Вряд ли похожие проблемы есть у Моргана. Впрочем, можно было и не пытаться подключать логику – Джаред узнал это молчание

Ну, допустим, на то, чтобы перезвонить, у него смелости не хватит. Черт, если честно, он и текст смс-ки себе весьма слабо представляет, пытаться передать словами все то, что он чувствует, у него и в устном варианте хреново получается, что уж говорить о письменном изложении. Вроде, чего уж проще – написать, что с ним все в порядке, еще раз извиниться за все… и попрощаться.

Ч-черт. Ни хера это не просто.

Келли молча прихлебывал ром, словно воду, и, не скрываясь, наблюдал за действиями Джареда. Ладно, сколько ни думай – все равно не осенит. И, наверное, это все же глупо и мелодраматично – прощаться по-новой, когда все уже и так сказано.

Я в порядке. Джаред».

Почему Падалеки не выключил телефон сразу, он и сам не смог бы сказать. Если так будет легче, можно думать, что ответ просто пришел слишком быстро. Одно-единственное слово, но в груди почему-то защемило.

Спасибо».

Джаред понял, что если он напишет еще что-нибудь – Дженсен ответит.

Но от этого стало только хуже.

Не так. Не из жалости. Не любой ценой.

Дженсен был прав, когда сказал, что Джареду надо повзрослеть. Возможно, сейчас он делает первый шаг на этом пути, переступая через самого себя, через свою боль и через свои мечты – Дженсен живет разумом, и если он решит попробовать еще раз, это должно быть осознанное, продуманное желание, а не случайный эмоциональный порыв. Если же нет... Ну, скажем так - новостью это уже не будет. Зато лишний раз подтвердит, что Джаред поступил правильно.

А на самом деле ему просто было страшно. Хотелось думать, будто тягостное предчувствие близкой катастрофы – всего лишь реакция психики на то, что уже произошло, но Джаред слишком хорошо знал самого себя, чтобы понимать – это не так. И теперь он желал одного – попытаться обмануть судьбу. Ведь невозможно потерять того, кого у тебя нет, верно?

И черт с ним, что такой подход не имеет с рациональностью взрослого человека абсолютно ничего общего – что касается борьбы с неведомым, дети интуитивно справляются гораздо лучше. А взрослеть Джаред начнет потом. Когда поймет, что с Дженсеном в самом деле все в порядке. Ну, если успеет. Вполне возможно, что прежде он просто сойдет с ума, узнав о его свадьбе.

***

Брок меланхолично наблюдал, как на пол летят простыни, подушки, а потом и матрас.

- Что-нибудь потерял? – поинтересовался Келли, делая большой глоток из почти ополовиненной бутылки. Впрочем, кажется, она изначально была початой. Спиртное действовало на Брока предсказуемо и скучно – он становился расслабленным и более обычного пофигистичным. Келли, собственно, и в Hollywood Inn за Джаредом увязался с единственной целью – чтобы не заснуть. Хотя, похоже, собирать вещи вместе с Падалеки – это даже весело. Ну, насколько сейчас в принципе может быть весело. А весело может быть – надо только не думать о неподвижном теле на обочине Коммершиал-сентр-стрит… Блядь. Новый глоток. Напиться и ни о чем не думать – вот что сейчас нужно по-настоящему. И на хрена он сюда поперся?.. Лучше бы догнался чем-нибудь интересным… Весе-елым…

А теперь еще и в глазах Падалеки вселенское отчаяние, хотя, казалось бы – куда уж больше. И так на больного щенка ньюфаундленда похож… Или этого… как его… О, сенбернара. А что – вот сползет синяк с виска на глаз, вообще породисто будет выглядеть.

Брок, не удержавшись, глупо хихикнул и тут же смущенно потупился. Впрочем, похоже, Джаред не обратил на это ни малейшего внимания.

- Его нет, Кел, - совершенно потерянно сообщил он, сжимая в пальцах скомканную простыню.

- Кого? – не понял Брок и с трудом удержался от дурацкого уточнения сквозь приступ обязательно бы прорвавшегося смеха: «Эклза?».

Потому что это реально смешно.

