Глава XI ИМИТАТОРЫ 1 page

В последнее время все чаще уже не только аналитики и политологи задают сакраментальный вопрос: а есть ли у нас оппозиция? Похоже, эти мысли одолевают и весьма далеких от политики «простых» людей, сей вопрос звучит и со страниц газет самого разного политического толка, в том числе – левых коммунистических и патриотических. Однако тут же следует решительный отпор «крамоле»: как это нет оппозиции, если есть такая мощная и самая крупная партия, как КПРФ, и созданный под ее крылом Народно-патриотический союз России? Еще на своем IV съезде сама партия провозгласила себя непримиримой оппозицией. Потом, правда, она слыла «системной», «конструктивной». Вновь о переходе в непримиримую оппозицию теперь уже к «путинскому режиму» лидер КПРФ объявил в мае 2002 года, когда его фракцию лишили завлекательных думских портфелей.

Даже в стане противников признается однозначно, что КПРФ не только самая крупная, но и самая организованная партия в России, а небезызвестный телеведущий «Итогов» который год (до очередного закрытия телеканала) сообщал, что у Геннадия Зюганова неизменно самый высокий рейтинг из всех возможных претендентов на президентский пост. Лидер КПРФ не сходит с телеэкрана, а его грозные филиппики в адрес «оккупационного режима», «компрадоров», «семибоярщины», «семибанкирщины» и «мировой закулисы» порхают по страницам всевозможных изданий. В сознание граждан прямо-таки с маниакальной настойчивостью вдалбливается: вот он, мессия, вот он, вождь!

Но если это так, то почему оппозиция, на лидерство в которой претендует эта партия, в особенности ее руководители, все время плетется в хвосте событий, не работает на опережение и с момента воцарения на российском престоле Бориса Первого (как любил называть себя первый российский президент), а затем и его преемника сколько-нибудь заметного продвижения вперед в борьбе с режимом не наблюдается?

Автор этих строк много лет мучительно ищет ответа на эти вопросы, и отнюдь не из праздного любопытства. Чувство горечи вызывает то, что потенциал самой крупной партии используется вхолостую. Будь все иначе, можно было бы предотвратить разрушение страны, не допустить поворота ее назад, к капитализму. Многое могло быть по-другому, только историю не перепишешь заново... Давайте же попытаемся понять, почему после восстановления КП РСФСР в виде КПРФ «локомотив» оппозиции буксует на одном месте.

Для этого есть еще одна причина. Член Президиума ЦК КПРФ Юрий Белов в своих «полемических заметках публициста» «Десница и шуйца» пишет:

«Но главные обвинения КПРФ со стороны Шенина и К° заключаются в приписываемой российским коммунистам боязни революции и в подмене классовой борьбы парламентаризмом. На этом остановимся особо.

...Шенин и др. обвиняют КПРФ в увлечении парламентаризмом, скатываясь при этом на позиции западноевропейской социал-демократии. По Шенину, выборы –

теплые места в Госдуме.

Для мыслящих коммунистов выборы в современной России – форма классовой борьбы, средство связи с массами. В жесткой предвыборной борьбе приходится обходить миллионы квартир, стоять в сотнях тысяч пикетов, чтобы дойти до каждого, передать правду от человека к человеку. Кандидаты от КПРФ-НПСР падают от усталости в этой борьбе. В неравной борьбе с денежными мешками, черным пиаром, наглым административным давлением на избирателей. Шенины глаголют о классовых битвах с трибун, никак в них не участвуя.

Не идут на выборы, боясь работы на износ и... провала». («Советская Россия», №

112 (12157), 27 сентября 2001 г.)

Ну, если кто и падает от усталости в избирательных кампаниях, так это рядовые члены КПРФ, которые, обходя квартиры избирателей, собирают подписи, ведут агитацию за кандидатов от партии, распространяют листовки. Ну, а кандидатам от КПРФ сам Бог велел стоять в пикетах и встречаться с избирателями. За столь желанный приз – вожделенное депутатское кресло – можно и попотеть. Хочешь кататься – люби и саночки возить.

