Глава девяносто третья

Энн пришла в себя и услышала звук приглушенных голосов в коридоре рядом с больничной палатой.

– …сломаны ребра… пневмоторакс…

– …Боже мой… нам повезло, что она вообще ж‑и‑в‑а…

– Я умею читать по губам.

Ее голос был хриплым и разносился не слишком далеко, но его услышали.

– Ого, кто вернулся, – сказал Винс с нежной улыбкой, подходя к ее кровати.

– О, Энн‑Мэри! – воскликнул Фрэнни с озабоченным лицом. – Ты похожа на енота!

Энн нажала кнопку на пульте управления и подняла изголовье кровати, глядя на себя в зеркало. Два синяка под глазами. Распухшие губы. Швы на подбородке. Енот бы оскорбился таким сравнением.

– Ха! – протестующее воскликнул Винс. – Видел бы ты нашего парня. Его пришлось на вертолете везти в Лос‑Анджелес. Наша девочка неплохо дерется. Она вышибла ему глаз монтировкой! – гордо сказал он.

Фрэнни был в ужасе.

– Боже мой!

– Пробила череп, сломала нос…

– Ты ли это?! – воскликнул Фрэнни, будто она была одержима какой‑то личностью, которая была сильнее, чем все думали.

– Я, и я жива, – просто ответила она.

– О, дорогуша, – с умилением произнес он. – Я даже не знаю, что сказать.

– Тогда я обязательно отмечу этот день в календаре, – иронично заметила Энн.

– Я хочу обнять тебя, но боюсь, ты меня покалечишь. Ты лупила человека по голове монтировкой, так что…

Энн попыталась улыбнуться. У нее болело все: ребра, голова, легкие. Она чувствовала себя так, словно ее переехал грузовик.

– Мой дантист, – сказал Фрэнни, когда до него дошло. – Серийный убийца совал свои руки мне в рот!

Энн посмотрела на Винса.

– Он сознался?

Тот покачал головой.

– У него адвокат. К нему не подступишься.

– Но это он сотворил такое с Энн, – возразил Фрэнни со своей знаменитой напористостью. – Мне плевать, если он даже наймет какого‑нибудь Ф. Ли‑Спаси‑Мой‑Зад. Ему все равно не соскочить!

– Нет, – произнес Винс. – Он лакомый кусочек, и знает это. Думаю, он попытается договориться.

– К черту! – выпалил Фрэнни. – Поджарьте ему задницу!

Винс похлопал его по плечу.

– Мне нравится, как ты мыслишь, друг мой. Твоими бы устами…

– А как же убийства? – спросила Энн. – И Карли Викерс?

– Пока что этого недостаточно для суда. На самом деле у нас почти нет улик. Он не допускал ошибок, пока не напал на тебя, – сказал он. – Откуда у тебя цепочка?

Энн вздохнула.

– Томми подарил ее мне. Наверное, нашел в их доме. Он думал, что делает что‑то особенное, хорошее.

Его милый поступок стал первым звеном в цепи событий, в результате которых его отец превратился в чудовище. Никакие греки не смогли бы выдумать такую трагедию.

– Ты говорил с Томми? – спросила она.

И прочитала ответ по его напряженному лицу.

– Мать не подпускает нас к нему.

Винс понял, что она чувствует, и нежно накрыл своей ладонью ее руку.

– Ты ничем не можешь помочь. Оставь их.

В сердце Энн обосновалась глубокая грусть, будто она потеряла любимого человека. В каком‑то смысле так и было. Почему‑то она знала, что больше никогда не увидит Томми Крейна. Она не стала говорить этого. Никто бы ей не поверил. Он ушел из ее жизни.

– Я принес тебе полезный подарочек, чтобы подбодрить тебя, – сказал Фрэнни, ставя на столик рядом с кроватью яркий пакетик.

Энн подозрительно заглянула в пакет. Она протянула руку, к которой не был присоединен катетер, и извлекла что‑то из черного шелка и кружев.

– Кто‑то дарит цветы и конфеты. Мои друзья дарят мне белье.

– Ничто не вызывает желания выздороветь больше, чем пеньюар, – улыбнулся Фрэнни.

– И мне сразу становится лучше при взгляде на него, – признался Винс.

– Вот видишь?

Энн закатила бы глаза, если бы они у нее не болели.

Фрэнни наклонился и нашел маленький участок щеки, поцелуй в который не причинил ей боли.

– Я пойду, отдыхай, – сказал он, а потом комично подмигнул Винсу.

Энн удалось вскинуть бровь, глядя на пеньюар.

– Ох уж эти двое!

– А теперь серьезно, – сказал он. – Как ты себя чувствуешь?

Она не знала, что лучше: храбриться или поделиться с ним своими переживаниями. Слезы подступили к глазам, когда ее охватили эмоции, и Энн задрожала.

– Никогда в жизни так не боялась.

Винс присел на кровать, чтобы обнять ее.

– Видела бы ты меня, – пробормотал он. – Когда я понял, что ты в лапах у этого ублюдка…

– Обними меня ненадолго, ладно? – тихо попросила Энн.

– Я буду обнимать тебя всю ночь, – прошептал он, гладя ее по волосам.

– Не думаю, что тебе позволят остаться после девяти.

– Пусть только попробуют выгнать меня. Бог еще не создал такой медсестры, у которой хватило бы смелости оторвать меня от тебя. Я знаю, о чем говорю.

Он поцеловал Энн в лоб, и она почувствовала, что напряжение понемногу спадает.

– Я серьезно, – сказал он тихо. – Я никуда не уйду. Может, я и большой глупый увалень из Чикаго, но я чую свое, когда вижу его. Я люблю тебя. Я хочу провести с тобой свою жизнь. Ты не против? Или в отношении моего будущего есть запретительное постановление?

Энн улыбнулась и покачала головой. Он был прав. После того как она взглянула смерти в лицо, все ее планы на жизнь стали проще и прозрачнее.

Винс наклонился, поцеловал ее в губы, и она поняла, что никогда в жизни не чувствовала такой заботы и безопасности.