Часть первая 2 page. – все вы так говорите, – Катя махнула рукой, – но мне по барабану – меня замуж не тянет

– Все вы так говорите, – Катя махнула рукой, – но мне по барабану – меня замуж не тянет.

Слава лишь покачал головой. За свои сорок три года уж он‑то знал, что любая женщина хочет замуж, а те, кто громче всех кричит о падении института брака, в первую очередь.

– А мне пиво возьмешь? – Катя подчеркнуто сексуально облизала уже ненужную ложечку, – а то мороженое какое‑то слишком сладкое. Вдруг у меня там все слипнется?..

После целого бокала Кате захотелось курить, и они вышли на улицу, пристроившись на парапете под огромным тополем. Затянувшись, девушка приклонила голову к Славиному плечу.

– Ты прикольный… – она выпустила дым тонкой струйкой.

– Это значит что, смешной?

– Слушай, – Катя отстранилась, глядя на Славу своими восторженно невинными глазами, – на каком языке вы разговариваете между собой?

– На русском, а что?

– Прикольный – это классный, понимаешь? Разве ты смешной?.. А можно еще пива?

– Уже восьмой час, – Слава сунул ей под нос часы, – а в восемь мы обещали вернуться. Вадим, небось, костер разводит…

– Ну, и фиг с ним, – Катя махнула рукой, – ему там не скучно – Анжелка свое дело знает.

– Не, Кать, давай я пива тебе возьму, и мы поедем. Надо ж еще кассеты купить.

– Как скажешь – я на все согласна.

Из города они выехали в начале девятого, когда жара уже спала, и в окна врывалась… нет, не прохлада, но все‑таки…

Уже через полчаса, не допив пиво, Катя склонилась к двери и засопела, прикрыв глаза. Слава осторожно взял бутылку, которую она зажала между ног, и выбросил в окно, потому что от тряски пиво пенилось, грозя вылиться на Катины ноги и, что гораздо хуже, на сиденье. Почувствовав, что руки свободны, Катя устроилась поудобнее и заснула.

Слава смотрел на дорогу, ставшую за сегодняшний день уже привычной, и думал, пришла ли из Москвы машина с оконным профилем, и если не пришла, то, что делать в понедельник – ведь по срокам надо начинать монтаж фасада на здании районной администрации, а с администрацией шутки плохи, их нельзя подводить.

…Чертово производство! – он перебил собственные мысли, – я ведь ехал, чтоб отдохнуть!.. На фиг! Привезут, значит, привезут. Не привезут… Ну, что‑нибудь придумаю – что теперь делать?.. Искоса посмотрел на спящую Катю. …Хорошенькая девочка. Ей бы чуть‑чуть мозгов, так вообще б цены не было!.. С другой стороны, хочется большого ума, надо не малолеток снимать в кафе, а идти в библиотеку и ловить кандидатов наук… Блин, но ведь у них нет таких ног!..

Слава смотрел на фантастически короткие шорты, которые специально подчеркивали загорелые, не менее фантастические ноги; на тонкие ручки, чудом державшиеся на коленках. …Все хорошо, – решил он, – но, скорее всего, будет скучно. Придется нам с Вадиком развлекать их – кроме определенных телодвижений, от них самих ничего не дождешься. А, может, в этом и есть отдых, чтоб опуститься до их уровня, и, ровным счетом, ни о чем не думать?..

Дорога убегала вдаль, прямая и пустынная. Лишь редкие машины с шелестом проносились навстречу, да впереди маячило серебристое пятно крутого лимузина, который Слава никак не мог догнать. Впрочем, он и не ставил себе подобной задачи.