Что касается Шенина, то на все приглашения поучаствовать в выборах он отвечает отказом. И не потому, что боится «работы на износ» (как «работают» депутаты, видно по традиционно пустому залу заседаний) или провала. Это его принципиальная позиция. Он не отрицает парламентской формы борьбы, но убежден, что она не должна превалировать над организаторской и массово-политической работой компартии среди трудящихся.

А сейчас я продемонстрирую читателям, какую «классовую борьбу» вела и ведет фракция КПРФ все десять лет пребывания в российском парламенте. Фактически это были десять лет непрерывного соглашательства с режимом.

Шумим, братцы, шумим...

«Где факты?» – слышу я возмущенный голос «зюгановцев». Фактов – хоть отбавляй. Фракция КПРФ в Государственной Думе уже первого созыва подтвердила свою фактическую лояльность режиму при внешней вроде бы оппозиционности. Именно благодаря фракции КПРФ было принято печально знаменитое постановление об амнистии именно тогда, когда расследование кровавых сентябрьско-октябрьских событий 1993 года было практически закончено. Постановлением об амнистии Дума и КПРФ увели от уголовной ответственности виновников развала страны, совершивших государственный переворот и преступивших Конституцию в 1991 – 1993 годы, а также виновников гибели сотен, если не тысяч мирных, безоружных людей 3-4 октября 1993 года. То есть фактически фракция КПРФ, ставшая инициатором амнистии, «порадела» Ельцину и его окружению.

В 1994 году «вожди» КПРФ и их союзники вроде бы в пику Ельцину, объявившему этот год годом согласия, создали как бы оппозиционное движение «Согласие во имя России». «Мы не делаем разницы между либералом и коммунистом, между предпринимателем и рабочим, фермером и колхозником, не отличаем республиканца от сторонника президентской власти», – говорилось в Обращении к гражданам РФ лидеров левоцентристской оппозиции. «Мы

будем стремиться к национальному согласию и консолидации общества, к мобилизации всех граждан-патриотов на восстановление разрушенной и потерявшей себя России». Смешно, но эти политиканы тогда всерьез вознамерились «согласить» сытых и голодных, ограбленных и грабителей, хижины и дворцы. Обращение появилось в пику ельцинскому Меморандуму о согласии, проект которого обсуждался в Государственной Думе 18 февраля 1994 года. Председатель ЦИК КПРФ, как всегда, выступил с критикой курса и правящего режима, но при этом высказался за подписание Меморандума. Вот какие «аргументы» привел «коммунист номер один», чтобы убедить депутатов голосовать за Меморандум:

«У нас национальное примирение было после того, как мы все умылись кровью репрессий и Великой Отечественной войны. Оно наступило после разгрома гитлеровских войск под Москвой, когда вся нация объединилась для того, чтобы уберечься от истребления. Но это была угроза извне, а ныне вопрос стоит об угрозе изнутри».

Чего не выдумает Зюганов ради красного словца! Поставить на одну доску «репрессии» (а среди репрессированных были не только невинные, оболганные доносами жертвы, но и огромное количество действительных врагов Советской власти) и Великую Отечественную войну – на это способен, пожалуй, один только лидер КПРФ. Нация же объединилась не после разгрома гитлеровских войск под Москвой, а после вероломного нападения гитлеровской Германии на нашу страну и исторического выступления Сталина 3 июля 1941 года, начинавшегося словами: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!»

Заметив далее, что «главной угрозой является ныне проводимый курс», Зюганов сказал:

«Поэтому мы считаем, что для достижения примирения и согласия мы должны подписать Меморандум, может быть, с небольшими корректировками (мы за это согласие и примирение), но основное – это нормальный диалог». (Бюллетень № 15 заседания Государственной Думы 18 февраля 1994 года, МЛ994 г., стр. 13.)

Дальше, как водится, Геннадий Андреевич, говорил и о смене курса, и о правительстве национального доверия, но главное было сказано: «мы за это согласие и примирение».

