Глава тридцать шестая. Бледный рассвет брезжил на горизонте, когда Мендес въезжал на свалку Гордона Селлза

Бледный рассвет брезжил на горизонте, когда Мендес въезжал на свалку Гордона Селлза. Несмотря на ранний час, здесь, словно в улье, вовсю кипела жизнь.

Работали команды из двух округов и одна из Государственного бюро судебной экспертизы. Помимо трейлера здесь были и другие постройки – повсюду громоздились наполовину разрушенные гаражи и сараи, под завязку забитые машинами, их деталями и всевозможным мусором. Позади всего этого металлолома стоял ветхий сарай с двадцатью – тридцатью свиньями, которые сидели чуть не на головах друг у друга. Как будто это место было недостаточно отвратительно и без них.

Мендес шел дальше в поисках Диксона. В час следственная группа соберется, и участники расскажут о том, что найдено во время поиска.

Он шел по полю, уставленному старыми автомобилями, а утренняя роса мочила его ботинки и пропитывала края брюк. У первых рядов машин собралась толпа полицейских, и сорока или пятидесяти добровольцев в поисково‑спасательных ветровках. Все были напряжены, словно ожидая чего‑то.

Фотографы и съемочные группы полудюжины телестанций делали репортаж о событиях, а другие репортеры, стоя перед ослепительными переносными осветительными лампами, вещали напрямую с места событий для зрителей первых утренних новостных программ в Лос‑Анджелесе, Санта‑Барбаре и еще бог знает где.

Джейн Томас и Стив Морган стояли в потоке яркого света с Петаль, сидевшей у ног Джейн. Диксон стоял позади съемочной группы, скрестив руки на груди. Мендес подошел к нему.

– Как видите, – говорила Джейн Томас блондинке с микрофоном, – организован наземный розыск, который в скором времени развернется в полную силу. Я призываю всех зрителей, кто может помочь, присоединиться к поисковой группе. О Карли Викерс ничего неизвестно целую неделю. Необходимо, чтобы мы сделали все возможное, чтобы найти ее.

– Как я понимаю, ваш центр назначил вознаграждение, – сказала блондинка.

– Да, Томасовский центр для женщин объявил, что любого, кто что‑либо знает о местонахождении Карли или сможет помочь в поимке того, кто ее похитил, ждут десять тысяч долларов.

– Организована горячая линия…

– Как она? – тихо спросил Мендес.

– Ей лучше, когда она чем‑то занята, – сказал Диксон. – Она попросила всех женщин на горячей линии помочь с организацией расклейки плакатов и доставки еды и воды для поисковиков.

Репортер представил Стива Моргана. Тот говорил о важности Томасовского центра для общества и о профессионалах – таких, как он сам, – которые не жалели своего времени и сил для центра.

– Хоть бы они не нашли там трупа девушки, – сказал Диксон.

– Вероятность обнаружения ее живой уменьшается с каждым днем, – ответил Мендес.

– Но это не невозможно. Может, Селлз – если он тот, кто нам нужен, – решил, что надо покалечь на дно, и припрятал ее до поры до времени. Может, эта девушка нравится ему больше, чем предыдущие, и он решил поберечь ее.

Мендеса это не убедило, но он промолчал.

– Селлз ничего тебе не сказал? – спросил Диксон.

– Он сказал мне пойти подальше, но, спорю, вы ожидали услышать иное.

– Какой‑то кошмар, – разочарованно протянул Диксон. – Я переехал сюда, чтобы убежать от этого сумасшествия.

– Плохо бывает везде, босс.

Уже рассвело, и можно было обходиться без света. Сразу за автомобилями было зеленое поле – трава выросла, когда неделю назад здесь прошел дождь. Повсюду возвышались раскидистые дубы, которыми славилась эта местность. Живописное место, где хотелось устроить пикник, а не обнаружить труп.

– Вы говорили с Фарманом? – спросил Мендес.

– Да.

– И как?

– А как ты думаешь? – осведомился Диксон. – Отправил его просиживать штаны в офисе. Он злой, как черт. Но у меня нет выхода. Я не могу никоим образом компрометировать расследование. Когда дело дойдет до суда, я не хочу, чтобы адвокат сказал, что к расследованию у нас был привлечен один из возможных подозреваемых.

– Мы должны считать его подозреваемым?

– Нет, конечно, нет.

– Его жена связана с Томасовским центром.

