Дополнение: Зверел Тру

8 апреля 1994 года я был в Цинциннати, штат Огайо, когда мы со Стивом Галликом впервые услышали о самоубийстве Курта КобеЙна.

Мы приехали взять интервью у Бека, одной из восходящих звезд «Gold Моuпtаiп», записавшего модный гимн «Loser». Я приехал про­шлым вечером, чтобы застать -концерт такомской скейт-гранж­группы «5eaweed» в местном клубе, который также являлся авто­матической прачечноЙ. Хотя у.дВУХ музыкантов был грипп, бывшие саб-поповцы были в отличной форме, напоминая мне о той потря­сающей силе и энергии, которая когда-то пленила меня в сиэтлской музыке. Стив прилетел на следующее утро, и мы ждали, когда наш объект освободится. Это был день, какие часто выпадают в путеше­ствиях: серый, скучный и нескончаемый. Впрочем, мы с нетерпени­ем ждали, что на неделе пообщаемся с любителями «Cheap Tгick» из группы <<Guided Ву Voices» в соседнем городке, ДеЙтоне.

Нам уже сообщили, что и у Бека тоже rрипп и что он, возможно, отменит и вечерний концерт все в той же прачечной (на разогреве должна была ВЫС1Упать малопонятная лос-анджелесская женская поп-группа «That ОО9»), и наше интервью. И вот мы сидели у меня в номере, отдыхали, смотрели MTV и CNN, читали журналы. Альбом «Hole» «Live Throu9h This» уже должен был выйти, и Стив, довольно целомудренный человек, был шокирован некоторым фотографиями Кортни. «Что на это сказал бы Курт?» - спрашивал он меня пару раз. Впрочем, несмотря на погоду, настроение у нас было хорошее: за последние лихорадочные недели мы встретились впервые. И тут зазвонил телефон. Было около 11 утра.

Трубку взял 'Стив. Это оказался Пол Лестер, мой редактор из «Мелоди мейкер» - не самый деликатный человек.

- Что там насчет смерти Курта Кобейна?

- Не знаю, о чем ты~ говоришь, - отвечает Стив. - Говори нор-

мально, а?

я смоtрю на Стива. По его виду ясно: что-то не так.

- Это Лестер, - объясняет он. - Он утверждает, что ходят слухи о самоубийстве Курта.

Я беру трубку и говорю ему, что нам ничего не известно, но я сейчас позвоню в пару мест, узнаю и сразу же перезвоню. Он просит меня поторопитыщ потому что В офисе «Мейкер» собралась толпа журналистов, которые специально припозднились, чтобы узнать, правда ли это. Мы СО Стивом переглядываемся: кажется, что рушится мир... и тут мы оба понимаем, что это правда. Курт по­кончил жизнь самоубийством.

Не знаю, почему мы это поняли. Ни один из нас даже не пред­ставлял себе, что у Курта были суицидальные мысли. Оба мы счи­тали эпизод в Риме простым несчастным случаем. Я был в этом уверен, несмотря на то что мне послеэтого звонила Кортни и спра­шивала, нравится ли мне идея метода «встречи с любовью» для преодоления его героиновой зависимости. Я ничего не знал о та­ком методе, но ответил, что стоит попробовать все, что может по­мочь Курту разобраться в жизни. Потом мне звонила еще Дженет Биллиг из «Gold Mountain», личный менеджер Курта, чтобы убедить меня, что психически с Куртом все в порядке.

Следующие ЗА минут прошли в давящей неизвестности; я зво­нил по всем номерам, какие помнил: в «Gold Mountain», в «Bad Мооп» (пресс-агенты «Nirvana» в Британии), своим источникам у Геффена, в дом Куртни - нигде не отвечали. В итоге мне при­шлось позвонить биографу «Nirvana» Майклу Азерраду в Нью-Йорк. Я не хотел. Мне этот человек не нравился. Я считал, что менед­жмент«Niгvапа» выбрал его для написания книги только по при­чине его «беззубости».

