Международное Тайное Правительство

Из всего предыдущего необходимость центральной и сокровенной власти над “культурным” миром проистекает логически.

I. Обозревая изложенное, вдумчивый читатель не может не признать распределение материала направленным к тому, чтобы означенный вывод возникал сам собой. Обращаясь к русским людям, настоящее исследование повинно было, прежде всего, отметить главные моменты еврейского вопроса в России. Таково и есть “Вступление”. Но это лишь частный случай проблемы. Посему раньше, чем обратиться к её рассмотрению, надлежало дать обзор иудейского спектакля на всемирной сцене. Стало быть, “Очерк борьбы арийцев с семитами” должен был следовать за “Вступлением” непосредственно. Дальнейшим предметом изучения являлось уже само еврейство, но, без сомнения, лишь в синтетической форме, ибо перед нами не вся иудейская сфера, а только специальная в ней тема. Вот почему стали на очередь “Общие замечания о евреях”. Данная же область разделяется на статику и динамику иудаизма. В пределах статики центром тяжести служит “Закон” Израиля, вследствие чего этот отдел распадается на три основные момента: Талмуд, Шулхан‑Арух и Каббалу. С другой стороны, и в сфере динамики нельзя было не отметить трёх же присосков к человечеству того колоссального спрута, который именуется Агасфером. Значит, жид газетный, жид биржевой и жид политический подлежали вызову для ответа поочерёдно. В заключение предстояло суммировать элементы, намечая как доказательства существования у евреев собственного правительства во все времена, так и те симптомы либо провозвестники, которыми неизбежно устанавливается интернациональный характер кагала. Согласно с этим “Всемирный Еврейский Союз”, как явление, требуемое ходом событий, играет в этом эпилоге роль, так сказать, главенствующей мелодии.

II. Окинув цепь минувших веков для уразумения того, что происходит на наших глазах, мы, думается, были бы вправе и помимо новых доказательств признать неустранимость идеи международного тайного правительства, равно как невозможность допустить пребывания оного где‑либо, кроме еврейства. Конкурентом являлось бы, пожалуй, масонство, претензии которого в свою очередь необъятны. Но уже служебное отношение “детей Вдовы” к сынам “избранного народа” исключает всякое соревнование. А если мыслима гипотеза о восстании арийцев против иудейского семитизма именно через масонство, то обращение её в действительность должно быть почитаемо столь отдалённой туманностью, куда исторические телескопы ещё не в состоянии проникнуть.

Во всяком случае нет у масонов ни средств, какими располагают евреи, ни способов защиты, которыми кагал способен разгромить любое сопротивление в самом его зародыше. Нет, наконец, у масонов ни сосредоточения сил, каким владеет еврейство, ни выработанного тысячелетиями навыка маневрирования. Между тем, вглядываясь в совершаемое иудеями ныне, трудно отрешиться и от мысли о Цусимском бое. Как там огнём японской артиллерии были отправляемы на дно океана наши броненосцы один за другим, так и в схеме еврейских операций мы видим концентрацию залпов неизменно по какой‑нибудь одной цели до окончательного сокрушения оной. Припомним хотя бы о иеромонахе Иллеодоре и епископе Гермогене либо о монархических организациях вообще, а о “Союзе русского народа” в частности. Не позабудем наряду с этим и о цинизме иудейского предательства в деле Дрейфуса…

Образ действий японцев с первых же дней войны, равно как их презрение к правилам чести и самым элементарным требованиям международного права, начиная со злодеяний у Чемульпо либо при первой атаке Порт‑Артура, свидетельствуют о сознательной уверенности наших врагов в своей безнаказанности, т. е. в неизбежности нашего поражения. Ниспровергаясь до аналогии с японским, вероломство евреев равным образом исключает какое‑либо другое объяснение.

“Не имея понятия в тактике или стратегии, помни об одном — нельзя делать угодное неприятелю”, — советовал Наполеон. Увы, до сих пор в России под влиянием сладости столь долго бывшего запретным плода, а ещё более под гнётом стадного психоза многие придают указанному совету мало значения и на радость кагалу политиканствуют. Еврейство же, удаляя нас со всех путей деятельности, кроме самых неблагодарных, либо подчиняя их себе, отнимает у русского народа средства пропитания, а взамен навязывает ему… кагальную политику.

