Глава 2. Кошмар

Гарри метался по дому, точно загнанный зверь.

Чертов Малфой исчез в дебрях этажей и комнат — очевидно, удалился размышлять о вечном, или чем там привыкли на досуге заниматься подобные ему рептилии. Это было единственным плюсом в сложившейся ситуации.

Прощальные слова Снейпа, в целом, не добавили ничего к его ошеломляющему рассказу, хотя некоторые нотки сомнения в Гарри все же прозвучали. Что-то этот скользкий мрачный тип недоговаривал, и недоговаривал сильно. Вряд ли ему было что скрывать, скорее, он просто не желал делиться всей информацией — по одному ему ведомым причинам. И Гарри не нравилось, что в мире есть нечто, чего ему не положено знать.

— Вы всегда совали свой нос в то, что вас совершенно не касалось, Поттер, — безапелляционно заявил Снейп перед уходом. — Сделайте милость, не разрушайте мою иллюзию, что произошедшее все же заставило вас хоть немного повзрослеть, и не высовывайтесь из дома в ближайшие дни.

Он перевел пронзительный взгляд на разглядывающего потолок с отсутствующим видом Малфоя.

— К тебе, Драко, это тоже относится, — обронил Снейп и шагнул в камин, исчезнув во вспыхнувшем пламени.

Гарри понадобилось несколько минут, чтобы перевести дух и признаться себе, что он вряд ли когда-нибудь сможет снова спокойно смотреть на огонь, или, тем более — заставить себя приблизиться к нему. Чертовы способы перемещения в этом рехнувшемся Магическом Мире…

Пальцы машинально коснулись кончика торчащей из заднего кармана палочки. Плевать, кто был ее хозяином раньше, мрачно подумал Гарри. Она помогла мне выбраться из этих проклятых развалин и попасть домой, она дает возможность перемещаться, не прикасаясь к огню, и черта с два я откажусь от нее только потому, что у кого-то это навевает нехорошие ассоциации.

Но этот язвительный скелет в черном под «не выходите из дома» абсолютно точно подразумевал что-то большее, чем сказал.

Гарри понятия не имел, откуда в нем взялась эта уверенность. Он просто знал, что профессору есть о чем помалкивать, и это нервировало — так же, как и все остальное.

Пришел, называется, домой отдохнуть, со злостью пиная стул, подумал Гарри, стискивая зубы. Мало того, что после вечности в объятиях вечно голодной стихии меня вышвырнули доживать свой век в этот мир, не спросив, хочу ли я, вообще, тянуть эту лямку и дальше... Мало того, что я ни черта не помню и даже не знаю, что за бледнолицый змей завелся в моем же собственном доме, так на меня еще и охоту вот-вот объявят!

Он шумно выдохнул и с размаху уселся на подоконник, глядя в окно невидящим взглядом. Интересно, я и вправду был настолько идиотом, что полез убивать какого-то там Темного Лорда? — пришла тоскливая мысль. Ну, на кой он мне сдался? Лично мне? Жить мешал, что ли? Теперь вот разгребай все последствия…

На душе было мерзко и пакостно. Тоскливо. Устало и муторно… Завалиться бы сейчас снова спать, невольно подумал Гарри. Лет эдак на пятьсот… Или — вообще — больше не просыпаться. Никогда. Блондина этого чертова не видеть…

Малфой вызывал отторжение всем своим видом, одновременно заставляя восхищаться потенциальной силой, уважать ее, считаться с ней. Гарри раздирали на части противоречия. Хотелось найти его и вытрясти из него все, все, что он способен рассказать — и одновременно не встречаться с ним больше никогда.

В глубине души Гарри понимал — мучительно краснея даже перед самим собой — это трусость. Это просто попытка бегства от того, кто одним своим видом задает вопросы, на которые ты не можешь найти ответ. Кто будоражит в тебе нечто, вышибающее все надежды на возможный покой.

Наверное, он и впрямь — ключевая фигура в моем прошлом, рассеянно подумал Гарри, водя пальцем по стеклу, за которым хмуро тек к обеду сумрачный, затянутый тучами день. Вспомню его — пойму и все остальное… Например, какого черта он делал в моей постели сегодня утром. И как, вообще, он там оказался?

Гарри снял очки и устало потер глаза, пытаясь сосредоточиться и вспомнить прошедшую ночь. Развалины, груда камней и щебня, ледяной пронизывающий ветер, дождь, хлещущий по щекам… Палочка в левой руке, рывок — и тишина в полумраке гостиной… Ворсистый ковер в пальцах, дрожащие колени, кусок пергамента на полу… кстати, что это был за пергамент? Их там, вроде, навалом валялось, по всей комнате… Ладно, черт с ним, что было дальше?

Лестница, дверь, кровать… Пустая, между прочим, кровать. И на нее-то я и упал, прямо в одежде — хорошо, хоть очки машинально снял, так бы утром чинить замучался… Все! Откуда и когда, в таком случае, нарисовался этот блеклый звереныш?! Да еще и таращился на меня, как будто это я приперся и нагло залез к нему под бок…

Нестерпимо, тошнотворно, давяще разболелась голова. Гарри прикрыл глаза, прислонившись виском к стеклу, и поймал себя на странной мысли — до чего докатился! Просыпаюсь в одной постели с мужчиной, ладно, хоть одетым — а все вокруг намекают, что так и надо! Ладно — жили мы в этом доме, но… не настолько же, чтобы спать в обнимку? Абсолютно невозможно…

Гарри невольно хмыкнул, качая головой. Ох, и странное же у меня прошлое! — вздохнул он, вставая с подоконника и оглядывая комнату. Ничего не пойму, если буду в углу сидеть и париться. Думать можно, когда есть над чем, а тут пока сплошные догадки и никаких реальных предположений, их даже сделать не из чего…

Не могло в доме за восемь месяцев измениться все. Я должен понять, кем я был. Что мы делали? Почему — вместе? С ним? И как только не поубивали друг друга сразу же…

Чертов Драко Малфой… Малфой… Стоп. Как там Снейп называл эти кладбищенские развалины? Кажется, Малфой-Менор? Это что же получается — замок, в который я поперся убивать Темного Лорда, он что — принадлежал ему? Или кому-то из его родственников? И этот Драко так лихо предоставил мне плацдарм для боевых действий? Очень странно… Кстати, а где он сам в это время был? Почему, вообще, я, понимаешь ли, умер, а он остался здесь — чтобы творчески с ума сходить, что ли? Вот ведь крыса…

В любом случае, тут тоже — есть над чем подумать. Потом, когда-нибудь — когда я смогу связно рассуждать, не морщась от этой проклятой головной боли…

Ох, и все же интересно, как мы находили общий язык? Принцип взаимного ненападения соблюдали? Или, вообще… ну, там, товарищи по несчастью, братья по оружию… В конце концов, Снейпа послушать, так получается — вы вместе то, вы вместе это… прямо не разлей вода парочка…

А мир у них тут и вправду чокнутый. Придурки параноидальные… А мне в нем жить теперь, между прочим. За каким-то чертом. Выпутываться из всего этого… С Малфоем еще разбираться — что там такое, кстати, Добби верещал с утра про двух хозяев?... Я ему покажу еще, кто здесь реальный хозяин… Змей белобрысый, вполз — и счастлив, думает, я на него управы не найду… Если уж я Темного Лорда пришиб…

Хотя — Лорд-то при всей его неуязвимости все же был человеком, мелькнула нехорошая мысль. А Драко — маг, причем не самый слабый… одни глазенки чего стоят, заглянешь — жить не хочется, не то что спорить или отвоевывать что… Ч-черт.

Определенно, самый важный момент во всем — это он. Может, раз мы вместе учились, так в школе и сдружились? А потом решили — два мага, все дела, съехаться вместе… война опять же шла… мало ли что…

Гарри рассеянно бродил по комнате, машинально переставляя какие-то предметы на столе, пиная кресла, рассматривая безделушки в открытом шкафу. Не могу даже представить, как, вообще, с ним можно было уживаться, покусывая губы, напряженно размышлял он. Добби, что ли, спросить? Может, он что подскажет…

Вздохнув, Гарри взъерошил волосы и снова подошел к столу, невидящим взглядом уставившись на стопку бумаг, сложенную в углу. Кабинет здесь был, что ли? Если так, то бумаги — это может быть интересно…

Быстрым движением он пролистнул всю кипу, пока взгляд не зацепился за мелькнувший газетный лист. Пресса! Это уже лучше, пресса излагает общественный взгляд и все такое… посмотрим, посмотрим…

Пальцы, ухватив за нужный листок, потянули его из стопки. Вытащили, расправили. Развернули.