- Да, это правда, - сказаJ1 он. - Мы все собираемся в Сиэтл.

И тебе советую~.

Тогда меня это предложение поразило. И до сих пор удивляет.

Какого лешего мне было делать в Сиэтле? Возможно, Майкл намекал на то самое определение моих занятий, которое проорали мне в по­езде Брайтон-:-Лондон несколько лет назад и которое я тогда яростно отрицал: «Да ты просто сраный музыкальный журналист!» Неужели это все, что осталось от многолетней дружбы: я должен выполнять свою работу?

Я пере сказал новость Стиву.

•

.>

Потом вылил остатки бутылки «Мейкерс марк» в раковину, рас­судив, что худшее в данной ситуации - это напиться. Стив попро­си~ меня сообщить в «Мелоди мейкер», что он не хотел бы, чтобы его фотографии использовались в неизбежных ТJЭибьютах... Ка­жется, когда я перезвонил, то разговаривал с нашим главным редак­тором, Алланом Джонсом. Он сказал, чтобы я просто ехал и делал что нужно: «Авиабилеты и все остальное, все это не важно, мы всё оплатим, и ты не обязан писать, если нехочешь». Этот диалог я буду вспоминать с вечной благодарностью.

Не могу точно описать, что было дальше. Происходящее каза­лось нереальным. Я не знал, что делать, куда ехать. Я не хотел лететь в Сиэтл, чтобы не сталкиваться с тем ужасом, который, как я знал, свалится на меня сразу после прилета. За последние пять лет я позабыл о своем прошлом и не сталкивался с печальными сторонами жизни. Я мечтал оказаться где угодно, но не -в Америке, не в Сиэтле, не в Огайо... я вспоминал те случаи, когда не желал звонить Курту или Кортни, считая, что;знаменитостям не нужны друзья, когда вокруг столько менеджеров. Если бы Курту удалось потрепаться со мной и Стивом, СХQДИТЬ пару раз на концерт «Guided Ву Voices», напиться с Ким Дил, он никогда не дошел бы до тако­го конца •••

Да.

Телефон проснулся вновь. Это звонил из аэропорта мой друг Эрик Эрландсон: «/{ортни хочет, чтобы ты прилетел в Сиэтл». Так я оказался в стерильных, анемичных проходах аэропорта Цинцин­нати, вместе со Стивом и сумкой с виниловыми альбомами, которые я купил за день до того. Мы не знали, что сказать друг другу. Я отдал Стиву альбомы, чтобы он увез их с собой в Англию.

И вот я летел в Сиэтл в тот же день, когда нашли тело Курта Ко­бейна; слезы струились по моему лицу, а в голове постоянно вер­телся рефрен песни «Hole». «Пройди со мной через это, - пел женский голос. - И я клянусь, что умру за тебя».

. Эрик попросил меня по прибытии в Сиэтл позвонить, чтобы за мной прислали машину в аэропорr. Это было необходимо. Когда я добрался до ворот резиденции Кобейна на Лейк-Вашингтон, снаружи творился бедлам. Полицейская лента, кучк!'1 репортеров, зеваки на перекрытой дороге. Никого не допускали без особого приташения. Я не мог отделаться от мысли, что добился вы(ейй

чести для рок-журналиста: БЫТh в списке приглашенных на смерть рок-звезды. Простите за черный юмор, но вы же знаете, черт возь­ми, что мы любили так острить.

В самом доме царило непонятное молчание. В одном углу стоял Марк Лэнеган, ни с кем не разговаривая. Он выглядел одиноким, и я тоже чувствовал себя потерянным - оба мы были отделены от остальных ситуацией и собственным TeMflepaMeHToM. Казалось естественным, что мы должны держаться вместе.

Больше не было почти никого, пока не появились Крист и Дэйв С несколькими друзьями и семьей, встав в другом конце комнаты. Лагерь Кортни и Эрика появился чуть позже..• или раньше. Помню, что какие-то типы с лейблов смерили меня взглядом - я ведь был журналист, и я подумал: «Тупые, тупые придурки. Мне никто не платил за то, чтобы я притворялся другом».

