Главная картина 4 page

Собрали иностранцев. Пригласили к столам. Включили музыку и горячие блины появились из столовой. Стало шумно. Ребятишек – тоже за стол усадили, те наскоро попив чайку, пригласили иностранных мальчишек и двух девчонок зажечь факелы. Вот что за палки с паклей торчали. Чем‑то пропитанные – вспыхнули ярко! За столами – восторг, разговоры оживлённые! Все смотрели – как вокруг крепости в сумраке зажигались десятка три огней. Трепетали, потрескивали огни, отражались в зеркальных боках самоваров. Дети быстро нашли между собой общий язык – бегали вокруг, спрашивали, как кого зовут. В тот вечер ещё забаву приготовили, для детей конечно. Стреляли из лука по мишеням. Только зажжёнными стрелами! С шипом проносились огненные молнии в вечерней темноте. Вот где потеха была! Тут и взрослые не удержались! Долго длился вечер, расходиться никому не хотелось. А снежная крепость, так и простояла всё время, пока была группа. В другой выходной катались на двух лошадках с бубенцами в санях, набитыми пахучим сеном. Ребятишки увели иностранцев с горки на санках кататься. У тех, опыта нет, конечно, на санках, получалось больше так – на задах. Но от этого не меньше удовольствия получили. Почти все иностранцы – первый раз в жизни затопили в домике печки! Получили удовольствие, не меньше своих детей. Антон с Вадимом показывали науку. И воду из колодцев ни разу не доставали. Можно за водицей конечно в столовую сходить, но это не то! Хотелось всё своими руками! Причём всем захотелось!

Дивились австрийцы и на обилие зайцев в округе. Те, не стесняясь, утоптали ногами весь снег вокруг домиков. Лес‑то начинался в двадцати метрах! Были и лыжные походы по лесу. И костёр на снегу с шашлыками и поездки в близ лежащие городки, а главное – наши, деревенские, не топорщились уже и относились к австрийцам просто и доброжелательно.

Часто и домой приглашали. Наши – кое‑какие слова по‑немецки выучили. Те, немножко по‑русски пробовали. Так и изъяснялись, на удивление, понимание приходило быстро!

Европейский туризм – будоражил ум. А этот. Своеобразный русский – будоражил душу. Томас увидел – они с Антоном попали в точку. Дело будут расти! И не совсем туризм уже получался. Что‑то другое, более глубокое, более проникновенное. Том спрашивал у гостей, как им тут нравится? Долго объяснялись. Потом, задумчивый Томас говорил Антону. Они говорят – здесь отдыхает душа.

Только сейчас, после второй группы Антон успокоился окончательно. Дела делали, работа шла по намеченному заранее плану, но пропала, наконец, тревога. Стало ясно. Туристы будут. Европейцам интересно. Предложенный вариант – пришёлся всем по душе и затрагивал какие‑то неизвестные ранее струнки. Звучали эти струнки, манили. Притягивала чем‑то необычная атмосфера. Вот и Фрау Эльза, не потеряла интереса к увиденному. Жило в ней необычное чувство и росло на удивление. Том приехал с конкретным заданием, относительно покупки земли под домик. И деньги вложила госпожа Крафт в строительство. Место – по возможности в Холмах, но на усмотрение местных властей. Ещё работа. Такой работе Антон был рад. Чувствовал свою причастность к чему‑то большому, не имеющему пока ясного определения. Но все видели, творится в Холмах нечто новое. Доселе небывалое. Вот и Томас побыв эти две недели, посмотрев всё своими глазами, загрустил как‑то, задумался. Но светлая грусть явилась. Может почувствовал. Вот он – какой туризм необходим. Нет такого в Европе. Может, это и не туризм уже, а другое что‑то. Да и Холмы понравились ему. И люди здешние. Не ездили они на роскошных авто, не имели обширных коттеджей. И своих‑то авто – мало было, и домики‑то – перекошенные с зеленеющей крышей. Но жили эти люди, чем‑то новым. Глубинная какая‑то мечта росла в них, яркая и чистая. И сила у них имеется, чтобы осуществить её, и начали уже, сами того не осознавая, эти русские люди по‑новому жить. Начали и открывают для себя постоянно новые откровения. Свои новые, неведомые возможности видят в себе. И не удивляются, а дальше и дальше, устремляется их мысль. И так далеко, что стабильная Европа, застыла своей стабильностью. И не понять и трудно догадаться и догнать их теперь, этих непонятных русских. Они не будут копировать Европу, они шагнут дальше, сразу через три ступеньки, минуя то, отчего всё равно придётся со временем избавляться.

