Духовные управления мусульман СССР в послевоенные годы

Послевоенный период во многом стал для советских людей временем «несбывшихся надежд». Власти не пошли ни на какие серьезные уступки народным чаяниям. Церкви были достаточно четко поделены на первенствующую (Русская православная церковь Московского патриархата), терпимые (мусульмане, армянская григорианская церковь) и продолжавшие подвергаться репрессиям (католики, большая часть протестантов). Русская православная церковь Московского патриархата получила максимальные уступки, включая восстановление 8 профессиональных учебных заведений и ряда монастырей (для мусульман — только медресе «Мир-Араб» в Бухаре). В целом увеличилось число приходов, были прекращены прямые репрессии против официального духовенства. Однако в больших городах округа ЦДУМ, кроме Ленинграда, верующим не было возвращено ни одной мечети. Вскоре власти резко ужесточили контроль в идеологической сфере. В контроле над религиозными организациями основную роль играл Совет по делам религиозных культов при Совмине СССР (деятельность РПЦ МП вначале контролировал особый совет). После съезда 1948 г., когда Центральное Духовное управление мусульман (ЦДУМ) было преобразовано в Духовное управление мусульман европейской России и Сибири (ДУМЕС) и сохранило права только на разрешение религиозно-догматических вопросов, контроль за назначением духовенства, учет мечетей и молитвенных домов. Со смертью муфтия Габдуррахмана Расули мусульмане потеряли авторитетного лидера, связанного как с многовековыми традициями ордена «Накшбандийа», так и с джадидским движением в лице его всероссийских мусульманских съездов 1905–1926 гг.

После смерти Г. Расули в ДУМЕС возникает вакуум власти, так как из руководства ЦДУМ в лице казыев и членов Голямалар Шурасы в живых не осталось никого. 21 марта 1951 г. в Уфе проходит меджлис ДУМЕС. Новым муфтием был избран Шакир Хиялетдинов, прибывший в качестве гостя от Среднеазиатского Духовного управления мусульман (САДУМ). Он чудом остался жив, в 1930–1943 гг. отойдя от религиозной деятельности. За спиной Хиялетдинова, учившегося в троицкой «Расулие», вставал авторитет Зайнуллы-ишана. Однако он не имел ни связей Расули, ни его сети мюридов. К 1950 г. практически прекратилась и регистрация мусульманских общин: в 1950–1954 гг. в Башкортостане не было удовлетворено ни одно ходатайство. В первые годы оттепели власти пошли на косметические уступки. Так, к 1 июля 1957 г. в Башкортостане были зарегистрированы еще 4 мусульманские общины вдобавок к 23 имеющимся. Однако в 1956 г. было отклонено обращение муфтия Ш. Хиялетдинова об открытии медресе джадидского типа с контингентом учащихся в 30 человек и даже об организации краткосрочных курсов по подготовке имамов при ДУМЕС. Таким образом, власти закрыли последнюю возможность для сохранения джадидских традиций российских мусульман. Кровавую плату за такое решение мы сегодня почти ежедневно несем на Северном Кавказе, да и в других регионах России иностранное влияние особо не ослабевает. Муфтию рекомендовали добиваться от руководства медресе «Мир-Араб» увеличения квоты для ДУМЕС до 5 человек в год. Но и это было невозможно. В 1957 г. ДУМЕС получило 1000 экземпляров Корана от САДУМ (по официальным данным, в 1954 г. в Башкортостане имелся 1 экземпляр Корана — у муфтия). В 1957 г. впервые после смерти муфтия Г. Расули муфтий Ш. Хиялетдинов получил разрешение напечатать книгу «Ислам гибадате» тиражом 15 000 экземпляров^[31].

В Средней Азии в кишлаке Ногай Курган по воспоминаниям коренных жителей этой махали Абдукахара (102 года) и бывшего настоятеля этой мечети Азада Валиевича Максудова (65 лет), в 1940-м и начале 1950-х годов в мактабе проводились занятия нелегально, при не афишируемой поддержке Среднеазиатского Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ). Занятия проводил Султан-Ходжа Ишан домла, ранее учившийся в Мекке (умер в 1964 г.). Его ученик, Олим ходжа оглы, по рекомендации будущего муфтия САДУМ Зияутдина Бабаханова (1957–1982 гг.), переведен преподавать в известное медресе Мир-иАраб в Бухаре. Учителем Султана Ходжи ишана информаторами был назван Хасан-Хазрат Ахмадгалиевич Пономарев ал Кизилджари (известный татарский богослов, высланный из Петропавловска в начале 1930-х годов в Ташкент, репрессирован в 1937 г.). Зияутдин Бабаханов, бравший уроки по тафсиру у Хасан Хазрата ал Кизилджари и получивший от него благословение, стал, как известно, впоследствии муфтием САДУМ в 1957 г.^[32]

В Средней Азии именно тогда изредка появлявшийся в начале 1920-х гг. термин «советские мусульмане» уже прочно вошел в обиход документов и официальных речей работников САДУМ и в официальную риторику властей, чем признавалось наличие верующих и практикующих мусульман в стране, идеология которой строилась тогда на атеизме.

Этот термин был закреплен в журнале САДУМ «Советшарк мусулмонлари» («Мусульмане Советского Востока»), который издавался с 1947 г., а его регулярное издание началось только в 1968 г. (на узбекском, русском, арабском, английском и др. языках). В нем печатались фетвы и распоряжения Управления (в сокращенном виде), комментарии правительственным постановлениям, имеющим отношение к религиозной политике правительства, статьи имамов, ответы на вопросы верующих и т. п.

Бюджет САДУМ формировался из добровольных пожертвований мусульман и традиционных подношений, собираемых в мечетях (фитр, хайр-ихсан). Самой солидной статьей дохода стали подношения, собираемые на крупнейших зийаратгахах (Баха’ ад-дин Накшбанд, Кусам ибн Аббас и др.), бывших тогда в ведении САДУМ. Своеобразной легитимацией этой статьи дохода стала фетва (1953 г.) с ханафитской (и в известной мере суфийской) аргументацией регламента паломничества (зийарат) к лицам, достигшим степени аулийа’. Уже к лету 1957 г. Комитет по делам религиозных культов при Кабинете министров, усмотрев в массовом возрождении ритуалов зиярата/паломничества опасные признаки возрождения религии и несанкционированного скопления верующих, добился официального решения закрыть все объекты паломничества^[33].