Диксон посмотрел на него.

– Каким образом?

– Она секретарь в «Квин, Морган и компания».

Диксон нахмурился и помрачнел.

– Я спросил его насчет штрафа, который он выписал Карли Викерс. Говорит, что не помнит ее, поэтому ничего не сказал нам.

– Он не помнит, что остановил женщину, которую мы теперь ищем? – спросил Мендес. – Мы все таращились на ее фотографию в течение двух дней. Мы ищем десятилетнюю «шеви нова» золотого цвета. Он остановил этот самый автомобиль с этой самой женщиной за рулем – и не помнит этого?

Диксон вздохнул и потер виски.

– Я знаю. Дурацкое оправдание. Но не вижу оснований для его молчания. Фрэнк выписывает по десятку штрафов каждый день. Это часть его работы.

– За что он остановил ее?

– За езду на скорости двадцать девять миль в зоне, где разрешено двадцать пять.

– Вот осел, – сказал Мендес. Но это так похоже на Фармана – все по правилам, никаких исключений. – Какое время значится на штрафе?

– Пятнадцать тридцать восемь.

– До приема у зубного. Это хорошо.

Согласно их хронологии, Фрэнк не был последним, кто видел женщину. Хотя это маловажно. У Фармана нет судимости. Никто не подумает принять его за преступника. Единственное, что все осложняло, это факт, что отрезанный палец Лизы Уорвик принес в школу его сын.

Любой нормальный адвокат использует его, чтобы посеять зерно сомнения. А что, если паренек не подбирал палец на месте преступления? Что, если он нашел его дома, копаясь в вещах отца?

Очернять полицейских – любимое занятие адвокатов. Они найдут кого‑нибудь, кто слышал пренебрежительные высказывания Фрэнка о женщинах – это нетрудно, ведь всем известно, что он закоренелый шовинист. Они изучат каждый штраф, когда‑либо выписанный им, и разработают схему притеснения женщин. Они привлекут Энн Наварре и заставят ее рассказать, что, вероятно, Фрэнк избивает своего ребенка и склонен к насилию.

Мендес так и видел, как Фрэнк лупит своего сына за то, что тот прогулял уроки, но разве это неправильно? Он и сам помнит пару хороших трепок, которые ему задавали, когда он был еще мальчишкой. Может, благодаря этому у него мозги встали на место. Фарман, конечно, задира, но могли он бесчеловечно расправиться с женщиной? Это он‑то, Мистер Закон? Не‑ет…

Диксон вздохнул и покачал головой.

– Может, Селлз признается сегодня.

А может, свиньи начнут летать, подумал Мендес, возвращаясь к своей машине мимо свинарника.

Через час группа из шести следователей и Винс Леоне встретились в конференц‑зале, который теперь преобразовался в оперативный штаб. Фотографии перевесили с маленькой доски на отдельно стоящую пробковую в одном конце комнаты. Расписание разместили на большой доске.

Мендес взял маркер и дописал в ту строку, где был указан день исчезновения Карли Викерс: 15.38 штраф от Ф. Фармана.

В графу «четверг» написал: палец Л. Уорвик у Д. Фармана.

Подошел Леоне, ткнул в запись о штрафе и вскинул брови.

– Да, – сказал Мендес. Он окинул взглядом своего наставника. – Хорошо выглядишь сегодня. Даже цвет лица изменился.

Винс просиял.

– Я провел чудесный вечер – спасибо, что спросил.

– Я не спрашивал, – раздраженно ответил Мендес. – Избавь меня от подробностей, прошу тебя.

– Еда была отменная. С мисс Наварре очень приятно обедать. Мы разговаривали о ее учениках. Я проводил ее до машины, потом прогулялся до заднего двора офиса дантиста.

Мендес решил оставить свидание в покое и сразу перешел к делу:

– Да? И что ты там обнаружил?

– Пустующее здание по соседству имеет большую подъемную дверь, в которую легко проедет грузовик. Не вызывает сомнений, что с вечера и до наступления темноты там можно было спрятать человека.

– Я не представляю дантиста убийцей, – сказал Мендес. – Единственное, что у нас есть против него, так это то, что он видел Викерс последним. Но девушку с улицы мог сцапать кто угодно. А машины оказались у Селлза.

– Ну, а что твоя интуиция тебе говорит насчет Гордона Селлза?

Мендес повел плечами, будто ему физически некомфортно оттого, что приходится отстаивать правоту теории о Селлзе.