Не мог Томас дать отчёт своим мыслям, выстроить их в логический ряд. Но тоже почувствовал. Почувствовал то, что можно почувствовать лишь побывав здесь какое‑то время. Как бы впитать в себя дух обстановки. И ни какие объяснения не могли бы его убедить в этом, откажись он тогда поехать с Антоном. Ни его, ни другого нельзя убедить в том, что один цветок пахнет совсем по‑другому, чем другой. Чувства решают всё.

Вот и Ирме Том ничего не рассказывал. Сказал коротко – приедешь, увидишь всё сама.

Жили они в домике у Ирины. Совершенно были свободны в своих действиях. Гуляли по округе, просто смотрели. Ходили на лыжах по лесу с Антоном и Кириллом. Обилие следов на снегу, удивляло и пугало немного Ирму. И совсем детский восторг вырвался однажды, когда рядом по стволу пробежала рыжехвостая белка, забираясь к вершине необъятной сосны. Только снегом порхнула в лицо – скрылась белка за ярусом веток. Но была же! Только что, была так близко. Казалось, протянешь руку и коснёшься пальцами пушистого хвоста.

Зайцев же – водилось в великом множестве. Будто специально дразнили австрийцев, появляясь то тут, то там неожиданно. И лосиные следы видели и лисьи.

Кирилл рассказывал подробно Ирме о здешних обитателях, о том как и кого встречал он, рисуя эскизы в этих красивых местах.

Сидели за чаем, долгие вечера. Сашка Севидов с Леной заезжали часто, по просьбе Антона. Удивительные сладости попробовала Ирма. Удивительные песни услышала. Хоть и не подлинный, не гармоничный перевод получался, но чудно! О чём поют, о чём думают эти молодые русские. И вовсе не выставляют всё на показ, как на ярмарке. Напротив, приходиться просить и спрашивать и удивляться от неожиданности, пытаться разобраться в сложных, но таких проникновенных чувствах. Они проникают в тебя насквозь. Просто нельзя не ощутить этого.

Хочешь, я проникну в твой дом?

Хочешь, я умою рассвет?

Хочешь, прольюсь тёплым дождём?

Хочешь или нет?

Любишь, запах свежей хвои?

Любишь, на закате мечтать?

Любишь, листопад наблюдать?

Слышишь слова мои?

Знаешь, как смеётся во сне?

Знаешь, как звезде полететь?

Знаешь, как апреля ждёт снег,

Что бы ручьём звенеть?

Ирма слушала песню с распахнутыми глазами, смотрела на этого простого парня с дешёвой гитарой в руках. Смотрела, будто увидела инопланетянина за окошком, в двух шагах от себя.

Да, прав Томас, это надо прожить, эти две недели. Посмотреть на улыбку этой девушки, Кати. Увидеть картины её молодого мужа. Просто погулять по их усадьбе. Поиграть с рыжей собакой, которая никак не хочет отдавать рукавицу, случайно обронённую. И стоят они, эти новые, небольшие и смешные на вид домики. А как хорошо внутри! Сидеть вот так, без всякого позерства и напряжения. Без пышных нарядов и горы хрустальной посуды. Слушать этих забавных парней и девушек. Слушать и удивляться, и удивляться. А потом лечь на маленькую кроватку и подумать про свою суматошную жизнь. И блёкнет, тускнеет сразу свет Европы. Бездыханным кажутся её застывшие сокровища. Нет жизни в них. Будущего нет. Только прошлое. Суетливое, шумное, наполненное излишествами и постоянной скрытой тревогой.

