Глава 11. Сюрприз

— Гарри.

— Нет.

— Но, Гарри!

— Ты — сумасшедшая.

Луна опустила голову и презрительно фыркнула, умудряясь одновременно выглядеть и обиженной, и польщенной.

— Но ты хоть согласен, что что-то придумать все равно необходимо?

— Ну…

— Согласен или нет?

Гарри вздохнул и сел рядом с ней, упираясь ладонями в столешницу.

— В прошлый раз мы прекрасно обошлись безо всяких выдумок, — упрямо возразил он.

— Всегда нужно стремиться к чему-то большему, — парировала Луна. — Гарри, ну, пожалуйста!

Он задумчиво помолчал, скользя взглядом по бесконечным высоченным рядам книжных полок. Библиотека — хорошее место для задушевных разговоров, особенно если тебе позарез нужно обойтись без ушей Драко Малфоя. Почему-то именно сюда он по собственной воле не заглядывал никогда.

— Ты не считаешь, что мы заслужили это? — негромко спросила Луна, искоса поглядывая на него. — Гарри, по-моему, отдых — это то, что нам нужно. Нам всем.

— Тебе просто самой туда хочется… — сказал он, пряча лицо в ладонях. — Откуда ты вообще взяла, что это возможно? В документах копалась?

— Вот еще, — обиделась девушка. — Драко сам говорил. То есть… ну, не мне говорил… в общем, я слышала. Как он об этом рассказывал. Еще, знаешь, смотрела на него тогда и думала — эх, с таким бы красавчиком, да…

— Стоп! — засмеялся Гарри, поднимая голову. — Я все понял, у тебя просто осталась нереализованная девичья мечта.

— Ну, мечта… — пожала плечами Луна, отчаянно пряча смущение. — Так ведь хорошая же мечта, нет? Гарри, соглашайся! Тебе понравится.

Поттер покачал головой, все еще улыбаясь.

— Солнышко, так день рождения-то не у тебя, — мягко проговорил он, наклоняясь и легко касаясь плечом ее плеча. — А у Драко. Может, мы с этим до твоего подождем?

Улыбка медленно сбежала с лица девушки.

— Боишься, что нас снова перехватят? — негромко спросила она. — Гарри, мы не можем прятаться здесь бесконечно. Ты скоро забудешь, как выглядит мир с той стороны входной двери!

— Да я согласен вообще никогда его больше не видеть, лишь бы…

Луна вздохнула. Лишь бы не пришлось снова гадать, жив ли еще Драко, где он, как его вытащить, и кто при этом, возможно, погибнет. Одно и то же из раза в раз. И с чего я решила, что мы оставили кошмары в прошлом? — с тоской подумала она.

Рука Гарри незаметно обвилась вокруг ее талии.

— Извини, — прошептал он, зарываясь носом в ее волосы.

Слышит, обреченно подумала Луна. Чертов паршивец, он тоже все теперь слышит…

Это было, как минимум, необычно само по себе — знать, что для кого-то ты так же открыта и будто вывернута наизнанку, как были всегда открыты для тебя окружающие люди. Быть эмпатом — означает смириться с тем, что никто и никогда не поймет тебя так, как способна понять ты, но, как выяснилось, быть стихийным магом, состоящим в настолько открытой связи — это все равно, что начать жить в сборище эмпатов, где каждый имеет те же способности, что и ты. И больше никакого ощущения собственной исключительности.

Кроме себя, Луна не знала и никогда не встречала ни одного такого же «урода», как она, тем более — приблизившегося к грани психической нестабильности, но не перешагнувшего за нее. Ни одного — кроме своего отца.

Принять, что в мире может быть кто-то, кто займет его место — пусть даже лишь в этом смысле, по части взаимопонимания, почему-то оказалось чуть ли не сложнее, чем в свое время — принять его смерть. Не самое приятное ощущение — осознавать, что ты привыкла быть одинокой, привыкла, что тебя не понимает — никто, и уже давно не желаешь это менять, несмотря на все то, что говоришь вслух — равно как и самой себе.

Наверное, когда-нибудь я назову это «временем открытий», мрачно подумала Луна. Только и делаем, что что-то новое в себе находим и открываем… и ладно бы, только хорошее…

— Это тоже к лучшему, — шепнул Гарри, обнимая ее. — Все — к лучшему, разве ты не видишь?

Она рассеянно кивнула, привычно поморщившись от ощущения, что рядом с Гарри теперь невозможно прятаться. К этому можно привыкнуть, просто — нужно время…

Время, которого у них почти не осталось.

— Пожалуйста, Гарри… — вздохнула Луна. — Пожалуйста. Мне кажется, это было бы здорово. Драко понравится, вот увидишь… да и тебе тоже. Ты прав, я просто хочу отдохнуть. Но разве вам обоим не нужен отдых? Разве мы все не заслужили его?

Кто знает, сможем ли мы позволить себе это потом? — с непонятной тоской подумала она, так и не произнеся мысль вслух. Иногда стоило промолчать, чтобы Гарри услышал наверняка. У него талант игнорировать те слова, которые говорят ему в лицо, но те, которые ему удалось подслушать, он анализирует всегда. Гриффиндорская привычка…

— Я просто не хочу выходить отсюда, — вздохнул он и уткнулся носом в ее плечо. — Ты права, но… Я просто не хочу.

— Ты боишься? Ты, Гарри Поттер?.. — насмешливо фыркнула Луна.

— Да, — глухо проговорил он.

Разве можно ей объяснить, что такое — смотреть на нее, на Драко, на их улыбки, чувствовать их рядом, и каждый раз вспоминать, какой беспросветной теменью была жизнь всего несколько дней назад? Из чего они еле выбрались — еще бы толком понять, как именно? Может быть, когда-нибудь потом все забудется, сотрется в памяти, превратится в бесцветный сон, в воспоминание, в застывшую картинку в альбоме, и тогда получится поверить, что это — навсегда. Что кошмар, в котором все они прожили больше двух месяцев, не повторится.

Что можно делать шаги, пробовать новое, не бояться — жить, и тебе за это ничего не будет. Гарри никогда раньше не ощущал такого безотчетного, отчаянного страха, как сейчас. Страха сделать неверный шаг — и снова потерять контроль над собственной жизнью, даже не заметив этого. Не заметив, не поняв, в чем именно ты ошибся — так глобально, масштабно, вселенски, что даже висящий на твоей груди кусочек концентрированной магии зашкалило от попыток спасти тебя, удержать на краю пропасти ценой твоей собственной жизни.

То есть — да, конечно, амулет, по сути, как раз и спас ему жизнь. Им обоим с Драко, если уж так посмотреть… Вот только почему при каждом воспоминании о прошедших с дождливой мартовской ночи временах хочется выть раненым зверем? Почему так страшно помнить, что ты жил изо дня в день, принимал решения, чувствовал что-то, вот только это был — не ты? Всего лишь урезанная часть. Не самая лучшая.

А ты даже не мог увидеть этого. Тебе не оставили такой возможности. Тебя лишили тебя самого, не объяснив причин, не дав шанса исправить ошибку, не предупредив, что быть стихийным магом — это настолько бескомпромиссно и безжалостно, что, сбившись с пути всего на дюйм, ты окажешься в итоге на многие мили от цели. И тебе не будет пощады. Ее просто не у кого просить.

Гарри чувствовал, что цепенеет теперь каждый раз при одной только мысли о том, во что он на самом деле ввязался, став магом. Так легко, так ярко и волнующе было играть растущей силой прошлым летом, умирая и возрождаясь от счастья в объятиях Драко по ночам, такими смешными и наивными казались люди, лишенные способности видеть истину! И так до сжимающей сердце холодной черноты становилось стыдно сейчас вспоминать об этом. Они позволили себе заиграться, забыться — в упоении собственной исключительностью, они кичились своей неуязвимостью, толком не успевая испугаться, когда мир все же цеплял их, задевал краем на резких поворотах — ведь задевал же! — и они в упор не хотели, не желали видеть, что это — предупреждения. Возможно, последние.

Что с того, что они выиграли войну? Точнее — помогли выиграть Ордену Феникса. Еще точнее — всего лишь выступили в отведенной им роли, как марионетки. Что с того, если в результате их бесшабашности и безалаберности жизнями заплатили не только они, но и сотни, тысячи других стихийных магов, которых они походя подставили под удар? Им ведь казалось, что жизнь бесконечна, и с ней можно будет заигрывать, пока не станет скучно… и не найдутся другие игрушки. Бесконечна — как и их неуязвимость и сила. Как их любовь.