Мы С Марком болтались по дому, когда большинство уже ушло.

Между Кортни, Эриком И Кали вспыхивали резкие споры, но в этом не было ничего необычного. Кто-то хотел принять наркотики, что­бы как-то спрятать внезапную жуткую боль, другие с равным рве­нием требовали их запрета в доме. Кортни представила нас маме Курта, Венди, используя мое настоящее имя: «Это друг Курта Марк и мой друг Джерри». Нам обоим показали и прочли записку само­убийцы.

И больше мне почти нечего сказать о том печальном уик-энде.

Мы с Марком все время жили в его квартире, где-то у начала моно­рельсовой дороги, в центре города. Мы никуда не выходили - мо­жет, только кофе выпить на углу. Мы почти не разговаривали. Меня больше заботило, все ли в порядке с Марком, и я почти уверен, что и он беспокоился обо мне. Однажды мы включили телевизор: там говорили о «Nirvana» и о бдении фанов, и мы сразу же выключили его. Деятели «5ub Рор» устраивали в «Crocodile» ежегодную вече­ринку, которая теперь превратилась в поминки. Что ж, все верно, хотя Курт не очень ладил со своими бывшими товарищами в по­следние годы. Мы послушали несколько альбомов, побродили по дому, скрывая слезы. Однако в основном мы просто сидели и жда­ли звонка Кортни, если понадобимся ей.

Когда настал день панихиды, стояла прекрасная солнечная по­года - такой день, когда Сиэтл кажется самым прекрасным городом в мире: ни облачка, горы Рэйнер и Олимпикс блистают за небоскре-

бам и и СпеЙс-Нидл. Всю прошлую неделю шел дождь, как обычно бывает на тихоокеанском Северо-Западе.

. - Курт никогда не убил бы себя, если бы на прошлой неделе была такая погода, - задумчиво отметил Марк.

Через пару дней я вернулся в Англию.

На панихиде по Курту Дэнни Голдберг произнес речь, которая помогла мне окончательно понять, почему певец все-таки сдался. Этот спич не имел ничего общего ни с действительностью, ни с че­ловеком, которого я знал. В ней о Курте говорилось как об «ангеле, который спустился С небес в человеческом обличье, который был слишком хорош для этой жизни, и поэтому он пробыл с нами так недолго». Да вашу же мать! Курт был таким же злым, переменчи­вым, нетерпимьгм, невыносимым, забавным, скучным, как любой из нас; просто так оказалось, что он слишком близко к сердцу принял ту ситуацию, в которую попал. После службы я вышел из церкви и побрел - куда УГО.ДНО, лишь бы подальше от этих самоуверенных идиотов, купающихся в собственной славе и важности.

На этом безумие не закончилось.

Я по-прежнему ездил по Америке, Австралии и Европе, все сильнее пил. А что еще было делать? Ведь все это не по-настоящему, правда? Я был уверен, что однажды мне позвонят Антон или Дженет и расскажут, что все это была гнусная шутка. Особенно остро я почувствовал абсурд происходящего, когда Кортни пока­зала мне место, где нашли тело Курта и где она зажгла несколько свечей в память о нем, - но подчас смириться с крупными со­бытиями сложнее всего. И я продолжал перепивать группы, их пиарщиков и просто случайных попутчиков, тщетно пытаясь вер­нуть свое ощущение жизни; я стал писать еще отчаяннее в поисках новых героев.

Только когда мой паспорт украли из номера в Чикаго, пока я ле­жал без сознания на полу по другую сторону кровати в собственной блевотине, я наконец перестал ездить в Америку. Вместо этого я продолжал биться головой о стену по другую сторону Атлантики, таскаясь по пабам, чтобы каждый вечер пытаться убить время, и даж"е не беспокоясь при этом собственно о концертах.

Музыка разрушила меня.