Показалась луна за маленьким окошком. Такая же, как в Австрии. И свет от неё такой же. Только ощущения другие. Глубокие и волнующие. Может это от другого света ощущения? От невидимого, который пульсирует где‑то внутри, попутно с ударами разволновавшегося сердца.

И не хочется спать. Ну совсем не хочется. И Том, тоже ворочается и смотрит в потолок посветлевшей от луны комнаты.

Хочется думать! О чём? Какая разница! Хочется просто быть!

Везде Ирма побывала, всё Антон показал. Походили рядом с мужским монастырём. Постояла у молчаливых, огромных, каменных стен. Посмотрела на лица прихожан в соседней церквушке. Знают! Что‑то они знают про жизнь такое, чего не понять никак сразу. И уж сомнение дрогнуло внутри, заколебалась незыблемая уверенность в том, что ты права, что точно знаешь, чего хочешь. И захотелось чего‑то другого. Вот чего только…

А хозяйка, Ирина, рассказывала такое о монахах русских, просто не поверишь сразу… Но ей нельзя не верить, этой женщине. У неё так хорошо. И икона эта. Иногда Ирма откроет дверь, когда одна, и посмотрит в щелку на тёмный лик. Постоит несколько минут, отойдёт, тихо прикрыв. Да история…

Вечность! Вот! Они знают секрет вечности! Они чувствую это! И скоро поймут! Они‑то, обязательно поймут! Удручает понимание того, что всё временно! Нет смысла в этом. И как не веселись, как не расточай удовольствия, тоска сосёт печень от ощущения, что когда‑нибудь это всё кончится. И опускаются руки и пропадает вкус к жизни. Смысл? В чём смысл всего? Никто не мог ей ответить, да и не знал наверное. Но есть! Теперь она точно знает! Есть этот смысл. И главное, она поняла! Всё вечно! И она сама! Она знала, догадывалась раньше, что так. Но сомневалась, ибо ничто не могло подтвердить её слабые надежды… И только теперь, это понятие утвердилось окончательно! Всё вечно! И она сама! Как? Как это? Как прийти, понять, узнать? Это пока не важно, это потом… Но есть смысл всего! Обязательно! Обязательно он откроется. Не сейчас может, ну и пусть! Всё вечно! И перед этим – блёкнет всё! Пропадает страх и появляется надежда! Надежда становится – верой! И до любви – только полшага!

Том поглядывал на жену. Ходит как оглушённая. Живёт сама в себе и только глаза засветились. Засветились каким‑то ощутимым светом. На все вопросы, Ирма только улыбалась. Иногда обнимет его за шею, поцелует быстро и опять. Смотрит куда‑то в даль, на чернеющий ельник леса или на детей бегущих из школы и кидающихся снегом. Смотрит и молчит с улыбкой. Том приглядывался удивительно.

– Том…, ‑ сказала она однажды, – как хорошо, что ты привёз меня сюда!

И всё, и ни слова больше. Когда собрались уезжать, она снова вернулась к этому разговору.

– Том, давай приедем сюда летом? Здесь летом хорошо, да? Ты ведь был?..

– Был! – улыбался Томас толстыми губами.

Вот и вторая группа уехала. В последний вечер, зажгли прощальный костёр, ходили вокруг, беседовали с нашими, кто понимал немецкий, и между собой особенно. Странное дело, но многие семьи перезнакомились между собой, стали друзьями. Намеревались, общаться и по приезду на родину. Но стали друзьями здесь, в России. И с нашими познакомились. Люсю с Антоном звали в гости. Ирину, Ирма приглашала к себе домой. Кирилл с Катей не одно предложение выслушали. А Вадима, Томас настоятельно просил приехать, по деловым соображениям. Практиковаться с языком особенно. Там, В Австрии, многие по‑французски говорят, как и в соседней Швейцарии. Обещал Томас свозить Вадима и во Францию, к своим друзьям.

Вадим только чесал затылок, говорил Ольге озабоченно:

– Лучше б я на «Газели» ездил, здесь интересней!.. Да и спокойней как‑то…

Теперь чаще стали заглядывать с Олей в Калачово.

