Глава X 3 page

И далее Иосиф Виссарионович растолковывал: «...пока есть нэп, должны быть сохранены обе ее стороны: и первая сторона, направленная против режима военного коммунизма и имеющая своей целью обеспечение известной свободы частной торговли, и вторая сторона, направленная против полной свободы частной торговли и имеющая своей целью обеспечение регулирующей роли государства на рынке».

«Разве трудно понять, – спрашивал он дальше, – что эти новые формы товарооборота по методу контрактации между городом и деревней возникли именно на основе нэпа, что они являются крупнейшим шагом вперед со стороны наших организаций в смысле усиления планового, социалистического руководства народным хозяйством?» (И.В.Сталин «Вопросы ленинизма», М., Государственное издательство политической литературы, 1952 г., стр. 51.)

Как раз по мере «усиления планового социалистического руководства народным хозяйством», осуществления индустриализации и коллективизации, то есть по мере строительства социализма надобность в нэпе отпала. Мавр сделал свое дело. Зюганов же, чтобы оправдать появление в программных документах КПРФ положения о многоукладности с допущением частной собственности в своих книгах неоднократно говорит, что осуществление нэпа было непростительно прервано. Ему бы хотелось, чтобы нэп дожила до сегодняшнего дня.

«Наконец, третье: КПСС была, по сути, не партией, а государственно-образующей, управляющей структурой и лишь в трудовых коллективах напоминала партию. Но ее сожрала монополия на власть. И на истину. Мы в данном случае признаем необходимость плюралистической политической системы и будем доказывать свои приоритеты путем интеллектуально-организаторской деятельности», – говорит Зюганов в том же интервью.

И здесь «вождь» КПРФ весьма ловко дурачит, прежде всего, рядовых коммунистов. В любой стране правящая партия ставит на ключевые посты своих членов, чтобы через них проводить свою политику. Это общепризнанная мировая практика. А какая лексика используется Зюгановым! Ее, то есть КПСС, «сожрала монополия на власть». «Сожрала»! И это он говорит о партии, в

которой состоял много лет! А что значит «монополия на власть»? Эта власть была завоевана народом в октябре семнадцатого года под руководством большевистской партии. В руководящих органах СССР всех ступеней были представлены все население страны – рабочий класс, колхозное крестьянство, интеллигенция – и все общественно-политические организации: партия, комсомол, профсоюзы, женское движение, движение в защиту мира и прочие. Это общеизвестно, и говорить об этом, право, даже неловко. Однако наш «сеятель» продолжает разбрасывать свои «семена».

В статье «На исходе трагического семилетия» Г.Зюганов высказывает свою точку зрения на истоки революционных всплесков:

«Говоря о причинах глубоких политических потрясений, видимо, главную из них надо искать не только в бездарности монархов и политиков, и тем более не в злонамеренных кознях большевиков, а в том, что абсолютное преобладание частной собственности и эгоистической психологии к началу века пришли в вопиющее противоречие с общественными потребностями, вынудили провести коренную перестройку прежде всего экономических отношений.

Своим же опытом мы доказали, что только государственная собственность ведет, по сути, в тот же тупик. Вся мудрость сегодняшних управленцев заключается в том, чтобы найти ту золотую середину, то оптимальное соотношение коллективных и личных интересов, которые уберегли бы народы планеты от новых взрывов и катаклизмов. (В своей стране бы разобраться, а он – о планете – Н.Г.)

К сожалению, наши современные революционеры не хотят заниматься этой кропотливой и очень сложной работой. Гораздо проще идти проторенной дорожкой, искать новых врагов народа и козлов отпущения. (Г.Зюганов «Драма власти», М., Палея, 1993 г., стр. 60.)

«Проторенной дорожкой» – значит дорогой Октябрьской революции. «Искать новых врагов народа» коммунистам не нужно – они у всех на слуху. Зюганов предпочитает мирное сосуществование с ними вместо решительной, бескомпромиссной борьбы. И десять лет спустя он продолжает повторять свой любимый «тезис»:

«Я глубоко осознал, что в мире идет борьба двух магистральных направлений: частно-эгоистического и общественно-коллективистского. И частно-эгоистическая линия, проходящая через войны, фашизм и т.д., пришла в первые 30 лет XX столетия в вопиющее противоречие с общественными потребностями.

Даже США это поняли, приняв тогда «новый курс» Ф.Рузвельта. А наша страна в то же время на своем опыте доказала, что тотальное огосударствление всех форм собственности ведет по сути в тупик». (Г.Зюганов. «Верность», М., «Молодая гвардия», 2003 г., стр. 224.)

На самом деле «США поняли» преимущества именно советской плановой социалистической экономики и, чтобы преодолеть великую депрессию 30-х годов, взяли на вооружение ее основные принципы. Зюганов противоречит истине, когда говорит, что «в то же самое время» «наша страна на своем опыте доказала, что огосударствление всех форм собственности ведет в тупик». Если бы это было так, то с какой стати президент США Рузвельт стал бы вытаскивать свою страну из кризиса с помощью советского опыта?!

Противореча себе и истине, извращая советскую историю, лидер КПРФ из года в год продолжает таким образом развенчивать вскормившую его партию. «КПСС погубила монополия на власть» – это заголовок и суть его интервью Любови Акелиной, напечатанное в 11-м номере газеты «Интервью» за 1994 год.

«... у многих очень своеобразное представление о нашей компартии», – посетовал в ходе диалога лидер КПРФ.

«Но это естественно, Геннадий Андреевич», – заметила журналистка. «Нет, это неестественно, это ненормально, – горячо возразил Зюганов, – потому что мы давно приняли программный документ, где ясно и четко говорится, что КПСС погубила монополия на власть и на собственность. И еще на истину. Что СССР развалился потому, что загнила верхушка. Эта верхушка стала выполнять мон-диалистские указания и реализовывать совершенно несвойственные нашей стране политические схемы».

Прерву поток красноречия Геннадия Андреевича. Какие политические схемы были несвойственны нашей стране? Зюганов об этом умалчивает. Может, диктатура пролетариата в форме Советов депутатов трудящихся?

Иной раз приходится слышать от товарищей из КПРФ: «Ну, что вы цепляетесь к Геннадию Андреевичу? Он уже осознал свою неправоту и о лимитах, и о монополиях на власть и истину, и даже как-то извинился за это». Не знаю, не слышала. Но вот беру новую книгу «вождя» и тут же натыкаюсь на знакомые «мотивы»: «Монополия на истину, на власть и погубила партию. Любое начинание, здравая инициатива тонули в бесконечном бесстыдном словоблудии». (Г.Зюганов. «Верность». М., «Молодая гвардия», 2003 г. стр. 55) Как говорится, жив курилка!

«Монополия на власть», то есть Советская власть, и «монополия на идеологию», то есть приверженность идеям Октябрьской революции, идеям справедливости и братства, поддерживалась большинством советского народа. Но эти идеи, как и Советская власть, были ненавистны врагам. Не случайно бывший «наставник» Зюганова в ЦК КПСС, злобный антикоммунист А.Яковлев в интервью «Московской промышленной газете» (№ 10 за 2000 г.) с удовлетворением констатировал: «Это великое завоевание, что мы опрокинули монособственность, моноидеологию и моновласть». Так кому на самом деле служит или подыгрывает лидер КПРФ Зюганов?

Но вернусь к интервью «вождя» Любови Акелиной. Дальше лидер КПРФ говорит:

«Мы давно сказали, что компартия должна опираться на историко-культурные ценности своего народа, что она должна правильно относиться и к религиозным ценностям (без которых бы и не создали могучего Российского государства!), прежде всего православным. Наша партия давно заявила, что мы – за смешанную экономику, где есть место и хозяевам, и частному капиталу. Но предпочтение мы отдаем общественно-коллективистским формам».

Если посмотреть на нынешнее состояние российской экономики, то можно сказать, что идеи КПРФ во главе с Зюгановым в России уже осуществились. Всюду господствует частный капитал, за что так ратовал Геннадий Андреевич со товарищи, правда, «общественно-коллективистских форм» что-то не видно и не слышно. Такой вот парадокс.

Парадокс заключается и в том, что Зюганов все эти годы фактически поддерживал и постоянно озвучивал линию указов Ельцина о «неконституционности» КПСС и КП РСФСР. Ведь официальная сторона в Конституционном суде, представлявшая президента, как раз и отстаивала тезис, будто наша партия была вовсе не партией, а некоей государственной структурой. Представители официальной стороны в суде, все трое бывшие члены КПСС и дипломированные юристы Михаил Федотов (доктор юридических наук), Андрей Макаров,

Сергей Шахрай (кандидат юридических наук) в статье «Дело КПСС», или какую организацию мы потеряли» писали:

«Государство КПСС. Оно пользовалось и распоряжалось всей собственностью в стране, обладало средствами принуждения и даже уничтожения своих противников, в том числе идейных. Под прикрытием лозунга «диктатура пролетариата» сформировалась диктатура КПСС.

И даже если предположить, что КПСС была партией, то руководящие органы должны были бы свободно и демократично переизбираться, рядовые члены должны были иметь право контролировать и своих руководителей, свободно и без опасений выходить из КПСС». («Известия» № 153 от 2 июля 1992 г.)

Представители президентской стороны старались доказать в суде, что КПСС была «государственной структурой», а не партией, что существовало «государство КПСС». На одной из пресс-конференций в ходе процесса профессор, доктор юридических наук С.А.Боголюбов сказал, что «спор ведется вокруг того, стала ли партия государственно-властной структурой, присвоила ли себе законодательные функции». В своей статье «Суд не сказал последнего слова, но почему это дозволено другим», С.А.Богомолов писал:

«Нам говорят, что Компартия – это вовсе и не партия, а государственная структура. Это напоминает известную саркастическую фразу: – «почему бы не назвать мышку – кошкой?» В самом деле – а что это? Акционерное общество, товарищество с ограниченной ответственностью? Малое предприятие? Почему вообще понадобилось партию считать не партией, а чем-то еще, и чем же на самом деле она является?

Попробуем разобраться. Помимо желания выдать черное за белое, есть объективные – научные и правовые – критерии того или иного феномена. В законе даются признаки общественного объединения: добровольность формирования – она налицо (письменное заявление о приеме, свободное волеизъявление, гласность обсуждения и приема); общность интересов – это борьба за светлые идеалы строительства социализма и коммунизма; фиксированное членство – билет, учетная карточка; структура, руководящие органы – этого было хоть отбавляй; цели и задачи общественного объединения, права и обязанности членов – с этим тоже все в порядке...

Залихватски расписываются и смакуются злоупотребления органов партии и ее членов, их вмешательство в государственные дела, их проникновение в государственные структуры, управление ими. Мне трудно судить о достоверности или недостоверности этих обвинений, так как нередко разоблачениями занимаются философы, историки и иные, кто долгое время работал в структурах ЦК, а им, как говорится, и карты в руки». («Правда», № 72 от 23 мая 1992 г.)

Сие сказано как будто точно в адрес Геннадия Андреевича: он и философ, он и долгое время работал в ЦК, а уж в том, как «залихватски расписывает и смакует злоупотребления органов партии и ее членов», он давно превзошел многих ярых антикоммунистов.

«Самое главное, – продолжает профессор С.А.Боголюбов, – что от обоснованности этих обвинений мало что меняется: и в других странах пришедшая к власти партия многое выстраивает по своему..., тоже внедряется в государственные учреждения, пытается овладеть ими на основании закона. Никому не приходит в голову из-за этого говорить, что, следовательно, они перестали быть партиями; если они зарываются – их цивилизованно сменяют на очередных выборах другие партии (которые намереваются делать то же самое, но более изящно, и... так до следующих выборов». (Там же.)

Поскольку обвинение президентской стороны зиждилось как раз на тезисе, будто КПСС была не партией, а государственной структурой, аргументи –

рованную отповедь Шахраям и Макаровым дал в суде и доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой Московского юридического института В.С.Мартемьянов, впоследствии зверски убитый пособниками ельцинского режима. В своем выступлении Валентин Семенович поставил ряд вопросов:

«Партия – госструктура? Значит, Президент и его команда имели в этой госструктуре 19 миллионов человек? Управляли ею? 19 миллионов человек получали зарплату от государства? Люди зачислялись на работу в такую структуру органами государства? Подчинялись в своей деятельности госорганам?

Достаточно поставить такие вопросы, чтобы стало ясно, что эти рассуждения являются лицемерными, а с правовых позиций безграмотными.

Партия не была госструктурой: слишком весомы очевидные ее признаки как общественного объединения! Членство, взносы, Устав, Программа, организационное строение, внутрипартийная дисциплина. Как, закрыв глаза на все эти признаки, декретировать госструктуру и таким путем под видом карася съесть порося?!...юридически неопровержимо: это не была структура, и нет никаких признаков к интеграции этих понятий для юриста». (Сборник «КПСС вне закона?! Конституционный суд в Москве», М, Байкальская академия, 1992 г., стр. 29-30)

Тем не менее, после Конституционного суда Зюганов взял на вооружение аргументы президентской стороны, и в последующие годы без конца варьирует их в своих статьях, интервью, книгах. Например, в беседе с парламентским обозревателем «Липецкой газеты» Юрием Дюкаревым Зюганов говорит:

«Есть фигуры, к которым я отношусь двойственно. Тот же Руцкой, Хасбулатов. Они много делали, чтоб развалить КПСС. А это делать было нельзя. Не потому, что она святая. Но это ведь, по сути, был государственно образующий, скрепляющий стержень. И надо было исподволь перевести либеральное брежневское партийное государство в полноценное советское. А для этого – подготовить нужные законы, перекачать из одной структуры в другую функции, обеспечить реформы, определить приоритеты, прежде всего, аграрный сектор, высокие технологии, демонополизацию управления, проведение разумной конверсии при сохранении своих рынков в мире с получением оттуда валюты, вкладами ее в эти же производства и выпуском на них товаров народного потребления мирового уровня.

На это надо было 10-15 лет. Я объяснял это Горбачеву, но не был услышан». («Правда», 10 августа 1994 г.)

Слова Зюганова отдают хлестаковщиной. Можете себе представить инструктора, зав. сектором или даже зам.зав.отделом ЦК, который «объясняет» что-то генеральному секретарю? В книге «Верность» Зюганов описывает «це-ковскую многоуровневую иерархию»:

«На вершине пирамиды находилось Политбюро, само разделенное на «подуровни»: Генеральный секретарь, наиболее авторитетные и влиятельные члены Политбюро, остальные члены Политбюро, кандидаты в члены Политбюро. Следующий уровень – секретари ЦК, среди них те, что являлись членами ПБ, обладали большей степенью значимости. Этажом ниже – заведующие отделами ЦК, тоже по статусу и роли неравноценные. Затем – первые заместители заведующих отделами и просто заместители, еще ниже – заведующие секторами и, наконец, инструкторы. Разумеется, подобное деление в управленческих структурах существует в любой стране, и, как и везде, переход с одного уровня на другой, высший – дело нелегкое. (Что правда – то правда: чтобы с должности инструктора ЦК КПСС (в 1983 г.) добраться до кресла заместителя заведующего Идеологическим отделом (в 1989 г.) ему понадобилось целых шесть лет! – Н.Г.) Бывали и секретари ЦК, которые занимали свою должность чуть ли не пожизненно, но были и инструкторы, десятилетиями работавшие без про –

движения. И, главное, так же как в любой крупной корпорации, властные этажи отделялись друг от друга непроницаемой стеной. Прямой выход с письмом, обращением, запиской на самый верх для работника низовых структур почти исключался. Партийная верхушка находилась в полной изоляции от большей части аппарата, встреча или контакт с Генеральным, с другими секретарями ЦК являлись редчайшим событием». (Г.Зюганов. «Верность», стр.43)

Так что вряд ли тогда Горбачев знал Зюганова в лицо. Да и сам Геннадий Андреевич в той же книге «Верность», на стр. 56, признается: «...о Горбачеве я услышал нелицеприятные оценки от его же земляков-ставропольцев буквально сразу, как только тот стал Генеральным. Они меня сразили. Ведь я с ним лично не соприкасался, а внешнее впечатление – молодой, энергичный, с народом общается свободно – пока было в его пользу». Так что у нашего новоявленного Хлестакова, как и у его гоголевского собрата, «легкость в мыслях необыкновенная». Только что Зюганов сказал, что КПСС разрушали, а этого нельзя было делать, поскольку она была стержнем государства. А через некоторое время в этом же интервью утверждает другое:

«КПСС потерпела поражение потому, что предала в первую очередь рабочего человека. Я помню встречу в Кремле Горбачева с рабочими, бригадирами, начальниками цехов. 56 выступили. 54 из них сказали ему: разве можно так с экономикой, социумом, с людьми и так далее. Вбивали гвоздь за гвоздем. Я думал: после этого соберется Политбюро, обсудит, как поддержать рабочих, народное хозяйство. И ничегошеньки!

И если этот рабочий сказал: нет смысла быть в такой партии, я его понимаю. И не стал бы огулом обвинять. И если кто-то одумался, понял, что КП РФ – нечто иное, и испытывает тягу, симпатии, потребность быть к нам поближе – ради Бога». («Правда», 10 августа 1994 г.)

Ну а что сделал сам Геннадий Андреевич, спустя несколько дней после встречи с рабочими избранный членом Политбюро и секретарем ЦК КП РСФСР по идеологии? Почему он сам ничего не предпринял для реализации предложений российских рабочих? Почему все возложил на КПСС и генсека? Критиковать легче всего, что-то делать – значительно трудней.

Но самое главное – другое. Зюганову постоянно изменяет чувство объективности. А после свершения контрреволюционного переворота он стал еще и записным критиком КПСС. Вспоминая в книге «Верность» годы перестройки, он пишет:

«Новая идеологическая политика Яковлева – Горбачева воспроизвела через СМИ это противостояние в обществе, олицетворив компартию и ее исторический курс в образе Зла, Кривды, вследствие чего коммунистическое руководство многими стало автоматически восприниматься как враг народа. В массовое сознание внедрили категорию «мы – они», где «они» – это бюрократы, душители свободы, «зажравшиеся партийные бонзы», якобы миллионами уничтожавшие свой народ». (Стр. 49.)

Эту же самую «методу» взял на вооружение и сам Зюганов, став яростным критиком КПСС. Причем в своих книгах, интервью, статьях обрушивается на нее с таким сладострастием, с таким праведным гневом, как будто сам никогда не только не работал в ЦК КПСС, но вообще не был членом партии. В этом плане характерна публикация – «Партийный ренессанс не состоится. Беседа главного редактора газеты «День» Александра Проханова с членом Политбюро запрещенной РКП Геннадием Зюгановым».

«А.П. Геннадий Андреевич, мы встречаемся с вами не впервые, наши идеологические представления во многом совпадают. Я помню нашу последнюю официальную встречу у Купцова, когда он пригласил редакторов многих изданий. Мы дискутировали о взаимодействии прессы с Российской коммунистической партией. Помню, в каком-то контексте как-то робко и жалобно, на мой взгляд, прозвучала фраза Купцова о сложностях партии, о необходимости защищаться и обороняться. Я сказал: «Ведь РКП – это сильная партия», и Антонович печально и раздраженно ответил: «Да откуда вы взяли, что она сильная партия?» А я тогда даже удивился: «да в ней 7,5 миллиона, вы сами об этом заявляете!»

Оказывается, Антонович был прав, а моя раздраженность, человека беспартийного, не знающего ситуации в иных партиях, оказалась почти неуместной, потому что после известных трехдневных событий, именуемых сегодня путчем, когда в одночасье, одним росчерком гусиного пера русского президента была остановлена, закрыта партия, у нее вырвали весь инструментарий, отняли здания, телефоны, «вертушки», массу сейфов, автомобили, архивы...

Партия, которая прошла подполье, немецкую дыбу, воевала в тылу, организовывала космический полет, руководила 70 с лишним лет державой, была причастна к войнам, террору, реабилитации, это огромная партия, и вдруг после трех дней ни один коммунист не высунулся из своего гнезда. Что произошло?

Г.З. В вашей достаточно пространственной тираде заложен, на мой взгляд, главный смысл происшедшего. Ведь КПСС – в том числе РКП как ее составной отряд, которой и года не исполнилось, как известным указом ее приостановили, фактически запретили, – на протяжении почти всей истории не была собственно партией в общественно-политическом понимании этого слова. Это типичная управленческая государственная структура, которая аккумулировала в себе все распределительно-управленческие функции и выполняла роль стержня, вокруг которого вращалась вся общественная жизнь, начиная от Совмина, Верховного Совета, Госплана, комсомола, кооперации, ДОСААФ, включая и такие структуры, как армия, госбезопасность и т.д. Поэтому процессы, которые происходили в последние годы перестройки (я бы ее разделил на два этапа: первый – когда действительно пытались преобразовать общество и реформировать его на основе социалистического идеала, ценности, гласности, демократии, и второй – когда фактически под прикрытием этих лозунгов партия как общественно-государственная структура была отстранена изнутри, сверху разрушена, потеряла связь с трудящимися), сделали свое дело. Надо быть объективным и справедливым, но партия прежде всего предала насущные интересы широких народных масс: от колхозника до шахтера, от металлурга до писателя... И в этой связи бремя плохо продуманных реформ обрушилось на трудящихся, интересы которых она и призвана отражать. Партия, которая клялась, что будет защищать интересы трудового народа, в последнее время ничего не сделала для этого и вряд ли может рассчитывать на их организованную поддержку». (Г.Зюганов. «Драма власти», М, «Палея», 1993 г., стр. 47)

Здесь обращают на себя внимание, по крайней мере, три момента. Первый – Зюганов продолжает уверять, что КПСС была не политической партией, а «общественно-государственной структурой», что, конечно же, полный бред. Кстати, этот бред давно уже был по достоинству оценен и отвергнут нашей – не зюгановской – партией.

Так, выступая 18 декабря 1925 года на XIV съезде ВКП(б) с Политическим отчетом ЦК, И.В.Сталин, в частности, сказал:

«Я говорил об успехах диктатуры пролетариата в области внешней и внутренней политики, в области маневрирования вовне, в обстановке капиталистического окружения, и в области социалистического строительства внутри

страны. Но эти успехи были бы невозможны, если бы наша партия не стояла на высоте задач, если бы она не росла и не крепла. Значение партии в этом отношении, как руководящей силы, неизмеримо. Диктатура пролетариата проводится не самотеком, а, прежде всего, силами партии, под ее руководством. Без руководства партии в современных условиях капиталистического окружения диктатура пролетариата была бы невозможна. Стоит только поколебать партию, ослабить ее, чтобы мигом поколебалась и ослабла диктатура пролетариата. Этим именно и объясняется, что все буржуа всех стран с бешенством говорят о нашей партии.

Этим я вовсе не хочу сказать, что партия наша тождественна с государством. Нисколько. Партия есть руководящая сила в нашем государстве. Глупо было бы говорить на этом основании, как говорят некоторые товарищи, что Политбюро есть высший орган в государстве. Это неверно. Это путаница, льющая воду на мельницу наших врагов. Политбюро есть высший орган не государства, а партии, партия же есть высшая руководящая сила государства. ЦК и Политбюро суть органы партии. Я не хочу отождествлять государственные учреждения с партией. Я хочу только сказать, что во всех основных вопросах нашей внутренней и внешней политики руководящая роль принадлежала партии. И только поэтому мы имели успехи в нашей внутренней и внешней политике. Поэтому вопрос о составе партии, о ее идейном уровне в кадрах партии, о ее умении руководить в постановке вопросов хозяйственного и советского строительства, о ее удельном весе в рабочем классе и среди крестьянства, наконец, об ее внутреннем состоянии вообще – является основным вопросом нашей политики». (XIV съезд ВКП(б). Стенографический отчет. Ленинград, 1926 г. Стр.51)

Так считал Иосиф Виссарионович. Другой известный классик – В.И.Ленин – тоже вполне определенно высказался по этому поводу: «Диктатура пролетариата невозможна иначе, как через Коммунистическую партию». (ПСС, т. 43, стр. 42.)

Но, вы же понимаете, что Геннадию Андреевичу мнение классиков до лампочки. Он сам великий теоретик.

Второй момент – Зюганов говорит, что партия была отстранена изнутри, сверху разрушена. Несмотря на косноязычие, вывод, в общем-то, верный, тем более, что в той же беседе с Прохановым Зюганов подробно рассказывает, как это происходило:

«...те, кто решил разломать наше государство, прекрасно понимали, что без разрушения партии как управленческого стержня, это сделать невозможно, но разрушить партию можно только «сверху», потому что лобовые атаки фашизма, сталинизма, кого угодно окончились неудачей. (Заметьте: Зюганов договаривается даже до того, что косвенно обвиняет Сталина в попытках разрушения партии! – Н.Г.). И в этой связи процесс разрушения партии как управленческого стержня пошел непосредственно «сверху». Например, у нас в отделе: первое, с чего начал Александр Николаевич Яковлев, – это ликвидация службы, которая занималась контрпропагандой. Там были профессионально подготовленные люди, прекрасно знающие свою страну и зарубежье, понимающие, какие опасные механизмы могут быть подключены, чтобы разваливать наше государство и общество изнутри».(Г.Зюганов. «Драма власти», стр. 48-49.)

Обратите внимание: Яковлев – заведующий Идеологическим отделом ЦК КПСС, Зюганов – зав.сектором, а потом – заместитель заведующего этим отделом. Почему же он своевременно не бил тревогу, если видел, что Яковлев разрушает партию?!

«Потом следующий шаг – разрушение системы внутреннего иммунитета: сломан строй общественной подготовки и политической учебы, ликвидировано осмысление процессов в самых широких массах – вплоть до бригады и нижайшей трудовой ячейки. Два института, которые формировали общественное сознание в партии и возможность действовать квалифицированно, были уничтожены на первом же этапе.

Следующий этап ознаменован тем, что за первые три года был дважды реформирован весь аппарат. Вот вы среди различных культурных механизмов назвали одной из центральных командно-административную систему, а в ней главное звено – аппарат. А без квалифицированного управленческого аппарата не живет, не развивается ни одна государственная, производственная, общественная структура...

Затем последовал еще один шаг – из состава ЦК одним разом, одним решением вывели более четверти его членов. Общество не может нормально развиваться, если все время идет разрыв времен, а мы с каждого понедельника собираемся жить по-новому.

Дальше – больше. Ликвидировали Секретариат, который занимался проблемами кадров и контролем за исполнительской деятельностью, связанной с реализацией очень нужных реформ – начиная с борьбы за укрепление дисциплины и кончая внедрением научно-технического прогресса... Политбюро превратилось в совет секретарей, который не собирался и ничего фактически не решал». (Там же.)

И третий момент – забыв о том, что партия была отстранена изнутри и разрушена сверху, а значит, уже не имела никаких властных рычагов и не могла решать государственные вопросы, Зюганов уверяет, будто партия «предала насущные интересы широких народных масс». Представляю, как при этих словах аплодировали лидеру КПРФ все эти ельцины, Горбачевы, Яковлевы, Шеварднадзе, которые на самом деле предали и партию, и народ. Ведь Зюганов отвел от них удар и перенес его на преданную и разрушенную ими партию. Не пощадил даже тех, чьи кости уже истлели в земле. Я уже не говорю о том, что, зная и видя все это, то есть как разрушали партию сверху, он не бил тревогу, а лишь молча наблюдал и констатировал. А, может, как подначальный Яковлева, и соучаствовал в этом.

«Мне, человеку, работающему в этой структуре, первоначально было ясно, что реформы в стране крайне необходимы и прежде всего – в партии. Сам процесс вывода к управлению КПСС того же Черненко (я, человек православный, не могу о покойниках плохо вспоминать, но тут вынужден сказать, что к руководству партией был допущен человек, который не мог хороший текст прочитать на уровне ученика третьего-четвертого класса) свидетельствовал о глубоком внутреннем кризисе, который, собственно говоря, уже происходил в самой партии», – говорит Зюганов в беседе с Прохановым.

Поистине, ради красного словца Геннадий Андреевич не пожалеет и родного отца. Кому-кому, а уж ему, сотруднику ЦК КПСС, было отлично известно о тяжелой болезни Черненко. Зачем же издеваться над мертвым генсеком, тем более что это не критика в его адрес, а грязненькая, злобная ложь? Уж что-что, а «прочитать хороший текст» человек с дипломом Академии, бесспорно, мог. И если уж здесь кого-то критиковать, то тех, кто вынудил смертельно больного человека занять высший партийный пост.

В очернении КПСС Зюганов недалеко ушел от псевдодемократов.

В интервью журналистке Н.Архангельской, опубликованном 6 июля 1995 года в газете «Коммерсант-DAILY» под заголовком «Неокоммунистический прагматизм: с сетью на избирателя», он говорит: «КПСС не была просто партией, это был государственно-политический орган, обеспечивающий управление в стране».