Формирование политических партий

/305/ С утратой либеральной партией власти в монархии в либеральном лагере стали развиваться различные противоречивые тенденции, проявившиеся позднее при создании массовых партий. В сентябре 1882 г. в Линце левая группировка распадавшегося либерального движения разработала программу, поднимавшую, прежде всего, социальные и национальные вопросы. В создании этой программы приняли участие будущие руководители массовых партий – Георг Риттер фон Шёнерер, впоследствии лидер немецких националистов, и молодой адвокат Роберт Паттаи, который позже, пусть и находясь в тени Карла Люгера, играл немалую роль в Христианско‑социальной партии, а также будущие руководители Социал‑демократической партии Виктор Адлер и Энгельберт Пернерсдорфер. Еще один видный участник разработки Линцской программы, историк Генрих Фридьюнг, вскоре ушел из политической жизни, но остался единственным из перечисленных лиц, кто сохранил верность идеям либерализма.

В то время как крупная буржуазия оставалась приверженной либеральным принципам, мелкая буржуазия стала политическим адресатом Христианско‑социальной партии, пропагандировавшей привлекательный для этого слоя экономический антисемитизм. Правда, мелкая буржуазия еще долгое время оставалась исключенной из избирательного процесса. Ее значение возросло только в результате реформы избирательного права в 1882 г. и появления «пятигульденовых избирателей», то есть снижения ежегодных налоговых платежей, дававших право на участие в выборах. /306/

В условиях распада либерализма, но во многом продолжая традиции либералов, в Австрии оформилась значительная часть современного партийного ландшафта. Социал‑демократия вышла из ряда рабочих организаций, которые смогли объединиться в конце 1880 г. Довольно рано сформировались рабочие просветительные союзы, разрабатывались различные теоретические концепции решения социальных вопросов. Приверженцы «государственной помощи», следовавшие идеям немецкого социалиста Фердинанда Лассаля, считали, что государство должно принять во внимание проблемы рабочего класса, а постепенное расширение избирательного права и участие представителей рабочих в законодательной деятельности приведут к решению социальных проблем. Сторонники «самопомощи», ориентировавшиеся на идеи либералов и философа Германа Шульце‑Делицша, исходили из того, что пролетарии, создав свои организации, получат образование, благодаря которому станут равными буржуазии, а экономические проблемы могут быть разрешены на основе кооперации, например, посредством потребительских союзов.

В семидесятых–восьмидесятых годах XIX столетия в рабочем движении существовали два течения – радикальное, верившее в близкую пролетарскую революцию, предсказанную Марксом и Энгельсом, и умеренное. Последнее считало возможным построение «бесклассового общества» эволюционным путем, то есть в результате завоевания пролетариатом власти посредством расширения избирательного права. Как своеобразное ответвление рабочего движения действовали анархисты, которые видели идеал /307/ в безвластном устройстве общества и заявляли о себе так называемой пропагандой действием, не исключавшим убийства видных представителей господствующей системы. Вскоре, однако, эта группировка, подвергавшаяся суровым преследованиям, утратила свое значение.

Лишь в 1867 г., с принятием конституции и законодательства об общественных объединениях и собраниях, сделавшего возможным образование венского Рабочего просветительного союза, организации рабочего движения стали действовать успешнее, хотя и сталкивались с серьезными препятствиями, прежде всего, со страхом перед «красным призраком». Поначалу доминировали идеи государственной помощи в духе Фердинанда Лассаля, но различные конфликты – как идеологического, так и личного характера – вели к расколу рабочего движения. Преодолеть это состояние удалось только на объединительном съезде в Нойдёрфле в 1874 г.

На Хайнфельдском съезде 1888/89 г. Виктору Адлеру^{45} удалось объединить различные направления и сплотить партию на основе умеренно марксистской программы. Используя некоторые радикальные фразы – это оставалось характерным для австромарксизма и в межвоенный период, – чтобы удержать левое крыло, партийное руководство в принципе представляло ревизионистскую, эволюционную, а не революционную программу.

В отличие от социал‑демократии корни христианско‑социального движения в монархии Габсбургов гораздо более многообразны. В качестве противовеса либералам уже давно существовало консервативное и клерикальное движение, например, «Клуб Гогенварта», названный так по имени своего лидера, [131]но эта консервативная партия сохранялась как самостоятельная политическая сила до 1907 г. – и только тогда была включена в христианско‑социальную группу. В ходе борьбы епископов и клира против либеральных конфессиональных законов 1868 г. возникло клерикальное народное движение, также имевшее большое значение для формирования будущей Христианско‑социальной партии.

Основание Христианско‑социальной партии началось с работы различных теоретиков, прежде всего, барона Карла фон Фогельзанга, принца Алоиса Лихтенштейна («красного принца»), графа Франца Карла Куфштейна и ряда других лиц, преимущественно /308/ выходцев из аристократии. Они пытались разрешить социальные проблемы своего времени, опираясь на христианские идеи. В центре их идеологических построений находились христианская любовь к ближнему и романтические представления о гармонизации классовых противоречий, кооперативные принципы и одобрение частной собственности. Воздействие на массы организуемых ими мероприятий (наиболее известны «утиные вечера» – по названию гостиницы «У утки», где собирались приверженцы христианско‑социальных идей) было, однако, невелико.