…Скучно, – подумал он, – все скучно. И работа, и эти глупые девочки, и дорога… Как‑то раньше жизнь складывалась веселее… что же в ней было веселого?.. Так, случайные знакомства, казавшиеся чуть ли не кармически предрешенными; компании с пустыми, но жаркими спорами, перераставшими в нечто фундаментальное, непременно влияющие на судьбы мира. Наверное, тогда, по молодости, все это было в новинку, вот и вся разгадка. А теперь мы знаем все об этой жизни, и имеем от нее ровно столько, чтоб удовлетворить свои основные потребности. Поэтому и стало скучно. Если б сейчас оказаться на одном уровне с этой Катей, сколько нового можно было б открыть для себя…

Солнце плавно опустилось за лес. После дневной, сочной голубизны небо обрело белесый цвет, который постепенно становился серым – на землю спускались сумерки. Задумавшись, Слава угодил колесом в выбоину, и машину тряхнуло. Катя недовольно повернулась в другую сторону; ее рука, ища точку опоры, переместилась на его колено, а тело начало клониться, мешая переключать скорость.

Слава остановился, и Катя тут же открыла глаза.

– Что случилось?

– Ничего, – он нажал кнопку, и спинка сиденья упала назад.

– Ой! – вскрикнула Катя, падая вместе с ним, – что это?!

– Это все нормально, – Слава погладил ее по волосам, провел по груди.

– Как клево!.. – она схватила его руку, – блин, я никогда еще не трахалась в тачках!..

От этих слов у Славы пропало всякое желание, но она так жадно ласкала его руку, потом плечи, что он откинул и свое сиденье, превратив салон в огромный диван; влез на него, сбросив туфли…

* * *

– Почти девять, – Вадим посмотрел на часы.

– А я и знала, что к восьми их не будет, – Аня привычно сидела на пне, лениво дымя сигаретой. Около нее уже валялась целая россыпь окурков и две пустые пивные бутылки, которые они выпили с Вадимом вместе, предварительно остудив в реке.

– Обычно Славка, мужик пунктуальный. Может, что с машиной случилось?

– С какой машиной? Ты Катьку не знаешь. Вот, это «машина»!.. Сначала она его в кабак затащит, а уж если поддаст, тут полный отрыв начнется.

– Все равно приедут, – Вадим встал, – пойдем дрова для костра собирать.

– Не в кайф мне куда‑то ходить. Я тут посижу, ладно?

– Посиди, – Вадим медленно побрел вдоль берега, внимательно разглядывая кусты.

Аня видела, как он прошел метров сорок, и ничего не найдя, стал подниматься вверх, к лесу, при этом она думала, заплатят ли ей что‑нибудь за двухдневный уик‑энд или получится, что она опять, как бывало не раз, работает за «стол» и приятное времяпрепровождение? В принципе, поделать ничего с этим было уже нельзя, потому что вчера все получилось как‑то спонтанно и таксу заранее не обговаривали. Собственно, Катька решила за нее, ехать или не ехать.

…Сама, небось, отрывается где‑нибудь, а я тут сижу, как дура, птичек слушаю и только на халяву ноги раздвигаю, – она бросила очередной окурок и зло вдавила его в землю, – хоть бы музон был… С другой стороны, здесь хоть спокойно, никто не измывается, а это тоже большой плюс. Иногда бабки никакие не нужны, только б смотаться, – Аня подняла голову, ища среди темневших на глазах деревьев фигуру Вадима, – все‑таки это не самый плохой день, даже если он ничего не заплатит…

Она встала, потянулась. После многочисленных купаний и испепеляющей жары начинало немного знобить. Когда Аня надевала футболку, под руку попались часы. Половина десятого. Солнце уже совсем скрылось, оставив после себя красноватое зарево, а на пока еще светлом небе появилась бледная, как тень, луна. Вода казалась уже такой холодной, что даже подходить к ней не хотелось. Аня заглянула в палатку, но там еще царила прежняя духота, пропитанная запахом брезента, поэтому лучше все‑таки было оставаться снаружи.

Вадим появился сзади, неся пучок сосновых лап.

– И это все? – в данный момент Аню не интересовал, ни костер, ни шашлыки – просто надо было что‑то сказать, чтоб он не чувствовал себя пустым местом – может, когда‑нибудь в будущем пригодится. …Хотя сколько их уже было, и никто не пригодился… – Аня вздохнула.