И задрожали, чуть не выронив газету из мгновенно ослабевших рук.

Дыхание перехватило, и Гарри, прищурившись, наклонился, внимательно вглядываясь в огромный, в четверть разворота, движущийся снимок.

На нем был изображен Драко — освещенный пламенем камина, в полурасстегнутой рубашке, чуть улыбаясь, он лежал на знакомом Гарри ворсистом ковре, закрыв глаза и запрокинув голову, выгибаясь навстречу неторопливо ласкающим его плечи ладоням. Прямо над ним, словно пытаясь вжаться в тонкое, стройное тело, слиться с ним, нависал Гарри собственной персоной. Он медленно, смакуя движения, скользил губами по обнаженной шее, чуть прикусывая бледную кожу, и Драко вздрагивал каждый раз, когда ощущал тягучие прикосновения. Темно-золотые ресницы трепетали, и хоть снимок и не передавал звуков, Гарри мог бы поклясться, что тот едва слышно постанывает, покусывая губы, и ответные движения его тела говорили за него, отвечали на все вопросы. Это не было шуткой, и они не дурачились. Драко хотел его, он наслаждался его ласками — и это было даже не самым ужасным.

Гарри чуть не взорвался криком протеста, когда увидел выражение собственного лица. Увидел, каким взглядом он смотрит на раскинувшегося под ним Малфоя. Как что-то шепчет ему, едва дыша, и накрывает губами его губы, и Драко тянется ему навстречу, скользя ладонями по его спине, прижимаясь к нему и прижимая его к себе, как пальцы зарываются в пряди светлых волос — словно никого и нет на свете ближе, чем этот человек…

Мы занимались сексом — тупо, не понимая до конца смысла слов, подумал Гарри. Мы занимались сексом! С ним! Черт!.. Черт, черт, черт…

Он сдавленно всхлипнул и оторвался от газеты, машинально сминая ее, борясь с желанием что есть сил зашвырнуть комок в стену. Отчаяние и ужас накатили волной, чуть не погребя под собой остатки разума. Гарри заметался, вцепившись пальцами в волосы и потянув за них так, что из глаз чуть не брызнули слезы. Как мы могли! Как Я мог! С ним!

О-о-ох, да ведь это ж не просто секс! Не животные радости — иначе мы бы, скорее, смеялись, и не тратили бы столько времени на нежности… О, нет!!!

Гарри чуть не взвыл в полный голос. Кулак с силой врезался в шкаф, проломив дверцу.

— Поттер, ты что! — услышал он резкий окрик.

В дверях стоял Драко, и злое возмущение так и хлестало наружу из его сузившихся стальных глаз.

* * *

Профессор Северус Снейп никогда не отличался способностью верить. Полагаться на возможную удачу. Надеяться на чудо, в котором нуждаешься. Он слишком хорошо выучил, что происходит обычно то, чего заслуживаешь, а не то, чего ждешь.

В те странные времена, когда он сам превратился в стихийного мага, осознание своего нового положения далось ему слишком большой кровью, чтобы сохранить остатки иллюзий. Он наделал немало ошибок, пытаясь убежать от неизбежности, но она всегда наступала на пятки, подтверждая избитую истину — все так, как и должно быть. Всегда все именно так.

Он никогда не понимал истерической возни вокруг смерти Джеймса и Лили Поттеров — так же, как и ажиотажа, возникшего вокруг их сына. Люди умирают, и это данность — не стоит рассчитывать на поблажки, когда рядом кругами бродит смерть, выбирая себе очередную жертву. Что бы этот пацан ни натворил в своем розовом детстве, что бы там ни произошло — это никому не давало права вопить о его исключительности. Происходит всегда только то, что должно и заслуженно, и человек не в силах повлиять на ход событий. Он может только держаться — до последнего, до упора, не поддаваясь отчаянию.

Можно всего лишь умереть достойно, и это выбор, которым стоит гордиться. Потому что — все умирают, рано или поздно. Весь вопрос в том, как именно.

Годы, проведенные во власти стихии, изменили его отношение к тому факту, что сам он во многом находился во власти людей. Некоторых. Дамблдора, например, или Темного Лорда. Сила и влияние человека никогда не сравнятся с мощью выедающего тебя изнутри огня, и правда в том, что смириться можно с чем угодно — если ты хоть в чем-то собираешься оставаться верным самому себе. Это — единственное, чего ты можешь добиться и чем будешь иметь возможность гордиться перед лицом смерти.

Меньше всего на свете он желал кому-либо своей доли, хотя временами, глядя в бездумные и порой придурковатые глаза своих учеников, он понимал вдруг со всей отчетливостью — только столкновение с реальностью способно превратить эту толпу в людей, повышибать дурь из юных мозгов. И в это мгновение он вдруг отчаянно, до боли в стиснутых костяшках пальцев, начинал жалеть о том, что не может ткнуть ни одного из них носом в то, как мир устроен на самом деле. Он почти ненавидел подростков за их идиотскую веру в дружбу, в добро, в справедливость, в счастье. В любовь.

Утешала только всегда приходящая после таких вспышек мысль о том, что, как бы они ни были глупы и наивны, жизнь покажет кукиш и им тоже. Рано или поздно. И это будет — справедливо. Правильно.

Возможно, в этом случае он даже сможет смириться с тем, что кто-то из них по-прежнему умудряется верить в счастье — почти до самого конца. Что поделать, некоторые никогда не умнеют.

Профессор Северус Снейп не любил смерть — но признавал ее существование, как неизбежность. Он знал, что рано или поздно умрет сам, и мысль о том, что это произойдет, наполняла его существование большим смыслом, нежели все прочее, что в ней было.

И он никогда не мог понять — почему, когда человек погибает, по глупости или по стечению дурацких обстоятельств, так хочется закрыться в знакомых до каждого камня подземельях и жестоко напиться, глуша непонятную боль туманящим разум огневиски? Наверное, я лгу сам себе, криво усмехаясь, думал он каждый раз, просыпаясь утром с тяжелой головой. Мне хочется, чтобы кто-то доказал, что я неправ. Что я ошибся, выбрав то, что я выбрал. И мне больно видеть, как год за годом жизнь все больше убеждает меня в обратном — есть только безжалостная предопределенность, и выгода, и страх за собственные шкуры. А все остальное, во что так восторженно верят подростки — несусветная чушь.

Драко Малфой был ужасным ребенком, что правда, то правда. Даже в раннем детстве он сводил с ума окружающих своей вредностью и способностью тянуть одеяло на себя. Настоящий будущий Слизеринец — усмехался Северус, глядя, как это розовощекое чадо закатывает домовым эльфам профессионально поставленную истерику, требуя новую игрушку или отказываясь есть то, что ему принесли на ужин. Что-то в этом мальчике цепляло профессора за живое — может быть, то, что каждый его жест, каждое слово, каждый изгиб упрямых губ в ответ на любое событие подтверждали — он неизбежно повторит судьбу самого Снейпа в худшем ее проявлении.

Он был маленьким принцем — и жаждал поклонения толпы, будучи готовым прогрызать стены и перекусывать глотки, если понадобится. В нем был стержень, и не было этой так раздражавшей Северуса готовности поверить во что угодно, если взамен пообещают конфетку. Драко не доверял никому, конфетки пригребал всегда — и даже больше, чем предлагали, а еще — он действительно был индивидуальностью. Личностью, способной извлечь максимальную выгоду из всего.

Драко умел быть безжалостным, не опускаясь до розовых соплей по поводу так свойственных подросткам гормонально обусловленных эмоций. И при этом — он умел чувствовать то, что чувствовать было необходимо. Идеальный воспитанник.

То, что вытворял с ним Люциус, в понимании Северуса вполне укладывалось в его видение о справедливости жизни. Только принятие реальности сделает из тебя человека, думал Снейп каждый раз, глядя на мечущегося в горячке Драко, когда его вызывали, чтобы подправить мордашку юному Малфою, снова некстати повздорившему с родителем и нарвавшемуся на воспитательный процесс. Жизнь такова, что в ней никто не будет с тобой церемониться. И лучше бы тебе усвоить это с детства, мальчик.

Драко тащил на себе немалую гору обязанностей старосты факультета, Драко беспрекословно стремился быть лучшим в учебе, Драко стал вожаком, вокруг которого так или иначе объединилась стая слизеринцев в эти недобрые времена, и профессору Снейпу было чем гордиться, глядя на тонкого, обманчиво хрупкого Малфоя, умевшего одним изгибом брови ставить хулиганов Слизерина на место и способного порвать на части любого, когда требовалось защитить своих.