Потерять все слишком просто. Потерять все, поверив в то, что ты выше прочих, что с тебя другой спрос, потому что ты — лучше, сильнее, хитрее — вообще, как оказалось, пустяк. Это просто произойдет с тобой, в любую секунду, и ты ничегошеньки не сможешь противопоставить. Это — закон, перед которым ты — ничтожная пылинка. Он перемелет тебя, как перемалывал куда более сильных и хитрых. И теплая светлая побрякушка на твоей груди, возможно, снова превратится в обугленный, застывший кусок металла, стоит только ошибиться еще раз.

Гарри не мог объяснить всего этого Луне — наверное, больше всего он был благодарен ей в последние дни за то, что ей хватало того эмоционального фона, который она привыкла слышать, не требуя пояснений и диалогов. Она просто была рядом — как и Драко, который, похоже, и сам до сих пор пребывал в шоке, перебирая в памяти события прошедших недель и постепенно привыкая к невозможной мысли — все закончилось. Гарри и сам никак не мог к ней привыкнуть. И даже не был уверен, что это необходимо.

Он боялся, что, стоит ему согласиться с этим, и все начнется сначала. Что, стоит только обрадоваться, как волна осознания близости Драко и отсутствия в их жизни и Ордена Феникса, и Дамблдора, и Тома Риддла, и Мерлин знает еще каких Пожирателей Смерти захлестнет его, и он снова начнет делать глупости.

Глупости, за которые расплачиваться придется — всем вместе.

— Гарри… — шепотом позвала Луна, выдирая его из привычного горького потока мыслей. — А если я сделаю портключи? Тогда мы сможем сразу, вообще не выходя из дома…

Он поднял голову и испытующе уставился на нее. Луна с безмятежным видом хлопала ресницами.

— Ты — сумасшедшая, — выдохнул он наконец.

— Повторяешься, — улыбнулась девушка.

Гарри фыркнул и мотнул головой, отстраняясь.

— Ты в курсе, что Драко по доброй воле в жизни за портключ не возьмется? — поинтересовался он.

— И ты считаешь, что это правильно? — усмехнулась Луна. — Давайте дружно холить и лелеять комплексы Малфоя, ага! Гарри, я тебя не узнаю.

Он задумчиво смотрел на нее, покусывая губы. Она была права… вот только Драко… ох, черт.

— Попробуешь ему объяснить, что с фобиями надо бороться? — спросил Гарри.

— Нет, просто покажу на примере, — хмыкнула Луна. — Гарри, он должен понять, что не каждый портключ приведет его в лапы его страхов, ты так не считаешь?

— Считаю, — усмехнулся Гарри. — Вот только он вряд ли с тобой бы согласился. И, если ты попробуешь подсунуть ему портключ и объяснить все потом, боюсь, что у тебя может не остаться шанса. Видела Драко в ярости когда-нибудь?

Луна невольно улыбнулась.

— Видела… — пробормотала она. — Я думаю, тебе он доверяет больше, Гарри. Поэтому это должен будешь сделать ты.

Он на мгновение остолбенел, глядя на нее и забыв моргать.

А потом почему-то подумал, что даже не удивляется женской логике. Драко доверяет ему больше, поэтому он и должен швырять в него портключами, надеясь, что доверие перевесит неизбежный гнев. Яснее некуда.

— Опять в сейф к нему полезешь? — со вздохом уточнил Гарри наконец. — За бумагами? Учти, застукает — заступаться не буду.

— В сейф было бы проще, да, — кивнула Луна. — Но не полезу, и впрямь — застукает. Ты напишешь запрос в Гринготтс, а дальше я уже сама разберусь. Ну, или можешь ты, если хочешь.

Гарри кивнул, кусая губы и давя улыбку. Отдых… Мерлин, да они и слово такое забыли давным-давно. Неужели и впрямь из этой затеи хоть что-то выйдет?..

* * *

Драко рассеянно погладил бокал кончиками пальцев и сдержал упрямо рвущуюся наружу осторожную улыбку.

Сидеть, утопая в кресле, видеть, чувствовать, как мерцают на самом донышке живых черных глаз глубоко запрятанные искорки тепла и приязни — такие редкие и оттого особенно дорогие — это и был самый лучший подарок, который мог преподнести Северус. Его вечный подарок.

Было бы наивно ожидать от профессора, декана и наставника, большего. Драко и не ждал — никогда. За все прошедшие годы Снейп ни разу, ни намеком, ни жестом, не дал понять, что помнит о дне его рождения и хоть как-то выделяет его в череде будней. Но, однако, всегда, каждый год он неизменно находил повод появиться рядом — ненадолго, иногда — всего на несколько минут, и каждый раз в его глазах мерцало, теплилось… это.

То самое, что позволяло Драко помнить, не сомневаясь и не колеблясь — он есть в твоей жизни, и так будет, пока он жив. То есть, наверное, еще очень долго — он слизеринец, как и ты.

Слизерин не взращивал в своих студентах сентиментальность, склонность к высокопарным речам и пустым обещаниям. Прошедшим его школу, как правило, было заранее известно, что жизнь не повернется к ним светлой, наполненной «теплом для всех, даром», стороной. Она будет жесткой и непримиримой, и ты вырвешь из нее зубами все, что положено тебе по праву — а еще то, до чего сумеешь дотянуться сам. И в этой битве за выживание не будет места расслабленности и плебейским эмоциям.

А их отголоски, о которых ты привык отзываться пренебрежительно, потому что они — удел слабых, а ты силен — ты будешь видеть так ясно, отличать так пронзительно и четко, что не спутаешь никогда, не примешь желаемое за действительное. Разве может живущий во мраке не узнать проблеск света?

И, если тебе очень повезет, потому что так не везет почти никому из вас — ты увидишь его на дне черных глаз, в один из тех редких случаев, и сделаешь вид, что ничего не заметил. Ты делал так всегда, так принято, это — твоя благодарность за то, что ты можешь видеть его. И он об этом знает.

— Так о чем вы хотели поговорить? — уголки губ все же предательски дрогнули.

Северус едва слышно вздохнул. Тонкие, нервные пальцы побарабанили по подлокотнику кресла.

— Я встречался с Кингсли, Драко, — негромко сказал он. — Вчера.

Серые глаза встретились с черными.

— Он обеспокоен, — отрывисто бросил Снейп. — Я бы даже сказал — он в панике. И — да, он знал о похищении.

— Это он сам вам сказал? — донесся от двери напряженный голос.

— Разумеется, нет, — язвительно процедил Северус, слегка повернув голову. — Как вы себе это представляете, Поттер? Главный Аврор рыдает на груди стихийного мага и жалуется ему на тяготы профессиональной деятельности?

Драко бросил быстрый укоризненный взгляд на Гарри. Тот молча, не отрываясь, смотрел ему в глаза, стоя почти за спиной профессора, заложив руки в карманы брюк.

— Как вы полагаете, он может быть в панике из-за того, что покушение сорвалось? — невыразительно поинтересовался Гарри, по-прежнему не сводя с Драко внимательного взгляда. — И что насчет Сюзан?

— Поттер, я вам что, наемная псина-ищейка — ходить и вынюхивать везде? — устало спросил Снейп. — И сядьте уже, не маячьте у меня за спиной.

Драко опустил глаза и принялся разглядывать бокал, который все еще грел в ладони. Эти двое никогда не прекратят свои любимые игры в перепалки — пусть уже ни для кого не секрет, что это — всего лишь игра. Но, возможно, это секрет для самого Северуса… или ему позарез необходимо, чтобы все оставалось, как есть. Дабы не портить свою репутацию.

Гарри медленно подошел к Драко и спокойно уселся на пол у его ног, забирая свой бокал со столика. Локоть привычно — Мерлин, уже снова привычно!.. — улегся на колено Малфоя, и Поттер изогнул бровь, с насмешливым вызовом уставившись на Снейпа.

Чувствовать, как Гарри прислоняется спиной к твоим ногам, было мучительно знакомо — и тепло, и уютно, все равно, что смотреть на пляску языков пламени в камине, сидя вечером дома и слушая шум дождя за окном. И нестерпимо захотелось протянуть руку и зарыться пальцами в непослушные волосы, и чтобы Гарри слегка откинул голову назад, улыбаясь и бормоча что-нибудь своим глубоким, чуть хрипловатым голосом…

Вот только протянуть руку было нельзя. Сейчас достаточно знать, что ты сможешь сделать это позже, когда Снейп уйдет — и Поттер не оттолкнет тебя. А пока довольствуйся тем, что слышишь — он тоже думает об этом, всегда думает, когда ты рядом, о твоих прикосновениях, о твоих руках, по которым успел соскучиться, о тебе. Твой Гарри.

— Что насчет Сюзан, профессор? — мягко спросил Гарри.

Тепло его локтя на твоем колене. Почему его тоже нельзя коснуться — кончиками пальцев, осторожно, никто ведь и не заметит?

— Кингсли знал о том, что она — маг, — нехотя сообщил Снейп. — Я упомянул ее, и он заволновался. Похоже, они там просто не в курсе, что она уже мертва. Они все еще ждут ее. Хотя, кажется, пока толком не ищут.

Гарри надолго замолчал, уставившись на дно своего бокала. Драко казалось, что он слышит, как щелкают мысли в его голове.

— А что, если Сюзан была такой же наводкой, как Джинни и Финниган? — спросил Драко. — То есть, я имею в виду — что, если за ней просто молча наблюдали, не давая понять, что знают о посвящении?

— Тогда тот, кто принимал такое решение, должен был знать, на кого она в итоге выведет, — резюмировал Снейп. — Просто так наблюдать за каждым магом — наблюдателей не напасешься. Значит, либо было известно, что ее наставник — Финниган, либо — что она может быть связана с операцией по твоей… ликвидации.

— То есть опять-таки — с Финниганом, — усмехнулся Гарри. — И, раз Кингсли знал о похищении, значит, он должен был контактировать с Симусом. А поскольку похищение оказалось в итоге случайным и произошло в незапланированное время, это был не единичный контакт…

— Ты исходишь из предпосылки, что Кингсли знал о нем до того, — снова вклинился Драко. — А он мог узнать и после.

— Тогда что мешало ему узнать и о смерти Сюзан? — изогнул бровь Снейп. — Если мистер Финниган контактировал с авроратом после того, как похитил тебя, то скрывать смерть воспитанницы ему не было никакого резона. К тому же — откуда тогда паника?

Гарри медленно кивнул и потер лоб болезненно знакомым жестом — как будто у него снова ныл шрам.

— По всему получается, что после похищения Кингсли с Симусом уже не встречался, — задумчиво проговорил он. — И это вряд ли входило в их планы. Я думаю, Симус просто исчез с горизонта, с точки зрения аврората — вместе с Сюзан, вот они и… не знают, что думать.

— Еще бы, — фыркнул Драко. — Прикормить полусумасшедшего стихийного мага, а потом обнаружить, что он сорвался с поводка и исчез — поневоле заволнуешься…

Он вдруг поймал себя на дурацком ощущении, что они сидят сейчас здесь, все трое, и, как будто так и надо, увлеченно обсуждают то, что невозможно по определению. Обсуждают, как естественный свершившийся факт, не задаваясь логичным вопросом — как вообще подобное могло произойти в этом мире? В условиях такой травли магов, что любой волшебник предпочел бы инициации смерть? Что могло вынудить Кингсли связаться с Финниганом?

Мы и могли, пришел вдруг шокирующий, пугающий ответ. Назойливо живучая парочка, с которой не получалось справиться другими методами — их ведь били и душили уже со всех сторон, с каких только можно придумать…

Стоит ли удивляться, что Главный Аврор, прикинув собственные шансы в попытках их прямого уничтожения, нанял того, кто был способен на это по определению? Того, кто, в довесок ко всему, имел еще и личные счеты — как минимум, к одному из них?

Драко похолодел, тонкие пальцы невольно сжались на хрупком хрустале.

Поставь себя на место Симуса, с какой-то болезненной, отчаянной мазохистской собранностью подумал он. Если после всего, что было там, в подземелье, он сбежал, оборвав контакты с прикрывавшим его авроратом — о чем это говорит? Если учесть, что вы походя убили его воспитанницу — и даже не вы, а Гарри? Теперь у него личные счеты к вам обоим. И он больше не верит в поддержку властей, а, возможно, и не нуждается в ней. Финниган пойдет против закона, если понадобится. Он сумасшедший, но не настолько, чтобы не понимать — сбежав сейчас, он сжигает за собой последние, пусть и призрачные, мосты. Вряд ли аврорат оставил бы его в живых — после того, как он выполнил бы свою функцию… а это значит, что и на аврорат, и на свою жизнь и свободу ему уже тоже плевать…

Драко вдруг понял, что в комнате воцарилась гнетущая тишина, и, подняв глаза, обнаружил, что и Гарри, и Северус напряженно уставились на него. Ну, конечно — волнение они не могли не почувствовать…

— Все, я закончила! — прервал гробовое молчание звонкий голос Луны.

Вспышка пламени в камине блеснула почти одновременно — видимо, она начала говорить, еще перемещаясь. Все трое невольно дернулись на звук, ладонь Гарри сжалась на колене Драко.

— Привет… — тут же успокоившись, улыбнулся ей Поттер. — Кажется, кто-то обещал, что не будет задерживаться?

— Добрый день, профессор, — выпалила Луна и уселась на край столика, отбирая у Гарри бокал. — Я и не задержалась, еще даже светло.

Драко фыркнул и опустил голову, пряча улыбку. Реакция Северуса на Луну Лавгуд стоила того, чтобы любоваться на нее каждый раз — завидев ее, профессор принимал столь мрачный и демонстративно отстраненный пренебрежительный вид, что за версту было видно — она его волнует и даже очень. Как потенциальный нарушитель хрупкого спокойствия в этом доме.

Раньше роль ходячего бедствия Снейп всегда отводил Гарри, точно так же напрягаясь при его появлении и с трудом смиряясь с его присутствием в жизни своего воспитанника. Теперь в крайнюю превратилась Луна, и Драко, глядя на застывшее лицо наставника, на мгновение искренне, от души порадовался, что Северус так и не понял, какие отношения связывают их на самом деле. Всех троих.

— Что ж, приятно было снова увидеть тебя, Драко, — холодно проговорил Снейп и поставил бокал на столик — как можно дальше от Луны. — Если захочешь поделиться мыслями — шли сову.

Драко поднял взгляд, надеясь на прощание еще раз разглядеть на дне глаз Северуса… что-то, что видел там слишком редко — в основном, как раз по таким праздникам, как сегодня. Но, видимо, лимит подарков уже можно было считать исчерпанным.

— Хорошо, — кивнул он, соглашаясь не столько с предложением, сколько с окончанием беседы.

Снейп бросил на Луну последний испепеляющий взгляд и исчез в пламени камина. Девушка выдохнула и покачала головой.

— Ничего не хочу сказать, Драко, но вытерпеть твоего Снейпа — это надо железные нервы иметь, — смеясь, проговорила она.

— Терпи, — посоветовал Гарри. Теперь он сидел, положив на колени Малфоя обе руки и поглаживая его бедро через ткань. — Я семь лет мучался, теперь твоя очередь. Скажи спасибо, что он с тебя уже ни баллы снять не может, ни отработку назначить.

Драко невольно фыркнул и запустил, наконец, руки в непослушные черные волосы. Гарри тут же потянулся навстречу и потерся щекой о бедро, перебирая его настойчивые пальцы своими.

Луна сидела на столе, заложив ногу за ногу, и задумчиво потягивала вино из бокала Поттера.

— Так что, Гарри? — вздохнула она, помолчав. — У нас праздник сегодня или где?

— А при чем здесь я, он — именинник, — хмыкнул тот, не поднимая головы.

Драко демонстративно изогнул бровь, подражая Снейпу. Луна криво улыбнулась.

— Ну, так мы долго можем тут сидеть и напиваться, — рассудительно заметила она.

— Есть другие предложения? — поинтересовался Драко.

Ему нравилось думать, что предложения есть. Он слышал это уже несколько дней — они так забавно шушукались за его спиной, что даже глухой бы услышал. И неважно, что именно они задумали. Сам факт того, что для него что-то придумывают, почему-то был дороже всего остального, чем бы оно там ни оказалось.

Гарри поднял голову и задумчиво посмотрел на Малфоя.

— Есть, — вздохнув, сказал он, отбирая у Луны свой бокал и выпрямляясь.

— Возьми другой! — возмутилась она.

— Вообще-то, это был мой, — заявил он.

— Жадина, — процедила Луна, выпуская бокал из рук. — Джентльмена из тебя даже стихия не сделает.

Гарри, усмехаясь, пожал плечами. Драко смотрел на них и ловил себя на странной мысли, что, наверное, это и есть семья — когда можно перепираться до бесконечности, и это вызывает только усмешку — у всех троих.

— Драко, — позвал его Гарри.

— Что? — улыбнулся тот.

— Я люблю тебя.