Это уже в такой мере стало для сынов Иуды азбучным, что и еврейские мальчишки‑карманники, воруя на рынке у зазевавшегося крестьянина последние гроши, не забывают сунуть ему в карман прокламацию…

Это бесстыдно даже будучи рассчитываемо на непонимающих талмуда, хотя и взрослых людей. Но еврейство не ограничивается ими. Напрягая крайние усилия к просвещению собственного юношества, иудеи подстрекают наше не учиться вовсе. С злостным и предумышленным коварством они заставляют детей гоев внимать бессмысленным “теориям” социализма и устраивать явно нелепые политические забастовки.

Одним приёмом данного рода кагал: а) вооружает светом знания своих “бундистов” и наоборот, обрекая на невежество молодёжь гоев, лишает её важнейшего из орудий борьбы; б) завладевает государственными и общественными должностями, а также свободными профессиями, требующими научной подготовки, стало быть, расширяет свои материальные средства и, что ещё для гоев опаснее, безгранично усиливает иудейское влияние и власть и в) приобретает возможность восхвалений по адресу сынов Иуды одновременно с “правом” издевательства, будто мы существа низшей породы и ни на что непригодные. Не менее вразумительным образцом иудейского лукавства является следующее. Навязывая тем же гоям парламентаризм и преследуя администрацию, разумеется, пока не захватит её в свои руки, еврейство проповедует расширение компетенции суда в твёрдой, конечно, надежде поработить его. Легчайшим же путём к этому является, без сомнения, захват адвокатуры. Вместе с тем, как уже было замечено, Израиль желает властвовать “не за страх, а за совесть”. Сообразно с этим, “избранный народ” разыгрывает вновь изобретённую, а по злостности даже невиданную оперетку. Обучая иноплеменное, преимущественно русское, юношество политиканству и увлекая его на погибель, кагал в неизреченном милосердии своём надевает маску её же благодетеля и через иудейскую либо шаббесгойскую адвокатуру явно стремится монополизировать саму область защиты как в общеуголовных, так даже в военно‑полевых судах. Истощая терпение судей, еврейская адвокатура не прочь украсить себя ореолом добродетели и по “социальному” пути. Посему волки в овечьей шкуре сказанным не ограничиваются.

Мы видим, например, что в целях иллюминации на кагальный лад той самой ленской эпопеи, которая создана евреями же и для евреев, адвокатура “свободы”, неистово себя рекламируя, спешит на помощь русским рабочим в Бодайбо…

III. Удивляться нечему. Такова же, в сущности, была и французская революция. Добродушие Людовика XVI и созыв Национального Собрания в 1789 году полностью обеспечивали мирное удовлетворение народных нужд. Не только практически, как показали события, но и теоретически не требовалось зверств и крови для устранения злоупотреблений. Всё устроилось бы дружески, полюбовно, не будь на сцене проклятого еврейского вопроса. Тринадцать раз вынуждаемо было заниматься им Национальное Собрание и, тем не менее, решало его отрицательно. Но еврейство сосредоточило на этом пункте весь огонь кагальной артиллерии. Все средства были пущены в ход. Главари Собрания продались жидам. Тогда только, 25 сентября 1791 года, еврейство восторжествовало на погибель своим же благодетелям‑французам, а затем, понятно, остальным народам Европы и, как теперь уже несомненно, — Америки. За благодеяния Людовика XVI евреи и масоны отрубили ему голову. Но сынам Иуды было мало равноправия. Они жаждали отнять у древней феодальной аристократии замки, парки, земли, художественные собрания, величественные отели в Париже, обаяние и власть. Они решили присвоить наряду с коронными бриллиантами верховное владычество над Францией, верно рассчитав, что за сим придёт и всё остальное. Для достижения цели они создали террор, заставляя иных спасаться бегством, а других “сторонников прежнего режима” сотнями и тысячами отсылая к “тётушке” Гильотине. Смена республики диктатурой Наполеона и замена последней деяниями Венского конгресса проливала новые потоки крови, но не переставала обогащать “избранный народ” свыше всякого вероятия. Конечные же результаты, раскрывающиеся перед изумлёнными взорами нынешнего поколения, выразились как в совершенном порабощении, так и в повальном ожидовлении европейских народов.

Отступая ещё далее — в древний мир, мы лишь вновь убеждаемся в неизменности иудейского предательства, всякий раз — международного. Прав был философ Сенека, когда сказал: “Cum interim usque sceleratissimae gentis (Judaeorum) consuetido convaluit ut per omnes репе terras recepta sit. — Victi victoribus leges dederunt” [155].