Постановление о принятии Меморандума было проголосовано в Государственной Думе и подписано 23 февраля 1994 года спикером нижней палаты И.Рыбкиным. Однако Зюганов на церемонии подписания Меморандума в Георгиевском зале Кремля демонстративно, перед телекамерами отказался поставить свою подпись, а 18 марта в Думе состоялась сенсационная пресс-конференция народно-патриотической коалиции, на которой было оглашено упомянутое выше обращение к гражданам РФ и сообщено о создании движения «Согласие во имя России». В начале июня, выступая с докладом на первом расширенном заседании Национального совета этого движения, Зюганов изложил его программу:

«Суть предлагаемых изменений заключается в том, что они направлены на достижение реального, а не декларированного состояния гражданского мира, под которым мы понимаем не всеобщую гармонию и не ликвидацию всех и всяческих общественных противоречий, а совокупность согласованных между различными общественными силами социальных условий и политических процедур, в рамках которых существующие между ними противоречия разрешаются исключительно мирными,

ненасильственными средствами. Борьба различных тенденций закономерна и неизбежна, в ней всегда будут выигравшие и проигравшие, но она не должна вести к разрушению государства, его экономики, социальной сферы и духовной жизни.

Исходя из этого, «Согласие во имя России и должно строить свою деятельность». («Правда», № 96, 3 июня 1994 г.)

Очень откровенно сказано: лидер КПРФ не собирался ликвидировать «все и всяческие общественные противоречия», он не стремился к всеобщей гармонии, он лишь хотел разрешать противоречия «исключительно мирными, ненасильственными средствами». Но как можно разрешить противоречия между трудом и капиталом, между грабителями-олигархами и ограбленным большинством народа? Какие шаги должно было осуществить, по мнению Зюганова, новорожденное движение? Он их перечислил. Это:

«– создание на местах комитетов движения с включением в их состав представителей всех партий и организаций, выступающих в поддержку «Согласия во имя России»;

– создание на базе движения предвыборного блока, способного одержать победу на любых выборах. Согласование и поддержка кандидатур на выборах в округах, формирование авторитетных партийных списков, работа по внесению необходимых коррективов в избирательное законодательство;

– подготовка предложений по созданию правительства народного доверия. По итогам выборов такое правительство могло бы из теневого превратиться в реальное правительство народного доверия. Одновременно оппозиция могла бы уже сегодня решительно выступить за создание правительства парламентского большинства, которое с самого начала отвергнет политику «шоковых реформ» и подчинения страны интересам зарубежного капитала;

– готовясь к президентским выборам, «Согласие во имя России» могло бы ориентироваться на создание из наиболее авторитетных лидеров своеобразного «государственного совета». Из его состава можно было бы выдвинуть одну-две согласованных кандидатуры на пост президента». (Там же.)

Громким названием «Согласие во имя России» прикрывалась основная цель КПРФ – не революционная борьба, а участие в любых выборах, в том числе и президентских. По сути, это была попытка создать избирательный блок. Жонглирование терминами «правительство народного доверия», «правительство парламентского большинства» затуманивало головы: мол, вот появится такое правительство – и все проблемы как рукой снимет.

Естественно, ни один пункт заявленной программы не был выполнен. «Согласить» сытых и голодных тоже не удалось. Затея лопнула, как мыльный пузырь. Зато роль, которая отводилась этому движению, была сыграна: народ был уведен от решительной, бескомпромиссной борьбы с режимом, недовольство существующим положением заворачивалось в русло «согласия».

В Госдуме и первого, и второго созыва фракция КПРФ неизменно голосовала за бюджет правительства, что во всем мире однозначно означает поддержку правящего курса. Правда, вокруг бюджета она мастерски устраивала всевозможные политические игры. Например, в декабре 1997 года, в разгар думских баталий по бюджету, «вождь» КПРФ выдвигает 11 условий-требований к правительству: фракция только тогда проголосует за бюджет, когда эти требования будут выполнены. Однако она почему-то одобряет бюджет до их выполнения, а потом в правительство приходит Чубайс и заявляет, что бюджет негодный и его надо секвестрировать. Госдума, а больше всего фракция КПРФ, оказываются в луже.

История повторяется с бюджетом-98, когда 21 процент фракции КПРФ (29 депутатов) проголосовал «за», хотя бюджет был с дефицитом, а на социальную сферу, культуру, армию выделялись мизерные средства. И так было со всеми бюджетами в эпоху Ельцина. Последовательно и принципиально против него голосуют Сергей Бабурин и его соратники по РОСу. Они выступают с заявлением, где представленный проект бюджета называют «бюджетом вымирания», чем навлекают на себя гнев руководства фракции КПРФ. Однако при Путине, когда бюджет представляется с профицитом (то есть с прибылью), когда худо-бедно на культуру, армию и т.д. выделяется больше средств, чем при Ельцине, Зюганов еще больше надувает щеки против «антинародного» режима, против голосует и фракция. А бюджет с профицитом «вождь» КПРФ именует не иначе, как «бюджет смерти», реформы – как «реформы смерти», даже в мелочах плагиатничая у Бабурина.

Псевдооппозиционность «вождей» КПРФ и НПСР была продемонстрирована со всей откровенностью в августе 1996-го, когда именно голосами фракции КПРФ и Аграрной депутатской группы, входящих в НПСР, был утвержден главой правительства Виктор Черномырдин, хотя всем было известно, что за годы предыдущего его правления падение российской экономики в два с половиной раза превысило спад всей экономики Советского Союза за годы Великой Отечественной войны. Вместе с Ельциным он несет ответственность за войну в Чечне, расстрел безоружных людей и Верховного Совета кровавой осенью девяносто третьего...

Но лидер КПРФ как всегда, демонстрируя до голосования свою «оппозиционность», произнес на заседании палаты крайне резкую обличительную речь в адрес все того же антинародного режима и компрадорского курса. После такой речи претендента на пост правительства надо вместе с президентом как минимум гнать в шею, если не привлекать к суду. Но грозная речь лидера КПРФ была всего лишь игрой на публику, после чего фракция КПРФ и ее союзники по НПСР своими голосами «катапультируют» Черномырдина в заветное кресло.

Весьма красноречивой и показательной была реакция зарубежного политического истеблишмента на сей счет. В частности, уполномоченный правительства Германии по оказанию консультативной помощи России по экономическим вопросам Вольфганг Картте в интервью «Немецкой волне», не скрывая удовлетворения, весьма откровенно заявил: «Для нас утверждение Думой Виктора Черномырдина в качестве главы правительства стало прямо-таки бутербродом с икрой. На Западе гарантом продолжения российских реформ считают именно его». Думаю, там лидеров КПРФ должны были на руках носить за этот «бутерброд с икрой». Лучшего подарка Западу не придумаешь.

После утверждения Черномырдина фракция КПРФ продолжила линию на соглашательство и «братание» с властью. Для отвода глаз используется все та же тактика «шумовых эффектов»: чтобы продемонстрировать свою «оппозиционность», выпускают пар, а когда приходит пора решительных действий, голосуют за то решение (постановление или закон), которое только укрепляет существующую власть.

О более чем тесных связях лидеров КПРФ с Черномырдиным было широко известно. Смешно, но на одной из пресс-конференций Зюганов проговорился. «Сидим мы как-то в правительстве...», – мечтательно начал он. Не –

удивительно, что на протяжении всех лет пребывания Черномырдина на посту премьер-министра КПРФ и НПСР голосами своих депутатов фактически поддерживали «антинародное» правительство, его бюджеты и законопроекты.

В 1997 году, например, был протащен закон о разделе продукции, которым семь месторождений практически передавались иностранным концессиям, для чего председатель Исполкома НПСР Николай Рыжков буквально выкручивал руки несогласным депутатам из группы «Народовластие», собирая недостающие голоса.

Так было, например, несколькими месяцами раньше – в ноябре 1996 года, когда в Госдуме обсуждались соглашение Черномырдина-Масхадова по Чечне и последовавший за ним указ президента за номером 1590 «О мерах по обеспечению дальнейшего мирного урегулирования в Чеченской Республике».

Выступивший с главным докладом председатель Комитета по безопасности Виктор Илюхин представил не только ужасающую картину последствий войны в Чечне, но, главным образом, негативную роль тех документов для России:

«Подписание соглашения размывает единое таможенное пространство, передает в руки чеченской стороны решение вопросов обороны и безопасности, находящихся в исключительном ведении Российской Федерации. Создается впечатление, что политические структуры органов правопорядка и государственной безопасности Российской Федерации фактически отстраняются от решения чеченского вопроса... Стратегические интересы государства на юге страны все активнее вытесняются интересами нефтяного бизнеса, отдельных компаний и наркобизнеса... Россия находится в тяжелейшем социально-экономическом, политическом кризисе. Начался распад ее территорий, многих институтов государственности... Это во многом результат губительной для страны политики президента и правительства. Поэтому постановка вопроса об их ответственности вполне уместна...»

Весьма показателен маневр Зюганова в том эпизоде. Обычно, выступая с думской трибуны, лидер КПРФ обрушивает на «антинародный» режим, президента и правительство громы и молнии. Но в этот раз он сделал хитроумный ход и, хотя соглашение с Масхадовым подписал именно Черномырдин, во всех бедах обвинил не правительство во главе с Черномырдиным, а только администрацию президента, возглавлявшуюся тогда короткое время Чубайсом. Зюганов назвал ее кремлевским правительством и предложил «это правительство во главе с Чубайсом отправить немедленно в отставку» (после чего Зюганов будет говорить: «Мы всегда требовали отправить вместе с Чубайсом все правительство» – Н.Г.). О Черномырдине же, заключившим скандальное соглашение с Масхадовым, не было сказано ни единого слова. Более того, выступавшие от фракции КПРФ В.Илюхин, Г.Зюганов, А.Лукьянов вопроса о недоверии и отставке президента и правительства так и не поставили. Свой альтернативный проект и поправку с требованием отрешить президента от должности внес Сергей Бабурин.

К постановлению Госдума вернулась на своем заседании 4 декабря того же 1996 года. Виктор Илюхин проинформировал депутатов о принятых и отклоненных поправках. Но, когда он коснулся поправки об отставке президента и правительства, внесенной Бабуриным, произошла любопытная метаморфоза. До чего сурово и грозно, в духе лидера КПРФ, обличал Виктор Иванович президента и премьер-министра в своем докладе на предыдущем заседании! Куда же его запал девался теперь?!

«Вопрос об отрешении президента – мы не вписываемся в процедуру. Вопрос об отставке правительства – мы в этом постановлении тоже не вписываемся. Это своя процедура, и я не отрицаю того, что эти вопросы заслуживают того, чтобы они были поставлены, но не в этом постановлении», – неуклюже пояснил Илюхин отказ рассматривать поправку Бабурина и предложил принять постановление в целом.

Ларчик открывался просто: эту поправку не хотела принимать самая крупная фракция – КПРФ, поправка Бабурина не вписывалась в планы руководства КПРФ. В тот же день на пресс-конференции Геннадию Зюганову дважды, в лоб был задан вопрос – будет ли фракция КПРФ голосовать за предложение Бабурина об отставке президента и правительства, и оба раза лидер КПРФ ловко уклонился от прямого ответа. А на заседании Госдумы ее спикер Г.Селезнев и председатель Комитета по безопасности В.Илюхин – оба капэ-эрэфовцы – в нарушение регламента даже не поставили поправку Бабурина на голосование.

И получилось, что вокруг указа Ельцина и соглашения Черномырдина-Масхадова шуму было много, а толку-то? Пошумели депутаты, выпустили пар и успокоились. В который раз фракция порадела президенту и правительству!

Видимо, учтя последовавшую за этим критику, в том числе и в оппозиционной печати, в начале 1997 года, в надежде спасти подмоченную репутацию, фракция КПРФ в лице ее видного представителя В.Илюхина инициирует таки процесс отрешения Б.Ельцина от должности – в связи с его длительной болезнью и неспособностью исполнять полномочия президента. Вопрос обсуждался на заседании 22 января. С докладом снова выступал В.Илюхин. Доклад был смелым, обличительным, грозным и непримиримым – в стиле Зюганова, но более насыщенный конкретикой. Вывод: «Ельцинское президентство обернулось для России тяжелым бременем и разрушительными социальными потрясениями». Предложение докладчика – немедленный импичмент!

И доклад, и выводы были настолько убедительны, что депутаты, горячо поблагодарив В.Илюхина за мужество, тут же проголосовали за предложенный им проект постановления о досрочном прекращении полномочий президента Российской Федерации – за основу с результатом: за – 229, против – 63, воздержался – 1, не голосовало – 157. Тут депутат Юрьев (Яблоко») предлагает проголосовать постановление в целом. Председательствующий А.Шохин немедленно ставит проект на голосование. Казалось бы, о столь быстром продвижении документа можно лишь мечтать, цель – убрать президента Ельцина – близка. К тому же дружное голосование за основу дает надежду, что постановление будет принято и в целом.

И вот тут происходит нечто совершенно неожиданное и невероятное: докладчик и автор проекта постановления уважаемый Виктор Иванович Илюхин, инициировавший обсуждение этого вопроса и убедивший депутатов, что дальнейшее пребывание Ельцина на посту президента чревато для России катастрофой, вдруг категорически воспротивился. Он сказал, что не настаивает на голосовании, что прежде надо бы посоветоваться с избирателями, изучить все предложения и вернуться к вопросу в следующем месяце... Просто поразительно! К чему было устраивать весь этот спектакль с грозными обличениями в адрес перенесшего шунтирование президента?

И опять все просто: инициаторы импичмента и руководство КПРФ и не собирались отрешать президента от должности, они лишь хотели громкими заявлениями, разгромной критикой президента вновь вернуть пошатнувшийся в глазах избирателей свой оппозиционный имидж. Это была политическая игра. Они на самом деле и не думали принимать постановление, главной целью было пошуметь – для избирателей. Они, видимо, были уверены, что Госдума предложение об импичменте президента не поддержит. Но само исходившее от КПРФ предложение дало бы им возможность и дальше бесстрашно обличать президента и требовать его отставки, абсолютно ничем не рискуя, но наживая на этом политический капитал. Однако в своих расчетах «стратеги» КПРФ просчитались: своим смелым, обоснованным докладом Илюхин так «завел» депутатов, что они готовы были немедленно отрешить Ельцина от должности, и вот тут-то и случился форменный конфуз.

А Ельцин благополучно остался на своем посту, чтобы еще несколько лет мучить Россию. Госдума, правда, вернулась к этому постановлению в феврале 1997 года, но, как и следовало ожидать, возникли некоторые новые обстоятельства – начальник Главного правового управления, доктор юридических наук Владимир Исаков представил заключение о полной юридической несостоятельности проекта постановления, и импичмент так и не

состоялся.

Еще более позорной оказалась история с вотумом недоверия правительству в октябре 1997 года.

«Шуметь» о недоверии руководство КПРФ начало еще весной. 5 июня 1997 года «Советская Россия» публикует заявление Президиума ЦК КПРФ «Не согласимся на постыдную роль». В нем говорилось:

«Президиум ЦК КПРФ отмечает, что к безраздельной власти в стране рвется наиболее агрессивная группировка компрадорского капитала, стоящая за спиной так называемых молодых реформаторов. Она стремится завершить в свою пользу передел собственности, установить полный контроль над экономикой, финансами, средствами массовой информации. Следующая ее цель – контроль над Министерством обороны, Министерством внутренних дел, Федеральной службой безопасности, другими силовыми структурами.

Как всегда, власть компрадоров покупается ценой предательства коренных интересов Российского государства и его граждан.

...Планы урезания расходов бюджета на социальные нужды, повышение квартирной платы и пенсионных платежей посягают на последние остатки социально-экономических прав трудящихся.

Началось открытое наступление на Государственную Думу как выразителя интересов большинства россиян. Поставлена цель дискредитации народного представительства и роспуска Думы с последующим неконституционным изменением избирательного закона.

Одновременно, чтобы отвлечь внимание от ползучего переворота, режим стремится втянуть Думу в урезание бюджета, в реализацию других разрушительных планов и превратить парламент в ширму губительной политики, в громоотвод народного протеста.

Мы никогда не согласимся на эту постыдную роль. КПРФ и ее фракция в Государственной Думе сделали все от них зависящее, чтобы добиться исполнения наказов избирателей. Однако президент неправомерно блокирует принимаемые Федеральным Собранием законы, а правительство открыто заявляет, что не намерено их исполнять.

Мы требуем, чтобы исполнительная власть занялась своим прямым делом – неукоснительным исполнением законов, в первую очередь – Закона о бюджете на 1997 год. Если же она к этому не способна, пусть прямо в этом признается и уходит в отставку. Со своей стороны мы готовы внести в Думу вопрос о выражении недоверия правительству».