Драко на мгновение запнулся.

— Ну… я знаю, — пробормотал он.

Гарри помотал головой.

— Я люблю тебя, — повторил он, глядя своими пронзительно яркими, теплыми глазами. — Ты мне веришь?

Почему-то снова захотелось зарыться обеими руками в его волосы.

— Конечно, — осторожно ответил Драко. — А что ты…

Гарри коротко размахнулся и, подбросив на ладони невесть откуда взявшееся яблоко, молча швырнул его в Малфоя.

Последним, что увидел Драко перед тем, как засасывающий, тошнотворно знакомый рывок выдернул его из мягкого кресла, был все тот же теплый, пристальный, внимательный взгляд ярко-зеленых глаз.

* * *

Он почувствовал, как шлепнулся прямо на землю, едва успев подставить руки, чтобы не приложиться спиной — по всей видимости, это была именно земля, хоть она и была невообразимо горячей и неправдоподобно сухой. Пальцы рефлекторно сжались, и оказалось, что она еще и рыхлая, и мягкая, и вся состоит из мелких крупинок, мгновенно обжегших ладони.

Открыть глаза Драко не решился.

Он задохнулся от расползающегося где-то в груди — вниз, и вверх, и в стороны — липкого, обволакивающего ощущения, которое не давало вдохнуть, не позволяло встать и осмотреться, задуматься, где он мог оказаться и почему. Оно сжимало горло, вынуждая кровь стучать в висках, и тратить все силы, какие только были, на то, чтобы повторять себе снова и снова — о, черт, только не это, нет, черт, нет, нет, нет…

Драко казалось, что прошла вечность, когда он почувствовал, что вот-вот рухнет на спину от напряжения, руки просто подломятся под ним, и — Мерлин свидетель — он не хочет знать, кто наклонится, стоя рядом и заглядывая ему в лицо, выбирая момент, чтобы выбить сознание одним точным ударом в висок. Совершенно не хочет. И, если не открывать глаза, то, возможно, этого не произойдет и в следующую секунду. И в следующую — тоже.

А потом было тепло нежных ладоней, взявших его лицо в свой плен, и осторожные поглаживания скул большими пальцами, и почему-то от этой нежности — настолько невозможной здесь, по ту сторону портключа — Драко вздрогнул и чуть не вырвался, хотя меньше всего желал сейчас оборвать это нежданное прикосновение, которое пахло домом и безопасной, умиротворяющей тишиной. Горячие, знакомые, как собственное дыхание, губы прильнули к нему, накрыли поцелуем, и Драко застонал, машинально хватаясь за обтянутое тканью плечо.

— Я люблю тебя… — прошептал Гарри, на мгновение отрываясь от его губ и снова целуя их. — Счастье мое… мое… все на свете…

Серые глаза распахнулись. Сжавшиеся на плече пальцы дрожали, и оказалось, что вокруг — светло, пронзительно, ярко, неправдоподобно светло, и лицо Поттера, его развевающиеся на легком ветру волосы, тревога и нежность в его глазах — это весь мир, в котором Драко захлебывается, утопая, проваливаясь в него — весь, без остатка.

— Я люблю тебя… — беспомощно улыбнувшись, повторил Гарри.

Звуки, запахи, цвета — все обрушилось одновременно, и Драко все-таки чуть не рухнул на спину, на этот раз — от неожиданности. Воздух пах пронзительной, чистой свежестью — почти как волосы Луны — и мерный, далекий шум мог быть только шумом прибоя, Драко непонимающе обернулся — и остолбенел, глядя на колышущиеся на ветру верхушки пальм, на ослепляющую глубину опрокинутого над ними безоблачного неба, на кричащих птиц, пролетающих над расстилающимся до самого горизонта океаном.

Еще одни руки обвились вокруг плеч — сзади, сжали, и Луна потерлась носом о его щеку. Драко машинально положил ладонь на тонкую девичью руку, глядя на робко и как-то по-особенному тепло улыбающегося Гарри.

— Я тоже тебя люблю… — прошептала Луна прямо в светлые волосы, прижимаясь грудью к спине Малфоя.

Вот сволочи! — мелькнула, наконец, у Драко первая осознанная мысль, и Гарри придвинулся ближе и снова поцеловал его — он умел целовать так, что продолжать помнить, на что ты сердишься, становилось совершенно невозможно — точнее, помнить об этом через несколько секунд уже не хотелось, все начинало казаться глупостью, кроме жаркой, томительной покорности, накрывающей с головой, кроме захлестывающей, разрывающей сердце нежности.

И поэтому Драко завел руку назад, запуская пальцы в волосы Луны, и, выдохнув, фыркнул, все еще отворачиваясь от поцелуев, пытаясь сохранить рассерженное — ну, или хотя бы укоризненное — выражение лица, и тут же понял, что они тоже всеми силами пытаются сдержать смех.

Океан лениво накатывался волнами на берег, шурша монотонным, успокаивающим шелестом, и ветер, играющий в волосах Поттера, превращал и без того неизгладимое непотребство на его голове в спутанную копну. Драко не выдержал и расхохотался, закрывая лицо ладонями, на которые успел налипнуть песок. Это был просто песок, завороженно подумал он, отряхивая его, и вдруг обнял Гарри с такой силой, что тот взвизгнул и повалил-таки его на спину, в объятия Луны, и они покатились по горячему песку под ее полузадушенный почти возмущенный вопль.

— Что, заранее сказать сложно было? — вытирая выступившие от смеха слезы, спросил наконец Драко.

Он лежал на спине, запрокинув голову, не в силах оторвать глаз от бесконечного, гигантского неба, распахнувшегося над ними. Гарри и Луна переглянулись — и снова прыснули, они делали так время от времени, когда им казалось, что Драко чего-то не понимает, и в этом, видимо, и есть особенная, доступная только им прелесть ситуации. Драко тихо млел от таких моментов, хотя не признался бы в этом, наверное, даже под Круцио — этим двоим только волю дай. У Поттера и так нелады с головой по части дурацких идей, а уж скооперировавшись с сумасшедшей Лавгуд… он мир способен наизнанку вывернуть — просто, чтобы посмотреть, как оно с новой стороны будет выглядеть…

Он поймал пальцы Гарри губами, прижал их к себе ладонью. Луна перекатилась на живот, вытряхивая песчинки из волос.

— Пойдем местность обследовать, — усмехнувшись, предложила она. — Сдается мне, на горизонте я вижу бунгало — и умираю от желания поснимать лишние тряпки.

Драко похолодел от нехорошей мысли, переводя на нее мгновенно заледеневший взгляд.

— Купальник взять ты, я надеюсь, догадалась? — осведомился он.

В вечно отрешенных, погруженных в свою реальность глазах Луны билась непривычная, не свойственная им бесшабашная, иррациональная веселость.

— Драко, это необитаемый остров, — терпеливо, как ребенку, объяснила она. — Если в тебе в кои поры снова проснется пуританин, я обещаю найти подходящий пальмовый лист и завернуться, как ты попросишь.

Она смеялась, смеялись ее глаза, ее губы, она тормошила его, заставляя подняться, хватала их за руки, утягивая за собой, а потом, передумав, крикнула — догоняйте! — и умчалась вглубь острова, от прибоя и океана, туда, где и впрямь виднелась какая-то крыша среди буйства зелени. Драко скинул обувь и, невольно снова растекаясь в улыбке, медленно пошел следом, зарываясь в песок голыми пятками, цепко держа за руку бредущего за ним Поттера. Пальцы Гарри поглаживали его ладонь, и идти по жаркому, пустынному — только для них — острову следом за смехом Луны, вдвоем — всего этого вдруг оказалось слишком много, и Драко запнулся, крепче вцепляясь в Поттера, и через мгновение они снова целовались, как сумасшедшие, пьяные от этого воздуха, от солнца, от криков птиц, стискивая друг другу плечи, зарываясь в волосы, задыхаясь от счастья.

Бунгало действительно оказалось роскошным — Драко только снисходительно улыбался, глядя на почти детский восторг Луны и сдержанное удивление Гарри. Как бы они все это ни провернули, выцарапать себе в собственность этот остров сумел именно он, Драко, и теперь упивался бесконечно ошеломляющим ощущением, что в каком-то смысле — это и его подарок им тоже. Почему-то это было самым важным сейчас — чувствовать, что они равны, все трое, даже в этом. Что ему тоже есть чем поделиться с ними, пусть он ни разу не удосужился подумать, как здорово было бы наведаться сюда всей оравой. Подумать за него смогли эти двое — его странная любимая и его не менее странный Поттер. Самые дорогие люди на свете.

— Спасибо… — не удержавшись, прошептал Драко, глядя, как они с нескрываемым интересом увлеченно обследуют домик.

* * *

Гарри лежал на песке, закинув руки за голову, и наблюдал из-под ресниц, как Драко развлекается магической пальбой Ступефаями по кокосам — или как там назывались эти странные коричневые плоды, проглядывающие сквозь пальмовые листья. Видеть Малфоя, сосредоточенно отрабатывающего точность стрельбы без палочки, было немного странно — Драко первым всегда громче всех кричал, что развивать данные стихией силы — самоубийство. То ли с тех пор он изменил точку зрения, то ли вообще перестал беспокоиться на этот счет, Гарри не знал. Во всяком случае, обнаружив после памятной ночи, проведенной втроем в апартаментах Луны, что бытовое Акцио снова работает «голыми руками», Малфой, на удивление, не впал в истерику, а только горько усмехнулся и махнул рукой на встревоженный взгляд Поттера.

— Бойтесь своих желаний, — туманно фыркнул он тогда, явно полагая, что этих объяснений достаточно.

Гарри, глядя на него, решил не провоцировать ситуацию.

Ты снова слышишь голоса ветра? — хотелось спросить ему время от времени. Ты снова чувствуешь, как сплетаются нити событий? Твоя голова опять полна чужих мыслей? Потому что я, кажется, я не уверен, но — мне кажется, что я…

Уравновешеннее всех проявила себя Луна — как синхронно подумали парни, она просто еще не поняла толком, чего именно стоит бояться — из того, что снова происходит с ними. Снова — с ними, а с ней — в первый раз. Очарование непуганой молодости — как, пряча улыбку в уголках губ, выразился однажды Драко, глядя на смеющуюся под летним дождем девушку. Они сидели тогда на открытой террасе, все трое, а потом хлынул ливень, и Луне приспичило сделать его холодным, она называла это — контрастный душ, вам обоим за шиворот, а то расслабились тут, заснете так после второго бокала. Дождь, как ему и положено, не послушался, но Гарри все равно потом долго не мог выбросить из головы какое-то неземное, отрешенно-сосредоточенное и одновременно — смеющееся лицо Луны, запрокинутое в небо, пряди мокрых волос на спине, ее поднятые вверх ладони, она была похожа на языческую жрицу — чем-то неуловимым, каким-то едва отслеживаемым ощущением присутствия потусторонней силы в ее жестах, в мимике, и отблески этой силы на дне ее глаз мешали улыбнуться происходящему, как шутке, дури… Шутки там было не больше, чем в Ритуале Воззвания к стихии, проведенном однажды, в прошлой жизни, самим Гарри.

Случай оставил странный осадок в глубине души. Вспоминая о нем, Гарри упорно не мог избавиться от мысли, что Луна хотела добиться не невозможного, пытаясь управлять дождем, а всего лишь не рассчитала силы, замахнувшись на то, что пока не было ей доступно. Пока.

Мысль отдавала привкусом тепла языков пламени, ласкающих вытянутую прямо в камин в попытках восстановить сожженное письмо руку. Привкусом порыва ветра, прижимающего к стене перепуганную Гермиону Грэйнджер. Привкусом взрывающихся и выгорающих изнутри от уколов шпаг тел Пожирателей Смерти.

Драко упорно пытался управлять заклинаниями, не шевелясь, но сосредоточиться мысленно на цели ни в какую не получалось, и он снова и снова, в конце концов, машинально вскидывал руку в одном и том же жесте, будто тыкая указательным пальцем вперед, и только тогда очередной кокос обрушивался вниз. Драко чертыхался и переводил взгляд на следующий плод.

Гарри смотрел на него, на его аристократически бледную кожу — она, как бархат, как шелк, как атлас на ощупь, он помнил это — на то, как Малфой забавно морщит нос, как откидывается на локти, вытягивая длинные стройные ноги, как покусывает губы, а потом снова садится и пробует, словно его зациклило на одном простом действии. Смотрел — и не понимал, как они прожили друг без друга почти целый год. Как смогут прожить еще хоть день, если это снова повторится.

— Мне страшно, — чуть слышно проговорил Гарри, не отводя взгляда от знакомого до каждой черточки тела Драко.

— Мне тоже, — вздохнув, пожал плечами тот и перевернулся на живот, положив голову на сцепленные руки. — Ты об амулетах?

Гарри молча кивнул. Драко закусил губу, машинально просеивая песок между пальцами.

— Ты чуть не убил меня, — задумчиво проговорил он. — А я на досуге пожелал тебе сдохнуть. Поттер, единственный способ не сойти с ума сейчас — просто об этом не думать, тебе не кажется?

— Нет, — мотнул головой Гарри, падая спиной на песок и запрокидывая голову. — Как только я перестану думать об этом, я снова начну делать глупости. То есть, мне кажется, что я могу начать… И все повторится. Все, Драко.

Малфой молча уткнулся лбом в сцепленные руки.

— Мы, как те обезьянки, которым показали, что вот сюда стучишь, вон там яблоко вываливается. Стучать и жрать яблоки мы можем, но мы не знаем, что будет, если однажды мы постучим как-то иначе. Или не туда. Или что сделать, чтобы получить грушу, а не яблоко. Я просто с ума схожу, когда думаю, что нам никогда во всем это не разобраться…

— Когда-то нам казалось, что мы разбираемся, — глухо заметил Драко.

— Вот именно, что казалось, — тихо ответил Гарри. Он по-прежнему смотрел вверх, прямо на солнце, не щурясь — совсем как раньше. — Мы просто делали то, что нам хотелось, и оправдывали себя тем, что так и правильно. Посмотри, к чему это привело, Драко.

— К тому, что мы здесь? — не удержавшись, фыркнул Малфой.

Гарри бросил на него быстрый взгляд, призванный продемонстрировать бесконечность терпения гриффиндорца.

— К тому, что я чуть не убил тебя, — спокойно поправил он. — А за то, что мы здесь, надо Луне спасибо сказать. И Мерлину — за то, что мне пришло в голову эту чертову змею тебе подарить. А ты…

— Да, — вздохнул Драко и перевернулся на спину. Улыбка сбежала с его лица. — Поттер, не думай, что я идиот, ладно? Просто… не хочу я об этом думать. Не могу. Не сейчас, ладно?

— А когда? — горько усмехнулся Гарри. — Дома я тоже не хотел… да и не мог, наверное. — Он сел и уставился Драко прямо в лицо. — Что, если мы снова делаем ошибку? Мы опять нарушаем правила — и опять не знаем, какие из них для чего предназначены и чем обусловлены. Что к чему приведет. Драко, может, мы уже снова на том же пути? И нас уже предупреждают, а мы снова ни черта не видим?

— Ты просто боишься быть счастливым, — медленно проговорил Драко, глядя ему в глаза. — Никогда не думал, что скажу тебе это, Поттер, но ты путаешь понятия «беспечность» и «жизнь». Тебе кажется, что, стоит нам чему-то обрадоваться, как мы тут же получим по шее. Значит ли это, что стихии действительно нужны маги, которых не радует ничего? Полная сдержанность, полная невозмутимость? Как у Снейпа? А всех прочих она отсеивает, и нам просто повезло, что на нас оказались эти чертовы амулеты?

Гарри долго молчал, напряженно размышляя.

— Потому что в противном случае, если это не так, то стихии нужны маги, живущие полноценно, — продолжил Драко. — На черта нам способность видеть истину, если мы никуда не можем ее приложить? Для чего мы тогда вообще? Если мы — магические существа, то какова цель нашего создания и существования? Мы неприменимы в практическом плане, мы знаем, можем и умеем то, что нам запрещено использовать! Тебе не кажется, что это — тоже глупость?

— Кажется, — неохотно согласился Гарри. — Но тогда за что же нас наказали? Если не за любовь?

— А я-то думал, что ты понял это, — грустно усмехнулся Драко. — Когда ходил на могилы Уизли… или у кого ты там еще просил прощения…

Гарри оцепенел.

— Потому что я понял, Поттер, — прошептал Драко, глядя на него. — За себя. Вот только я не могу пойти на могилу… ни к Люциусу, ни к Панси. Одного я разрешил себе ненавидеть, а вторую бросил, и даже не знаю, жива ли она сейчас. Честно говоря, полагаю, что нет. И мне стыдно за это, как тебе было стыдно перед Уизли и прочими. Давай, будь честным, Гарри — ведь тебе было стыдно не за любовь ко мне, а за нелюбовь к ним. Ты почему-то решил, что одно определяет другое, ты выбрал между ними и мной, хотя тебя никто к этому не вынуждал. Просто… так было легче.