Тамара Фёдоровна, присмотревшись к событиям повнимательнее, круто сменила свою нетерпимость к выбору Вадима. Даже, была довольна, и часто, ставила Ольгу в пример своей старшей дочери. Внимательно присматривалась и к младшей. Видела отчётливо – и она туда же!.. И этот мальчишка – двоечник, надо же, как себя повернул… Вот и пойми их, молодёжь эту! Видя, как бегают глаза у Аньки, не беспокоилась более так. Вообще, волнения последних лет, поулеглись теперь. Слава Богу, у Маринки теперь наладилось… А у Вадима и того лучше, даже за границей побывал! Вот так! А то, ездил бы на ветеринарном «УАЗике» по окрестным полям. А Ольга эта – и в правду его любит! И не плохая она совсем, наоборот даже! Зря болтали про девчонку, ну и что, что не получилось у неё в начале. Обманули, да бросили… А она, смотри‑ка, не опустилась сразу, как бывает, выстрадала своё счастье!

Стало легче Тамаре. Поспокойней стала, даже задумали с Игорем машину, хоть какую‑нибудь приобрести. Вот – остался теперь маленький Игорёк. Его сын. Тоже! Оба хлебнули горя. Рано умерла жена, жить бы да жить. А он – ребёнка ни на шаг не отпускал, никому не доверял. Пока не встретились они, только что переехавшие из города. Тамара, оставила там своего мужа, встретившего там женщину, и объявившего, что нашёл, наконец‑то, свою любовь! Совсем молодая ещё! Не вынесла такого, уехала в деревню, с тремя детьми. Вадик, уже отсюда в Армию призывался.

Так и рассуждала Тамара. Улеглась суета, наметилось какое‑то постоянство, очертилось обозримое будущее. Нашлось время теперь и понаблюдать спокойно, и порассуждать про свою жизнь. Вот Антон у них например, странный парень!.. Не много таких теперь. Все – под себя гребут, а этот, помогает всем, устраивает всех. А сам‑то, как жил в своей развалюшке, так и живёт… И Ольге вот, домик подарили и парнишке этому машину отдал! Вот чудной! Однако, люди к нему тянутся…

И ему никто не отказывает, если что надо… Напротив, для Антона – готовы всё сделать! Да в самом деле! И людям работу дал, и уважать как‑то себя стали, и туристы из‑за границы ездят теперь в такую‑то глушь. И вот диво! Нравится им тут!.. Да!.. Видно, не всё у них там сладко, как показывают, да говорят. Да что там в самом деле!

Ведь у нас‑то, вокруг, красота! И леса какие и чисто, нет никаких заводов вредных, да свалок вокруг. Вот, сами‑то, только огляделись! А то всё не до того, с этими заботами. А теперь, вроде, как‑то жизнь устраивается. И люди вокруг, посмотришь, вроде неплохие люди.

Интересно у них в Холмах, вообще! Как строить начали странно. Вроде, как хутора раньше! Сады разводят, аллеи сажают! Интересно! Да что, в самом доме! Мы что, не люди что ли? Тоже хотим в красоте жить да в любви! А если не получается, так сами и виноваты. А кто?

Стояла Тамара у окна, улыбалась незаметно для себя. Зрачки расширились и застыли. Думала, мечтала. А что? Мечта ещё жила! Это хорошо, значит, человек на многое ещё способен. Способен на всё! А как же?! На то он и человек! Нет, странно у них там, в Холмах. Хорошо как‑то. На душе легко… Надо опять сходить. Анька вон, без конца туда‑сюда, не удержать ни чем! Чуть что: «Мам! Я в Холмы сбегаю! К Вадьке!» Конечно, к Вадьке она!..» – улыбалась Тамара. – Нет, в самом деле! Хорошая у них компания там, что ни говори! И всё молодёжь! Она вздохнула, выходя из раздумья.

Белым‑бело за окном. И всё валит, валит снежок. Ну и намело нынче!

Звонок среди ночи. Люся сразу открыла глаза, поднялась с постели, вглядываясь в детскую кроватку. Спит Светка. Машинально взяла аппарат.

– Алло? – спросила сонно, – дом? Какой дом?

Заворочался Антон рядом, заворчал спросонья.

