Глава семьдесят четвертая

– Что ты обычно делаешь вечером в субботу, Винс? – спросил Хикс.

Они были в оперативном центре, где на столе между кипами папок и отчетов стояла пара полуопустошенных коробок из‑под пиццы. Диксон оставался в больнице, потому что туда наконец приехала мать Карли Викерс.

– Обычно я на «Конкорде» лечу в Париж обедать, потом заскакиваю в Монте‑Карло поиграть.

– На деньги налогоплательщиков, – прокомментировал Мендес.

– А серьезно?

– Серьезно? – Винс вспомнил прошедший год. По субботам он в основном валялся в постели в больнице. А до того? – То же, чем мы занимаемся здесь.

– Мрак, дружище.

– У меня нет жены. У меня нет жизни. Мне только и остается, что работать. А ты, детектив Хикс?

– Вторую субботу месяца на родео стреноживают бычков. Я обычно выигрываю немного денег.

– А ты, Тони? – спросил Винс.

– Ничем особенным не занимаюсь.

– Запишите этого человека в ФБР.

– Осторожно, старик, – поддразнил Мендес. – А то займу твое кресло.

– Ради бога, сынок. Я свое отработал. И готов двигаться дальше.

– Ты? Уходишь из Бюро? Не может быть, дружище. Ты же чертова легенда.

– А я поменяюсь с тобой местами. Перееду сюда и заживу, как сыр в масле. А ты отправишься на восток и примешь пальму первенства.

– Если бы все было так легко…

– Придется, конечно, поишачить, но, черт возьми, ты ведь молод, как ты любишь говорить.

И словно чтобы подчеркнуть этот факт, в его голове начало пульсировать. Он был вконец измотан после трудного дня и имел все шансы посмотреть на свою уже переваренную пиццу. Он порылся в кармане в поисках пузырька с лекарствами.

Противорвотное. Против припадков. Обезболивающее.

Он забросил их в рот и запил холодным кофе.

– Ты глотаешь эти штуки, как мятные леденцы, – заметил Мендес. – Что это?

– Мятные леденцы.

– Чепуха.

– Улучшаю жизнь с помощью химии, – сказал Винс, закрывая тему своего здоровья. – Что вы выяснили насчет штрафов?

– Если бы Фрэнк получал доллар за каждый штраф, который выписал, он бы каждый год покупал себе новый «кадиллак», – сказал Гамильтон. – Но это и так ясно.

– Жалобы на него?

– Есть немного.

– От женщин?

– Большинство.

– Заявления о ненадлежащем поведении?

– Несколько, – кивнул Гамильтон, листая личное дело Фармана. – «Он ведет себя грубо, покровительственно, издевается, он шовинист, сексист, я чувствовала себя некомфортно, он делал замечания насчет моей задницы».

– Ему нравится хамить женщинам, – заметил Винс. – Миссис Фарман еще не нашли?

– Нет. Обзвонили всех в ее записной книжке. Никто ее не видел и не слышал.

– Вот буча поднимется, если Фрэнк окажется тем самым парнем Не‑Вижу‑Зла, – усмехнулся Гамильтон.

– Если Фрэнк тот парень Не‑Вижу‑Зла, – возразил Винс, – то убийство жены – последнее, чего можно от него ожидать. Убийцу спасает только то, что никто не станет его подозревать.

– А огласка? – спросил Мендес.

– Пока ему достаточно. «Детективы Оук‑Нолла погрязли в трупах». «Убийца бросает вызов шерифу». – Он сделал жест, обозначая воображаемые заголовки. – Его до сих пор воспринимают как своего, – сказал Винс. – Он наверняка обсуждает убийства с соседями, говорит о них за кофе на деловых встречах. Он наслаждается. Все смотрят на него и видят идеального гражданина, идеального мужа, идеального семьянина. Он не стал бы убивать свою жену.

– Может, он просто потерял контроль, – предположил Мендес. – Резня Банди в общежитии «Чи Омега» в Таллахасси во Флориде в конце его карьеры. Он просто потерял самообладание. Он сильно рисковал, но убивал будто в исступлении. Последняя жертва Кемпера и мотивация всех его убийств – мать. Поначалу он убивал ее символически, раз за разом и в конце концов сделал это по‑настоящему.

– Тогда почему не могут найти Шэрон Фарман? – спросил Винс. – Если твоя версия верна, он должен положить ее прямо перед этим зданием. Его последний широкий жест. Мать Эдда Кемпера была мужененавистницей, которая довела его до того, что он из мести пихнул ее головой в утилизатор отходов. Теперь дальше. Я никогда не встречал миссис Фарман, – продолжил он, – но давайте попробую угадать, какая она, исходя из того, что мне известно о ее муже. Она в тени. Внешность выдает ее возраст, потому что она нервозная. Курит – может быть, тайно. Пьет – точно втихомолку. Все прилично и аккуратно: дома прилично и аккуратно, она приличная и аккуратная, приличная и аккуратная работа, которая подобает жене приличного и аккуратного человека, занимающего важный пост. Она знает свое место и счастлива оставаться на нем. Ну как? – осведомился он.

– Ты просто монстр, старик, – сказал Гамильтон.

– Женщин вроде Шэрон Фарман каждый день до смерти забивают их мужья‑садисты, – произнес Винс. – Но такие женщины не способны сподвигнуть своего мужа на убийство других женщин.

– Джанет Крейн способна, – сказал Мендес.

– Она доведет до убийства и меня, – согласился Винс. – Что вы знаете о Питере Крейне сегодня, чего не знали о нем вчера?

– Я разговаривал с копом из Вентуры насчет подружки Крейна, – сказал Хикс. – Пользуется популярностью за особые таланты.

– Садизм‑мазохизм? – догадался Мендес.

– Угу.

– Не думаю, чтобы Не‑Вижу‑Зла стал бы играть в грубый секс.

Винс поднял бровь:

– Почему нет?

– Потому что это его больше не занимает. Может, когда‑то ему было достаточно игр, но не теперь, когда он попробовал вкус крови. Ему не нужен фальшивый страх, когда он может получить настоящий. Ему мало представлять, что он душит женщину, когда он уже лишил жизни парочку.

– Хорошая теория. Молодец, – сказал Винс, обрадованный способностями своего протеже. – А теперь вернемся к тому, что Крейн сказал сегодня, когда вы с ним беседовали.

Мендес подошел к телевизору с видеомагнитофоном и вставил кассету с записью допроса Крейна. Винс взял пульт и прокрутил большую часть.

Крейн: «Он женатый человек».

Мендес: «Об этом надо было думать до того, как он расстегнул штаны».

Крейн: «Мне не очень комфортно говорить об этом».

Мендес: «Вы сказали, Стив сложный человек. Почему? Он же ваш друг. Расскажите о нем».

Крейн: «Я имел в виду, что он одержим. Своей работой в центре. У Стива было трудное детство – мать‑одиночка, денег не хватало, трудные времена…»

– Надо побольше разузнать об этом, – сказал Винс, останавливая запись. – Трудные времена и мать‑одиночка – это уже кое‑что.

– Мотивация для работы с ущербными женщинами, – заметил Гамильтон.

– Или нездоровое влечение к ущербным женщинам, – возразил Винс. – Среди нескольких хороших людей, которые идут в священники, нет‑нет да и окажется один педофил. Покопайтесь в прошлом Моргана и Крейна.