– Все. А топора у нас нет?

– Это ты у меня спрашиваешь? Садись – пять.

– И то, правда, – Вадим почесал щеку, – но все дрова здесь собрали еще до нас, – он закурил, оглядывая окрестности, – знаешь, когда мы ходили искать этого хрена – Игоря, будь он неладен, наверху видели полуразвалившийся дом. Юля сказала, что он заброшенный, но там остался совершенно классный забор. Может, пограбим остатки былой роскоши?

– Прям, вот так, дом? – удивилась Аня.

– Прямо, вот так. Без окон, без дверей, но это не важно. Дом мы разбирать не будем. Пойдем?

– Пойдем, – Аня надоело сидеть и смотреть на воду. Она встала, – а вещи не сопрут?

– Здесь же нет никого. Хотя… чем черт не шутит, пока бог спит. Ладно, оставайся, – Вадим снова пошел вдоль берега, а Аня полезла в сумку, ища, чем бы заняться. И нашла. В боковом кармане лежала потертая колода карт. Она разгладила покрывало и принялась раскладывать пасьянс, которому ее научила Катька.

…Откуда она его выцепила?.. Впрочем, какая разница?.. Сойдется с трех раз – заплатит, не сойдется… значит, не сойдется, – загадала она, тасуя колоду.

Но пасьянс не сходился, ни с третьего, ни с четвертого, ни даже с пятого раза. Аня бросила карты и откинулась на спину, глядя, как высоко и стремительно носятся в сером небе ласточки. …Значит, дождя не будет – это уже хорошо…

Послышался шорох, будто по земле тащили что‑то большое и тяжелое. Аня повернула голову и увидела Вадима, волокшего три длинных жердины, которые оставляли за собой узкую борозду примятой травы.

– Там этого хлама – море, даже не надо забор ломать, – объявил он весело.

– А там, точно, никто не живет? – Аня удивилась, что такие шикарные дрова еще целы, несмотря на то, что на берегу Вадим не нашел ни одной нормальной ветки.

– Никого там нет. Да и дом в таком виде, что, по любому, жить в нем невозможно. Там, похоже, когда‑то был целый хутор с надворными постройками, колодцем, но все в таком убогом виде. Наверное, старики жили, да померли. Пойду, еще пару раз схожу, и, думаю, хватит… Слушай, где же народ? – он посмотрел на часы, – половина одиннадцатого! Я уже жрать хочу. Блин, от Славки я такого не ожидал… – не дождавшись ответа, он направился обратно к хутору.

* * *

Слава курил лежа, водрузив ноги на баранку, и думал, как неожиданно к нему вернулось почти забытое ощущение молодости и азарта. Он даже не заметил, что совсем стемнело, но главное было не в этом – жизнь вдруг перестала казаться скучной и однообразной. Катя лежала рядом – совсем голая, раскинув руки, и тоже отдыхала, прикрыв глаза.

– Катюха, ты чудо, – Слава выбросил окурок, – нет слов!..

– А зачем слова? – не открывая глаз, она повернула голову, – ты тоже очень нормальный.

– Пора, – Слава вздохнул, – народ, похоже, уже бесится.

– Ничего, – Катя села, поджав под себя ноги, – Анжелка не умеет беситься, а если бесится Вадим, то это ее недоработка, а, значит, и ее проблемы, так?

– Ладно тебе, – усмехнулся Вадим, – одевайся. Поехали.

* * *

– Ань! Что я нашел! – крикнул Вадим, приближаясь к палатке с очередной партией жердин.

– Что? – сидя на пне, Аня чистила овощи. Они решили никого не ждать и приступать к шашлыкам самостоятельно, благо, Славка вытащил весь провиант из машины.

– Смотри! – Вадим бросил дрова, не дотащив их до костра, и протянул маленький кожаный футляр с порванной ручкой.

