: «Мы знаем из истории нашей армии, нашей страны», то есть он не разделяет Российскую империю и Советский Союз, Русскую и Красную армии. Для него, как и для всего народа, это одна, единая страна, одна общая армия, одна общая история.

12 июня 1941 года Сталин беседует с генерал-полковником А.М.Лавровым, который при нем ведал личной разведкой и контрразведкой. Лавров докладывает ему о концентрации гитлеровских войск и их союзников на наших западных границах, об обстановке в Японии, настроениях в ее правящих кругах, о подготовке к войне против СССР. Лавров, в частности, сказал:

«В Японии разработан план нападения на Советский Союз, зашифрованный под названием «Кан-То-Куэн» (особые маневры Квантунской армии). Мобилизация в Японии полностью закончена. Мобилизованы и суда общим тоннажем 800 тысяч тонн. В порты Кореи, Маньчжурии и Курильских островов, которые предполагается использовать как плацдарм для нападения на наш Дальний Восток, прибывают японские суда, груженные войсками, оружием и снаряжением.

Много японских кораблей с солдатами прибывает на Курильские острова. По-видимому, не зря в 1905 году, воспользовавшись слабостью царского правительства, японцы отобрали эти свои земли у России».

Сталин тут же решительно возразил:

«Свои земли, говоришь. Откуда ты взял, что Курильские острова – это исконная японская земля? Нет, это исконные русские земли, открытые и описанные русскими мореплавателями и землепроходцами еще в XVII веке. Впервые Курильские острова открыл и описал в 1679 году известный русский исследователь Дальнего Востока Атласов, а завершили эту работу русские мореплаватели и землепроходцы Анциферов и Козыревский в 1711 году, Лужин в 1721 году, Головин в 1811 году и Крузенштерн в 1805 году. Не случайно в 1745 году Курильские острова были нанесены под русскими наименованиями на «Генеральную карту Российской империи» и обозначены в «Академическом атласе» также под русскими наименованиями. Надо знать, уважаемый генерал, историю своей Родины.

Курильские острова – весьма важный плацдарм для японцев, если бы они задумали снова напасть на нас. Кроме того, опоясывая мощной грядой Советский Дальний Восток, в случае военного конфликта с Японией они надежно закрывают нам доступ к Тихому океану». (И.Сталин, Сочинения, М., Писатель, 1997 г., т.15, стр. 43)

Заметьте: говоря о том, что историю Родины нужно знать, Сталин и здесь не разделяет бывшую Российскую империю и Советский Союз. В его понимании это наша единая Родина.

2 сентября 1945 года в своем Обращении к народу в связи с тем, что в этот день, «2 сентября, государственные и военные представители Японии подписали акт безоговорочной капитуляции», И.В.Сталин, в частности, писал:

«Свою агрессию против нашей страны Япония начала еще в 1904 году во время русско-японской войны. Как известно, в феврале 1904 года, когда переговоры между Японией и Россией еще продолжались, Япония, воспользовавшись

слабостью царского правительства, неожиданно и вероломно, без объявления войны, – напала на нашу страну и атаковала русскую эскадру в районе Порт-Артура, чтобы вывести из строя несколько русских военных кораблей и создать тем самым выгодное положение для своего флота. И она действительно вывела из строя три первоклассных военных корабля России.

Характерно, что через 37 лет после этого Япония в точности повторила этот вероломный прием в отношении Соединенных Штатов Америки, когда она в 1941 году напала на военно-морскую базу Соединенных Штатов Америки в Пирл-Харборе и вывела из строя ряд линейных кораблей этого государства. Как известно, в войне с Японией Россия потерпела тогда поражение. Япония же воспользовалась поражением царской России для того, чтобы отхватить от России Южный Сахалин, утвердиться на Курильских островах и таким образом закрыть на замок для нашей страны на востоке все выходы в океан – следовательно, также все выходы к портам советской Камчатки, советской Чукотки. Было ясно, что Япония ставит себе задачу отторгнуть от России весь ее Дальний Восток.

Но этим не исчерпываются захватнические действия Японии против нашей страны. В 1918 году, после установления советского строя в нашей стране, Япония, воспользовавшись враждебным тогда отношением к советской стране Англии, Франции, Соединенных Штатов Америки и опираясь на них, – вновь напала на нашу страну, оккупировала Дальний Восток и четыре года терзала наш народ, грабила Советский Дальний Восток.