IV. В период громкого процесса о мошенничествах иудейского банкира Хаима Оппенгейма большой знаток Египта доктор Рейниш на основании дешифрирования египетских иероглифов удостоверил следующее — “В древней стране фараонов около XIX столетия до Р.Х. цветущая египетская культура стала заменяться крайним упадком нравов и необузданным распутством. Чуждую коренному земледельческому населению порочность внесли многочисленные семитические, финикийские, иудейские и арабские купцы, которые, переселившись в Египет, своими злоупотреблениями в торговле, равно как дерзкой, бесчестной погоней за наживой потрясли у египетского народа чувство правды и патриархальный строй. Наступил период упадка, столь красноречиво описываемый автором “лейденского папируса”. Деморализация началась со слуг и пабов а затем наступило и господство наложниц. Вельможи покупали себе сирийских и эфиопских рабынь и наделяли подарками, тогда как их собственные жёны оставались в пренебрежении, терпели нужду. Наглое стремление к приобретению богатств во что бы то ни столо и беспредельная страсть к наслаждениям привели к полному разладу общественных отношений. Старые, уважаемые семьи обеднели и пали, а на смену им поднялись бродяги и прайдохи. Те, у кого ничего не было, стали обладать замками, землями, садами, рабами, сокровищами. Они не только проникли в высшее общество, а получили доступ и во дворец. Кто же чувствовал непреодолимую страсть к воровству, но желал придать ей благопристойную форму, тот мог отправиться в казначейство, внести известную долю краденого и вступить в цех воров. Этот цех имел своего старшину, к которому приносилось всё похищенное в целом Египте. Кто хотел получить свою вещь обратно, мог придти к старосте и уплатить за возвращение краденного плату по таксе в пользу вора или, выражаясь по‑венски, внести ему “провизию”. Фараон Рампсинит выдал свою любимую дочь за самого отъявленного плута, прославившегося искусством водить за нос как судей, так явную и тайную полицию… Хотя в Египте ещё не было суда присяжных, но этот плут не только не находился в остроге, а даже считался умнейшим человеком. Вот до чего дошло дело в Египте, который прежде, благодаря честности и трудолюбию, достиг высокого расцвета культуры…”

Речь д‑ра Рейниша была произнесена в Вене и произвела немалую сенсацию. Правда, иные принимали подобное описание египетских порядков за тенденциозную сатиру на венско‑австрийские дела, но её знаменитый автор категорически утверждал, что не имел в виду ничего подобного, так как исследования иероглифов буквально подтверждают сказанное им, а сходство с положением венских дел — простая случайность…

V. Двадцать пять веков спустя, мы видим во Франции повторение картины, данной Рейнишем из жизни древнего Египта. В заседании государственного совета 30 апреля 1806 года, указав на отвратительную беззастенчивость, с которой евреи меняют отечество, и перечислив ряд изменнических деяний с их стороны, Наполеон отметил, в частности, что сыны иуды, как тучи воронов, собираются на полях битв с целью грабежа раненых и умирающих, либо для того, чтобы здесь же скупать награбленное у мародёров. А что и сами “освободители евреев”, якобинцы, не обольщались никакими иллюзиями относительно своих протежэ, это явствует хотя бы из следующего приказа, хранимого во французском национальном архиве:

“Северная армия. Под страхом смертной казни запрещается евреям следовать за армией. Генералы и командиры отдельных частей, равно как наблюдательные комитеты пограничных общин, обязаны собирать сведения о нарушителях этого приказа, задерживать их и казнить в двадцать четыре часа. Монсе 16 мессидора II года Республики, единой и нераздельной. Представитель народа в Северной армии, Лоран”.