– Что они? С ума посходили там!.. Сказал же, не звонить ночью по делам… – смотрел жмурясь на жену.

Она медленно отвела телефон от уха, застыла от неожиданности.

– Что там? – приподнялся он на локте.

– Дом горит… – чуть слышно выдавила Люся.

– Дай! – схватил трубку Антон вместе с ладонью жены.

– Вскочил, как пружина.

– Алло! Кто это? – заговорил громко.

Из трубки звучал быстрый голос Сашки Севидова:

– Алексеич, это Сашка Севидов! Тут у нас дом горит пустой, рядом с Ольгиным, где её родители живут! Тут переполох такой! Они уже вещи вытаскивают, тут Андрюшка, да я, да ещё мужики! Бабка тут, голосит у них! Не знаю, Вадьке звонить или нет… Ольга занервничает, а ей бы не надо… Не знаю, что делать… Может, подкатишь, поможешь, я уже Кириллу позвонил… Обливать надо, не то оба полыхнут… Алексеич, думай сам! Время идёт, побежал я!..

Голос пропал. Антон замер на секунду. Вскочил, стал одеваться быстро.

– Антош! Чей дом? Где это?

– Люся… – на ходу заговорил он, – сейчас мы уедем, позови Ольгу… Посидите тут пока!

В окна ударил свет. Подъезжала машина. Антон быстро глянул в окно. Зелёный «Форд». Пробежали по двору. Кирилл с Катей, увидев свет в окнах, зашли в дом.

Быстро перекинулись приветствиями. Антон – Кириллу:

– Звонил Вадьке?

– Ещё нет… Может без них?..

– Ох не знаю! Ладно, я сам! На твоей поедем?

– Не завалиться бы… Так и будем сидеть!..

– Правильно! На! Заводи! – подал ключи Кириллу, схватив телефон.

Катя бегала взглядом по лицам, потом сказала быстро Люсе:

– Я к Оле пока, потом придём сюда…

Минут через десять, обе машины, раскидывая по сторонам снег и кивая носами, летели по объездной в нижние Холмы. Бешено плясали в темноте лучи фар и комья снега летели из под колёс, освещаемые светом. Зарево увидели ещё сверху, из своей деревни.

– Оленька, ты зря поехала вообще‑то, мы и сами всё сделаем, а ты мешать только будешь… Ты, посиди сейчас с Леной там… Маму твою с бабушкой, мы отправим тоже, а мы сами… – как можно спокойнее говорил Антон.

– Да… Убедишь её… – ворчал Вадик, сидя рядом.

Ольга молчала. Только глаза напряжённо всматривались в алеющий снег. И отражался маленькими красными точками в чёрных зрачках бушующий столбом огонь. Сходу влетели в деревню. Кирилл, ехавший первым, развернулся боком, воткнув машину в сугроб, чтоб не мешала. Беспорядочно бегали люди. Когда заглохли моторы, надавил на уши шум и треск огня.

Ольга распахнув дверь, рванулась в дом родителей. Вадик еле удержал. Увидев, подбежал Сашка Севидов.

– У нас они… – сказал сбивчиво, – и Антону с Кириллом, – воду по лестнице подавайте, мы с Андрюшкой на крыше плескаем, мужики запыхались уже… Может и ничего…

Вадик молча потянул Ольгу за руку в дом Севидовых.

– Я сейчас…

Переглянувшись, Антон с Кириллом быстро зашагали за Сашкой. Прошло какое‑то время, приехала пожарная машина из Покровского. Полетела струями вода. Сразу послышался треск. Гул огня стал слабеть. Только тучи искр взвились вверх, в чёрную шапку дыма. Было безветренно, кругом валил редкий, лёгкий снежок.

Дом отстояли. Только обуглилась стена немного и начисто сгорел забор. Лопнули некоторые стёкла. Наблюдая это зрелище, из окна соседнего дома, не выдержало сердце у Олиной бабки. Вызвали «скорою». Когда подъехала машина, в переполохе не заметили. Забрали бабушку в город. Только до города она не доехала. Остановилось сердце. Измученная душа – покинуло бренное тело. Может потом душа её увидит, поймёт, что её именем назовёт внучка своего ребёнка, тем самым призывая бабушку, побыть своей душой рядом.