Но и это не все. В 1936 году Япония вновь напала на нашу страну в районе озера Хасан, около Владивостока, с целью окружить Владивосток, а в следующий год Япония повторила свое нападение уже в другом месте, в районе Монгольской Народной Республики, около Халхин-Гола, с целью прорваться на советскую территорию, перерезать нашу Сибирскую железнодорожную магистраль и отрезать Дальний Восток от России.

Правда, атаки Японии в районе Хасана и Халхин-Гола были ликвидированы советскими войсками с большим позором для японцев. Равным образом была успешно ликвидирована японская военная интервенция 1918-1922 годов, и японские оккупанты были выброшены из районов нашего Дальнего Востока. Но поражение русских войск в 1904 году в период русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано.

Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил. Сегодня Япония признала себя побежденной и подписала акт безоговорочной капитуляции.

Это означает, что Южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу и отныне они будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой японского нападения на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии.

Наш советский народ не жалел сил и труда во имя победы. Мы пережили тяжелые годы. Но теперь каждый из нас может сказать: мы победили». («Иосиф Сталин» в серии «Российские судьбы», М., «Новатор», 1997 г., стр. 481-482)

Как видим, и в этом Обращении Сталин дореволюционную Россию по-прежнему именует «нашей страной», и не просто называет, но считает ее историю неразрывной. Переживая вместе со «старым поколением» чувство позора от поражения России в русско-японской войне, он считал своим долгом вернуть отторгнутые в начале XX века российские территории. И он сделал это! Не случайно Сталина называют последним главой государства Российского, который не раздавал, а возвращал исконные российские земли, расширял территорию страны.

Так что, господин Зюганов, историю Родины действительно надо знать, а не выдумывать в угоду своим псевдонаучным концепциям. Историю не худо бы знать и президенту В.Путину, когда он ведет переговоры со своим японским коллегой, не идти у него на поводу, иначе можно известных островов не досчитаться.

А как вам нравится такое «научное» наблюдение Геннадия Андреевича? В книге «Россия – родина моя» он пытается убедить читателей, будто для многочисленных последователей стахановского движения в городе и деревне «историки свергнутых в Октябре буржуев и помещиков» «были непонятны и малопривлекательны». Какая глубина постижения изучаемого предмета! Какая новизна подхода к теме! Впору подобно Пушкину воскликнуть: «Аи, да, Геннадий Андреевич, аи, да, сукин сын!»

Все эти «наблюдения» Зюганову нужны, чтобы аргументировать один из краеугольных камней своей концепции: «Теория октябрьского первородства легла в основу идеологии и практики всего общественного устройства страны». (Стр.53). Под этот посыл он подгоняет свое видение советской истории. Проще говоря, делает то, в чем сам обвиняет М.Н.Покровского, но чего тот не совершал, – то есть фальсифицирует ее. Например, в начале 90-х годов Зюганов неоднократно в своих выступлениях заявлял, что после революции до самой Великой Отечественной слово «русский» в Советском Союзе было под запретом и почти не произносилось, а в уже упомянутом интервью «КПСС погубила монополия на власть» договорился даже до того, что будто до 1935 года «слово «русский» было позорным». Он утверждает, на примере Пушкина, Соловьева и Ключевского, будто русские писатели и историки долгое время не издавались. И все это для того, чтобы подтвердить свою концепцию о якобы осуществлявшейся в Советском Союзе «теории октябрьского первородства», как будто страной руководили некие недоумки.

Произошел ли в годы войны «поворот к национально-традиционным ценностям»?

Как же в Советской стране на самом деле относились к отечественной истории, и, прежде всего, в первые десятилетия Советской власти, искореняли ли у нас русскую историю, как утверждает Зюганов?