Если подобно фортам, воздвигаемым для защиты крепости вне её пределов, Наполеон окружал свой престол, назначая братьев королями в старые либо заново учреждаемые государства, то и Меер‑Амшель Ротшильд применял тот же план. Основав своё благополучие на развалинах Франции, в особенности после Ватерлоо, он распределил Европу между пятью сыновьями. Главная контора была оставлена во Франкфурте на Майне, банкирские же его дома в Вене, Неаполе, Париже и Лондоне, как вынесенные вперёд форты, окружали её. Войны Республики и Империи, а за ними ликвидация Венским конгрессом того, что “перепутал” Наполеон, сопровождались бесконечными займами, и названым кагальным фортам едва хватало времени собирать барыши. Реставрация Людовика XVIII обусловила ликвидирование Ротшильдами же контрибуции, равно как вознаграждения эмигрантов, на огромные суммы. Выпущенная для этой цели 5% французская рента была продана через Натана Ротшильда главным образом в Англии по 56 за 100. Принимая затем во внимание, что Ротшильды являлись прежде всего английскими агентами и состояли банкирами монархических коалиций, а затем и “Священного Союза”, можно себе представить, какими оказывались гешефты новоявленной иудейской династии, когда французскому правительству пришлось эту ренту конвертировать в 4%‑ную. Перебегая то и дело с одной стороны на другую, Ротшильды для развития биржевой игры способствовали, между прочим, и революции 1830 года, как не теряли случаев “помогать своему счастью” в революционную эпидемию 1848—1851 годов и при вступлении на престол Наполеона III Маленького. Никогда не затруднялись они предательствовать в том же направлении и раньше, и позже. Для сокрытия своих манипуляций они вели двойные торговые книги, как это было установлено официальным путём при подавлении беспорядков в Вестфалии в 1809 году. Вообще говоря, если существует область, где международное владычество евреев несомненно и безусловно, то это, разумеется, биржа. Здесь именно раскрывается, как “идеализм” масонства, так сущность интернациональной шахматной игры кагала народами и государствами, так, наконец, и превращение их повелителей в орудия мировой политики Израиля, Англии и “детей Вдовы”[156].

VI. Вполне очевидно, что с развитием путей сообщения и расцветом биржевых операций под главенством лондонской или парижской бирж, а также наряду с изобретением ротационных машин и безграничностью деспотизма иудейской печати, равно как парралельно с открытием неведомой минувшим векам эпопеи государственных займов и акционерного учредительства, в связи с картелями, синдикатами, консорциумами и трестами, международный характер еврейских ганделей и такая же деятельность интернационального правительства сынов Иуды должны были превосходить любые границы. Если “избранный народ” во все времена рассматривал гоев, как своих плательщиков податей и в той либо другой форме взимал таковые, то необъятность нынешней сцены иудейского гешефтмахерства, без сомнения, обусловливала как возрастание налогов в пользу Израиля, так и дифференциацию его международных замыслов. Действительно, панорама, раскрываемая перед современными народами, не имеет ничего подобного в прошлом. Для надлежащего исследования одна эта сторона еврейского вопроса потребовала бы целого ряда томов. К сожалению, у нас нет возможности предпринять столь долгий путь.

Укажем лишь на два‑три факта.

Революция в Соединённых Штатах Северной Америки едва ли имела бы успех без помощи Франции. Рассчитываясь за это, Англия инсценировала “Великую Французскую Революцию”, а уже эта, последняя, создала ряд других и, наконец, отразилась в том “социальном коллективизме”, под натиском которого содрогаются ныне вековые устои государственного и общественного быта даже в самой Англии. Единственным же триумфатором является повсюду еврейство. Заслуги Мейера‑Амшеля Ротшильда перед “звёздным знаменем” сводятся к тому, что он поставлял Британии немцев для сокрушения бунта американских колонистов. Тем не менее, сейчас американские сыны Иуды не только задают в Соединённых Штатах тон, но и успели поссорить их с Россией, прежде всего, во вред Штатам и только, понятно, в собственных интересах.

Наряду с этим мы видим, что негодование и отвращение всех народов и во все времена сопровождали еврейство при его дьявольском стремлении к мировому господству. Не смотря на различия в вероисповеданиях, происхождении либо исторических судьбах, “гои” инстинктивно чуяли в кагале свирепого врага. Если, например, в древности возможны были указы Салмонассара, Тита либо Адриана, настигавшие всё еврейство, то в настоящее время это уже, безусловно, немыслимо, а сами правительства обречены на такую беспомощность, когда и убийство Богровым Столыпина вызывает главным образом распоряжения об охране евреев. Беспощадность защиты от “угнетённого племени” и невозможность хотя бы подготовки средств спасения от его тирании представляются невиданными показателями могущества иудейской власти.

Оперируя в громадном масштабе и уничтожая сопротивление в зародыше, иудаизм стремиться к распылению человечества через “мировую республику”, а свои задачи строит на радикализме демократии. Но если даже в собственной династии Ротшильдов управление делами поручается не законному наследнику и не старейшему, а способнейшему, то верховенство над кагалом не может регулироваться по иному принципу. Дискредитируя, разлагая основы и связи у иноплеменников, еврейство действует обратно в отношении себя самого. Проповедуя социализм, коллективизм, анархизм как учреждения грядущего рая для гоев, сыны Иуды не разрешают им, однако, задаваться последствиями, ни даже обсуждать таковые. У себя же наоборот, всякий принцип еврейство проверяет немедленно на выводах и результатах. Будучи управляемо своей аристократией, а из её среды вручая власть над кагалом не иначе, как самым породистым, испытанным знатокам талмуда, сыны Израиля рекомендуют гоям демократический образ правления, иначе говоря — произвол невежественной толпы. Вполне очевидно, что чем больше стали бы евреи предаваться обрядам своей религии, тем меньше оставалось бы у них времени на обездоливание иноплеменников. Посему, не заинтересованны гои запрещать “избранному народу” празднование шаббаса, “кучек” или “судного дня”. Однако, всякая попытка затруднить иудейские плутни немедленно вызывает гвалт о преследовании евреев за веру… Как же они поступают сами в отношении чужих верований? О, прекрасно знают они, что Рим существовал только до тех пор, пока свято чтил культ весталок, и что, вообще, никакой народ не переживал своей религии. Вот почему сыны Иуды избирают гонения именно против верований гоев. Здесь как раз причина того факта, что все хулы и неистовства скверны, которым подвергалось христианство, были неизменно доставляемы из арсеналов синагоги. Хорошо понимают, конечно, евреи, куда это ведёт и сколь для них забавен, а для гоев унизителен станет исход борьбы…

VII. Вдумываясь в ход событий нашего времени, нельзя не обратить внимания на их координированность и стремление, по крайней мере, их большинства, к неведомой, но единой и определённой цели, подобно тому, например, как солнечная система мчится в пространстве к созвездию Геркулеса и на их синхронизм и, если так можно выразиться, фабричный характер. — Nocturna versate manu, versate diurnal…

За примерами дело не станет.

Вспомним об оркестровке кагалом печати либо о запрете “экзекуций” против акционеров “Лены”. А процесс Дрейфуса? А печатание одним и тем же шрифтом и на такой же бумаге “освободительных” прокламаций в Москве и в Японии для нашей маньчжурской армии? А одновременность иудейских выступлений с изорванием царских портретов в Киеве, в Чите, в Твери, в Томске, в Одессе, во Владивостоке?… А “всероссийские” железнодорожные и почтово‑телеграфные забастовки? А восхваление финляндских предерзостей жидо‑кадетами, даже в государственной думе наряду с вмешательством в наши дела масонских шаек из французского и английского парламентов? А “восторги” Бунда и сионизма? А ненависть и презрение к России, предумышленно разжигаемые за границей гнусными деяниями русских “студентов из жидов”? А разрушение С. Америкой договора с нами под хвалебные кантаты сынов Иуды на обоих полушариях?…

Демократия предполагается всемогущей и в омертвелом мандаринстве Китая, и в неустанно‑обновляемой выдающимися людьми палате лордов Великобритании. Из‑за бесчестного, дотоле неведомого, еврея‑анархиста Сруля Ферреро внезапно после казни его в Барселоне разгораются “митинги народного негодования” на улицах и площадях Мадрида, Парижа, Рима и Брюсселя. Как бы по мановению жезла петербургское “9 января” внезапно возобновляется в Берлине. Почти одновременно ставятся на сцену, а затем и на весь свет гремят террористические процессы в лондонском Хаунсдиче и в Токио. Бунтует разграбленная англичанами Индия, но забавляется долготерпением России и отъевшаяся на её груди Финляндия. Нарочитые гастролёры не только устраивают “иллюминации” по всему лицу русской земли, а и по трафарету проводят революции в Турции, Португалии, Персии, даже в Китае. Либо сами сыны иуды, либо масоны становятся открыто во главе правительств. Если премьер Англии Асквит не еврей, то он достоин быть евреем. Германский канцлер Бетман‑Гольвег, как и австрийский первый министр Эрентадь, потомки евреев. Недавний председатель совета министров во Франции и фабрикант коньяка Мони принадлежит к верховному совету в “Grand Orient”. Военным министром оказался биржевой маклер Берто, а начальником главного штаба французской армии, если не стал ещё сегодня, то явиться завтра еврей Валлабрег. Городским головой в Риме и гроссмейстером итальянских масонов для издевательства прежде всего над папой объявляется еврей Натан, а первый министр Италии еврей Луццати имеет уже право на орден “Аннунциаты” (Благовещения), т. е. на название “двоюродного брата” короля.