Потому что защищать чужих — это прерогатива гриффиндорцев, которые никогда не способны решить, за чьи еще грехи отдать свою никому не нужную шкуру. Только слизеринцы понимают, как важно правильно расставить акценты — иначе в итоге не останется ни тебя, ни глупцов, за которых ты лезешь грудью под палочки. Потому что глупцы все равно погибают, так или иначе. Думать о них — безрассудство.

Свалившаяся, как снег на голову, инициация Драко ошеломила циничного и не склонного к сантиментам профессора, хотя и вполне укладывалась в его видение реалий жизни. Каждому — по силам. Значит, я не ошибся в тебе, мальчик, думал Северус, осторожно ероша светлые волосы забывшегося тяжелым сном после проведенного посвящения Малфоя. Значит, ты действительно сильнее, чем все они — раз стихия выбрала тебя своим вместилищем. Ты сможешь больше, чем смог я — хотя бы потому, что я хочу в это верить. А я научу тебя, как выжить в игре по новым правилам. И будь что будет.

Драко действительно смог принять произошедшее, повзрослев за две недели после посвящения больше, чем за предыдущие семнадцать лет. И это тоже — только радовало.

Примерно до тех пор, пока однажды он не явился с бьющимся пойманной птицей страхом в глазах в лабораторию профессора и не вывалил на его голову рассказ об инициации Поттера.

Это был первый раз, когда Северус действительно испугался — за него. И еще — за себя, и это было хуже всего. Ему не понравилось, какой невыносимой показалась мысль о том, что было бы, если бы Драко не справился. Что было бы, если бы он погиб от удачно проведенного Ритуала Освобождения Разума, выступив всего лишь бездушной пешкой.

Северус понимал, что это и есть — их судьба. Маги слишком слабы и подвластны влияниям стихии, ими так легко манипулировать, всего лишь призвав нужную силу! Душу раздирало на части от одного только понимания, что Драко может умереть в любой момент. И тогда мрачный и уставший от жизни профессор Алхимии лишится единственного человека, к которому он позволил себе привязаться.

Слово «Поттер» раздражало Северуса просто невыносимо. И даже не потому, что Драко наплевал на условности и предупреждения, продолжая общаться с ним — Снейп прекрасно понимал, как тяжело оторваться от воспитанника, отпустить его, смириться с тем, что у него — своя судьба. Просто Поттер влиял на Драко — и не лучшим образом. Он учил его чувствовать.

Хотя — Драко в ответ умудрялся учить Поттера думать, и это вселяло хоть какую-то надежду человеку, разучившемуся надеяться в принципе.

Мальчишки жались друг к другу, сбиваясь в стайку, как два обозленных зверька, готовые защищаться и защищать. Драко признал Поттера за своего, рванув спасать его драгоценную шкуру в Малфой-Менор, и это был выбор, смириться с которым Северусу оказалось тяжелее всего. Его мальчик, его воспитанник, его Драко — рисковал собой ради какого-то гриффиндорца! Ради безмозглого Поттера, привыкшего, что все вокруг выстилают его путь своими трупами, лишь бы он и дальше имел возможность презирать тех, кто о нем заботится!

Смерть Драко показалась Снейпу закономерным финалом. Проводя дни и ночи в больничном крыле, выкладываясь на полную катушку, от отчаяния на ходу изобретая новые зелья, собирая тело Малфоя практически по кусочкам, Северус твердо знал — это и есть неизбежность. Так и только так всегда заканчивается вера в детские глупости типа дружбы и верности. Верным можно быть только самому себе, все остальные предадут тебя при случае, даже не оглянувшись. Это — реальность.

И ее подтверждал тот факт, что сам Поттер малодушно пропал, спрятавшись в дебрях своей башни, словно ему сожгло бы глазенки то, во что по его милости превратился Драко.

Двое суток спустя он все же нарисовался, пряча вину и стыд на дне взгляда, и даже нашел слова, чтобы оправдать свое долгое отсутствие. Северусу было уже все равно — в тот момент ему показалось, что он будет целовать Поттеру пятки, если тот все же умудрится вернуть Малфоя к жизни. Крошечный, незаметный, малюсенький — но шанс у него был. Именно такой, в какие давным-давно разучился верить профессор Снейп — гроза учеников Хогвартса, бывший Пожиратель Смерти, фигура темная, одиозная и достаточно противоречивая, чтобы большинство знающих его людей побаивались прямо смотреть ему в глаза.

То, что произошло потом, сбило Северуса с толку окончательно. Мальчишка умудрился призвать стихию и провести повторное посвящение! При этом — абсолютно точно — не оборвав связь Драко с предыдущим наставником! Это разбивало вдребезги все сложившиеся веками представления о принципах стихийной магии. Снейп провел не одну ночь, копаясь в книгах и размышляя, но так и не нашел окончательного, объясняющего все ответа. По всему выходило — то, что сделал Поттер, невозможно. Никак.

Но это было, и Драко снова стал самим собой. Почти. Выйдя из больничного крыла, он провел немыслимо изощренную манипулятивную беседу с Северусом, в глубине души хохотавшим над этой слизеринской изворотливостью в течение всего разговора, и добился для себя права на отдельную комнату — и идиоту было понятно, зачем. Профессор кусал себе локти, но так и не придумал, как отговорить Драко от столь безумного шага. В конце концов, мальчишка имел на него право.

Наблюдая за ним долгие недели, Северус убеждался — ничего непоправимого не произошло. Они действительно просто живут вместе, но, Мерлин побери Поттера, если этот гриффиндорец не настоит рано или поздно на более близких отношениях! Чертов безбашенный придурок даже не понимает, к чему это может привести… а у Драко, судя по всему, в его присутствии просто отключаются мозги.

Он мог бы попытаться что-то объяснить, но единственно возможный результат не оставлял никаких надежд — Малфой просто перестанет впускать профессора в свою жизнь, и тот потеряет последний шанс хоть как-то контролировать происходящее.

К тому же, была еще одна вещь, которая меняла все. Поттер умудрился провести повторное посвящение, Поттер жил рядом с Драко, определенно возведя потенциально необходимый физический контакт двух магов в максимально возможную степень, едва балансируя на опасной грани близости, в конце концов, Поттер при этом никак не походил на медленно сходящего с ума! Их сила росла, не перерастая в безумие — и это тоже не лезло ни в какие ворота, при том, что они определенно не являлись любовниками.

Это могло бы быть единственным объяснением происходящему, но этого между ними — не было. Северус ненавидел тупики, но именно в тупике он и оказался, пытаясь понять, что творится с этой странной парочкой.

Ему оставалось одно — наблюдать, будучи всегда готовым вмешаться и помочь, если еще будет возможность. И надеяться, что так привязавшиеся друг к другу подростки никогда, никогда не допустят ошибки, которую однажды совершил он сам, не удержавшись и поддавшись силе притяжения к наставнику. Ошибки, закончившейся последней смертью, о которой Северусу было больно вспоминать. Смертью, отбившей в нем что-то, после чего его уже никогда не задевал за живое вид чьих-то пустых мертвых глаз.

Надежда, как водится, скончалась довольно быстро — однажды утром, когда профессор вломился в столовую поместья Блэков, поверив беспечному заявлению эльфа о том, что, дескать, «хозяева завтракают».

Он видел достаточно, чтобы понять — им уже невозможно помочь. Они обречены, оба, хотя совершенно не способны принять это, и он будет последним идиотом, если попробует им что-то объяснить. Наверное, стоило попытаться сделать это раньше? Потому что, теперь уже — поздно, даже если они никогда больше не увидятся. Это решение всего лишь убьет их еще быстрее.

Северус мысленно грыз собственные локти, но поделать было уже ничего нельзя. С этого момента и Поттер, и Драко превратились для него в трупы, доживающие свой век, ожидающие конца. То, что трупы могли что-то чувствовать, уже ничего не меняло. Он смотрел в знакомые серые глаза Малфоя и понимал — этот мальчик мертв. Уже. От этой мысли хотелось выть, впервые в жизни воспротивившись неизбежности и прокляв свой собственный фатализм.