Его ложные измышления разбиваются в пух и прах, если хотя бы посмотреть, сколько художественных исторических книг было выпущено в 20-30-е предвоенные и военные годы! Достаточно вспомнить такие произведения, как роман А.П.Чапыгина «Степан Разин» (1926-1927 гг.), роман «Салават Юлаев» С.П.Злобина (1929 г.), «Повесть о Болотникове» Г.П.Шторма (1930 г.), первые две книги романа А.Толстого

«Петр I» (1930-1934 гг.), роман В.Аристова «Смоленск» (1930 г.) – о строительстве Смоленской крепости и защите города от польских шляхтичей в 1609-1611 годах, пьеса русского советского драматурга Вл. А.Соловьева «Фельдмаршал Кутузов» (1939 г.), роман С.Бородина «Дмитрий Донской» (1941 г.), напечатанные в 1942 году романы: С.Голубева «Багратион. Слава и честь года 1812» и В.Яна «Батый».

Особенно плодотворно в те годы работал нижегородский писатель В.Косты-лев. В 1936 году печатается его роман «Питирим» – подумать только! – о епископе Питириме и борьбе Русской церкви с раскольниками в эпоху Петра Великого. Это в безбожной-то коммунистической стране!

«...Борьба светской власти с народной церковью», – так В.И.Костылев определит сюжет своего первого исторического романа, на полюсах которого стояли епископ Питирим и диакон Александр. «В лице Питирима, – заметит писатель, – изображается один из сотрудников Петра, приспосабливающий религию к укреплению царского самовластия... В лице диакона Александра – воитель народной религии, ценной для народа тем именно, что она не подчинялась царю, а имела свою самостоятельность и могла даже стать в оппозицию царской власти». Один из героев, таким образом, представитель официальной церкви, священник, служит богу земному; другой, раскольник-поп, служит богу народному... И хотя диакон гибнет на плахе, а епископ торжествует, нравственная победа остается все же за несломленным приверженцем народной религии», – пишет Александр Курилов в статье «Возвращение».

Перу В.Костылева принадлежат роман «Козьма Минин» (1939 г.), роман-трилогия «Иван Грозный» (1942, 1945, 1947 гг.) и другие исторические полотна. Здесь названа дата выхода трилогии в свет, это действительно сороковые годы, но надо понимать, что романы в один присест не пишутся, это итог многолетней работы писателя. А то, что произведения В.И.Костылева к середине 50-х годов прошлого века выходили в Советском Союзе более 60 (!) раз, кроме того, издавались в переводе на семь языков народов СССР, а также в ряде зарубежных стран, тоже свидетельствует об огромном внимании и интересе к отечественной истории, бытовавшем в Советском Союзе с первых лет Советской власти.

«В.И.Костылев оказался первым среди советских писателей, но уже в изображении Ивана Грозного как государя, монарха, незаурядной личности, решительно став на народную точку зрения:

Он грозен, батюшка, и милостив,

Он за правду милует, за неправду вешает, –

ломая устоявшийся стереотип в подходе к оценке Ивана Грозного, господствовавших тогда представлений о нем как о царе с расстроенной психикой, болезненно подозрительном, мнительном, который только тем и занимался, что мучил и казнил ни в чем не повинных бояр, князей, мужиков...», – пишет Александр Курилов в упомянутой выше статье «Возвращение», которой открывается первая книга трилогии, переизданной в 1991 году издательством «Правда». Не случайно переизданной именно в дни, когда суверенитетами рвали на части единую великую Советскую державу. В.Костылев, по словам А.Курилова, «напомнил своим современникам, наследникам славных дел народов российских, осветив в романе-трилогии «Иван Грозный»... одну из впечатляющих страниц истории Отечества, связанную с западной политикой Ивана Грозного и решением им балтийского вопроса».

Сам В.И.Костылев в своих «Литературных заметках», опубликованных в третьем номере альманаха горьковских писателей «Голос Родины» за 1942 год писал:

«Не надо быть очень большим знатоком истории, чтобы всерьез задуматься: как же так получается? Россией правил полусумасшедший, зверь, самодур и т.д., а государство настолько выросло и окрепло, что впоследствии ни «смута», ни польская интервенция, ни самозванцы не могли поколебать и умалить его мощи!...объединение России сыграло великую историческую роль, и ни Польше, ни Швеции, ни татарам, ни Турции-никому не удалось разорвать Россию по кусочкам, хотя всего этого они добивались... Централизация государства, сурово проводившаяся Иваном IV, консолидировала и народные силы. Рязанец уже не шел войной на муромчан, нижегородец не грозил ярославцу. Братоубийственной междоусобице пришел конец. Эта консолидация впоследствии помогла народу сплотиться в нижегородское ополчение и выгнать поляков из России».