Даже игнорируя евреев: придворного врача Индриса во времена Иоанна III в Москве; барона Шафирова при Петре Великом; оркестр‑мейстера “Бироновщины” Липимана и лейб‑кампанца Грюнштейна в эпоху Елизаветы Петровны, нельзя хотя бы за XIX век умолчать о евреях в Петербурге, как: банкиры Перетц и Штиглиц; министры Нессельродэ (полукровный), Канкрин и Гире; откупщики, поставщики, строители железных дорог или банкиры — Гинцбург, Поляков, Грсгер, Горвиц, Коган, Варшавский, Блиох, Утин, Ротштейнс etc. В заключение же трудно позабыть ещё о таких “спасителях отечества”, как друг и “выученик” евреев С. Ю. Витте либо иудей Носар‑Хрусталёв. На С. Ю. Витте, “радетеле за демократию”, Россия сподобилась убедиться в особенности, каковы бывают результаты передачи финансов, т. е. всех сил страны в заведывание шаббесгою Израиля… А между тем, сколько уже было в других государствах и сколько ещё будет министров финансов от колена Иудина!…

Украсив себя вывеской “Единение и Прогресс” кагал в Салониках превратился, risum teneatis, в “партию младо‑турок”, которая не только диктует свою волю Турции, но располагает шаббесгоями и в русской государственной думе. Что же касается оркестра международной печати, то из особого благоволения к гоям, он играет лишь пьесы “угнетённых” композиторов…

Неужели всё это происходит случайно? А если принять к сведению, что мы называем случайностью всё, причин чего не ведаем. История же не запомнит ничего подобного тому, что даёт нам современная эпоха. Тогда и поверхностному наблюдателю уже нельзя будет согласиться на истолкование хотя бы только поименованных событий случайностью.

Нет, разум требует иного вывода.

Даже методом исключения наиболее вероятных предпосылок мы не в состоянии объяснить того, что теперь совершается без введения в расчёт ещё неведомого исторического фактора. Эпидемию нынешних явлений политической и социальной жизни мыслимо объяснить только одним путём, а именно, допустив инсценирование их по приказу закулисного антрепренёра, иначе говоря, потаённого центрального правительства. Лишь эта гипотеза даёт ключ за кулисы событий. Разумеется, её следовало бы раскрыть ярче, глубже и сильнее, чем это достижимо в синтезе a vol d'oiseau. Сознавая это, но не имея пока возможности двинуться по означенной дороге всецело, мы, тем не менее, вправе полагать, что её направление указано верно.

А если так, то на вопрос в чьих руках должна быть интернациональная, подпольная власть, трудно отвечать иначе, как наметив её в лоне “всемирного кагала”. Одержимое неистовым самомнением, искушённое неподражаемым опытом и располагающее безграничными средствами, одно только еврейство способно дерзнуть на подобный замысел и решиться на его осуществление. В собственных же недрах иудаизма, стремление к единству сил и к общему их командыванию пребывало неискоренимым всегда.

Этого мало. Многовековая пронырливость сокровенными путями повсюду наряду с таким презрением к гоям, когда порабощение и эксплуатация их тайными сообществами превратились в излюбленную потеху, равно как, быть может, в наиболее ядовитое из орудий кагала для ниспровержения окружающего, да ещё под “знаменем братства, свободы и прогресса”, не могут оставаться в тени при изучении рассматриваемой ныне проблемы. С другой стороны, надлежит отметить, что неудачи в земной юдоли чаще всего зависят именно от страха рискнуть, как следует, а также и от неумения вовремя скрыть свою слабость. Евреям же терять нечего, в нравственном смысле, конечно, а в материальном потому, что им всегда поможет талмуд. Отсюда понятно наставление той же священной энциклопедии, что наглость полезна даже против Иеговы … Наконец, будучи рабом по собственному миросозерцанию, “угнетённое племя” твёрдо об этом памятует и, сообразно с этим, ни перед каким унижением не останавливается, если это для него выгодно. Ясно, что уже одним качеством подобного рода иудаизм становится вне конкуренции и, как справедливо указал Мишлэ, “переходя от пощечин к пощёчинам, кидается на трон мира!…”

VIII. Хотя предумышленность и планомерность еврейских операций явствует воочию, а потому не требует новых доказательств, тем не менее, в виду оригинальности явления, нельзя не назвать хотя бы некоторых доблестных работ, исполненных раньше французской революции, либо в её начале, но предначертывавших её течение с удивительной прозорливостью. Так, в 1745 году неизвестный автор издал в Амстердаме труд под названием: “L'ordc des francs‑Macons trahi et le secret du Mopsis revele”. Через 20 лет, там же, (1766 г., Амстердам) аббат Ларюдап напечатал исследование: “Les Francs‑Macons ecrases”. Затем в 1771 году появилась книга Севастьяна Мерсье “L'an 2240 ou reve s'il en fut jamais”, где, между прочим, взятие Бастилии (14 июля 1789 года) описывается так, как бы автор сам являлся очевидцем: приблизительно то же, но более в общих чертах можно сказать и о проектировании здесь же радостей террора. В этом отношении с Мерсье может сравниться разве кавалер Фуалляр (1669—1752), который предсказал французскую революцию ещё в 1729 году. С другой стороны, несколько позже Мерсье, а именно в 1790 году, аббат Лефранк написал “Les masques arrachees de 1788”, в 1791 году “Le Voile leve pour les curieux, ou le secret de revolutions reveles a Paide de la Prancs‑Maconnerie”, а в 1792 году — “La conjuration contre la religion catholique et les souverains”. За свои мужественные разоблачения Лефранк навлёк лютую ненависть масонов, был схвачен и замучен якобинцами в том же 1792 году. Несмотря на это, львиные сердца не переставали предостерегать от наступления опасностей, весь ужас которых лишь, теперь достигает очевидности. Джон Робинзон в 1793 году выпустил в свет: “Preuves d'une conspiration contre la religion et les gouvernements de Г Europe”. Наконец, в том же году Баррюэль издал и свою пророческую книгу “Memories pour servir a l'histoire du Jacobinisme”. В заключение, ссылаясь на знаменитого Гердера, Бональд в 1806 году на страницах своей “Adrastee” равным образом предсказал следующее: “Образуя повсюду государство в государстве, дети Израиля своим обдуманным и систематическим поведением, несомненно, достигнут предназначенной цели: низвести христиан до положения иудейских рабов. Пусть же никто не обманывается! Владычество евреев окажется жестоким, как это бывает всегда с народом, который после долгого угнетения поднялся на уровень своих господ”.

IX. Прошло около ста лет… И вот, у недавнего ещё почитателя евреев, Жюля Леметра, мы читаем: “За последние годы евреи уже открыто стали деятельными пособниками, даже вдохновителями и заправилами презреннейшего и оскорбительного для нас политического режима. В одно и то же время подзадоривая и обманывая все аппетиты, иудаизм разоружил национальную оборону нашу и отвратительно преследовал церковь во Франции. Дух масонства есть доподлинный иудейский дух. Совершенно ясно, что взятый в целом и заключая ненависть к церкви, варварские утопии коллективизма и бессмысленный интернационализм, этот дух не может не быть для нас зловещим…

Странный, чудовищный народ! Парадокс истории! Не имея отечества в течение 2.000 лет, евреи отмечены сатанинским запретом, вследствие которого они не могут искренно воспринять какое‑либо другое и раствориться в нем. Естественно, что они внушают беспокойство и сугубые опасения во всяком чужом отечестве”.