Очевидно, это понял не он один — похищение Драко было организовано с такой стратегически скурпулезной точностью, что не оставалось и сомнений, кто именно составлял весь план. Только Альбус Дамблдор мог похвастаться умением мыслить на десять ходов противника вперед…

Поведение Поттера снова стало иррациональным фактом, выбившим профессора из колеи. В случае реальной опасности мальчишка все же нечеловечески здорово соображал и действовал, не задумываясь о возможных последствиях — как если бы жизнь в «завтра» для него в этом случае переставала существовать. Гриффиндорец, со вздохом подумал тогда Северус. Всегда готов умереть прямо сейчас, если понадобится.

Поттер смог не скатиться в истерику, продолжая делать то, что должно, и не отказываясь от советов. Он смог решиться на то, что сам Снейп не позволил бы себе сделать никогда в жизни. И еще — он, не раздумывая, оборвал свою связь с Драко, хотя было совершенно очевидно, что мальчик даже не представляет, что делать со своей жизнью после этого.

Это был сильный поступок. Безбашенный, самоубийственный, глупый — но со всей определенностью сильный. А Северус уважал силу, даже если под ней скрывалась непроходимая тупость, которой у Поттера — при всех его достоинствах — всегда было не отнять…

То, что произошло в ту пугающую ночь в Малфой-Меноре, профессор Снейп помнил смутно и только обрывками. Фактически, он пришел в себя, вылетая через пролом в стене и приземляясь в мягкий дерн полусгоревшего сада, и то, что он смог увидеть, било почище любых пощечин. Он проиграл. Поттер снова совершил невозможное, доведя Ритуал Воззвания до конца самостоятельно, и Поттер был мертв, как и тот, по чью душу он явился в замок.

Не слишком ли, Мерлин его побери, много невозможного он себе позволяет? — с возмущением думал профессор, медленно бредя по холмам территории Хогвартса, направляясь в подземелья, которые слишком давно привык считать своими. Потому что вернуться оттуда, куда его могла забрать стихия в обмен на смерть Темного Лорда — это, и правда, уже немного слишком… Вернуться! Живым! Чертов безбашенный гриффиндорец… Правильно Драко сказал — даже сдохнуть нормально не способен…

Самой болезненной, тонкими уколами пронзающей душу, оставалась мысль, предательски напоминающая о себе каждое мгновение по пути к дому. Поттер вернулся — и Драко тоже возвращается. Можно врать самому себе сколько угодно, можно отрицать очевидное и сыпать проклятия на голову седого восемнадцатилетнего мальчишки, но правда в том, что Драко, окончательно и бесповоротно сойдя с ума, отдав стихии все, что в нем было живого, превратившись в ходячий труп, Драко, которому оставалось всего ничего до смерти от полного истощения — возвращается.

И плевать, что они оба пока ни черта не помнят… Плевать, что смотреть в глаза Поттера равносильно самоубийству, и пустота в них бьет почище Круцио — вот то, чего ты избежал! То, что должно было быть твоим, принял на себя он, как бы там ни сложились обстоятельства. А пока он был там, без него здесь медленно умирал Драко Малфой, заставляя тебя скрипеть зубами от беспомощности и признавать — если бы тогда, в замке, ночью умер ты, то, скорее всего, мальчишки были бы живы — оба.

Единственный человек, о котором ты заботился, скрывая от самого себя степень собственной привязанности, медленно проваливается в небытие только потому, что ты — проиграл. А о том, что происходит там, наедине с вечностью, с чертовым Поттером, вообще — лучше не думать…

Они были теми, кто силой вынудил Северуса поверить в то, что надежда — есть. И они снова живы… Эта мысль была слишком опьяняющей, слишком безумной, слишком жестокой, чтобы принять ее с ходу. Но это — правда. Они живы, оба, и память будет возвращаться к ним так же быстро, как быстро стихия отступит, убирая щупальца с их упрямых душ. Память — а, значит, и личность. Еще несколько недель, а, может, и дней или часов, и я снова увижу глубину в глазах Драко вместо поселившейся там бездны! Еще немного — и они вспомнят все. Ведь совершенно же очевидно, что они стали практически вменяемы, проведя рядом всего-то полночи!

Северус не знал, радоваться этому или нет. Мальчишек не ждет в этом мире ничего хорошего — как не ждало никогда. И, если раньше они были всего лишь детьми, волей случая занявшими ключевое место в планах больших дядей, то теперь до них есть дело ох как многим! Теперь они больше, чем просто двое в закрытом поместье. Они — символ, развенчать который — цель слишком многих из тех, кто смотрит в будущее и планирует, каким ему быть. Этому миру не нужны стихийные маги в роли ведущих фигур…

* * *

Драко не мог с уверенностью сказать, что все, что произошло в его жизни в этот сюрреалистический день, выходит за рамки того, к чему он привык — хотя бы потому, что ему было не с чем сравнивать. Его жизнь началась сегодня утром, когда он открыл глаза, еще чувствуя отголоски боли в груди и в изломанном, будто вывернутом, левом запястье. С того момента он лишь изнывал от осознания собственной беспомощности и уязвимости — даже Добби знал о нем больше, чем Драко помнил сам, и это вышибало последние остатки самообладания, вынуждая злиться на ни в чем не повинного эльфа.

Единственное, на что Малфой нашел в себе силы после ухода профессора Снейпа — персонажа, определенно, во всех отношениях своеобразного — это отловить Добби и подробно допросить о прошлом. Добби помнил слишком многое, чтобы Драко все еще хотелось жить после того, как рассказ был окончен, и хлопающий жалостливыми глазищами эльф исчез в дебрях поместья.

Теперь, сидя на подоконнике в кабинете — очевидно, своем рабочем — и рассеянно глядя в окно, Драко пытался собраться с духом и систематизировать все, что успел узнать, и при этом не сойти с ума — снова и окончательно.

Множество мелочей, не меняющих ничего, и в то же время составляющих полную картину, как кусочки мозаики. Добби служил моей семье и раньше, это было, собственно, как раз в упомянутом Снейпом Малфой-Меноре — значит, мне повезло родиться у богатых родителей. Поттер умудрился хитростью вынудить моего отца отпустить Добби на свободу — этот придурок, интересно, что, всегда лезет защищать каждого сирого и убогого? Если даже местного Темного Лорда именно ему приспичило убивать?

В школе мы не дружили. Мы были врагами. Соперниками. Взаимная, чистая, незамутненная ненависть — прекрасно понимаю сам себя, к Поттеру и невозможно иначе относиться. Даже делая скидку на то, что в детстве, вероятно, он еще не был такой агрессивной и заносчивой скотиной, как сейчас.

Так какого черта я оказался здесь, да еще и на пару с ним? По словам Добби — «мы были вместе». И что, позвольте, это выражение вообще может означать?

Поместье принадлежит Гарри, оно досталось ему в наследство от кого-то там, кто очень криво и мой родственник тоже. Может, я пытался таким образом и эту собственность к рукам прибрать? Идиотизм — моя семья и без того богата… Или — была богата, раз Малфой-Менор разрушен, а о моих родителях ни Добби, ни Снейп даже не заикнулись… Война же шла. Война… черт.

Так, стоп — и снова по порядку. Мы закончили учиться прошедшим летом, и почему-то сразу отправились сюда — прямо из школы. Либо я по какой-то причине не желал возвращаться домой, либо это было согласованной с отцом частью плана, либо… либо и не было у меня другой возможности. Поттер же любит помогать несчастным? Видимо, и мне помог… убежище предоставил, и все такое…

А я ему в ответ что — помощь в боевых действиях? Снейп сказал, финальная битва происходила в моем родовом поместье, может, я ему и помогал это организовать? Так, подумаем по времени — школу закончили в конце июня, Лорда Поттер укокошил в ночь на первое августа… Месяц всего. Вполне возможно. Отложим вариант как один из наиболее вероятных.

Другой вариант — что у меня были какие-то свои цели. Почти наверняка были — ну не верю я, что бросил бы семью, наследство, переломал свою жизнь и кинулся помогать Гарри Поттеру…. О-ох, да как же ж я не подумал! Мерлин Всемогущий!.. О, нет, только не это…

Драко чуть не застонал, с силой впечатывая кулак в оконную раму. Моя семья была чертовски богата! И наверняка влиятельна! Это означает… твою мать! Малфои, скорее всего — чистокровные маги! Значит, в этой войне они должны были выступать ПРОТИВ Гарри Поттера и ЗА Темного Лорда!.. Ох, е-мое, не было печали…

Я что — предал своего отца, свою семью, отказался от денег, от положения, от власти, от всего — чтобы… что? Я что, тоже, как этот очкастый придурок, за идеалы боролся?! О-о-о…

Драко сполз с подоконника и рухнул на пол, зарываясь пальцами в волосы и бессмысленно глядя в потолок.