– Где это ты взял? – Аня с любопытством расстегнула молнию, – какой классный фотик!..

– Валялся у крыльца. Я чуть не наступил на него.

– Клево. Слушай, а откуда он, если там никто не живет?

– Кто‑то, наверное, решил сфотографироваться для экзотики, – он взял фотоаппарат из Аниных рук, – кстати, это не «мыльница», а очень приличная дорогая техника.

– И сколько такой стоит?

– Баксов семьсот, не меньше.

– Баксов?!..

– Конечно.

– Реально, круто, – Аня с уважением посмотрела на черную коробочку с закрытым глазом объектива, – а продать его можно?

– Зачем? – Вадим удивленно повернулся, – я что, настолько обнищал?.. Нет, вот, аппарат я б себе, точно, не купил, а так… короче, лишним не будет.

Аня выразительно вздохнула и решила, что если он не заплатит хотя б несколько тысяч рублей, то будет сволочью.

– Слушай, – Вадим продолжал внимательно изучать технику, – тут, между прочим, вся пленка целая. Хочешь, я тебя поснимаю?

– Хочу, конечно, – Аня огляделась, ища подходящий фон. Она очень любила фотографироваться, потому что, как большинство девушек, мечтала стать моделью; при этом прекрасно понимала, что с ее грудью и ростом метр шестьдесят четыре, это вряд ли возможно, но когда перед камерой принимала разные позы, а потом сверкала вспышка!.. Она чувствовала, что ничего невозможного не бывает. И чем больше разных снимков расходится по городу, тем больше вероятность, что хоть один попадет в нужные руки, и кому‑то срочно потребуется низкорослая, плоскогрудая модель.

– А еще не слишком темно? – спросила она опасливо.

– С хорошей оптикой и хорошей пленкой ночные кадры получаются даже лучше. Куда б тебя поставить?.. Давай между кустов, напротив спуска к реке, и так, чтоб отражение луны было видно. Давай…

– А можно так? – Аня подняла футболку.

– Почему нет? Хочешь, и остальное снимай, – Вадим сказал это просто так, не учтя вышколенности персонала фирмы «Досуга день и ночь…», но Аня, вслед за футболкой, безропотно стянула шорты вместе с трусиками, и бросив на покрывало, направилась к воде.

* * *

Слава знал за собой одну глупую черту – не воспринимать женщин, с которыми незнаком, какими бы привлекательными они не казались; зато стоило ему познакомиться с кем‑нибудь поближе, женщина на определенное время сразу становилась единственной и неповторимой. Скоро это восторженное состояние проходило, и все возвращалось на круги своя, но жена так и не смогла понять, что все его любовные похождения относятся лишь к категории «познания мира», и не более того. Хотя, пожалуй, это вообще не дано понять женщинам…

Зная, что себя не переделать, Слава согласился на развод, и сейчас, три года спустя после этого события, однозначно считал, что поступил правильно – так им обоим стало лучше. Она, в конце концов, нашла спокойного, уравновешенного домоседа с приличным заработком, а он периодически встряхивался, как, например, сегодня… короче, он чувствовал, что Катя нравится ему все больше.

Солнце уже спряталось окончательно, и ветерок, переставший быть его палящим дыханием, врывался в салон, ероша и путая длинные Катины волосы; сама же она курила, задумчиво глядя в окно, и казалась тихой и умиротворенной.

– Слав, – Катя поправила рукой непослушные волосы, – а если б я не дала тебе, ты б высадил меня и уехал?

– Охренела?.. – Славино лицо стало таким обескураженным, что Катя засмеялась.

– У меня такое уже случалось, и пришлось тачку ловить, реально, в лесу. Слава богу, мужик нормальный попался.

– Блин, у меня и в мыслях такого не было!

– Так уж и не было, а «резинки» с собой прихватил, – она подмигнула, словно поймала его на мелкой хитрости.

– Ну… это входит в комплектацию автомобиля. Иначе ГАИ оштрафует. А, вообще, я маленьких девочек не обижаю.