Не случайно роман с этими строками вышел в 1942 году, когда советский народ сражался с немецко-фашистскими захватчиками. Повторю: и не случайно роман В.Костылева был переиздан в 1991 году, когда снова на карту была поставлена судьба государства российского, 70 лет называвшегося Советским Союзом.

Нельзя не упомянуть, что в 1944 году в Алма-Ате Сергей Эйзенштейн снял первую серию своего гениального фильма «Иван Грозный» с Николаем Черкасовым в главной роли. Настоящим пророчеством тогда воспринимались слова Грозного: «Два Рима пали, а третий – Москва – стоит! И четвертому Риму не быть!» Вторая серия вышла в следующем, 1945 году.

Советские писатели и кинематографисты обращались к отечественной истории и после Великой Отечественной войны. В 1946-м по всем киноэкранам страны с триумфом прошел фильм Всеволода Пудовкина «Адмирал Нахимов». В 1953-ьем Михаил Ромм снял двухсерийный шедевр еще об одном великом русском флотоводце – «Адмирал Ушаков». Какое созвездие выдающихся актеров участвовало в создании картины! Иван Переверзев, Борис Ливанов, Владимир Дружников, Михаил Пуговкин, Ольга Жизнева... В 1954-м Лен-фильм совместно с Болгарфильмом выпускают двухсерийную историческую ленту «Герои Шипки». Это все наша, отечественная, русская история.

Таким на самом деле было отношение к Отечественной истории в 20-30-40-50-е годы. Тем не менее, Зюганов вопреки фактам стоит на своем: запрещали, отрицали, отринули... Тогда как советские писатели и историки не только не боялись обращаться к истории до 17-го года, но с огромным желанием, по зову сердца изучали ее и воспроизводили в своих произведениях. А Зюганов говорит, будто его «ругали» за то, что «изучал историю до 17-го года». Никто Зюганова, естественно, не «ругал», это очередная его выдумка, причем далеко не безобидная. Лидер КПРФ слишком долго общался с А.Н.Яковлевым, а потом обретался во всевозможных националистических (с антисоветским, антикоммунистическим душком) соборах, этот дух въелся во все его поры, следствием чего и являются его многочисленные антисоветские «камни» в наше советское прошлое. Не исключаю, что под влиянием именно этих «идей» Зюганова в среде интеллигенции бытуют подобные разговоры и убеждения, будто русская история и русская литература в советское время были под запретом, что русофобия была возведена в ранг государственной политики.

В материале «Перед новым рождением. Ответы на вопросы читателей» председатель КПРФ, нимало не смущаясь собственной лжи, говорит:

«Изучая деятельность нашей партии в первые месяцы Великой Отечественной войны, я был поражен, что партия, вначале отринувшая опыт российской государственности

и российского патриотизма, немедленно осознала, что без этих глубинных духовно-нравственных ценностей, опирающихся на державный инстинкт нашего народа, Россия выстоять не сможет. И я почувствовал, что это был в известной степени не мой личный пробел, но пробел в идеологии партии, которого она до конца не осознавала». (Г.Зюганов. Драма власти, М., Палея, 1993 г., стр. 111)

Подумать только, вся партия не осознавала того, что Зюганов вдруг понял, изучая ее деятельность в первые месяцы Великой Отечественной войны. Отсюда следует, до чего же он мудр и как глупа целая партия!

И это не случайно оброненное слово, а твердое убеждение «вождя» КПРФ. Спустя десять лет после выхода «Драмы власти» он пишет:

«Однако не меньшую роль, чем создание современной индустрии, мощных вооруженных сил, чем искусная дипломатическая стратегия, в подготовке к отражению империалистической агрессии сыграло очищение революционной теории от троцкизма с его нарочитым отрицанием общенародных, патриотических идеалов...» (Г.Зюганов. «Верность», М., «Молодая гвардия», 2003 г., стр. 20.)

Революционная теория у нас была одна – марксизм-ленинизм. Троцкизм же был идеологией оппозиции, и она, оппозиция, была идейно разоружена и разгромлена.