Ну, стоп, ну чего я на ровном месте разволновался, лихорадочно успокаивал он сам себя. Может, к тому моменту уже перевес в войне наметился? И я вычислил наиболее выигрышный вариант? А семья… что семья. Они могли за свое держаться. Или Лорд, опять же — Мерлин его знает, какие у него были методы наведения порядка в своих рядах и что получали отступники. Может, у них и выбора не было уже. А у меня — был. Раз я только-только школу заканчивал? Похоже на правду.

Он едва дышал, изо всех сил пытаясь успокоиться и увернуться от ежесекундно настигающей мысли о том, как лихо его выбило из равновесия одно лишь предположение, что он предал свою семью. Наверное, он и впрямь не мог этого сделать. Семья слишком много для него значит… Драко был уверен в этом. Это сидело внутри, как непоколебимое убеждение. Это — свои, а за своих можно отдать жизнь, если понадобится. Видимо, именно это он и сделал, отправившись сюда. Наверняка. Он пытался помочь Поттеру убить Темного Лорда, чтобы спасти своих близких, оставшихся в лапах этой властолюбивой твари.

В это утверждение он мог бы поверить. Но никак не в то, что он просто перешел на другую сторону по идеологическим соображениям. Идеология — чушь, любую истину можно вывернуть наизнанку так, что прав окажется тот, кому сейчас это наиболее выгодно. Надо всего лишь уметь прогибаться и мыслить творчески. Драко не сомневался, что способен на это… в отличие от Поттера. Вот кто, определенно — прямой, как одна извилина, и, скорее всего, настолько же ограниченный. Жесткие принципы убивают свободу маневра, а, значит, убивают и тебя. Глупость, короче.

С Поттером тоже все становилось более-менее ясно. Агрессивный, вспыльчивый, заводится с пол-оборота, мир поделен на черное и белое — причем, похоже, по принципу, наши — белые и пушистые, а кто не с нами, тот против нас. Упрям, способен пробивать лбом стены, если они ему вдруг помешают. Кстати, не оттуда ли у него такой милый шрам? Хорошая шутка, при случае стоит поинтересоваться…

Фанатичен, при этом тянет на лидера и не выносит подчиняться. Озлоблен и силится выглядеть самодостаточной фигурой. Интересно, он и впрямь ею был? Если поверить Снейпу, и в этом чокнутом мире сто лет, как было известно, что именно Поттер должен убить Темного Лорда, то можно представить, как на пацана давили с детства!

Поставив себя на место стратега, возглавляющего победившую сторону, Драко подумал, что, по логике вещей, из Гарри должны были планомерно выращивать убийцу. Воспитывать, ограждать от ненужных связей, урезать контакты, подсовывая наиболее выгодные… и, да — скрывать от него правду до последнего. По крайней мере, до тех пор, пока он не окажется в состоянии ее переварить. Хотя, судя по виду Поттера — такие, как он, никогда не принимают реальность…

Интересно, а Поттер, вообще, понял, что он в этой войне по любому раскладу — жертва? Вне зависимости от того, убил бы он в итоге этого Лорда или нет, апофеоз его жизни — это финал войны. А дальше от него должна была остаться выжатая тряпочка, которую, очевидно, забросили бы на помойку подальше. Может, медаль бы всучили, или на должность какую посадили. Непыльную. Или еще лучше — куда-нибудь в клинику для буйнопомешанных… на черта он кому будет нужен, сумасшедший, после войны-то. Детская психика — это вам не шутки, если из дитяти с рождения оружие ковать, то просто жить оно потом уже, хоть как, не способно будет… не умеет потому что. И не научится уже… Так что в любом случае — Поттеру предполагались кранты. На его месте я бы точно всех к Мерлину послал, вместе с войной этой. Уехал бы куда-нибудь, подальше от чужих разборок, отгородился как следует… Может, только близкого человека с собой бы забрал — если бы нашелся таковой. Кого видеть не противно… И — никаких больше ко мне претензий…

Зрачки Драко медленно расширились, сделав серые глаза почти черными. Взгляд застыл, дыхание замерло, как будто время приостановилось ненадолго, дав юноше возможность справиться с нахлынувшим пониманием. Изумлением. Шоком.

Я придурок, почти с отчаянием впиваясь зубами в губу, подумал Драко, изо всех сил хлопая кулаком по ковру. Я чертов недоделанный придурок! Он ведь именно так и поступил!!! Уехал сюда, закрылся здесь — вместе со мной! Со мной!

До него просто окончательно все дошло! Он бросил их всех — друзей, наставников, учителей — и уехал в поместье со своим врагом! С тем, кто, видимо, не имел привычки заливать ему, что все будет хорошо — и что о нем позаботятся. Ч-черт, и ведь даже понятный поступок — когда постоянно слышишь вранье, ради человека, который не побоится быть честным, на что угодно пойти можно… Поттеру, с его-то тягой к справедливости…

Но тогда — почему он все-таки убил этого чертова проклятого Лорда?! Какого Мерлина ему понадобилось в Малфой-Меноре, если он явно пытался отказаться от выполнения своего дурацкого предназначения?

— Добби! — не своим голосом заорал Драко, надеясь, что исполнительный эльф услышит.

— Мистер Драко звал? — Добби возник перед ним спустя всего доли секунды.

В его глазах цвело буйным цветом радостное желание услужить. Прав был Поттер, мрачно подумал Драко, оглядывая эльфа — существо, запрограммированное на преданность. И на исполнение приказов хозяина. Получающее неземное удовольствие от хорошо выполненной службы.

Он набрал в грудь воздуха и, силясь казаться спокойным, обронил:

— Добби, ты не знаешь, зачем Гарри отправился в Малфой-Менор в ту ночь, когда пропал?

Эльф изумленно моргнул. Взгляд его снова неуловимо потяжелел, наполнившись слезами.

— Так ведь мистера Драко похитили… — прошептал он, нервно переступая с ноги на ногу. — У мистера Гарри Поттера был день рождения, и какая-то мисс пришла, пока его не было дома — Добби не помнит, хотя он ее и видел — и что-то швырнула в мистера Драко, и он исчез… Мистер Гарри потом так кричал, так бушевал, совсем перепугал мисс Гермиону, а потом пришел профессор Снейп и увел его, а потом они еще возвращались, долго спорили, в книжки смотрели, а потом ушли совсем, оба… И мистер Гарри больше не вернулся… А мисс Гермиона осталась, ее мистер Драко уже осенью выгнал, когда его из больницы отпустили…

Драко остолбенел.

— Из больницы? — осторожно переспросил он, решив начать выяснения с наименее пугающих фактов.

Эльф торопливо закивал.

— Профессор Снейп сказал Добби, что мистер Драко чудом выжил, что у него много переломов, но с ним все будет в порядке, просто ему очень-очень повезло. Добби потом слышал из разговоров, что мистер Драко был внутри, когда его бывший дом обрушился, и профессор сам вытащил его из-под развалин…

Драко медленно перевел дух, чувствуя, как дрожат мгновенно похолодевшие кончики пальцев.

— Кто такая Гермиона? — ровно поинтересовался он.

— Мисс училась с Гарри Поттером, а потом жила здесь, в поместье. Она следила за домом, пока мистер Драко болел…

«Жила здесь? Интересно — со мной или с ним?» — машинально усмехнулся Драко.

— С ним жила? — изгибая губы в ухмылке, поинтересовался он вслух.

Добби возмущенно икнул, сделав шаг назад, и отчаянно замотал головой.

— Что вы! — потерянно прошептал он, глядя на хозяина так, словно тот брякнул несусветную чушь. — Мисс жила сама по себе… Другая мисс всегда старалась встретиться с мистером Гарри, но мистер Драко никогда ей не позволял, они так ссорились… Добби всегда было ее жаль — она очень переживала! Но мистер Гарри и сам бы не захотел ее видеть, а мистер Драко все боялся, что они встретятся, и мистер Гарри передумает, и решит жить с ней…

Воздуха снова стало категорически не хватать.

— Я просил тебя рассказывать факты, а не домыслы, — резко оборвал эльфа Драко. — Ты не можешь рассуждать о том, кто что думал.

— Добби все видит, — сказал эльф, с упреком глядя на него. — Добби знает, что мистер Драко забыл все, что было. Но Добби думает, что он вспомнит, потому что ему стало лучше, как только мистер Гарри вернулся. И мистеру Гарри становится лучше… Так всегда было, и Добби верит. Хозяева обязательно помирятся. Это правильно, когда в доме мир.