15 октября Дума приступила к рассмотрению вопроса о вотуме, при этом фракцией КПРФ вновь был мастерски разыгран очередной спектакль, в котором роли были распределены заранее, да и финал легко угадывался. Мало кто верил, что вотум состоится, поскольку это, по слухам, грозило роспуском Государственной Думы. Еще наивнее было предполагать, что большинство депутатов и, прежде всего, инициатор вотума – фракция КПРФ во главе со своим лидером, пойдут на самосожжение. Скорее всего, они постараются путем закулисных переговоров что-либо выторговать для себя. Роспуск Думы не был нужен ни самой Думе, ни президенту, ибо новые выборы, бесспорно, могли привести в парламент новых – более левых, более радикальных депутатов, менее склонных к компромиссам и соглашательству, чем сейчас. В интересах президента, правительства, фракции КПРФ и ее союзников по НПСР, а также фракций ЛДПР, НДР и прочих было сохранить статус-кво.

Однако функционеры КПРФ продолжали «шуметь». 9 октября «Советская Россия» выходит с аншлагом на первой полосе, набранной аршинным шрифтом: «Фракция коммунистов ставит вопрос о недоверии правительству». 11 октября эта газета публикует «выступление руководителя фракции КПРФ Г.А.Зюганова при обсуждении отчета правительству 8 октября 1997 г. под грозным заголовком «Выражаем недоверие». Публикация сопровождалась фотоснимком Зюганова: энергичный взмах руки, суровый взгляд, решимость во всей позе. Оставалось только запеть: «Смело мы в бой пойдем за власть...».

«Бой» завязался на пленарном заседании 15 октября. Первым на трибуну поднимается Геннадий Зюганов, руководитель фракции, инициировавшей этот вопрос. Громовой голос, грозный вид, пламенная речь – он сама непримиримость и непреклонность. Его характеристики режима – убийственны. После такой речи остается лишь одно – немедленно нажать на кнопки и отправить супостатов из «временного оккупационного правительства» в отставку. Под бурные аплодисменты, с сознанием честно исполненного долга наш пламенный трибун и защитник народа сошел в зал.

Критика президента, правительства, режима шла по нарастающей и достигла того апогея, после которого неминуемо должна следовать развязка в виде вотума недоверия. Пора принимать постановление подоспела. Но, как и полагается у талантливых сценаристов и режиссеров, «ружье выстрелило» в нужный момент и в нужном месте. Неожиданно Г.Селезнев сообщил, что уже дважды звонил президент, просил депутатов не доводить сегодня вопрос до отставки правительства, что он «готов к активной работе в «четверке», готов начать работу «круглого стола» с участием политических партий и движений по самым актуальным вопросам».

«Непримиримый» Зюганов только того и ждал: тут же попросил сделать 30-минутный перерыв – посоветоваться, а после перерыва ходатайствовал о переносе рассмотрения этого вопроса на понедельник, поскольку в субботу состоится пленум ЦК КПРФ.

Вся «оппозиционность» и «непримиримость» самой крупной фракции улетучилась на глазах. О чем хотели советоваться «вожди» КПРФ? Что еще им было неясно? Ведь почти полгода собирали подписи за отставку президента и правительства, и сам Зюганов доложил общественности, что уже собрано 10 миллионов подписей, потом с такой помпой был поставлен вопрос о недоверии правительству, а лидер КПРФ, двумя часами раньше выступавший с думской трибуны, нарисовал прямо-таки апокалипсическую картину трагического положения России, что требует немедленного изменения курса и смены правительства! Стало ясно, что теперь начинается самый откровенный торг, но предметом его будут отнюдь не интересы народа. Стало ясно и то, что оппозиция фактически уже проиграла. Отступив, пойдя на торг, она уже не могла требовать и диктовать.

Дальнейшие события показали, что капээрэфовцы променяли вполне реальную возможность отставки президента и правительства на завлекательную, но сомнительную возможность «квасить капусту» вместе с президентом, к чему последний и призвал фракцию КПРФ. Взамен президент пообещал создать согласительную комиссию по закону «О правительстве» (для непосвященных: это обычная, предусмотренная регламентом процедура, применяется, когда имеются разногласия по законопроекту) и наблюдательные советы на телеканалах ОРТ и ВГТРК, увеличить до двух часов «Парламентский час», создать парламентскую газету и завести специальную передачу о работе парламента на одном из радиоканалов.