– С ним что‑то не так. Но судили его за педофилию. А эти жертвы – взрослые женщины.

Леоне, удовлетворившись ответом, кивнул.

– И возвращаясь к дантисту: да, кто угодно с улицы мог сцапать эту девушку. И кто угодно мог запихнуть ее в то пустующее здание. Там на двери висячий замок.

Мендес обдумал версию. Карли Викерс едет к дантисту, Фарман ее тормозит. «Почему вы так быстро едете?» – спрашивает он. Она отвечает, что едет к дантисту… Очевидно, о том, куда она направляется, знал Крейн, знали в центре, в парикмахерской…

Вошел Диксон и проинформировал группу, почему Фрэнка Фармана пришлось отстранить отдела. Никто не знал, как реагировать.

– Так получилось, что он выписал штраф Карли Викерс в тот день, когда она исчезла, – сказал Диксон. – Он заполнил все как полагается, не пытаясь ничего скрыть, и указал время: 15.38. Это за час до исчезновения мисс Викерс.

– Его сынок разгуливал с отрезанным пальцем мертвой женщины в кармане, – сказал детектив Гамильтон. – Паршивое выходит дело.

– У его сына проблемы с поведением, – закрыл тему Диксон. – Офицер Фарман до особого распоряжения переведен на административную должность. У нас уже есть подозреваемый. Давайте сосредоточим наши усилия на Гордоне Селлзе.

– Что дал обыск? – поинтересовался Мендес.

– Пока ничего, что позволило бы установить связь с кем‑либо из жертв, – сказал Диксон. – Его трейлер – это свалка опасных отходов биологического происхождения. На исследования образцов уйдут месяцы.

– Он не сказал ничего, что обличало бы его, – сообщил Мендес. – Он не идет на контакт – мягко говоря.

– Долго ты его вчера допрашивал? – спросил Винс.

– Шесть часов. Мы с Хиксом менялись.

– Он не попросил адвоката?

– Нет, – сказал Хикс. – Не доверяет государственным защитникам. Говорит, прошлый сдал его с потрохами.

– И правильно сделал, – произнес Диксон. – Как такую мразь вообще можно защищать – это за пределами моего понимания.

Все засмеялись. Ничто так не поднимает настроение копам, как потеха над адвокатами.

– Он сидел, – проговорил Винс. – По какому основанию?

– Его обвиняли в изнасиловании трех двенадцатилетних девочек, но доказали только один эпизод. Селлз загремел за развращение малолетних и за хранение порнографии, – сказал Мендес. – Ему светило от восьми до двенадцати. Отмотал по полной от звонка до звонка: мать жертвы приходила на каждое слушание о досрочном освобождении.

– Он проявлял насилие? – спросил Леоне. – Использовал оружие?

– Каждый раз угрожал потерпевшим ножом.

– Изнасилование как таковое имело место?

– Его конек – оральный секс, но у него было двенадцать лет, чтобы подумать как следует.

– Видимо, сказался стаж: надоело за двенадцать‑то лет свой зад подставлять каждому мужику в камере, – сказал Траммелл. – Ополчишься тут на баб.

– Это все так, – согласился Винс. – Но такие, как Селлз, обычно не меняют окраску. Его заклинило на двенадцатилетних девочках задолго до того, как он попался, – наверное, с подросткового периода. Его влечет к девочкам‑подросткам, которых можно легко запугать и контролировать. Для растления малолетних много мозгов не надо.

– Считаешь, он не тот, кто нам нужен? – обеспокоенно спросил Диксон.

– Судя по тому, что вы мне рассказали, наш убийца не педофил. По моему мнению, вам нужен человек старше тридцати, образованный, умный, у которого есть своя система. Думаю, он пользуется уважением или занимает какой‑либо ответственный пост, либо эти женщины были знакомы с ним лично. Пока что все выглядит так, что потерпевшие просто исчезли – ни шума, ни свидетелей. Это говорит о том, что они отправились с ним добровольно, не считая его опасным.

– Или он ловко и проворно обездвижил их, – возразил Диксон. – Выследил и схватил в уединенном месте. Без свидетелей.

– Возможно, – согласился Винс. – Но судя по тому, что он выставил тело Лизы Уорвик на всеобщее обозрение, этот убийца жаждет внимания. Ему нужна публика. Признание его заслуг. У него есть амбиции. Он может даже включиться в поиск Карли Викерс, пойти на похороны Лизы Уорвик. Такое участие – это упоение властью.