– Слав, – Катя села поудобнее, повернувшись к нему лицом, – почему ты думаешь, что я маленькая девочка? Мне, например, нравится ваше поколение – не старики, а зрелые мужики, вроде тебя. С вами интереснее, чем с ровесниками, только вы почему‑то не воспринимаете нас всерьез. Мы же не только «подстилки», мы еще хотим чего‑то…

– …а я не считаю тебя «подстилкой». Я даже рад, что мы…

– Кстати, это реально случай, – перебила Катя, – вообще, я в той кафешке не бываю. Обычно я в «Бегемоте» зависаю…

– Насколько я помню, это довольно дорогое заведение.

– А я что, плачу? Я там работаю. Всякие программы – от показа мод до боди‑арта; я везде.

– И платят?

– Так, – она махнула рукой, – просто кайфово. Иногда, правда, пригласят за столик. Накормят‑напоят, а нет, так и нет…

– Веселая у тебя жизнь.

– Ты что?!.. Это ж конкретный отрыв!.. А, думаешь, я совсем дура? У меня нормальная мать; я учусь на втором курсе «универа» – на романо‑германском. Ты что, Славик, – она легонько толкнула его в плечо, – думаешь, я с панели? Ни фига – я за «бабки» не работаю. Я себя не на помойке нашла.

– А Анжелка?

– Она только за «бабки». Но ей крутиться надо. Она тоже в «универ» поступала, но не прошла. Мы с ней на вступительных и познакомились. Домой возвращаться не хочет – она из какой‑то деревни, типа, Говнилово. А здесь жить на что‑то надо, за квартиру платить. Они на двоих с подругой снимают…

– А откуда в деревне такое имя взялось? В честь Анжелы Дэвис, что ли?

– Кто такая Анжела Дэвис?

– Ты не знаешь? А нам в свое время ею всю голову пробили! Анжела Дэвис – это американская борец за мир.

– Да?.. Ну, Анька – точно, не борец за мир… чего ты так смотришь? Анька она, и фамилия у нее – Закурдаева.

Посмеявшись над смешной Аниной фамилией, они замолчали. К этому времени стало совсем темно, и Слава включил фары. Яркий луч выхватил серую полосу дороги и могучие деревья, подступавшие к самой обочине.

– Слушай, а где Дремайловка‑то? Тебе не кажется, что мы очень долго едем?

– По‑моему, мы просто очень долго стояли, – Катя попыталась прижаться к Славе, отчего машина вильнула влево, выскочив на встречную полосу.

– Катюх, не хулигань, – предупредил Слава беззлобно.

Деревня возникла совершенно неожиданно, потому что фонарей здесь не существовало изначально, а ни одно окно почему‑то не светилось – просто кончились деревья, и вместо них появились неказистые заборы. Может, это была вовсе и не Дремайловка, но такая мысль не пришла никому в голову.

– Ну, наконец‑то, – Слава облегченно вздохнул, – теперь смотрим поворот, – он сбросил скорость, и тяжелый джип покатился тихо и плавно.

– Вон, – Катя показала вперед, – видишь?

Они свернули с асфальта; в свете фар замелькали сосны, возникая ниоткуда, и пропадая, выскользнув из яркого луча, будто перебегали дорогу.

– Как клево!.. Люблю ездить ночью… Давай музон включим? – Катя взяла с заднего сиденья пакет, наклонилась, рассматривая пестрые коробочки, но вдруг машина затормозила так резко, что она чуть не влетела лбом в тускло светившиеся приборы, – твою мать!.. – подняла голову и увидела столб, вкопанный прямо посреди дороги, а чуть дальше, покосившейся забор и дом с пустыми глазницами окон, – где это мы?..

– Я догадываюсь где, но не пойму, как мы сюда попали, – Слава заглушил двигатель, и вокруг стало тихо – ни ночных птиц, ни цикад… ничего, только издалека доносился плеск воды.