Но Падалеки, кажется, положить на то, что его бывший… а, впрочем, чтобы стать бывшим, надо хоть ненадолго «быть»… Херня. Короче, что Брок уже конкретно набрался. Не надо было с ним ехать. Он все равно почти не замечает, что рядом кто-то есть, хоть стриптиз начни исполнять. И что самое интересное – это уже даже не больно. Это действительно смешно.

- Кольца, - бессильно выдохнул Джаред, опускаясь на голый каркас кровати. – Кольца нигде нет. Печатка Дженсена… она пропала.

Все же Келли ох-ре-нительно владеет собой. Ну вот кто другой на его месте сумел бы удержаться от замечания, что золотое кольцо, оставленное на видном месте в клоповнике вроде этого, недолго будет дожидаться нового хозяина? А он сумел. Наверное, потому, что сразу понял, почему Джаред так и не смог заставить себя прикоснуться к этой побрякушке – это значило бы не только признать, что Дженсен ушел, но и поставить жирную точку во всей этой истории.

Предложение посмотреть еще раз там, где еще не смотрел, тоже осталось не озвученным. Потому что, судя по разгрому в комнате, Джаред посмотрел уже везде.

Падалеки уперся локтями в колени и закрыл лицо руками. Келли сделал еще глоток и неожиданно поймал себя на мысли, что Джаред действительно похож на щенка. Сейчас – на больного и расстроенного, обычно – на безмозглого и жизнерадостного. Ты его ногой по ребрам, а он отскулит свое, и давай опять хвостом размахивать да мокрым носом в руку тыкать. Жаль, что со временем у него это пройдет. Это почти у всех проходит. Вот получит еще пару десятков раз по морде - заматереет, ожесточится, научится продумывать свои действия на десять шагов вперед, перестанет доверять кому ни попадя и выплескивать свои эмоции где не надо. Превратится в хитрого и умного цепного пса, который мог бы стать идеальным спутником для Эклза с его планами и амбициями... Но никогда не станет. Потому что у этого придурка Дженсена не хватило ума вовремя разглядеть в нем имеющийся потенциал и набраться терпения, чтобы воспитать себе союзника и друга...

Но что бы там ни выросло из Падалеки - Броку всегда будет ближе этот несчастный страдающий щенок. Щенки – они вообще мало кого оставляют равнодушными. Вот только почему-то у одних они вызывают желание приласкать... а у других – пнуть.

Ладно, не время философствовать, когда Джаред в расстроенных чувствах. Гринпис не поймет.

Келли тяжело опустился рядом с Падалеки, едва не завалился назад и лишь в последний момент успел ухватить Джареда за плечо. Тот даже не пошевелился.

- Слышь, старик, - произнес Келли, восстановив равновесие. – Дверь была заперта, и больше ничего не пропало, верно? Ну так все проще простого – надо потолковать с горничной, она легко могла вместе с пылью прибрать и твою цацку. Доказать ты, конечно, хрен чего докажешь, да и добром она вряд ли... Эй, ты куда?..

Блядь, ну вот вроде не мелкий, а шустрый – с места такой старт взял, только дверь хлопнула, блин, ну прям как по мозгам шарахнул, придурок. Брок тяжело вздохнул и, с трудом поднявшись на ноги, отправился обеспечивать своему нервному другу поддержку с тыла. Ну... или откуда там положено поддерживать огнем артиллерии... По любому – не помешает. Спасибо, хоть ключ с собой не прихватил, идиот, а то потери кольцом могли бы и не ограничиться: райончик тот еще, только оставь незапертой дверь - растащат все, и глазом не моргнут.

Возня с замком заняла некоторое время, и когда Брок добрался до рецепции, сражение уже было в самом разгаре, хотя, похоже, слегка зашло в тупик. Джаред, перегнувшись через стойку, что-то яростно втолковывал слегка отстранившемуся от него пожилому консьержу, на лице которого недовольство мешалось с твердой решимостью не отступать ни на шаг – ничего не знаю, никого не видел, за сохранность денег и драгоценностей, не помещенных в сейф, персонал ответственности не несет. Все же у Падалеки есть еще одна потрясающая особенность – он понятия не имеет, как нужно добиваться от людей того, что ему нужно. Обаять, расположить к себе – это всегда пожалуйста, а вот надавить так, чтобы и мысли не возникло о сопротивлении...