— Да… — одними губами прошептал Гарри. — Так было легче…

Разговор получился совсем не таким, как он рассчитывал. И почему-то накатило страшное ощущение, что вот еще чуть-чуть, и он поймет самое главное, самую суть — какого ж черта тогда эти проклятые амулеты все же раскрылись, и почему именно тогда, и еще — почему они вообще закрывались. И что им делать со всем этим, как жить и какими быть дальше, чтобы обезопасить себя и друг друга от повторения одних и тех же ошибок.

— Вспомни Грэйнджер, — закрывая глаза, посоветовал Драко. — Ведь она-то жива. Ты вернулся почти три месяца назад, но ни разу не удосужился встретиться с ней. Я в курсе, что она — человек, и магом вряд ли когда-нибудь станет, и что, возможно, она все такая же обчитавшаяся умных книжек дура, как была всегда. Но она тоже — из них, Гарри. Из тех, кого ты выбрал не любить, чтобы любить меня. И самого себя — нового. Не такого, как они.

Гарри молчал, продолжая, не глядя, перебирать пальцами песок.

— Мне тоже страшно… — чуть слышно проговорил Драко, запрокидывая голову. — Но, наверное, немного не поэтому. Понимаешь… мне все время кажется, что это только начало, первый этап. Все, что было с нами. Все вот это, — он обвел рукой пальмы и берег океана. — Мне девятнадцать лет сегодня исполнилось, а я чувствую себя сорокалетним, усталым и побитым, но все еще не совсем добитым магом, который мог бы, наверное, сказать юным волшебникам, у которых все впереди, что-то умное о жизни, но уже выбрал бы — промолчать и улыбнуться. Понимаешь? Потому что, на самом-то деле, мне нечего им сказать, кроме как — я надеюсь, вы справитесь. Я знаю, что справляться им придется, всем, кто через это еще не прошел. И даже лучше, если придется. Тогда, может, они тоже… что-нибудь поймут…

Сквозь шум прибоя донесся звонкий голос Луны — казалось, она просто сошла с ума, увидев столько воды сразу, и вытащить ее на берег не получалось никакими усилиями. Сейчас она плескалась, лежа на воде и задирая вверх ноги, тут же уходя вниз и снова выныривая.

— Поттер, скажи мне, что водный маг не может утонуть, — пряча тревогу под шуткой, сказал Драко, приподнимаясь на локтях и вглядываясь в тонкую фигурку в волнах.

— Не может, — улыбнулся Гарри. — Раз уж я не могу сгореть, то и она не утонет, зуб даю.

Драко недоверчиво покосился в его сторону.

— Можно вывести целую теорию, — Гарри вдруг понесло — наверное, он просто был счастлив переключиться хоть на что-то другое, чтобы не продолжать сейчас разговор, к которому, как оказалось, совершенно не был готов. — Я не могу сгореть, я смотрю на солнце, не моргая, я могу чувствовать температуры и контуры предметов, которых не вижу, то есть, мои способности, по сути, связаны с визуальным восприятием света и восприятием тепла. Мое тело способно сопротивляться любым попыткам изменить его температуру, из чего следует, что я нигде и не замерзну.

— Да даже я рядом с тобой не мерз никогда, — ухмыльнулся Драко. — Рядом с огненным магом тепло и светло, это же аксиома.

Гарри выдал ослепительно теплую улыбку.

— Звучит двусмысленно, но я сейчас не об этом, — засмеялся он, хлопая Малфоя по плечу. — Луна не может утонуть, но, думаю, может задохнуться… я не имею в виду — прямо сейчас! — поспешно добавил он, увидев, как изменилось лицо Драко. — Воздух для нее — антагонистическая стихия. С другой стороны, утонуть — это ведь и означает задохнуться! Несостыковочка.

— Нет здесь никакой несостыковочки, — проворчал Драко, отворачиваясь. — Утонуть — это принять в легкие больше воды, чем они способны отторгнуть. Получить в дыхательные пути воду вместо воздуха, а наша Луна, видимо, либо вполне способна дышать, как рыба, либо ее легкие просто не пропустят воду, вот как твоя кожа пламя не пропускает. Но, думаю, ты прав, в бытовом плане воздух для нее должен быть самым опасным…

— А вот ты утонуть можешь, и запросто, — подвел итог Гарри. — Ты же воздушный маг.

Драко вздохнул.

— Все равно ни черта не понял, — пробормотал он. — Может, у меня от солнца мозги плавятся, а? Вроде бы думаю о чем-то, только как-то… по верхушкам…

— Это называется «отдых», Малфой, — засмеялся Гарри и снова положил ладонь ему на плечо. — Ты просто вконец забыл, что это такое.

Драко обессиленно рухнул на спину.

— Как вы вообще все это провернули, а? — тоном человека, уставшего биться над головоломкой, спросил он. — Она что, всю Новую Зеландию на уши поставила? Я ж при ней ни черта, кроме названия компании и страны, не говорил! Ну, еще можно было попробовать от времени регистрации оттолкнуться, но тут бы она точно промахнулась, я ж компанию не сам открывал, а готовую покупал…

— Не-а, не туда мыслишь, — ухмыльнулся Гарри. — Я написал письмо в Гринготтс с просьбой выслать список юридических лиц, которым с нашего счета уходили деньги прошлым летом. А потом по нужным реквизитам вычислили координаты, связались и договорились.

— Деловые головы, блин, — Драко спрятал лицо в ладонях и застонал. — Ты хоть знаешь, сколько аренда этого острова в сутки стоит?

Гарри навис над ним, упираясь ладонями в песок по обе стороны от лежащего на спине Драко. На фоне палящего солнца его лицо казалось темным пятном.

— Будешь убеждать меня, что этот остров не принадлежит нам? — хитро спросил он. — Драко, ты утверждал на суде, что именно на его аренду мы потратили все средства. Ну, не настолько ты идиот, чтобы платить только посреднику, а потом выводить деньги в сторону, это слишком прозрачно. Если уж ты озаботился покупкой туристической компании для отмывания заработков, ты платил бы всей цепочке до конца, чтобы ни с какой стороны подкопаться было нельзя. А, значит, конечное звено тоже должно было принадлежать тебе. Вот тогда это — перемещения между карманами в пределах одного костюма.

Несколько мгновений Драко тупо хлопал темно-золотыми ресницами. Гарри подумал, что именно ради таких моментов и стоит терпеть все его хваленое малфоевское высокомерие. Просто — чтобы увидеть однажды, как оно трескается и сползает с него, и под ним обнаруживается настоящий Драко — удивленный, как ребенок, который играл с воспитателем в прятки, а его почему-то нашли.

— Вообще, с твоей стороны, это, конечно, непонятный для меня шаг — покупать целый остров, — продолжал Гарри. — Хотя, вроде как, земля, говорят, всегда ценится…

— Придурок ты, — сквозь зубы обиженно процедил Драко. — Знаешь, сколько обслуживание этого острова стоит? В процентах к доходам от сдачи его в наем? Плюс, мы зарабатываем на транспорте, доставке туристов, плюс — на их питании, на сувенирах, на фото— и киносъемке, да Мерлин знает, на чем еще! Это золотое дно, Поттер, круче было бы только игорный бизнес купить. Я отхватил кусок рая, и побывать в нем стоит весьма недешево, так что — не объясняй мне, что покупать было неразумно. Мы на нем одном за год эту сделку почти окупили уже.

— На нем одном? — задохнулся Гарри. — Так у нас что, и еще что-нибудь есть?

Малфоевское высокомерие с полным правом водворилось обратно, на свое законное место. Драко смерил растерянного Поттера презрительным взглядом, пряча усмешку.

— К твоему сведению, я действительно знаю, как делать деньги из денег, — надменно протянул он. — Будешь хорошо себя вести — поделюсь нехитрой наукой, хотя у меня есть четкое подозрение, что в твою голову подобное уложить — все равно, что пытаться гиппогрифа научить кушать не прямо лапой и клювом, а немного вилкой. Оно там просто не приживется за ненадобностью.

— Нет, ты погоди! — возмутился Гарри. — Мы с тобой что, мало денег прошлым летом зарабатывали? Да море просто, несколько лет такой жизни — и мы бы вообще могли больше никогда не работать! И не надо намекать, что я не способен сам себя обеспечить.

Драко улыбнулся с такой умилительной нежностью, будто Гарри сказал несусветную глупость.