– Слышишь? – Катя подняла палец, – река.

– Короче, мы метрах в ста от лагеря, но как туда проехать? – Слава почесал затылок, – и какой идиот врыл здесь столб?..

* * *

«Фотосессия» показалась Вадиму веселым занятием – в нем проснулся азарт, то ли фотохудожника, то ли папарацци, и пока Аня белой тенью кружилась на фоне темной реки, он с удовольствием щелкал камерой, комментируя ее позы. Забава могла б продолжаться еще долго, но, несмотря на дневную жару, от воды тянуло холодом.

– Чего‑то я замерзла, – после очередного «кадра на траве» Аня поежилась, – да, если честно, мне уже и надоело. Есть хочется, – она принялась одеваться, – я, между прочим, за день выпила две бутылки пива и съела помидор.

– Я тоже, только без помидора, – убрав камеру, Вадим подбросил дров в костер.

– А эти сейчас приедут сытые и пьяные…

– А мы не будем их ждать – пошли они!.. – Вадим уселся к огню, нанизывая мясо. Он уже, действительно, злился на Славу – за двадцать лет знакомства таких подстав он не мог припомнить. Если только, правда, что‑то случилось с машиной…

* * *

– Ну что, так и будем сидеть? – напомнила о себе Катя.

– Не будем. Я вспоминаю дорогу и не могу понять, где мы съехали не туда. Ладно, – Слава достал сигарету, – пойду, гляну.

– А я? Мне тут страшно.

– Чего страшного? Хутор заброшенный – мы видели его, когда ходили искать Игоря.

– Мне все равно страшно. Здесь как‑то жутко.

– Закрой окно, – Слава нашел в бардачке фонарик и вылез из машины, – не бойся.

Тонкий луч заметался по лесу, по дому, мелькнул в черном небе. Катя видела, как он удаляется, и нервно закурила.

Слава пошел вдоль забора, который, несмотря на старость, не имел ни одной явной дыры; заглянул в узкую щель, приставив к ней фонарик, и увидел заросший травой двор, почерневший от времени бревенчатый сруб с провалившейся крышей – действительно, именно его они видели с берега. Сосны вплотную примыкали к забору, и проехать, минуя дорогу, было невозможно. Свернув к реке, Слава вышел на косогор и метрах в пятидесяти горел костер; в его отсветах виднелись две фигуры около оранжевой палатки.

– Вадим! Это мы! – Слава помахал фонариком, обозначая свое местоположение.

У костра возникло движение, и голос Вадима спросил:

– Чего ты там делаешь?

– Промахнулись немного, а тут дорога перегорожена.

– А Катя где?

– В машине сидит! Иди сюда! – у костра возник спор, и из обрывков фраз Слава понял, что Аня не хочет оставаться одна, поэтому крикнул, – ладно! Сидите, я сам!

Он пошел обратно, обходя хутор с другой стороны. Через несколько метров в заборе обнаружилась дыра, и трава оказалась сильно примята, что говорило о недавних гостях. Слава тревожно оглянулся, но вокруг по‑прежнему стояла мертвая тишина.

Миновав дыру, он вышел к месту, где лес почему‑то отступил, образовав поляну, правда, успевшую зарасти невысокими чахлыми деревцами.

…А вот здесь я, пожалуй, проеду, ели, конечно, нету пней… А, кстати, вон и он… Слава продрался сквозь заросли, но это оказался совсем не пень, а могильный памятник; и рядом еще один. Тут же примчавшийся из детства страх толкал его побыстрее покинуть жуткое место, но взрослое любопытство заставило все‑таки подойти ближе. По степени разрушения, надгробья выглядели достаточно старыми, но на одном из них сохранился портрет, выполненный на чем‑то, вроде, современной керамики. С портрета смотрела девушка с большими печальными глазами; техника съемки и ее внешность соответствовала началу двадцатого века, а под портретом значилось – «Анастасия Чугайнова». …И зачем мне это было знать?.. – Слава оглянулся, – главное, что здесь я тоже, ни фига, не проеду… Почти бегом он вернулся к джипу, и Катя, внимательно смотревшая в окно, мгновенно распахнула дверцу.

– Где ты так долго?

– Я не долго. Короче, надо ломать чертов столб – другой дороги нет.

То, что они вовсе не заблудились, успокоило Катю. Она вылезла из машины и подойдя к столбу, тронула его ногой. Столб был вкопан на совесть, но выглядел не таким уж грозным, по сравнению с монстром, которому посмел преградить путь.

– Сейчас будем пить водку с шашлыками, – Слава залез в машину, – я видел Вадима с Аней – они нас ждут.

– Самое время, – Катя посмотрела на часы.

– А мы что, спать сюда ехали?..

Двигатель взревел, и «монстр» своей тупой мордой начал теснить противника. В результате все получилось легко и просто – столб, даже не погнув «кенгурятник», вывернулся из земли, правда, при этом ударив в днище. Джип подпрыгнул и заглох.

– Двести пятьдесят лошадей – не хрен собачий, – довольный Слава высунулся в окно, – садись, поехали.

Катя юркнула на переднее сиденье. Джип плавно скатился на берег и уже через несколько минут осветил мощными фарами палатку, притушенный костер с томившимися на нем ароматными шашлыками, Вадима с Аней, сидевших рядом с уже сервированным пнем, служившим столом и для Юли с Игорем.

– Вам крупно повезло, что мы такие стойкие, – пробурчал Вадим, – другие б давно все сожрали, из принципа.

– Ну, так получилось, сам понимаешь, – Слава засмеялся.

Катя чем‑то шуршала в машине, и наконец из открытой двери громогласно раздалось:

– …Ты не любишь меня, я тебя не люблю…

– Вот и музыка, – она тоже спрыгнула на землю, – все, как обещали. Анжел, ты как тут?

Но Аня демонстративно отвернулась к реке.

* * *

Утром Вадим проснулся первым. Над еще тлевшими углями лежал одинокий шампур с обуглившимся мясом, а вокруг несколько пустых бутылок и одна недопитая, заткнутая куском огурца; еще пластиковые тарелки, стаканчики, смятые салфетки, но ни хлеба, ни колбасы с сыром не было – видимо, о них позаботилась местная фауна, зато огурцы валялись везде – похоже, народ вчера кидался ими друг в друга. А над землей вставало солнце. Редкий туман еще висел кое‑где, зацепившись за кусты и маячившие у противоположного берега редкие камышины. Вода была гладкая, без единой рябушки, и солнце отражалось в ней большим ровным диском, а прямо над головой щебетала невидимая птаха, повторяя в сотый раз одну и ту же музыкальную фразу.

Вадим потянулся. Все было бы вообще здорово, если б так не болела голова и не сушило во рту. Минуту подумав, он взял недопитую бутылку; подержал в руке, борясь с искушением мгновенно избавиться от всех болезненных симптомов, но решил, что кому‑то придется вести машину, а Слава вряд ли будет способен на такой подвиг. Посмотрел на часы. …И черт меня дернул проснуться в такую рань?.. Попадали‑то мы в половине пятого!.. – Вадим отвернулся от остатков вчерашнего буйства и уставился на воду, – не зря говорят, что на нее можно смотреть вечно… На этом мыслительный процесс застопорился.

Бок палатки зашевелился. Оттуда послышался неясный шепот, смех, и движения брезента приобрели определенную ритмичность. Благостность была нарушена – Вадим вздохнул и направился к реке. Зайдя по пояс, он почувствовал, как через ноги в него вливается некая жизненная сила. Постоял минуту и поплыл, взметая фонтаны брызг. Добравшись до широкой заводи, куда вчера они доходили пешком в поисках Игоря, он перевернулся на спину и замер, раскинув руки. Высоко над головой пространство замыкалось ослепительно голубым небом, а вода ласково покачивала тело на своей мягкой перине. Вот за этим изумительным состоянием он, собственно, и ехал сюда, а не ради Ани или их вчерашнего сумасшествия.