Вот наглец, ошеломленно моргнул Драко, глядя в честные глаза эльфа. Желание задавать вопросы отбило напрочь.

— Свободен… — проворчал он, отворачиваясь и закрывая глаза.

Он пошел туда за мной, с каким-то странным замиранием сердца подумал Драко. Он беспокоился обо мне? Гарри Поттер, защитник всех несчастных… Как же, как же — да он ни одну бродячую собаку, поди, не пропустит, чтобы косточку не подать… Придурок чертов…

Не складывается — нашептывала изнутри предательская мысль. Хочешь и дальше игнорировать намеки и факты? Он был влюблен в тебя. Ты оставался единственным человеком, кто не лгал ему о его будущем. Он закрылся в этом доме вдвоем с тобой и, наплевав на все решения, рванулся убивать Темного Лорда, потому что под угрозой была твоя миловидная шкурка. Вот так-то, Малфой.

Драко почувствовал, что его начинает колотить мелкая дрожь. Ох, Мерлин, надеюсь, это было безответное чувство! — с отчаянием подумал он. Поверить не могу, что я связался бы с парнем. Никакая нужда в защите и помощи того не стоит…

Как же, безответное, мелькнула снова нехорошая мысль. То-то ты отсюда назойливых поклонниц Поттера разгонял. Видать, не так прочно было твое положение?

Да, ухватился Драко за эту идею. Я наверняка балансировал на грани. Пользовался его влюбленностью, я же хитрый и умный, а он прямолинейный и ограниченный, я мог бы лихо водить его за нос. Мне просто это было зачем-то нужно. А поклонницы — ну, видать, мне было нужно, чтобы чувства Поттера не угасали. Я перестраховывался, я такой. Почему нет?

Драко было страшно. Намного страшнее, чем утром, когда он, проснувшись, обнаружил в своей постели абсолютно незнакомого мужчину с пугающе тяжелым взглядом. Страшнее, чем пару часов назад, когда он вошел в кабинет, застав здесь бушующего от ярости Поттера, крушащего мебель — и наткнулся на его горящие глаза, полные искренней, чистой, бьющей фонтаном наружу неприязни.

Кстати, и что это вдруг на него нашло? Вылетел отсюда, как ошпаренный, даже объяснять ничего не стал…

Ох, боже ж ты мой, какой кошмар! Только не это! Пожалуйста, Мерлин, пожалуйста, пусть он не вспомнил о своих извращенных пристрастиях! Драко был готов взмолиться, для верности поклявшись на чем угодно — все, что хотите, только пусть он не вспомнил об этом! Я не перенесу, если он сейчас попытается…

Его передернуло от одной мысли о возможных прикосновениях Поттера. Этого не могло быть, с тоской повторил он сам себе, пряча лицо в ладонях. Не могло. Никогда. Не верю…

* * *

Больше всего Гарри ненавидел в себе то, что сквозь возмущение и ярость, переполнявшие его, все время проскальзывало назойливое, будоражащее, сладкое чувство — это действительно было. Этот гибкий сгусток потусторонней силы, с которым двести раз подумаешь, ссориться ли по пустякам — он принадлежал мне, он был моим — и ему это нравилось…

Гарри был зол. Мир определенно не собирался ни становиться чуть более справедливым, ни помогать ему хоть в чем-нибудь. Да еще и этот бледнолицый кошмар — он что, преследует меня? — мрачно думал Гарри, бродя по дому и пиная двери. Даже в кабинете нельзя спрятаться… Может, он меня нюхом чует? Выискивает и специально достает своей рожицей? Или, как бы это выразиться… память тела, что ли? Уф, нет, придет же в голову…

Ерунда это все. Нет никакой такой особенной памяти — иначе и я бы ее ощущал… Наверняка. А я ничего не помню. Ничего…

Помимо воли он снова представил себе запрокинутое лицо Драко — каким видел его на снимке. Распухшие от поцелуев губы, раскрасневшиеся щеки. Представил, как он мог шептать, умоляя — еще, еще, Поттер… стонать прямо в полуоткрытый рот Гарри… Какой он был, наверное, узкий и тесный внутри, как сжимал его…

О, черт, беспомощно подумал Гарри, прислоняясь затылком к стене. В коленях появилась предательская дрожь, и, мысленно дав себе пощечину, он решительно направился наверх. Холодный душ — и точка. И никаких больше мыслей.

Ненавижу эту тварь, задыхаясь от бессилия, повторял Гарри, стоя под струями воды. Мало на меня проблем свалилось, так еще он… газеты, понимаешь ли, по всему дому раскидывает… Сволочь…

Ярость застилала глаза, но даже она не могла перебить предательского шепотка внутри — тебе нравится знать, что ты сильнее. Что ты мог подчинить его себе. Ты имел над ним власть, и у тебя вышибает мозги от одной только мысли о том, каково это — видеть, как такой противник, как Драко, признает твое превосходство. И отдается тебе — безмолвно соглашаясь с твоим правом владеть им. Безраздельно.

От такого и впрямь можно сойти с ума, с тоской думал Гарри, упираясь ладонями в покрытую кафелем стену. Но я не чудовище. Точно — нет. Я вообще не хочу никого подчинять… Ну, что такое власть над кем-то? Над чьей-то душой? Да нужны мне чужие души тысячу лет… Я не мог хотеть ничего подобного…

Если, конечно, речь не о Малфое, каждый взгляд которого — хуже, чем вызов, тут же признался он сам себе. О Малфое, который смеет существовать и делать вид, что никто не способен сломать его. Который — бесспорно — обладает силой, но, черт его побери, он просто нарывается, если думает, что может позволять себе так демонстративно игнорировать меня, как будто я — пустое место!

Если я смог подавить его однажды, я найду способ сделать это снова — пусть только попробует продолжать в том же духе, мрачно подумал Гарри. Но на этот раз черта с два я куплюсь на его тело. Я не стану довольствоваться малым. Он еще пожалеет, что не покинул этот дом сразу же, как только увидел меня здесь…

И пусть, Мерлин его побери, только попытается ко мне приблизиться! Уж не знаю, с чего я взял когда-то, что ему можно доверять — сейчас, когда мы оба ни черта не помним, восприятие куда яснее. И сейчас я вижу, что он из себя представляет.

Пусть катится отсюда куда подальше… А, если не понимает сам, я ему в понятных выражениях объясню, кто здесь хозяин… Иначе — пусть пеняет на себя.

С силой захлопнув за собой дверь, Гарри вышел из ванной — и от неожиданности остолбенел, чуть не выронив полотенце.

На широкой кровати, закинув руки за голову, поверх одеяла лежал Драко Малфой и, задумчиво покусывая губы, таращился в потолок. Увидев Гарри, он неуловимо изменил позу, мгновенно став похожим на собравшегося перед броском хищника.

— Ну, и какого черта ты забыл в моей спальне? — прошипел он, чуть не припечатывая Гарри к стене своим бездонно-клубящимся взглядом.

— В твоей? — нехорошо прищурился Поттер, сжимая кулаки. — Ты уверен, что хотел выразиться именно так?

Глаза Драко слегка потемнели. Он медленно сел, по-прежнему пристально глядя на Гарри.

— Даже. Не думай, — раздельно произнес он. — Мне плевать, где ты будешь спать. Я позволил тебе остаться в доме, но это не значит, что я горю желанием постоянно натыкаться на твою физиономию. Здесь достаточно комнат, чтобы ты убрался отсюда, прямо сейчас.

Он что, решил, что я к нему пытаюсь…? — с ужасом подумал Гарри. Вот ведь гад ползучий…

— Ты «позволил»? — едва слышно переспросил он, дрожа от снова закипающей ярости. — Ты, твою мать, позволил? Это я позволил тебе остаться, раз уж ты у нас такой бездомный!

Глаза Драко сузились, рот искривила злая усмешка.

— К твоему сведению, Поттер, — отчеканил он, — в отличие от тебя, я не тратил весь день на то, чтобы ломать мебель, а успел найти множество интересных бумажек, в том числе и на это поместье. Так вот, да будет тебе известно, все — ВСЕ, Поттер, слышишь меня? — состояние принадлежит нам обоим в равных долях, без права одностороннего исключения любым из нас другого из списка распорядителей. Иными словами — а, полагаю, такие тупицы, как ты, понимают только примитивный язык — я такой же хозяин и этого дома, и банковского счета, и всех прочих вложений, как и ты. И ты не можешь лишить меня этой собственности, так же, как и я не могу избавиться от тебя.

Гарри едва не поперхнулся воздухом.

— Договор о разделении имущества составлен весьма неглупо — даже не сомневаюсь, что ты к нему руку не прикладывал. Поттер, мы завязаны друг на друга во всем. Ты даже собственными деньгами без меня распоряжаться не можешь! Поэтому — заткнись и даже не заикайся больше о том, кто здесь хозяин и у кого какие права. Я достаточно ясно выразился?

Он бил словами, словно кнутом, припечатывая каждой буквой, каждым звуком. На Поттера накатило нехорошее ощущение, что ему только что надавали пощечин. Да как он смеет? — с растущей злостью подумал Гарри. Запустил лапу ко мне в карман и радуется? И еще этим же и хвастается? Чертов змеиный выкормыш…

— Договор, конечно же, составлял ты? — со звенящим спокойствием в голосе спросил Гарри. — Так, Малфой?

— Твоя подпись на нем тоже есть, — уничижительно усмехнулся Драко, отворачиваясь. — И не грей себя сладкой надеждой, что мы просто поделили твое состояние пополам. Судя по документам, во время войны мы его разве что не удвоили — моими стараниями. Так что утихомирь свой бешеный темперамент и утрись, Поттер — я никуда не уйду. Мне здесь нравится.

В глазах Гарри вспыхнул странный огонек, и на ничтожно малую долю секунды Драко пожалел, что не вышел молча из комнаты в ответ на его истерические вопли. В следующее мгновение он уже мысленно фыркал, отвечая на взгляд. Бояться Поттера? Этого влюбленного юнца, который бросил ради меня свою девку — и чуть не сдох, спасая мою шкуру? Да в жизни такому не бывать.

— Никогда, — едва слышно проговорил Гарри, подходя к Драко и наклоняясь к его лицу. — Никогда, Малфой, слышишь, не пытайся ставить мне условия и указывать, что мне делать. Мне плевать на твои права — ты будешь делать то, что я скажу. Если, конечно, не жаждешь снова сойти с ума. Обещаю — если продолжишь нарываться, я тебе это устрою.

Знакомое ощущение упоения властью захлестывало, накрывая с головой. Серые глаза Драко смотрели на него снизу вверх, и, пусть сейчас они были полны безжизненной, вязкой пустоты — Гарри знал, помнил, что они могут быть и другими. Он видел их — другими — на том снимке, в газете, и уже ничто не могло убедить его в том, что Малфоя нельзя победить. Можно. Если очень сильно разозлиться…

— Вон. Из моей. Комнаты.

Драко прищурился и сложил руки на груди.

— Будешь вытаскивать меня силой, Поттер? — насмешливо спросил он, приподнимая бровь. — Такие, как ты, способны все решать только в рукопашной. Ты, кстати, шрам себе не так заработал?

Цепкие пальцы Гарри мгновенно рванули его за отвороты рубашки. Драко, сжав зубы, с интересом смотрел в пылающие злым огнем глаза, скрытые за стеклами очков.

— И не надейся, Малфой, — елейным голосом процедил Гарри, с силой отшвыривая его от себя. — К твоему телу я не прикоснусь даже в драке.

«Он не может помнить о том, что было, — с нотками пробивающейся истерики подумал Драко. — Не может. Никак. Мерлин, сделай так, чтобы он имел в виду что-то другое…»

— Не уверен, что сможешь себя контролировать? — ухмыльнулся он вслух, кидая пробный камень и следя за реакцией.

Взгляд Гарри полыхнул темным пламенем.

«Он говорит о… О, нет, — с ужасом подумал он. — Нет, он не может… Так просто — он бы не стал. Не идиот же он, в конце концов!..»

— Малфой, — вкрадчиво поинтересовался Гарри. — Это что, такая форма досуга для подобных тебе рептилий? Упражняться в остроумии до утра? Может, тебе просто приятно мое общество, но ты не знаешь, как сказать мне об этом? Так скажи прямо, не стесняйся. Все лучше, чем прикрываться попытками вынудить меня приложиться к твоей мордашке хотя бы кулаком.

— До утра — это твое пожелание? — уточнил Драко. — Надеешься провести ночь в моем обществе, но не можешь придумать, как именно?

Гарри сжал зубы и медленно перевел дыхание.

— Малфой, — негромко сказал он, глядя в сторону. — Либо ты уберешься из моей спальни, либо я прямо сейчас продемонстрирую тебе в картинках все, что я вспомнил за сегодняшний день. Ручаюсь — после этого ни в этой, ни в какой другой спальне ты еще очень долго не заснешь.

Драко на мгновение остолбенел, словно забыв, как дышать.

«Он не мог этого вспомнить. Не мог. Не мог…» — билась в голове отчаянная мысль. «Хочешь проверить?» — тут же ехидно осведомилась другая.

— Поттер, — расслабленно поводя плечами, протянул он. — Если отсюда не уберешься ты, я расскажу тебе то, что вспомнил я. А ты после этого с самого утра будешь бегать за Снейпом, дергать его за мантию и клянчить, чтобы он сказал тебе, что все это — неправда. И надеяться, что он при этом не соврет.

«Пат. Е-мое, а что, если он говорит о том же? — задохнулся Гарри. — Что ты будешь делать после того, как он произнесет это вслух?»

На несколько бесконечно долгих секунд они замерли, впиваясь взглядами в лица друг друга. Потом Гарри выпрямился и устало перевел дыхание.

— Мне все равно, где ночевать, — буркнул он. — Но и ты здесь тоже не останешься.

Драко молча кивнул, пряча усмешку на дне серых глаз.

И еще глубже — облегчение.

* * *

Одно хорошо — в этом доме действительно было достаточно комнат, чтобы разойтись и не встретиться, если хочешь остаться один. Драко, не мудрствуя лукаво и не удаляясь в дебри коридоров, толкнулся в одну из ближайших спален, на ходу крикнув Добби и распорядившись приготовить постель.

Еще не хватало, чтобы Поттер решил, будто я от него сбегаю, мрачно усмехнулся он. Желание забраться в другое крыло было почти нестерпимым, но — это ведь вызов? Я не боюсь этого чертова очкарика. Он уперся, что не уступит мне мою спальню — что ж, мы покинули ее оба. Уйдя подальше, я только дам ему возможность думать, что я струсил. Не дождется.

Куда делся Гарри, он не знал — и даже не желал интересоваться. Возможно, спит где-то неподалеку, а, возможно, проводит ночь в библиотеке или в гостиной в обнимку с бутылкой вина. Пусть будет где угодно — лишь бы иметь счастье гарантированно не видеть его хотя бы несколько часов.

Набрав полную ванную воды, Драко блаженно опустился на дно, закинул руки за голову и уставился мутным взглядом в потолок. Бесконечный, безумный день… Слава Мерлину, хоть от Поттера избавился… по крайней мере, до утра…

Томная, безвольная усталость накатывала, как лавина, превращая мышцы в кисель. Расслабившись в теплой воде и едва не задремав, Драко с возмущенным стоном заставил себя встать и, кое-как вытеревшись, выбраться в спальню.

Отбросив полотенце, он рухнул на постель, с трудом заворачиваясь в одеяло непослушными руками. Он и не подозревал, что успел так вымотаться. Оказывается — это чертовски утомительно, когда в одном доме с тобой ошивается Гарри Поттер…

Драко провалился в дрему, пропитанную тонким, на грани слышимости, завыванием ветра — и мрачным, зловещим холодом, веющим, сочащимся отовсюду, словно прямо из стен. Это был правильный сон — он не помнил наверняка, но знал, что так и должно быть. Знал, что привык по ночам отдаваться вихрю, которому был предназначен.

Крик, перебиваемый всхлипами, ворвался неожиданно, будто удар в висок, мгновенно вышвыривая Малфоя из объятий сна. С трудом помня собственное имя и не разобравшись спросонья, где он и что происходит, Драко вскочил, едва не потеряв равновесие, и рванулся на звук — слишком настоящий, чтобы можно было повернуться на другой бок и спрятаться под подушкой.

За распахнутой дверью прерывистый, отчаянный вопль звенел так, будто пытался заживо выдрать душу. Обрывки сна еще не выветрились из головы, и ужас, охвативший Драко, нарастал, как снежный ком, грозя выдавить рассудок и опрокинуть в панику. Что-то случилось — и, оглядевшись за долю секунды, Драко опрометью кинулся в комнату напротив, вышибая пинком запертые двери.

Он и сам не знал, что именно заставило его испугаться. Он отдавал себе отчет только в том, что должен успеть, помешать — не понимая, чему, не представляя, зачем, почему именно он.

В полумраке спальни по кровати метался темноволосый человек, прижимая ладони ко лбу и исходя надрывным, нечеловеческим криком. Его руки беспомощно вздрагивали, и тело, выкручиваясь в судорогах, билось, будто пойманное в силки. Драко осознал, что изо всех сил сжимает его плечи, впиваясь ногтями в кожу, уже сидя рядом с ним на полу и задыхаясь от страха и собственной беспомощности.

— Гарри!.. — в панике воскликнул он, наклоняясь к Поттеру, обхватывая его за шею. — Гарри, проснись!..

Поттер выгнулся и снова закричал, как будто его пытались съесть заживо. Голова металась по подушке, и он был горячим, невыносимо, невозможно обжигающим, и Драко ничего не оставалось, кроме как вцепиться пальцами в черные, как смоль, пряди, перемежаемые бьющей в глаза сединой, и прижаться к нему, дрожа от едва сдерживаемых слез.

Да что же с тобой? — в отчаянии думал он, чувствуя, как бьется в руках сильное тело Поттера. Что за демоны преследуют тебя до сих пор? Где ты был все это время, черт тебя побери, и что должно было сделать с тобой это место? Такого — чтобы выжигать тебя изнутри, вот так? Насылать такие кошмары?

Крик оборвался, перейдя в громкие, истерические рыдания, и почему-то теперь стало еще хуже. В этот момент Драко не помнил о том, кого держит в руках и что, возможно, этот человек заслуживает того, что с ним происходит… Он ясно, до неприкрытого сумасшествия, осознавал, что должен быть здесь — и что не сможет расцепить руки, даже если попытается.

Он сам себе этого не позволит.

— Гарри… — шептал он, обнимая его за плечи, прижимая к себе и осторожно пытаясь убрать его ладони от лица.

Поттер отчаянно сопротивлялся, все время пытаясь выкрутиться, отвернуться и свернуться в клубок. И тогда Драко не выдержал и наклонился ближе, покрывая торопливыми поцелуями его напряженные пальцы, шепча — тише, все хорошо, тише…

— Нет… — со стоном выдохнул Гарри, впиваясь ногтями в кожу, словно пытаясь отодрать ее ото лба. — Не надо… оставь его…

У Драко перехватило дыхание.

— Ш-ш-ш… — прошептал он, рывком дергая его за запястья, вынуждая отвести ладони.

Под ними обнаружился вспухший чудовищным рубцом, налившийся кровью шрам на лбу в виде зигзага, как молния — Драко видел его и днем, но, черт, не таким! Днем это был просто давно заживший след от застарелой травмы, сейчас же он пульсировал, будто живое существо, вгрызающееся Поттеру в мозг.

Задыхаясь от бессилия и непонятного, необъяснимого страха, Драко, не думая, рванулся, прижался лбом к его лбу, скользя по нестерпимо горячей коже, обхватывая виски Гарри ладонями, чувствуя, как его прерывистое дыхание вырывается толчками, опаляя лицо жаром…

И мир поплыл, сворачиваясь в невыносимое, бьющее наотмашь, словно пощечина, дежа вю.

Лицо Поттера — совсем близко, запрокинутое, беспомощное и такое уязвимое… Бледные пальцы, запутавшиеся в темных волосах… Запах кожи, знакомый настолько, что, вдыхать его почти больно, и воздуха не хватает, и еще — страх, холодящий, вползающий ледяными щупальцами под кожу… Страх, что дыхание остановится, прекратится. Что Гарри замрет в его руках — и безвольно повиснет в них, став пустой оболочкой.

Перед глазами вдруг замелькали странные, беспорядочные видения — смуглое лицо в полумраке выложенной серым камнем комнаты, отблески огня от камина, и ощущение теплой, нежной кожи, к которой прикасаешься губами, и сбивчивый, задыхающийся, умоляющий шепот — вернись, не уходи, ты нужен мне, ты так мне нужен…

Если до этого Драко казалось, что ему было страшно, то теперь его охватил парализующий тело ужас. Одним рывком он отстранился от Поттера, не решаясь убрать ладони с его лица и борясь с желанием бежать, бежать немедленно, куда угодно — лишь бы не видеть, не слышать, не чувствовать… Потому что на одно бесконечно долгое мгновение он ощутил, как видения вонзаются в его разум, выдирая оттуда что-то, что им кажется лишним, и населяя другим — мертвым, закончившимся, но опасным для них обоих. Чем-то, что — Драко был абсолютно в этом уверен — не должно быть здесь, среди живых, никогда. Все это — неправда, и ей не место рядом с ними. Неправда. Неправда…

Он моргнул — и с изумлением обнаружил себя сидящим на кровати Поттера. Тот мирно спал, раскинувшись на постели — капельки пота на смуглой коже, чуть неровное дыхание — и вцепившиеся в запястье Малфоя пальцы.

Левое запястье, зачем-то отметил Драко, осторожно высвобождая змейку из хватки Гарри.

— М-м-м… — глухо простонал Поттер, поворачиваясь на бок и притягивая Малфоя к себе.

Тебе лучше? — с какой-то усталой, отстраненной нежностью подумал Драко, отодвигая волосы с его лба. Шрам потускнел, снова превратившись в едва заметный, почти плоский рубец, но сердце почему-то все равно сжималось при одном взгляде на это сонное, умиротворенное лицо.

Мне просто надо выспаться, обреченно сказал себе Драко. Уже глюки мерещатся, стоит только переволноваться… Ну, и с чего я вдруг так перепугался? Подумаешь, кошмар… Ничего бы с Поттером не случилось, повизжал бы и проснулся, рано или поздно… Эдак я в наседку превращусь, за ним бегая… Он-то бы ко мне точно не побежал… случись что… Придурок чертов…

Через минуту Драко уже крепко спал, провалившись в сон, как в желанные объятия, так и не найдя в себе сил решиться и вытащить руку из цепких, горячих пальцев Поттера.

* * *

Это был очень странный сон — таких Драко не видел, наверное, еще никогда. В нем не было ни холода, ни завывания ветра, ни сжимающего в комок ощущения пустоты вокруг. Была только бесконечная, теплая, томительно-сладкая темнота — такая кромешная, что Драко на миг показалось, будто он ослеп, и парит в ней — хотя спина совершенно точно лежала на чем-то мягком.

Невольно поежившись, Драко повел рукой в сторону, ощупывая пространство — и наткнулся на чужие пальцы, тянущиеся к нему навстречу.

— Гарри… — прошептал он, переплетаясь с ними, сжимая их, чувствуя, как измучившее его за бесконечные месяцы ожидания напряжение смывается волной почти истерического облегчения, в которое слишком страшно поверить. — Гарри…

Сдавленный выдох Поттера, и затем — горячий, сбивчивый шепот, и хочется закрыть глаза и обессиленно разрыдаться, проваливаясь в долгожданные звуки, которых и не надеялся услышать…

— Драко… — простонал Гарри, рывком притягивая его к себе. — О, боже, Драко… Это ты…

Его дыхание опаляет разгоряченное лицо, его ладони скользят по волосам, поглаживают большими пальцами скулы Драко, и сдерживать слезы почему-то становится уже совершенно невозможным — да и все, что происходит, невозможно тоже…

— Ты вернулся… — выдохнул Драко, с силой прижимаясь лбом к его лбу, боясь снова вдохнуть, боясь пошевелиться — и одновременно уже не понимая, как можно не прикасаться к нему, не стискивать его виски ладонями, не отпуская его от себя. — Боже, я так скучал по тебе… Ты… о, боже…

Гарри то ли всхлипнул, то ли выдохнул, и горячие, жаркие, опьяняющие губы прильнули к Драко, и тот почувствовал, как все тело начинает колотить дрожь.

Я так долго ждал тебя. Так долго. Так долго…

Они никогда раньше не целовались — так. Теряя голову не от страсти, не от нежности, а от какого-то захлестывающего ощущения близости — и голода, нечеловеческого, жадного, боясь остановиться, даже чтобы вдохнуть, растворяясь друг в друге, чувствуя соленый привкус слез на губах, и сходя с ума от одной только мысли — это ты. Это — ты…

Руки словно потеряли связь с рассудком, истосковавшись по знакомым плечам. Коротко всхлипнув, Драко запрокинул голову — задыхаясь, он до боли впивался ногтями в затылок Гарри, и губы Поттера жадно скользили по его лицу, по шее, и этого было слишком мало, чтобы вместить и выразить — все…

— Ты любишь ме