«Все значение совершавшихся благотворных перемен – пишет далее Зюганов, – стало ясно с началом Великой Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков, в ходе которой окончательно сформировался новый идейно-политический курс на восстановление исторической преемственности, уважение к национальным патриотическим ценностям. От исторического обращения к братьям и сестрам и речи на параде 7 ноября 1941 года к прекращению гонений и переходу к сотрудничеству с Русской Православной Церковью и победному тосту за русский народ – таковы лишь некоторые моменты диалектического процесса сближения и слияния социалистической и патриотической идеи». (Там же. Стр. 21.)

Прежде, чем ответить по существу, небольшое, но необходимое уточнение. Социалистическая идея имеет целью построение социалистического общественно-политического строя, государства социалистической формации. А патриотизм – это любовь к Родине. По Зюганову получается, что обе эти идеи в Советском Союзе были чуть ли не антиподами и «диалектический процесс сближения» начался только в годы Великой Отечественной войны. Посмотрим, был ли действительно «пробел в идеологии партии»? Даже поверхностный экскурс в 20-е – 30-е – 40-е годы XX века решительно опровергает подобные утверждения. Патриотизм никогда не снимался с красных знамен революции ни до, ни после Октября. Он был той движущей силой, что вела рабочих и крестьян, большевиков в бой за свою социалистическую Родину, затем – за построение своего советского социалистического государства (вместо прежней российской государственности, то есть самодержавного буржуазно-помещичьего государства), а в годы Великой Отечественной войны – за Советский Союз. Зюганов же упорно не выговаривает это название нашей страны. У него везде, во всяком случае, в работах 90-х годов, фигурирует только «Россия».

Образно говоря, наша Родина – СССР с рождения дышала воздухом патриотизма, питалась его соками. Вся атмосфера Советской Страны воспитывала патриотов. К примеру, вышедший в 1936 году непритязательный кинофильм «Цирк» рассказывал о том, как американская актриса Марион Диксон, гонимая в США, потому что ее сын – негритенок, находит счастье в СССР. Незамысловатый сюжет, это комедия, но те кадры, когда зрители цирка – русская женщина, грузин, узбек, украинец – передают мальчика друг другу и поют ему на своих родных

языках колыбельную, – без нажима и декларации, просто и душевно говорили о том, что в Советском Союзе люди всех национальностей равны. И это воспитывало в людях чувство уважения к носителям других языков и культур. Песня «Широка страна моя родная», звучавшая в финале фильма, ее слова: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек» – рождали гордость, что это наша, самая лучшая в мире страна, и ощущение счастья, что мы живем в этой стране. И когда в советское время в финале любого концерта все артисты по традиции выходили на сцену и запевали: «Широка страна моя родная...», – зал неизменно вставал и дружно подхватывал. Так было в любой аудитории, в любом городе, в любой республике. Это шло от сердца.

А почему многие советские писатели в 20-е – 30-е и последующие годы обращались к прошлому России, к «преданьям старины глубокой»? Во-первых, потому, что после Октября семнадцатого года вовсе не прервалась связь времен, как утверждают ныне иные российские псевдопатриоты – националисты, и Зюганов в том числе, а во-вторых, потому, что там, в дали веков, современники черпали мудрость, силу, мужество народное – все то, что было так необходимо молодому Советскому государству. Так обстояло в действительности. У Зюганова другая «кочка зрения».

«С момента своего возникновения новое государство вело жизнь, полную противоречий. С одной стороны, огромная историческая инерция российской государственности и державная традиция национального самосознания неуклонно подталкивали Советский Союз к принятию на себя той геополитической роли, которую на протяжении долгих веков играла историческая Россия. С другой стороны неоправданно резкий разрыв тысячелетней государственной и духовной традиции, категорическое отрицание своей исторической преемственности, безоглядное очернительство прежних идеалов и безудержный нигилизм по отношению к национальным ценностям народной жизни отрицательно сказывалось на развитии страны», – глубокомысленно развивает свои «научные» мысли Геннадий Андреевич в статье «Держава». (Г.Зюганов «Драма власти», М., Палея, 1993 г., стр. 198.)

Во второй половине 80-х годов с благословения Горбачева-Яковлева начался процесс ревизии отечественной истории, ее фальсификации и подгонки под новую официальную концепцию. Не случайно тогда появилось выражение «Россия – страна с непредсказуемым прошлым». Историю толковали так и эдак – в угоду рвущимся к власти хищникам. Выученик Яковлева, лидер КПРФ вносит свой вклад в это мерзкое дело.