Быть рядом и радоваться новой, необыкновенной жизни. Ведь жизнь – не кончается никогда! Но кто и как живёт, это – только от себя зависит. Что создашь, то и получишь. Этот закон нельзя не отменить, не исправить. Ибо он вечен. Так же, как сама жизнь.

Похоронили бабушку. На Покровском кладбище. Антон распорядился подремонтировать дом. Но вот не задача… Как говорят, пришла беда – отворяй ворота… Мама у Ольги слегла после этого случая. Вадим, предложил Оле забрать её к ним. Успокаивал Ольгу как мог, казался бодрым и деятельным. Приходила и Тамара часто. Там и познакомились с Людмилой Борисовной. Горе – людей сближает. И проявляется каждый – кто он на самом деле…

Вроде всё обошлось. Всё успокоилось постепенно. В Холмах – атмосфера другая. Какая‑то светлая энергия парит, и летит душу. И люди, другие немножко. Людмила почувствовала сразу. Только ноги, плохо держали тело. Стали болеть, отказывать. Долго не походишь.

Андрей, истопив печь, ходил одиноко по опустевшему дому. Гулко раздавались его шаги в тишине. Ничто не шло на ум. В школе – просто улетал мыслями куда‑то. Его не трогали.

Сашка Севидов заходили часто с Леной. Звали в гости. Тормошили, веселили. Не давали покоя. Что б одиночество не поглотило совсем. Ольга с Вадимом, теперь сюда часто наведывались. Приглашали ночевать к себе. Несколько дней после похорон, провёл у Вадима с Ольгой. Потом отказался. Понятно. Тесно здесь, хоть и хорошо очень. Попробовал один ночевать. Только не вышло ничего, не смог. Проходил всю ночь по деревне туда‑сюда… Ни к кому зайти не решился. Везде – дети маленькие. Только мысли об Аньке и грели от холода.

Ей и рассказал всё. Она – Вадиму. Так и узнали все на другой день.

Пригласила к себе Андрея Ирина. Пожить, пока не решится всё. Он, конечно, ни в какую!.. Неудобно… Оля тогда твёрдо настояла, что бы не капризничал, сказав, что и её Ирина Даниловна спасла от одиночества, вернула вкус к жизни, и ему поможет непременно.

Андрей, выслушав, согласился. Он верил сестре. А больше всех – Анька радовалась. Ходить к Андрею боялась после похорон. Теперь – все в Холмах. Теперь всё будет по‑другому. Не понятно пока, но как‑то иначе. Но верили все – будет лучше. Всем лучше.

Стоял многоснежный и мглистый февраль. Только предчувствие весны уже витало по округе. И можно скоро будет приступать к строительству. Вот, только снежок стает, тогда и начнутся перемены. Разом! Хлопотливая весна будет! Но хлопоты ожидались – приятные… И Оля родить должна, и свежие брёвна из под снега вытаят. Тогда можно начать строить свой домик, своё семейное гнездо. Руки чесались у Вадима, как хотелось начать быстрей. Только и разговоров с Олей: – о доме, о саде, о пустующей пока земле. Много земли! На всё хватит! И воображение рисовало – прямо, фантастические картины!

Много и внимательно приглядывалась Людмила Борисовна к новой, непонятной ей жизни. Смотрела эскизы на экране монитора, слушала разговоры о планировках, финансах, загранице… Услышала впервые новомодные слова – дизайн, топография, ландшафт… Да, другой жизнью тут живут, непонятной пока, и поэтому пугающей ещё. Но привлекала она, эта странная жизнь, притягивала своей загадочностью и искренностью. Будто это близко к тому, как и должен вообще жить человек.

Сергей Борисович, заходил запросто, бывая в деревне. Без церемоний, по‑простому говорили про разное. Больше о будущем посёлка. Сокрушался Борисович.

– Эх! Рискнём таки!.. Тянут, тянут, не да, не нет!.. Вроде и не отказывают, всё бояться чего‑то, – говорил он про начальство. – А то, вот, уйду на пенсию, буду себя казнить, что не поддержал хорошее дело! Нету, как говориться, аналога! Вот и бояться они! Что получиться? Кому отвечать? А? А нам жить тут!.. Вот так! Пока они там, то, да сё… Мы сами справимся, своими силами… Так, Антон Алексеевич?