— Поттер, — мягко сказал он. — Есть несколько способов зарабатывать деньги, но только один из них действительно ведет к богатству и власти. Самое простое — это работать на дядю, как делает большинство волшебников. Идут и нанимаются за зарплату. Результат ты знаешь, слишком многое зависит от дяди и твоего здоровья. Если завтра на тебя свалится кирпич, ты выпадешь из рынка труда и останешься на улице.

Гарри, скрепя сердце, не нашел, что возразить.

— Второй способ — это работать на себя, как делали мы с тобой прошлым летом. Мы получали столько, на сколько имели право, не зависели ни от кого, кроме клиентов — то есть, Ордена Феникса, в нашем случае — но, опять же, ставили все на собственное здоровье. Стоило нам попасть под кирпич, и заработки перекрылись бы махом. Это тот же тупик, что и первый, только более обеспеченный деньгами. К тому же, мы просто физически не были способны выполнять больше заказов. Так что, здесь есть вполне ограниченный потолок.

— Ну, допустим, — буркнул Гарри.

Ему все еще не нравилось, с какой легкостью Малфой разделывается с его гревшей душу мыслью о том, как лихо они тогда удвоили свое состояние за пару месяцев, доказывая, что удвоение не значит почти ничего.

— Третий способ — это иметь свое дело, свой бизнес, когда на тебя работает целый штат сотрудников, а ты ими руководишь. Это то, что пытается делать Луна. Тут есть свои подводные камни — во-первых, приходится контактировать непосредственно с людьми и задачами и ими управлять, чего Луна, извини, не умеет совершенно. Она идеолог и аналитик, а не управленец. Не знаю, может, Чжоу, и впрямь, могла…

— Луна пытается продолжать чужое дело, — кивнул Гарри. Он и сам уже об этом думал.

— Здесь та же, по сути, проблема, и ты видишь ее каждый день. Луна не может не пойти на работу, потому что слишком много мелочей и решений завязано лично на нее. И, если завтра на Луну свалится кирпич…

— …Ее издательство закроется, — закончил за него Гарри.

— На мой взгляд, оно закроется в любом случае, — пожал плечами Драко. — Но я считаю, что это даст ей бесценный опыт, пусть доведет дело до логического конца в. Я, знаешь ли, тоже не уверен, что смог бы управлять таким бизнесом, как средства массовой информации, так что — я не вмешиваюсь…

— Так правильно-то как? — помолчав, спросил Гарри. — Ты меня заинтриговал уже до не могу.

Драко снова пожал плечами.

— Правильно — покупать бизнес и не иметь к нему никакого отношения, — негромко ответил он. — Деньги сами делают деньги, кто-то всем управляет, кто-то решает ежедневные проблемы, а ты только получаешь финансовые отчеты и принимаешь глобальные решения, если хочешь. Если не хочешь, можешь просто собирать прибыль и покупать на нее новый бизнес, и так до бесконечности. В любом случае, это путь, не предполагающий, что ты необходим там всегда, там и без тебя все хорошо. Знающих людей достаточно, чтобы управлять за тебя. Я — Малфой, Гарри, мне известен только этот путь. Я бы и не смог по-другому, наверное.

Гарри долго молчал, глядя на подставленное солнцу спокойное лицо Драко, на его прикрытые длинными ресницами глаза. Он думал о том, что за последние десять минут понял о Малфое что-то, на что не обращал внимания никогда, что считал пренебрежимо малой частью его личности. Что-то, что составляло суть Драко в не меньшей степени, чем воспитание чистокровного волшебника и единственного наследника рода.

Это, наверное, не меняло их отношений. Это лишь тыкало Гарри носом в то, насколько он, все же, способен быть слепым, когда дело касается Драко. Насколько он привык всегда видеть только то, что ему кажется важным, и игнорировать все остальное.

— Никогда не думал, что Малфой снизойдет до маггловского бизнеса, — пошутил он вслух.

Драко лениво приоткрыл один глаз.

— Гарри, мой отец делал бешеные бабки на маггловском бизнесе, — мягко сказал он. — Не думай, что не признавать магглов означает — не признавать их полезность. Тот, кто хочет быть богатым, использует все, что может ему помочь. Тем более, если при этом даже не приходится переступать через собственную совесть. Я ведь не торгую наркотиками, не занимаюсь производством оружия или нелегальной продажей людей на органы, так что — давай не будем делать из меня монстра? Я просто хочу, чтобы у нас было все.

Он как-то так это сказал — так просто и легко — что Гарри на мгновение потерялся в возможных ответах. Драко способен рвать глотки и выцарапывать свое, да, это факт. Но — ради них?..

— Я люблю тебя, — чуть слышно прошептал Гарри, глядя, как Малфой садится и выпрямляется перед ним.

Он чувствовал, что совершенно, абсолютно не может выразить то, что чувствует сейчас. Я люблю тебя — даже таким? Именно таким? Именно тебя? Он снова запутывался, эти чертовы слова вечно начинали сбиваться в кучу, когда из них было позарез нужно сложить что-то более сложное, чем — я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — выдохнул Драко, касаясь кончиками пальцев его щеки. — Ты — моя жизнь, Поттер… Черта с два бы я все это делал, если бы не ты. Черта с два бы я хотел быть лучшим и просиживал дни за бумагами, гадая, как еще вывернуться, где еще можно ухватить свое, чтобы ты забыл когда-нибудь, что такое — жить в чулане. Чтобы никто никогда не смог отнять это у нас.

Вот теперь слова пропали уже окончательно. Дыхание перехватило — Драко никогда не говорил ему… такого. Так. Драко, он… слишком сдержан для этого… обычно.

Гарри так и не смог придумать, что ответить. Он просто вцепился в Малфоя, обхватил его обеими руками и поцеловал. Собственно, а что еще он мог сделать?

* * *

Луна улыбнулась и снова невольно перевела взгляд на небо. Закат мерцал совершенно непередаваемым сочетанием красок, солнце садилось за океан, вода искрилась цветными дорожками, и глаза разбегались, не зная, куда именно ошеломленно уставиться. Слишком красиво. Нереально. Наверное, это и есть — рай?..

Пальцы Гарри расслабленно перебирали ее волосы, закручивая локоны на висках, слегка касаясь щеки. Луна машинально потерлась затылком о его обнаженный живот — Гарри дернулся и фыркнул, говорить о чем-то было лень, хотелось лежать вот так, пялиться вверх, на бесконечно красивое небо, слушая шум прибоя и дыхание вытянувшегося рядом Драко.

Они вконец опьянели от этого воздуха. Сдержанные и обалдевшие поначалу, оба пытались цепляться за какие-то мысли и страхи, но, похоже, такое место способно перешибить что угодно… Даже Гарри, кажется, успокоился — будто что-то переключило его, наконец, из почти агрессивного напряжения и вечной готовности вцепиться в глотку любому, кто сдуру попытается снова вмешаться в их жизнь, на какую-то отрешенную, беспомощную расслабленность.

Провалявшись все утро на солнце и окончательно сомлев, к обеду они, обессиленные и обалдевшие, почти угрозами заставили Луну вылезти из воды и убрались все вместе с пляжа под крышу бунгало, где Драко отыскал какие-то тропические фрукты в холодильнике, а потом Гарри, смеясь, пытался кормить ими Луну без рук, одними губами, и — разумеется — они оба перепачкались, на что Драко тут же предсказуемо затянул очередную нотацию, и в итоге пришлось идти в душ всем троим, потому что затыкать рот Малфою персиками, как оказалось — куда более действенный метод, нежели какими-то там словами.

Они благополучно проспали почти до вечера — все трое, вповалку рухнув на совершенно нереальных размеров кровать. Спать втроем все еще было слишком пугающе, к этому просто нельзя, невозможно было привыкнуть — как к теплу в глазах Гарри, к обезоруживающим улыбкам Драко, к виду их обоих, когда они, взъерошенные спросонья, целуются в столовой, перегнувшись друг к другу через обеденный стол, а потом, фыркнув на смешки убегающей на работу Луны, шлепаются обратно, каждый на свой стул, и смотрят на нее, делая вид, что увлечены завтраком — оба такие изумленно-счастливые, будто до сих пор не могут поверить, что им все это не снится.

Просыпаясь каждое утро в цепком кольце из четырех сплетенных рук в южных апартаментах поместья, Луна смотрела на хмурые, заспанные лица мальчишек — ее мальчишек — и ловила себя на отчаянной, почти болезненной мысли, что, наверное, не задумываясь, отдала бы десяток лет жизни — только за то, чтобы это не кончилось. За то, что эти руки обнимают ее каждую ночь, за то, что сонно тянутся за ней, когда она, вставая, пытается тихонько выбраться из постели, не разбудив никого. За то, что, пробормотав ей — ох, уже утро, я сейчас, и я — сейчас, Луна, ну, не убегай ты так быстро, давай хоть раз позавтракаем все вместе… — они снова сплетают руки, и Гарри зарывается лицом в шею Драко, а тот запускает пальцы ему в волосы, толком так и не проснувшись, и, прижавшись друг к другу, они какое-то время дремлют — оба, пока она, одеваясь, двигается по комнате, стараясь не шуметь.

За то, что, когда она наклоняется, чтобы попрощаться перед уходом, они хватают ее и тянут обратно в кровать, в тепло разгоряченных спросонья объятий, и Гарри нахально заявляет, что успел соскучиться, а Драко молчит, обнимая ее и завороженно глядя на Поттера — он молчаливый, Драко, особенно — когда ему хорошо, чем сильнее ему хорошо, тем меньше вероятность выудить из него хоть слово. Он будто замирает внутри, прислушиваясь к себе, к ним, проваливаясь в ощущения, он до сих пор не может привыкнуть — так же, как и Луна — что это действительно происходит с ними.

Гарри легче — он умеет просто жить, здесь и сейчас, умеет отодвинуть в сторону прошлое и закрыть глаза на возможное будущее, если они мешают ему наслаждаться моментом. Иногда кажется, что Гарри способен на что угодно, если ему очень сильно этого захочется. Он может выстроить вокруг себя любую реальность — и вдохнуть в нее жизнь, заставить всех поверить в то, что именно она — настоящая. И она становится таковой, даже не успеваешь заметить — как именно…

Иногда Луна отчаянно, до дрожи в кончиках пальцев завидовала Драко — тому, которого Гарри уговорил бросить все и переехать сюда год назад, сумев согреть его в отблесках огня, в котором всю жизнь сгорал сам. Огня собственной упрямой веры и неистребимых желаний — того, что чуть не погас в нем перед инициацией, раздавленный упорно не сбывающимися надеждами. Ушла способность загораться и перекраивать весь мир по-своему… и, возможно, именно это и добило Гарри тогда, превратив в стихийного мага. Он едва не потерял самое важное, что в нем было — и обрел это снова только благодаря Драко. Не посвящению, нет — только Драко, циничному, отстраненному слизеринцу, умеющему охладить любой пыл парой слов и изогнутой бровью, не способному ни на любовь, ни на преданность, и научившемуся массе и этих, и Мерлин знает еще каких гриффиндорских чувств — ради Гарри. Луна его понимала. Ради Гарри вообще можно было пойти на многое… особенно, если это совпадало с его желаниями, тогда, скорее, уже просто нельзя было не пойти… Ты просто забывал в какой-то момент, где заканчиваешься ты — и начинается он, настолько заразительным, теплым, влекущим за собой куда-то казалось горящее в нем пламя. Настолько сильной становилась потребность видеть его пылающий очередной идеей обращенный на тебя взгляд пронзительно-ярких зеленых глаз — всегда. Да за это даже умереть было не жалко.

Луна завидовала им обоим, но в последнее время все чаще — самой себе, когда смотрела на свое отражение в зеркале. С той стороны глади ей снова улыбалась та, что навсегда, казалось бы, разучилась чувствовать. Разучилась поступать, как хочется, просто потому, что давно перестала хотеть, оправдывая свои решения необходимостью, чьим-нибудь благом или простой разумностью.

Она не была уверена, чего именно хотела тогда, в самом начале, когда прорывалась в поместье Блэков, хватаясь за каждую возможность приблизиться к закрывшимся там от мира стихийным магам. Наверное, все же — именно этого, все чаще думала она, засыпая в объятиях Гарри и рисуя узоры на спине Драко кончиками пальцев. Она хотела, чтобы ее научили снова жить в полную силу — даже в этом послевоенном аду, в который все глубже погружался Магический Мир, жить так, как жили они сами прошлым летом. Дали возможность найти дорогу к самой себе.

Точно, что — бойтесь своих желаний…

Луна улыбнулась и перевела взгляд на пугающе бесконечную гладь океана. Вода притягивала так сильно, что даже внутри что-то сжималось — так хотелось смотреть на нее бесконечно. Быть ближе к ней. Драко говорил — к собственной стихии не может быть притяжения, она, скорее, вызывает страх, чем родство. Странно, но страха Луна не чувствовала совершенно. Уважение — да. Преклонение, восхищение силой, масштабом, неумолимостью — но не страх.

Как можно бояться того, частью чего ты являешься? Того, чему ты — естественное продолжение?

Луна медленно встала и, подойдя ближе к полосе прибоя, осторожно уселась лицом к воде. Гарри за ее спиной что-то спросил у Драко, тот лениво ответил, и их голоса почему-то вдруг стали резко отдаляться, а шум волн, наоборот — усиливаться. Луна нервно вцепилась в песок пальцами, почти не замечая этого, она не могла оторвать восхищенного взгляда от океана, он был здесь, так близко, такой огромный, такой… прекрасный, он заполнял все, проникая в каждую ее клеточку, пропитывая ее, прозрачная синь воды с кудряшками белых волн, чудо, расцветающее, разрастающееся перед глазами — не равная тебе, а неизмеримо превосходящая сила, далекая от того, чтобы когда-либо даже заметить такую мелочь, как ты, но ты — часть этой силы, ты такая же, как она, вы состоите из одних частичек и клеточек, вы — одно целое, Мерлин, да может ли быть что-то важное в жизни, вообще, если вы — одно целое? Можно ли думать об одиночестве, являясь частью ТАКОГО?..

— Думаешь, что сможешь нас переплюнуть? — усмехнулся Гарри, ероша светлые волосы Драко. — Брось, Малфой, даже ты не станешь покупать еще более навороченный остров, только чтобы удивить меня!

— Не стану, — задумчиво сказал Драко. — Поттер, у меня еще почти два месяца на раздумья, и все сумасшествие Лавгуд к моим услугам. Не думай, что вы с ней вместе — такой генератор идей, что нам не удастся придумать что-то не менее оригинальное.

Гарри тихо рассмеялся, и Драко недовольно приподнялся на локтях.

— Не хохочи, мне неудобно, — фыркнул он, снова опускаясь затылком на теплый живот.

— Слезь с меня, — отмахнулся Гарри. — Пусти, я пойду купаться.

— Я с тобой…

— Воздушным магам вода противопоказана.

Драко не удержался от улыбки.

— У нас есть специально прикормленный водный, так что она меня спасет, если что, — пробормотал он, садясь.

Гарри тоже выпрямился и потянулся, разминая мышцы. Луна сидела в нескольких футах от них, сложив по-турецки ноги и вытянув вперед правую руку. Рассыпавшиеся по обнаженным плечам волосы, чуть запрокинутая голова… что-то в этой позе было слишком знакомым. Слишком… волнующим? Пугающим? Гарри и сам не заметил, как приподнялся, всматриваясь в застывшую на фоне заката девушку.

— Что? — непонимающе спросил Драко и тоже обернулся к ней.

Луна медленно, как завороженная, вытянула вперед вторую руку… Сила, догадался Гарри. От нее фонит силой, так сильно — почти, как тогда, под дождем, Мерлин, что она опять вытворяет…

Драко вдруг испуганно зашипел и дернулся, хватая Гарри за руку. Тот перевел взгляд на океан — и остолбенел.

Океан вздыбился горбом, будто под толщей воды зашевелилось проснувшееся гигантское чудовище, и этот горб двигался… прямо на них. Открыв рты от изумления и страха, они несколько драгоценных секунд пялились на вырастающую перед ними колоссальную водную стену, медленно скрывающую небо, а потом Драко заорал — твою мать, Лавгуд!!! — и бросился к ней, сшибая девушку на песок, обрывая зрительный контакт, и Гарри сам не понял, как рванулся за ним, с размаху падая и почти оглохнув от рева несущейся на них массы воды.

Не оглянуться на накатывающую сзади смерть оказалось просто невозможно. Грохот нарастал, и Драко, уже не слыша ничего, вытаращил глаза на застилающую все волну и, как подкошенный, обессиленно рухнул на спину рядом с Луной, которая лежала, вытянув руки вверх и глядя перед собой восхищенно-счастливым взглядом.

А потом волна докатилась до берега — и поднялась над ним, перехлестывая через остров, будто он был закрыт непроницаемым куполом, и Гарри задохнулся, глядя вверх, на накрывающий их океан, внезапно вышедший в воздух, на гигантскую толщу темной воды, на несколько