Только тогда, когда к движению присоединился человек, превратившийся из либерала в главного противника либерализма в венском муниципальном совете, – молодой, честолюбивый и работавший на публику адвокат д‑р Карл Люгер,^{46} эффективность движения на политической сцене возросла. Он искусно /309/ сумел использовать духовенство, в особенности низший клир, укорененный в деревенской среде и по своему социальному положению обреченный занимать антилиберальную позицию. В результате в христианско‑социальном лагере оказа‑

лись находившиеся под влиянием духовенства крестьянство и в особенности мелкая буржуазия, которых легко можно было увлечь антисемитской проповедью.

Мысль об утрате социального статуса в результате пролетаризации тревожила мелких буржуа и делала их восприимчивыми к деструктивным политическим идеям. Они были настроены принципиально антикапиталистически, но оценивали свое экономическое положение не с позиций классовой борьбы. Они рассматривали владельцев фабрик, с которыми находились в бесперспективной конкуренции, не как представителей буржуазии, а персонифицировали их как «евреев». Антисемитизм христианских социалистов имел религиозные корни и опирался на многовековой антисемитизм церкви со всеми его уродливыми чертами, в том числе тезисом о ритуальном убийстве. С другой стороны, /310/ Люгер сумел превратить эти антисемитские идеи в экономические и применить их в качестве антикапиталистических аргументов. При этом воззрения христианско‑социальных политиков включали в себя и элементы расового антисемитизма. Разделение на «добродушный» антисемитизм Люгера и «злобный» – Шёнерера, которое любят проводить консерваторы, является мифом.

Из трех массовых партий, которым либерализм уступил место в монархии Габсбургов, ближе всего к старым либералам были немецко‑национальные группировки. Это утверждение касается как партийной организации, основанной на системе союзов и примыкающих к ним организаций, так и программы. Немецкие либералы всегда подчеркивали первую составную часть своего названия, а немецкие националисты благожелательно отреагировали на основание Германской империи в 1870–1871 годах. В идеологическом плане они склонялись к малогерманскому решению, усматривая идеал в присоединении (аншлюсе) немецкоязычных частей монархии к Германской империи и в преобразовании остальных территорий в систему малых государств, окружающих немецкое национальное государство. В том, что касается групп населения, к которым они могли апеллировать, немецкие националисты также обнаруживали большее сходство с либералами, чем две другие массовые партии – социал‑демократы и христианские социалисты. В конечном счете, их аудитория была той же, что и у либералов: высшие слои буржуазии и интеллигенции, чиновники, лица с высшим образованием, в особенности же студенты, чьи немецко‑ /311/ национальные буршеншафты и корпорации представляли собой своего рода резерв для рекрутирования немецко‑национальной элиты. Поэтому они не обращались к той части населения, что все еще была лишена избирательных прав, – ни к рабочим, как социал‑демократы, ни к крестьянам и мелкой буржуазии, как христианские социалисты, – а основывали свое влияние на поддержке со стороны «имущих и образованных».

Существенные изменения по сравнению с либералами породил антисемитизм, который вождь немецких националистов Георг фон Шёнерер^{47} привнес в партию из студенческого движения. Хотя евреи идентифицировали себя с немецкими либералами и могли чувствовать себя, особенно в приграничных областях с тамошним смешением языков, частью «немецкой национальности», из Немецко‑национальной партии они были исключены.

«Великая личность» немецких националистов, Георг Риттер[132]фон Шёнерер, которого называли «рыцарь Георг», обладал многими свойствами, присущими прежнему руководству либералов. Любивший поспорить, конфликтовавший со всеми, в том числе с ближайшими товарищами, и чудаковатый, он часто приносил своей партии больше вреда, чем пользы. Тем не менее, его наиболее значительный конкурент Карл Герман Вольф и его пангерманисты никогда не обладали популярностью Шёнерера. Наследием либералов был и антиклерикализм, выраженный в движении «Прочь от Рима» и соединенный с антисемитизмом в формуле «Без Иуды, без Рима строим мы собор Германии» (Ohne Juda, ohne Rom, bauen wir Germaniens Dom).

Антисемитизм играл у немецких националистов, возможно, еще более важную роль, чем у христианских социалистов. В их идеологию были включены новые в ту пору биологические и расово‑теоретические элементы: евреи отвергались не «только» как религиозное сообщество и экономическая группа, но и как народ, как «раса», которой приписывались все мыслимые зловредные качества. Для нового типа антисемитизма характерно часто цитируемое высказывание Шёнерера: «Христианин иль иудей – не имеет значения, свинство обусловлено расой» (Ob Jud', ob Christ ist einerlei, in der Rasse liegt die Schweinerei). Этот расовый антисемитизм выражал на словах то, что позже было суждено воплотить в жизнь национал‑социализму. Евреи, утверждали немецкие на‑ /312/ ционалисты, подобны паразитам, которых необходимо истребить, любые отношения сексуального характера между евреями и неевреями должны быть наказуемы, а «еврейских свиней» – любимое выражение немецких националистов – следует изгнать из страны или, что лучше, ликвидировать. Недаром Гитлер восхищался идеями Шёнерера и харизмой Люгера. Хотя и социал‑демократы не были свободны от антисемитских тонов, распространению антисемитизма, сделавшего в XX столетии приемлемой для многих идею массового уничтожения, способствовали именно христианские социалисты и немецкие националисты.

Во вновь возникшем спектре массовых партий была всего лишь одна группировка, не занимавшая четких антисемитских позиций, – социал‑демократия. Евреи, отходившие от старой либеральной партии, ставшей отныне весьма незначительной политической силой, обращались к социал‑демократии, отчасти формируя ее руководящий слой. Это усиливало травлю социал‑демократов их политическими оппонентами, шельмовавшими социал‑демократию как «еврейскую партию». /313/