- Слышь, мужик, - Келли отодвинул теряющего самообладание Джареда в сторону и выдохнул в лицо консьержа струйку дыма. – Мой друг слегка расстроен и, наверное, никак не может объяснить, что будет, если через пятнадцать минут здесь не появится та сучка, что сегодня заходила в сто тридцать второй. Не, никаких копов, мужик, ты че? Мы и сами свалим, лично я уже ваще не в форме и дико хочу спать. Но в твою следующую смену я вернусь сюда на машине, набитой канистрами с бензином, и спалю этот курятник на хрен, причем начну именно с твоего насеста, вдупляешь?

- Ке-ел... – тихо и предостерегающе. Бля, ну ладно бы сам был в состоянии хоть что-то сделать, нет, еще учить будет, чистоплюй чертов. Резкий удар локтем. Кажется, понял, по крайней мере – заткнулся.

- Ну так че, мужик?

Главное, самому верить в то, что сделаешь все, о чем говоришь – и тогда у твоего собеседника не останется другого выхода, кроме как тоже тебе поверить. Хватило одного честного взгляда глаза в глаза – и консьерж отвернулся к телефону. Брок самодовольно усмехнулся. Бля, он конечно с трудом переносит людей как вид, но при этом охренительно умеет общаться. Вот не будет его рядом – и что этот мудак делать будет?..

Невысокая темноволосая девушка появилась в помещении лобби минут через десять.

- Мисс!

Брок не удержался и заржал. Н-да, пожалуй, он тоже шарахнулся бы в сторону, если бы на него с порога налетело нечто похожее на расстроенного Падалеки. Молодец, Джей, это чистая победа. Теперь она вообще ни слова не скажет, просто физически не сможет.

- Консуэла не говорит по-английски, - рявкнул консьерж, бросаясь на выручку к перепуганной девушке.

Логично. Прежде чем вспомнить английский, будет не лишним выработать общую концепцию и согласовать показания.

- Джаред, - негромко позвал Брок, но Падалеки застыл на месте, напряженно прислушиваясь к торопливому разговору на испанском. Ладно, мы не гордые, подойдем сами...

Горничная что-то рассказывала, временами кидая на Джареда растерянные взгляды, консьерж хмурился и кивал, а Падалеки упорно делал вид, будто что-то понимает. Келли зевнул и, облокотившись на Джареда, сделал чисто символический глоток. Бля, и как он еще нигде не потерял эту долбаную бутылку – не иначе как прирос... Борьба со смехом потребовала мобилизации всех моральных качеств, и Брок едва не пропустил тот удивительный момент, когда Джаред неожиданно включился в беседу.

- Que amigo? – резко спросил он.

Горничная тут же осеклась на полуслове и испуганно моргнула.

- Señor, perdonen?

- Señorita, habéis dicho que esto era mi amigo.*

Вот тут Келли не выдержал и таки расхохотался, буквально сгибаясь пополам и рискуя расстаться не только с бутылкой, но и с тем, что уже выпил. Бля, ну Падалеки дает... Кто бы мог подумать, что он может связать по-испански что-нибудь сложнее и осмысленней hoy seré de arriba**, или как там еще можно обозначить свою позицию топа... Понятно, родиться в Сан-Антонио – это на всю жизнь... Та-ак, теперь погасить пожар веселья поможет только ром...

Между тем девушка, очевидно, все же заподозрила в Падалеки разумное существо и затараторила, обращаясь уже конкретно к нему и эмоционально жестикулируя.

- Что она говорит?

- Подожди, Кел.

Н-да, судя по напряженному лицу, Джаред с трудом следил за ходом ее мысли, хотя и очень старался. Сам Келли разобрал лишь «еl señor hermoso»***, и тут до него наконец-то дошло. Бля, ну как он мог забыть... Впрочем, для этого он и пил, чтобы забыться, разве нет?

- Джей, пошли отсюда, - с трудом выговорил Брок, дергая Джареда за рукав.

Горничная тут же замолчала.

- Сегодня здесь был Эклз, - добавил Келли и, снявшись с места, направился к выходу. Бля, похоже, надо сделать перерыв, ноги как не свои. – Прости. Я забыл.

Кажется, Падалеки не сильно обиделся. По крайней мере, когда прямо под ботинками Брока неожиданно вырос порожек, именно его руки подхватили, не давая упасть. Бля, ну а чьи еще?..

- Так ты понял? – все же уточнил Келли, перехватив хмурый взгляд Джареда. – Эклз был здесь, и, наверное, это он забрал...

- Знаешь, Кел... - негромко отозвался Падалеки. – До меня только сейчас дошло, насколько все это глупо. На самом деле не имеет уже никакого значения, кто взял кольцо. Ведь оно никогда не было моим. Так какая разница, где оно теперь...

В другой ситуации Брок, возможно, ему бы возразил... или согласился... короче, хоть как-нибудь прореагировал, но сейчас на это просто не было сил. Хотелось побыстрее добраться до дома и наконец-то лечь спать. Потому что если этого не сделать, он ляжет спать прямо там, где Джаред его отпустит.

-...Посиди здесь, ладно? Я только вещи заберу.

Бля, Падалеки что, запихнул его в чужую машину?.. Ах, да... Просто сиденье пассажирское. Кстати, а с чего он нажрался-то? Кажется, сегодня какая-то редкостная херня случилась, разве нет?.. Ну конечно – у Падалеки что-то спиздили... кольцо, что ли. Блядь, ну что за хуйня в голову лезет – он же не носит кольца. Разве что в сосках, гы... Так, о чем это он? А, точно, о херне. О херне и кольцах. Бля-я, вот накрыло-то... Еще в голову почему-то лезли кошки. Не иначе, чтобы с утра нассать во рту и смыться, ага. Кошки, да... Такие, с темно-русыми волосами и обаятельной улыбкой...

Черт. Ну вот надо было...

Лора, ты прости, ладно? На самом деле... Мы помним. И всегда будем. Просто сейчас... это слишком тяжело. За тебя, девочка, пусть там, где ты сейчас, тебе будет лучше, чем нам здесь!

Келли свернул крышку с бутылки, уронил, и тут же забыл об этом. Просто допить весь оставшийся ром одним глотком внезапно стало делом чести. И памяти.

__________

*- Какой друг?

- Прошу прощения?

- Вы сказали, это был мой друг.

** сегодня я сверху

*** красивый сеньор

***

Ночь показалась бесконечной. Даже не показалась – она такой и была. И Джаред абсолютно не был уверен, будто действительно хочет, чтобы рассвет когда-нибудь наступил.

Брок заливисто храпел в своей комнате – наверное, сейчас ему было хорошо и спокойно, хотя утро для него явно будет окрашено в куда более мрачные тона.

Кстати, надо будет завтра извиниться перед Пикардом за его пьяное выступление. Все равно придется вернуться в Hollywood Inn, блин, ну вот повезло же заморочиться до такой степени, чтобы увезти ключ... Выписываться из номера смысла нет – комната оплачена Дженсеном, кто знает, вдруг она ему еще пригодится... Эклза же черта с два поймешь – ведь кольцо ему зачем-то понадобилось? Хотя вся эта история очень сильно отдает самообманом – гораздо логичнее предположить, что печатку действительно прибрала горничная, а упоминание о том, как она поддалась на уговоры красивого и любезного друга сеньора, который утверждал, будто сеньор, возможно, ранен и не может сам открыть дверь... Блядь, да просто, если в номер заходил еще кто-то, кроме нее, доказать что либо вообще будет невозможно.

Впрочем, пока не наступило утро, можно еще немного погреть эту мысль у себя на груди, словно спящего котенка – Дженсен забрал кольцо, потому что хочет помнить о Джареде. Пусть даже никогда больше не будет носить на груди, а просто спрячет подальше... В конце концов, тот Джаред из две тысячи второго перед ним действительно ни в чем не виноват. Разве только, что вырос в такого идиота...

Падалеки свернулся в комок, чувствуя себя абсолютно несчастным. Если бы знать наверняка, что кольцо у Дженсена... С другой стороны – это даже лучше, ничего не знать. Не надеяться. Не помнить. Не думать.

Уже сегодня вечером он сядет в автобус до Сан-Антонио, решение принято, билеты забронированы. Чуть больше суток – и он дома. Самолетом, конечно, было бы проще и быстрее, но он слишком привык к настоящим дорогам, которые наматываются на колеса милями и действительно приносят покой. Это станет своего рода прощанием – он вряд ли когда-нибудь вновь поддастся искушению вольной жизни и сядет за руль, чтобы отправиться в неизвестность. Пора взрослеть. Его впечатлений и так хватит на десяток жизней простых обывателей, теперь можно и нужно остепениться. В гараже у Мюррея наверняка найдется для него местечко, а свободное время, наконец, можно будет посвятить своей давней мечте – настоящему большому роману о Холокосте, на идею о котором его натолкнули найденные много лет назад дневники деда, в свое время бежавшего в Штаты из оккупированной Польши. Материал уже почти собран, осталось только начать.

Может быть, они даже еще когда-нибудь встретятся. И, если захотят узнать друг друга – даже поговорят...

Слезы текли как-то сами собой, в этом не было никакого надрыва или особо ярких эмоций – просто сброс адреналина, ничего больше. Херня, будто мужчины не плачут. Все плачут, и это не постыдная слабость - это фи-зи-о-ло-гия. Блядь, ну хоть это заблуждение себе можно оставить, а?

В комнате становилось все светлее. Утро не волнует, хочешь ты его, или нет.

Джаред услышал из соседней комнаты громкий мученический стон и поднялся с кровати. На часах было без четверти девять. Заснуть ему так и не удалось, и теперь, несмотря на пробивающийся между задернутыми шторами солнечный свет, Падалеки не оставляло ощущение, что для него эта ночь все еще продолжается. И не факт, что когда-нибудь она закончится вообще.

***

- Данниль! Данниль, черт возьми, иди сюда!

- Папа?

- Ты видела?! Ему через пятнадцать минут с журналистами общаться, а у него морда, прости господи, как у последнего люмпена!..

- Зато смазливости поубавилось...

- Поогрызайся мне еще! Так, Данни, бери все, чем вы, бабы, в таких случаях пользуетесь, и приведи его в божеский вид.

- Хорошо, но...

- Без «но». Эклз, через двенадцать минут в правой кулисе, понятно?! И чтобы никакой самодеятельности!

- Я понял.

- Искренне надеюсь. Данни, я буду в зале.

- Хорошо. Дженсен, сядь сюда. Ох ничего себе... Можно один вопрос?

- Один.

- Кто тебя так?

- Морган.

-...Кто?

- Это уже второй вопрос. Харрис, правильнее было бы спросить, хочу ли я обсуждать эту тему, и я бы ответил «нет».

-...Все настолько плохо?

- Хуже некуда.

- Что случилось?

- Мне сообщили о смерти... друга.

- Не знала, что у тебя есть друзья.

- Когда-то были.

- Посмотри на меня. Ты опять бросил пить таблетки?..

- Они не помогают.

- О господи... Так, у меня тут где-то ксанакс завалялся...

- Лучше сходи в дом и принеси мне виски. Или что там у меня еще осталось.

- Дженсен, прошу тебя, хватит. Давай уедем, сегодня же, сразу после этого представления.

- Куда? В Баннинг? Класс, это именно то, что мне сейчас необходимо.

- К черту Баннинг. Куда-нибудь на побережье. Тебе надо отдохнуть.

- Надо.

- Так ты согласен?

- Да мне, если честно, плевать.

- Готово.

- Зеркало есть? Н-да, охренительно. Самое оно будет заявлять о своей гетеросексуальности с тоналкой на морде... Слышь, Харрис, а давай мне еще губы накрасим?

- Прекрати, Эклз. Ничего не заметно.

- Ладно. Спасибо.

- Дженсен. Это ведь не из-за чьей-то там смерти. Это... из-за того парня?

- Харрис, даже не начинай.

- Дженсен, я поверить не могу, что говорю это – но тебе не кажется, что ты совершаешь ошибку?

- Данниль, я не собираюсь это обсуждать.

- Послушай, хоть я и не могу сказать, что он произвел на меня неизгладимое впечатление, и он совершенно однозначно не из нашего круга, но если он тебе настолько необходим… В конце концов, ну пусть у тебя будет любовник, а не любовница, я как-нибудь переживу. По крайней мере, он тоже выглядел расстроенным, и...

- Данни. Ты встречалась с ним?

- Дженсен, я должна была...

- Когда?

- Дженсен, успокойся…

- До или после того, как на него напали? Ты имеешь к этому отношение?

- Господи, Дженс, ну как ты не понимаешь – это для твоего же...

- Как же вы меня заебали. Все. Со своими играми, тайнами, подковерной возней, блядь. Всё за спиной, всё исподтишка, и, разумеется, всё – во имя высшего блага... Не трогай меня. Мне пора.

- Дженни!..

- Дженсен. Меня зовут Дженсен. Кстати, чтобы ты знала – я ненавижу женские имена и собачьи клички.

***

- Эклз.

- Хартли, отвали.

- Эклз, две минуты. Тебе это будет интересно, поверь.

- Сильно сомневаюсь. Ладно, что?

- Эклз, я знаю, что вишу на волоске. Не сегодня - завтра Веллинг с Розенбаумом возьмутся за меня всерьез, и тогда мне конец. Эклз, ты же понимаешь, что ты следующий?

- Хартли, с паранойей – это не ко мне. Иди, закинься чем-нибудь, тебя ломает.

- Может, и так, но я знаю, о чем говорю. Ты же не думаешь, будто тебе все сойдет с рук? Пусть только немного уляжется вся эта шумиха вокруг твоего имени, и однажды ты проснешься с кокаином под кроватью и копами у изголовья! Ладно, дело не в этом. Эклз, мы должны играть в одной команде. Если мы объединимся, то сможем оказать сопротивление этим уродам, у нас есть младшие и определенный авторитет.

- Не интересно. Уйди с дороги.

- Ты не понимаешь, Эклз, ты ни хера не понимаешь... Согласен, у нас были разногласия, но сейчас многое изменилось. Ну хочешь, я прикончу этого сучонка, который тебя подставил? Тогда ты мне поверишь?

- Так это ты с ним... поработал?

- А, пустяки, не благодари. Друзья должны помогать друг другу, верно? Кстати, хочешь, я подскажу, как ты можешь вообще избавиться от этой сучки? Никакого риска, все по схеме. Помнишь последний выход? Мы тогда чуть заблудились на обратном пути, ну, занервничали, короче, и к нам под колеса угодила какая-то шлюха. У меня ее доки, а еще побрякушки, если ты подкинешь их этому гаденышу...

- Вы сбили женщину и ограбили ее?

- Блядь, Эклз, я ж говорю – обычная проблядь, ничего, Голливуд не обеднеет; одной мертвой шлюхой больше, одной меньше...

- Мертвой?..

- Эклз, да какое тебе дело до какой-то бляди! С каких пор ты так живо заинтересовался проблемами быдла?

-...Быдла?..

- Блядь, да называй, как хочешь! Ну, может доки, это перебор, но у нее была одна занятная побрякушка, думаю, она обязательно проходила по приметам в полицейских сводках... Сейчас... У тебя ведь еще остались выходы на того парня в LAPD? А, вот... Смотри, браслетик, между прочим, приметный, здесь и грави... Что?..

...

- Бля-ядь...

- Ох ни хуя себе!

- Дышит?..

- Кажется, да…

- Так, разойтись, живо! Какого хера здесь произошло?

- Эклз напал на Хартли... и, кажется, сломал ему челюсть.

- Рукой?!

- Вообще-то, он его еще и ногами приложил...

- Скорую вызвать?

- Не торопитесь... Н-да, а вы говорите, педик...

- Где он?

-...слово предоставляется...

- Блядь, только не это!!! Эй, Стен, Люк, все – задержите Эклза!

- Да ладно тебе, Веллинг... Поздно.

- Черт, Майкл, и что ты предлагаешь?!!

- Нам с тобой – пройти в зал и насладиться шоу. Всем остальным... Ну, не знаю – может, объявить штормовое предупреждение, задраить люки и начать погружение? На поверхности очень скоро будет небезопасно. Ураган «Эклз» приближается к городу и все такое. Кстати, Том... А я ведь предупреждал.

***

Джаред подъехал к кампусу на пикапе Келли около восьми. В принципе, оставить ему машину – это была идея Брока, сам Падалеки поначалу честно собирался съездить в мотель своим ходом. Но хмурый похмельный Келли лишь мрачно посмотрел на ключи, потом на Джареда, и, проворчав что-то про прощальный подарок, отправился в университет на автобусе. Это, разумеется, было очень великодушно, но в целом жертва получилась совершенно бессмысленной, потому что, когда за Келли закрылась дверь, Джаред вернулся в свою комнату и лег спать. Вещи были собраны, в душе завывал ледяной ветер, бессонная ночь напоминала о себе головной болью. Черт с ними, с ключами. Надо будет, сломают дверь. Никуда он не поедет. Весь день он провел в полузабытьи, то проваливаясь в глубокий тяжелый сон, то сквозь дремоту растравляя себе душу воспоминаниями. Просто Джаред решил, что, как только огни Лос-Анджелеса скроются из виду, он постарается обо всем забыть. Хотя бы на время, пока не отболит.

К кампусу он приехал уже с вещами, намереваясь забрать Келли, который клятвенно обещал побыстрее свалить с этого гребаного благотворительного бала и съездить с ним поужинать. Джаред, разумеется, не удержался от вопроса, зачем Броку вообще идти на это дурацкое мероприятие, но тот отделался туманной фразой о том, что обещал кое-кому помочь. Заявление интриговало, но Падалеки сумел задавить собственное любопытство. Это его уже никаким боком не касается. Если у Келли наконец-то появился кто-то, кому он готов помогать – Джаред только рад. Честно.

...А вообще-то даже интересно – благотворительный бал, это как? Воображение почему-то рисовало нечто вроде выпускного, только малость помасштабнее – смокинги, вечерние платья в пол, обнаженные плечи и все такое. Наверное, Дженсен потрясающе выглядит в смокинге. Да и вообще, они с Данниль на редкость эффектная пара...

Джаред настолько погрузился в собственные невеселые мысли, что едва не уронил сигарету, когда распахнулась пассажирская дверь и тяжело переводящий дыхание Келли сел в машину. С чего это он так запыхался, бегом, что ли, бежал?..

- Ну что, поехали? – Падалеки потянулся к ключу зажигания, но Брок неожиданно остановил его.

- Не торопись.

Джаред удивленно посмотрел на Келли. В темноте, конечно, хрен поймешь, но, похоже, выглядит тот как-то странно.

- Джей...

Келли явно пытался подобрать какие-то правильные слова. Джаред понял, что начинает нервничать. Блин, в последние дни он вообще заводится с пол-оборота.

- Что?! – не выдержав, рявкнул он.

Кажется, помогло.

- Джаред, я ни хрена не уверен, но все же думаю, ты должен это знать. Почему-то это заявление не успело отозваться в душе никакими эмоциями.

- О чем? – тупо уточнил Падалеки.

- Эклз сдал братство. Публично. Просто вышел на сцену и для начала пересказал ту статью, а потом заявил, что все написанное – абсолютная правда. Джей, он размазал всех и вся, поименно, черт, это было почти красиво – несколько слов, и объекту его внимания можно смело идти вешаться, потому что отмыться после такого будет просто нереально. Он устроил настоящее шоу, даже ответил на вопросы из зала, и все это - ни разу не изменившись в лице. А под конец совершенно спокойно признался, что он действительно гей, и заявил, что свой каминг-аут он посвящает памяти Лорен Коэн, информацией по поводу обстоятельств трагической гибели которой он готов поделиться с полицией. Да, и... у него на пальце кольцо. Думаю, то самое.

…Если пропасть слишком глубокая – падение превращается в свободный полет. Полный сумбур в голове, гул в ушах, мгновенно заледеневшие пальцы.

- И что? – голос чужой и хриплый.

- Что – «и что»? Мероприятие сорвано, пресса в полном восторге, все остальные – в шоке, для кого-то из руководства пришлось вызвать скорую. Эклз под шумок свалил, вот только не нашел ничего лучше, как вернуться в дом братства.

- Откуда ты знаешь?..

Дно пропасти стремительно приближается, еще секунда – и все будет кончено.

- Я искал его, чтобы... впрочем, не важно. Я опоздал. Я лишь видел, как его вытащили из дома и поволокли в сторону парковки «А», там сейчас никого нет... Джаред, они убьют его.

Удар – и вспышка ослепительной боли внезапно возвращает способность дышать. Карта кампуса возникает в голове с неожиданной четкостью, а в следующий миг под ногами уже асфальт, и тело само переходит в режим бега. Даже не бега – гонки. Наперегонки со временем. