Три смысла жизни

Когда все началось, Зузана и Мик были в Айт‑Бен‑Хадду, самом известном городе‑крепости в Марокко. Он оказался намного больше касбы с монстрами, но монстров‑то в нем и не хватало. Средневековая крепость, отреставрированная на средства Фонда сохранения всемирного наследия, привлекла внимание киностудий, здесь снимали сцены из «Гладиатора» с Расселом Кроу. Все было парадно и чисто, туристы бродили толпами, повсюду продавали сувениры, ковры, у главных ворот можно было сфотографироваться с верблюдами.

Зузана, устроившись в тени, делала наброски, а Мик торговался в сувенирной лавке. Он притворился, что его интересуют чайники, и удачно купил старинное серебряное кольцо, которое наверняка не было ни серебряным, ни старинным. Обручальным оно тоже не было. Да, он справился с починкой кондиционеров, но не считал это настоящим испытанием – так же как избавление Зузаны от скуки. Мик жил ради того, чтобы спасать Зузану от скуки, играть на скрипке и держать подругу за руку: в этом заключался смысл его жизни, и Мик был бесконечно благодарен вселенной за то, что она дала ему эту возможность.

Чтобы завоевать руку Зузаны, требовалось новое испытание – точнее, два.

Мысль об испытаниях странным образом увлекала.

«Разве другим дано испытать себя в таких же приключениях?»

Монстры, ангелы, порталы, невидимость. Впрочем, от невидимости радости мало, слишком больно, но… Кому еще так посчастливилось? Он занимался удивительными делами: купил своей прекрасной девушке, возможно, старинное, вероятно, серебряное кольцо, и не где‑нибудь, а в Северной Африке, в древнем замке из песка… ел сушеные финики и… смотрел верблюдам в прекрасные гордые глаза – разве это не волшебно?

«Стоп, куда это все побежали?»

В узком переулке все пришло в движение, послышался испуганный ропот на каком‑то непонятном языке – арабском или берберском, но точно не на чешском, английском, немецком или французском. Местные жители с криками разбежались по домам, не прекращая горланить за закрытыми дверями. На улицах остались одни туристы, растерянно озираясь в облаках оседающей пыли.

Мик сунул кольцо в карман и побежал к Зузане.

– Что происходит? – испуганно спросила она.

– Не знаю.

Он огляделся. Где‑то хлопнула дверь, мелькнул яркий экран телевизора – такой анахронизм посреди древних развалин. Крики стали еще громче, в них слышался благоговейный ужас.

Мик схватил Зузану за руку – следуя одному из смыслов своей жизни – и потащил ее к дому с телевизором – узнать, что случилось.

Прощай

Акива очнулся в полумраке: там, где серафимы, настоящей темноты не бывает. Лираз спала рядом. Тусклый огонь крыльев освещал высокий потолок, покатые глинобитные стены. Было неясно, день или ночь на дворе.

Сил прибавилось, но усталость не отступала. Лираз лежала, прижавшись к бездыханному телу Азаила, и Акиве на миг почудилось, что Кэроу воскресила брата, что он встанет и начнет рассказывать, что видел и делал, пока был бестелесным духом. Нелепая надежда оставила едкий привкус горечи – Азаил мертв, этого не изменить. К трупу слетелись мухи. Пора упокоить останки брата.

Акива разбудил Лираз.

Настоящей церемонии не получилось. Впрочем, солдат сжигают без фанфар.

– Он был всегда голодным, – сказала Лираз. – А еще он спал на посту, но его улыбка всегда спасала его от наказаний.

– Он мог разговорить кого угодно, – добавил Акива. – Ему выдавали все секреты.

– Только не ты, – укоризненно пробормотала Лираз.

– Он заслуживал настоящей жизни.

Его было легко представить в мирной жизни. Он умел радоваться.

– А как он хохотал! – продолжила Лираз. – Глядя на него, казалось, что смеяться – легко.

Смеяться и должно быть легко, но не для солдат императора – с черными руками и разбитыми душами. Акива взял сестру за руку. Она сжала его пальцы, будто рукоять меча, словно единственную защиту и опору. Стало больно, но эту боль можно было вынести.

Лираз изменилась, утратила свою резкость и воинственность. Пламя погребального костра озаряло скорбное лицо. Сестра выглядела юной и уязвимой. Незнакомой.

– Он погиб, защищая меня, – сказала она. – Если бы я пошла с Иаилом, Азаил остался бы в живых.

– Нет, он болтался бы на виселице. И умер бы с чувством вины, что не смог тебе помочь. Он предпочел иную смерть.