Вадим не знал, сколько прошло времени, но течение стало сносить его к противоположному берегу; нехотя перевернулся, окунувшись с головой, и поплыл обратно. На берег он вышел совершенно другим человеком, свежим и бодрым. Среди остатков трапезы нашел пачку сигарет; прикурил, но бросив обратно зажигалку, случайно попал в пустую бутылку. На этот звук полог палатки приоткрылся; оттуда показалась голова Славы, взъерошенная, с опухшим лицом и узкими глазами. Потом он выполз весь, поправляя плавки.

– А у нас своя зарядка, – он сладко потянулся, – вовремя ты ушел купаться.

– Купаться – всегда вовремя, – философски заметил Вадим, – похмелись, там осталось.

– А за руль?

– Да не мучайся ты – сердце ведь остановится. Я поведу. Я сегодня больше пить не буду.

– Точно?

– Ну, сказал, значит, точно. Мой организм двухдневных пьянок уже не выдерживает. Это не институтский колхоз, когда всей деревней нам самогон выгонять не успевали, помнишь?

– Конечно, помню. Хорошее было время, – он взял бутылку, – нет, здоровье надо поправить, это ты верно заметил. Так, ты, точно, поедешь?

– Пей, – Вадим засмеялся, – не могу ж я дать другу помереть от острого неопохмелита – чай, фармацевт, не хрен собачий. Должен же я о твоем здоровье заботиться.

Открыв машину, Слава достал пакет с едой, предусмотрительно оставленной для завтрака, и стряхнув вчерашние объедки, разложил все на прожженной в нескольких местах одноразовой скатерти. Он уже выдохнул, поднеся ко рту стакан, когда из палатки появилась Катя.

– А я? – выглядела она неплохо, успев даже собрать волосы в хвост, и от этого стала совсем похожа на школьницу.

– А ты тоже похмеляешься? – удивился Слава.

– Я думала, вы завтракаете, – она разочарованно сморщила носик, – я жрать хочу ужасно. Но и от пива не отказалась бы.

– А водочки?

– Водку по утрам?.. Фи… – она покачала головой.

– Аньку будить надо? – спросил Вадим.

– А это бесполезно. У нее спец‑режим – она ж обычно всю ночь работает, а до полудня спит. Пусть девочка отдыхает, – Катя опустилась на корточки и бесцеремонно взяла почищенное Славой яйцо, – спасибо, Славик.

Слава не ответил, потому что именно в этот момент сделал глоток, и его передернуло.

– Фу, какая гадость, а ведь надо, – он сунул в рот кусок черствого хлеба, – Кать, в машине еще мясо должно остаться. Давайте костерок разведем, – он огляделся, – дрова у нас есть?

– А, вот, нету, – Вадим развел руками, – кое‑кто вчера тут жег все подряд.

– Тогда давай топор, – Слава вздохнул.

– Какой топор? Я ж тебе вчера рассказывал… или не помнишь? На хуторе дров этих, валом. Пошли.

Когда они уже подходили к забору, Слава спросил:

– Так это ты дырку в заборе сделал?

– Здрасьте, батенька, что‑то с памятью вашей стало. Мы ж вчера об этом говорили.

– Да?.. – Слава смущенно почесал затылок, – бывает… а я, когда эти следы ночью увидел – честно, как‑то не по себе стало.

– Следы это мои, а, вот, кто фотоаппарат потерял, загадка.

– Какой фотоаппарат?..

– Блин!.. Ты что, вообще ни хрена не помнишь?.. Вернемся, покажу. У крыльца валялся.

Они пролезли во двор. В зияющем дверном проеме, в окнах, до которых уже дотягивалась трава, белели стены в грязных потеках дождевой воды, лившейся через крышу.

– Внутрь не заходил? – деловито осведомился Слава.