– За исключением отрезанного пальца, в месте захоронения Лизы Уорвик было чисто и аккуратно. Резаные раны, нанесенные на тело, расположены в определенной закономерности. Ваша жертва номер один – Паулсон – имела такие же намеренно нанесенные порезы. Но вы говорите, что Гордон Селлз не так устроен. Он живет в хибаре, в сельской местности, подальше от людей, не привлекая внимания.

– Но у него нашли машины обеих девушек, – заметил Диксон.

Он выглядит, как загнанная лошадь, подумал Мендес. Нет сомнений, что он измотан не меньше остальных, даже больше – учитывая его личные отношения с Джейн Томас. Она, должно быть, давит на него, чтобы он ускорил расследование. Мендес видел, что Леоне приходит к тем же выводам, изучая его босса.

Винс поднял руки.

– Шериф, я уважаю ваш авторитет. На вас давят, и у вас есть синица в руках в виде Селлза. Но мое чувство долга не позволяет мне согласиться с вами. Я не подхалим. Я говорю то, что знаю, исходя из своего опыта, – сказал он. – Это не значит, что парень может быть исключением из правил. Я всего лишь говорю то, в чем уверен. Он попался на машинах. Держите его. Но я бы очень рекомендовал вам поискать подозреваемых в других направлениях.

Диксон вздохнул, кивнул и потер лицо руками.

– Кто‑нибудь еще хочет высказаться?

– Что касается планов Лизы Уорвик насчет отдыха – там ничего интересного, – отчитался Гамильтон. – Но, судя по отчету телефонной компании, она часто звонила в «Квин, Морган и компанию». В день исчезновения она звонила туда два раза.

– Она бесплатно представляла в суде интересы женщин из центра, – сказал Мендес. – Морган занимается большинством семейных дел. Я думаю, она могла на него запасть. Из него слова не вытянешь. С его женой я пока не общался.

– Стив Морган чист, как младенец, – сказал Диксон.

– Это тот парень с фотографии? – спросил Траммелл.

– Ну да, – ответил Мендес.

– Я наконец‑то переговорил с ее соседкой, – продолжил Траммелл. – Носатая старая ведьма. Она сказала, что видела человека, который посещал Лизу Уорвик иногда поздно вечером. Соседка не спит в это время, потому что у нее ишиалгия, как она объяснила. Я показал ей фото. Она не может поклясться, что это именно тот человек, потому что всегда было темно, но думает, что это может быть он – рост и комплекция совпадают.

– Когда она его видела в последний раз? – спросил Мендес.

– Точно она не знает – по‑моему, она прикладывается к бутылке из‑за своей болезни, – но вроде накануне исчезновения Уорвик.

Диксон выругался себе под нос.

– Тони, поговори с Морганом еще раз.

– Мы взяли рабочего из Томасовского центра, – сказал Хикс. – Отрицает причастность к похищению машин, но подруга мисс Викерс заявила, что он положил глаз на Карли, а той это не нравилось.

– Он отсидел пять лет в Васко за кражу машин…

– Гордон Селлз сидел там же, – напомнил Мендес.

– Лайл заявляет, что с Селлзом там не встречался, хотя на свалке Селлза бывал.

– А у Лайла еще было обвинение за изнасилование подружки? – уточнил Диксон.

– Да, добавил себе шесть месяцев.

– Он у нас? – спросил Диксон.

– Задержан за чудовищное количество нарушений правил дорожного движения. Но если в машинах нет его отпечатков, дальше держать его будет не за что. Оплатит свои долги и будет таков.

– Поговорите с ним, – сказал Диксон. – Если ничего не выяснится, вышвыривайте к чертовой матери. Гамильтон и Стюарт, поспрашивайте в офисе Питера Крейна. Пока что это единственное место, где Карли Викерс видели в последний раз. Траммелл и Итон, обойдите все дома в радиусе полумили от Гордона Селлза.

Мендес повернулся к Леоне.

– Идешь со мной? Заеду в школу переговорить с сыном Крейна и Вэнди Морган насчет того, знают ли они, откуда Фарман взял тот палец.

– Нет, – ответил Винс. – Надо позвонить в Квонтико. Но передай привет мисс Наварре, – добавил он с самодовольной улыбкой.

– Непременно, – Мендес закатил глаза, – первым делом.