– Справимся… Но поддержка, не помешала бы…

– Понятно дело! – ударил себя по коленке глава, – да хоть не мешали бы… Вон! – опять поднял он вверх руку, – Кирилла проекты, какие институты поддерживают! Так что, и у нас есть чем крыть! Так ведь? Людмила Борисовна? – поворачивался он к ней.

Людмила, только улыбалась застенчиво, слушая внимательно такие разговоры. Что тут скажешь… Никогда её мнения не спрашивали. Только указывали всегда.

Работа шла своим чередом. Приезжали группы туристов. Всё было спланировано, всё готово. По весне – новая партия домиков будет строиться. На другой стороне ручья, впадающего в речку. На этот раз, учли прошлогодние недочёты. Спланировали всю инфраструктуру, но ненавязчиво, с толком поставят домики, где посадки сделать, где дорожки, но как бы естественно, случайно возникло. И бани небольшие при домиках. А то с банями, курьёз вышел в первом посёлке. Не подумали! А русская баня – первый интерес для туристов! Приходилось договариваться с людьми, для тех, кто помыться желал, да попариться. Впечатления – крайне восхитительные! Говорили гости – как заново родились! Нет такого в Европе. Там – полоскались только. А здесь – целебный эффект, о чём Антон специальные брошюрки заказал с рецептами русской бани, со времён весьма далёких.

Туристы теперь, по приезду на родину, и сами хорошую рекламу делали. Личный опыт, рассказы, видеоматериалы, вдохновляли всё новых и новых желающих. Томас говорил, что этих желающих становиться всё больше и больше. И судя по всему, процесс будет расти. Даже оба маленьких посёлка – не удовлетворяют спрос. У некоторых гостей появились мысли – купить здесь кусочек земли и поставить домик небольшой. Ездить – когда захочется, без длинных церемоний и условностей. Наши – тоже за границей, недвижимость покупают. Европейцы – у нас. Интересный процесс наметился!

Некоторые хотели – по деловым соображениям, некоторые – просто отдохнуть, насытить своё любопытство и ещё что‑то, непонятное им самим.

Людмиле Борисовне, Антон предложил работу. На складе, вроде как по прежнему профилю. И рядом, в двух шагах, и на четыре часа всего. Принять продукты, выдать продукты. Но тут другое дело. Продукты, во‑первых, не мешки да железки… Во‑вторых, здесь всё чётко организованно, по часам. И ответственность и деньги немалые, не то что на колхозных складах, никчемный товар, да мыши кругом. Раз в день, может и потребуется кому что. Сиди, да зевай. А не уйти никуда… Тут другое дело!

Заробела сразу Людмила, да и боялась подвести Антона. Ноги – плохо двигаются. А там хочешь, не хочешь, крутись… Всё же решилась. Вникала сразу, что к чему. Бумаг много, сертификатов! Новые правила тут! Непривычно…

Оля уговорила, помочь с Вадиком обещали. Если учёт – у них. Вся информация – в компьютере. Побаивалась сперва. Ещё бы! Это на колхозных складах – товара на две копейки, а канители столько…Надутые важностью конторские, сопят, да тянут резину! Решить пустяк – времени кучу надо! А тут, только поворачивайся. Но интересно! Новые люди, в большинстве – знакомые, новые разговоры. Да и весело как‑то, незаметно летит время.

В один из дней, когда стало теплеть, к дому Ольги подъехал Антон, на знакомом всем УАЗике. Посигналил, деловито хлопнул дверцей. Когда вышел Вадим, заговорил с юмором:

– Вадик! Принимай аппарат – махнул не глядя… Чего? Не узнал что ли?..

Вадик узнал. Смотрел, то на машину, то на Антона, не понимая.