“Тлетворное влияние, всегда оказываемое иудео‑масонской сектой, говорит в свою очередь Tilloy (“le peril judeo‑maconique"), на ход финансовой экономии, политики и нравственности в Европе, а особенно во Франции, достигло в последнее время столь чрезвычайного и тревожного развития, что уже представляет собой национальное бедствие исключительной грозности. Могучая, если не числом соучастников, то организацией и связями, партия евреев и еврействующих, опираясь на своею союзника франк‑масонство, обволакивает народы и монархов, империи и республики неприглядной сетью интересов финансовые, вероломные интриг и дерзких преимуществ, вырванных у государственной власти. Это позволяет еврейству почти без сопротивления торжествовать над всякими препятствиями, разлагать живые силы христианские народов и готовить разрушение европейских национальностей к исключительной выгоде Израиля. Укрепившись повсюду, иудаизм отовсюду же рекрутирует мощных пособников и усиливается непрерывно. Во Франции он занял все пути к государственной власти и распоряжается правительством страны, как повелитель. Сегодня это уже не противник, которым можно пренебрегать безнаказанно, а свирепый враг, помышляющий завтра стать верховным владыкой французского народа. Те из интеллигентных людей, кто умеет читать в анналах современной истории, не могут скрыть от себя, что дух жидовства просачивается во все слои нашего общества и с каждым днём обнаруживает всё большее влияние на общественное мнение через результаты, явно противные как национальным преданиям и достоинству, так и будущности нашей родины. В настоящее время нельзя не придти к убеждению, что, если угнетение нас иудео‑масонской сектой не будет сокрушено и нейтрализовано достаточно энергичным противодействием, Франция, а за нею и Европа, в недалёком будущем окажутся завоёванными космополитическим отродьем, которое позволяет себе воздвигать цитадель своих богатств и мирового господства на развалинах государств и национальностей христианских.

“Что мне это может дать?” — таков единственный для еврея критерий. Религией же его служит исключительно вера в успех.

Покорение одним народом другого совершается либо силой оружия, либо пламенем религиозного вдохновения, либо через потворство страстям.

Республики Рима и Греции завоевали мир превосходством оружия. Христианский Рим подчинил его героизмом мучеников, авторитетом своей доктрины, несравненной святостью морали, верховным обаянием самопожертвования и рыцарскими подвигами, которые его апостолами были посеяны и вызваны к жизни среди народов, просвещенных Евангелием.

Что же касается побед, одержанных воздействием личного интереса и страстей, то они представляют единственный в истории мира феномен. Принцип корысти есть центр, к которому тяготеют похоти, наименее терпимые, наклонности, в которых не сознаются, стремления противные благородству человеческой природы. Осуществляя свои план завоевания, иудейское племя впервые и неуклонно основывалось на этом безнравственном принципе. Применяя его неизменно, евреи руководствовались им повсюду, со времени же своей эмансипации осуществляли во Франции почти всегда безнаказанно. Захватывать достояние народов, среди которых поселялись, эксплуатировать иноплеменников через обман и нахальство, ажиотаж и ростовщичество, разжигать вокруг себя позорнейшие инстинкты, совращать народ, чтобы вернее ограбить его, разлагать устои национальной жизни, а нагородив развалин, воздвигать собственное благополучие и тиранию Израиля, — такова программа, неизменно применяемая и упорно проводимая сынами Иуды…”

X. Не взирая на заведомую для самих евреев точность помянутой характеристики, равно как вопреки тому, что сами они, разумеется, ярче и глубже, чем мы, понимают злоумышленность своих мероприятий к растлению гоев, кагал с неподражаемым дерзновением эксплуатирует полное невежество в талмуде иноплеменников, гипнотизирует их ужасами растравляемых иудейской прессой язв и, наряду с восхвалением непорочности Израиля ни перед чем не останавливаясь, стремится внушить убеждение в недосягаемости своего божественного посланничества.

Указанным положением вещей обуславливается содержание настоящего труда. Невольно приходится доказывать подчас и то, что уже само собой очевидно. Параллельно с этим, так как индукция не даёт закона, а дедукция может иной раз казаться беспочвенной, нельзя на пути изысканий не обращаться и к той, и к другой. Сознавая, что рационализирование явлений, т. е. раскрытие элементов долженствования их бытия, метод наиболее совершенный, трудно бывает уклониться от поверки выводов, проибретённых умозрительно, через обращение к примерам действительности. Такова система работы, доныне исполненной. Показав, что известные факты не могут не существовать, автор во всём существенном переходил ради целей контроля к данным истории. Заканчивая это сооружение, нет повода изменять план. Надлежит заметить даже, что инстинктивно чувствуемая логическая необходимость существования международного кагала как сокровенной, интернациональной власти над гоями, тем не менее, является проблемой до сих пор ещё мало исследованной. Отдельные из её моментов бывали в европейской литературе затрагиваемы многими, общего же анализа, повидимому, не предпринималось. Стало быть, нынешняя попытка требует большей осторожности. Посему, в заключение, нелишне, кажется, принести некоторые, ближайшие к нам бытовые материалы, но, конечно, по обоим направлениям, иначе говоря, как с точки зрения иудейской, так и из её реальных коррективов.

Таким образом, по мере возможности, мы к этим обеим сферам и обращаемся.