– Но если бы он прожил еще чуть‑чуть… Он улетел бы вместе с нами. – Лираз отвела взгляд от пламени, охватившего тело их брата, и посмотрела Акиве в глаза. – Что это было?

«Почему ты не сделал это раньше?»

Призрачный вопрос повис в воздухе.

– Не знаю, – ответил Акива и уставился в пламя, пожиравшее останки.

Как он сотворил подобное? Почему его сила не проявилась, когда еще можно было спасти Азаила? Или Мадригал… Что высвободило его магические способности: годы служения и сосредоточения или внезапный прилив воспоминаний о матери?

– Как думаешь, Иаил жив? – спросила Лираз.

Акива не хотел думать об Иаиле, но избежать этого вопроса было невозможно.

– Наверное, – ответил он. – И если он жив…

– Я очень на это надеюсь, – спокойно, без злобы и ожесточения заметила сестра.

Иаил не заслуживал легкой смерти. Кроме того, если он выжил, нужно было срочно что‑то предпринимать.

Акива огляделся: глинобитные стены, деревянная дверь, никакой стражи и изнуряющих хамс… Где Тьяго, почему он позволил ангелам отдохнуть и набраться сил?

И где Кэроу? С Тьяго? Подозрение ранило, как удар клинка. Ясно вспомнились чувства, промелькнувшие в их взгляде. Все, что Акива знал о Кэроу, теперь казалось ложным.

– Пора уходить, – сказал он, протягивая сестре руку.

Раньше Лираз закатила бы глаза и встала сама. Теперь она приняла помощь, но от костра не отходила.

– Не хочу его оставлять, – сказала она.

Дотащить тело в такую даль – и вернуться ни с чем? Акива заметил у двери кувшин.

– Там вода, – пояснила Лираз. – Ее принесла нага.

Вода оказалась вкусной, чистой. В опустевший кувшин ссыпали прах.

– Летим в пещеры? – спросила сестра. – Все наверняка решили, что мы погибли при взрыве.

Киринские пещеры… Когда‑то там его ждала бы Мадригал, теперь – Незаконнорожденные братья и сестры. Будущее с ними казалось зыбким, призрачным. Акива собирался вернуться в Эрец и довести начатое до конца: прекратить войну и убийства, дать воюющим народам новую жизнь. Без Кэроу мечта представлялась сухой и бездушной, будто нескончаемая дорога в пустыне, уходящая к безжизненному горизонту.

– Сначала надо кое‑что закончить, – ответил Акива.

– Надеюсь, с прощаниями это не связано.

Прощай… Невыносимое слово. На балу Воителя и потом, у храма, они шептали друг другу привет, как будто делились сокровенной тайной. Они боялись расставаний, и сейчас Акиве хотелось снова сказать Кэроу: «Привет».

– Прощаться – дурная примета, – напомнил он.

– Тогда не стоит испытывать судьбу, – тусклым голосом заметила Лираз.

Акива задержался не для прощаний. В комнате Кэроу были только она сама и Исса. Волка не оказалось, слава божественным звездам. Однако Кэроу взглянула на дверь и невольно напомнила, что Тьяго рядом. Еще один укол ревности.

– Что ты тут делаешь? – испуганно спросила Кэроу и покраснела. Ее павлиньи синие волосы были аккуратно заплетены, коса покоилась на плече. Синяки на руках скрывала рубаха, ссадина на щеке немного прошла. Казалось, гнев тоже прошел. – Ты должен был сбежать.

«Должен был сбежать?»

Акива не очень удивился ее словам. Дверь амбара оказалась не заперта, охраны тоже не было.

– Мы уже улетаем. Зашел кое‑что тебе сказать. – Акива умолк, видя, что Кэроу стало неловко.

Чего она боится? Что он пришел с заверениями в любви? Акива покачал головой. Эти дни в прошлом, ей больше нечего бояться, кроме очередного невыносимого выбора.

– Я собираюсь запечатать порталы, – твердо заявил он.

– Что? – изумленно выдохнула Кэроу.

– Прости, но тебе придется выбрать, где остаться.

В Эреце или человеческом мире?

«От какой из своих жизней ты откажешься?»

– Запечатать порталы? – воскликнула Кэроу. – Не смей. Мне очень нужен этот портал. Нам нужен. – Ошеломление сменилось гневом и паникой. – Вам мало разрушений? Зачем вам это?

– Иначе наши миры не спасти, – вмешалась Лираз.

– О чем вы?!

– О человеческом оружии, – ответил Акива. – Если Иаил остался в живых, то он явится сюда за оружием. И приведет Доминион.

Кэроу удивленно распахнула глаза.

– Откуда он знает о человеческом оружии? – гневно спросила она. – Это ты ему рассказал?

И снова кинжал в живот, но Акиве не хотелось оправдываться и ставить под удар ее.

– Разгут, – неохотно пояснил он.

Взгляд Кэроу застыл, кровь отхлынула от лица.

– Дитя мое, это не твоя вина, – прошептала Исса.

– Нет, это все из‑за меня, – простонала Кэроу.

– Я тоже виноват, ведь это я нашел портал для Империи, – возразил Акива.

Серафимы давно не имели доступа в человеческий мир, но Акива обнаружил портал в Средней Азии, над Узбекистаном. Разгут знал еще об одном.

– Иаил собирается устроить торжественную процессию, спуститься к людям с неба в сиянии славы. Неизвестно, каким порталом он для этого воспользуется.

– А казалось, хуже не станет, – сказала Кэроу, горестно рассмеявшись.

Ему хотелось обнять ее, прижать к себе, пообещать, что все будет хорошо… Обещать было нечего, и касаться ее тоже было нельзя.

– Порталы необходимо запечатать. Пора решать…

– Что? В каком мире остаться? – Кэроу возмущенно уставилась на Акиву. – Ты еще спрашиваешь?!

Кэроу выберет Эрец. Акива это чувствовал, иначе бы никакая сила – и даже угроза их мирам и чужим жизням – не заставила бы его замуровать себя в мире, где нет ее.

– Кэроу, у тебя здесь своя жизнь, а пути назад, может, никогда не будет.

– Пути назад? – Кэроу по‑птичьи склонила голову набок: любимый жест Мадригал.

Избитая, измученная, она стояла перед ним, призывая мужество, как магию. Заплетенные волосы открывали изящный изгиб шеи. Внутренний свет наполнял тонкие черты лица. Пламя свечей отражалось в сверкающих темных глазах. В каком бы теле ни скрывалась ее душа, Кэроу принадлежала только одному миру – Эрецу, ужасающе прекрасному, неизведанному и необузданному, родине зверей и ангелов, буреловов и морских змеев, – загадочному миру, историю которого еще только предстояло написать.

– Я химера. Моя жизнь – там, – заявила Кэроу. В ее голосе смешалось шипение змей, рычание тигра и скрежет клинка.

По жилам Акивы волнами прошел трепетный жар любви, леденящий холод страха, окрыляющий прилив силы и надежды. Надежда. Воистину надежда неистребима, она ждет своего часа годами, как пустынный жук‑щитник. Акива воспрянул духом.

«Пока жив, остается шанс…»

Что ж, они с Кэроу живы и будут в одном мире – самое шаткое и хрупкое основание для надежды.

Акива объяснил, что сначала уничтожит портал у Самарканда, а потом вернется к Атласским горам. Ему очень хотелось узнать, куда отправятся повстанцы. Улетев отсюда, он снова потеряет Кэроу, надолго или навсегда… кто знает.

– Сколько времени вам понадобится на сборы? – спросил Акива, чувствуя комок в горле.

Взгляд Кэроу снова метнулся к двери, и Акиву бросило в жар. Как только ангелы улетят, она пойдет к Волку, они вместе станут решать, что делать дальше; куда бы ни полетели повстанцы, Кэроу везде будет с Тьяго, и никогда – с Акивой. Его охватила неудержимая ревность.

– После всего, что он с тобой сделал…

Кэроу отпрянула и замотала головой, запрещая ему приближаться, спрашивать, думать.

– Не смей, – яростно прошептала она, сверкая глазами, в которых стояли слезы и отчаяние. – Не суди.

По старой привычке Кэроу потянулась к ямке у ключиц, где когда‑то висела на шнурке счастливая косточка. В первое утро, когда было пора расставаться, они разломили амулет и загадали желание. Это превратилось в ритуал – они касались счастливой косточки при каждой встрече. Со временем их желания расцвели в огромную прекрасную мечту об обновлении мира, но первое желание было совсем простым: оба загадали, чтобы снова встретиться.

– Прощай, – сказала она, резко опустив руку.

Разорвалась последняя связующая нить… «Пока жив, остается шанс…» Какой шанс?! Шанс, что все станет лучше? Как он обещал Лираз во время южных рейдов?

Акива набросил чары невидимости на себя и сестру и вылетел в ночь.

«Все станет хуже.

Всегда все становится хуже».