– Списать хотели, да продать! Им «Ниву» Борисович выхлопотал, зимой мол, холодно в машине! Старичку этому не сделать ничего, так ездит, да и всё…

А я им – пообещал рамы поменять летом на комплекс. Теперь своя столярка…

Ну… Пришлось доплатить чуть‑чуть! Но мелочь… Вот, владей!.. А то, зам начальника, а пешком ходишь! Потом, мы подделаем его, он ещё твою «Газель» переживёт! Ну что стоишь, на ключи!.. – протянул Вадиму руку.

Вадик шагнул не смело.

– Антон, ну ты…

– Чего, не нравится что ли? – балагурил довольно, – сам, вроде, собирал! Вот езди теперь! – опять хохотнул он. – Документы – завтра отдам!

Вадик всё понял. Улыбался. Качал головой только. Антон скорым шагом ушёл домой. Вадим ещё постоял немного, обошёл вокруг машины, заглянув внутрь и, тоже, спешно направился в дом.

– Оль! – открыв дверь, заговорил сходу, – Оль, прокатиться хочешь? Ты тогда отказалось!.. – улыбался, ожидая ответа.

Ольга смотрела в окно удивлённо раскрыв глаза. Потом улыбнулась, вспоминая. Спросила вдруг:

– Это как? Это кому?..

– Да нам! Кому… – хохотнул Вадик легко, – ты же знаешь, как с Антоном… Бесполезно отказываться…

– Да?.. – растерялась она.

– Ну, что? Хочешь прокачу!.. До речки!

– Да куда вы!.. Оля! – встревожилась Людмила, – куда тебе трястись!

– Да тихонько мы!.. Накатом! – успокаивал Вадим с улыбкой.

– Поехали! – засмеялась Ольга, – а красить будешь?

– Конечно! Не успел тогда… Теперь, уж точно перекрашу!

Сели в машину. Вадик спросил, разворачиваясь:

– Ты уже привыкла к ней, да?

– Да, только тарахтит сильно…

– Сделаем, запустили машинку… Труба худая…

– Нам не рассчитаться с Антоном… – грустно улыбнулась Ольга.

– Думаешь, надо это ему?.. Ему друзья нужны, помощники, что б… Ну, что б… Желание было… Такое же… Делу его помогать… Мечта у него, понимаешь?

– Знаю! Мне нравиться, что он делает… Для всех, значит и для себя… Он хочет, что б всем хорошо было… И он среди нас… И дети его… Он молодец!

– Да… – улыбнулся Вадим, тихонько разгоняясь.

Дорога была расчищена до самой реки. На снегу, виднелись следы от полозьев саней и частые отпечатки конских подков. Машину немножко потряхивало.

– А машину, сделаем, – помолчав заговорил Вадик, – видела, у Олега какая?.. У Кирилла прицеп попросим, будем строить, – здорово пригодиться. А «Газель» наша, всегда занята… Весной опять такая карусель будет!.. Антон ещё машину хочет, только не решил ещё какую…

Опять замолчали оба.

– Оль, а с венчаньем как? Может, на Пасху, тогда? Ты на праздник хочешь, обязательно?

Ольга улыбнулась, глядя перед собой на дорогу.

– Теперь уж, после родов только…

Блестел корочкой, искрился на солнце мартовский снег. Тёмной каймой редели кусты у речки. Дорога за спуском кончалась. Большой разворот и всё. А дальше, тропинки во все стороны. Летом, Сашка Севидов со своим соседом‑учёным, решили сделать мост у каменника. Не большой, но что б можно было проехать на машине и на лошадке. В разлив отметят, до куда дойдёт вода, что бы точно длину определить.

Снег стал рыхлым, вязким. Машина разворачивалась, скользя всеми колёсами.

– Что, доволен, да?.. – повернула Ольга глаза, скрывая улыбку.

Вадим покачал головой рассудительно.

– Конечно, Оль! Плохо, разве?.. И к вашим добраться легко, а то ползи по снегу… И если что, не проси никого… Знаешь, всего потребуется? Ты вот, у Катьки спроси!..

– Да знаю… – улыбнулась Ольга, – рассказывала она!

– Оль! А ты «Ниву» видела?

– Нет, Ирина Даниловна теперь пешком до нижней ходит, а машина там стоит, что бы из‑за неё одной не ездил сюда…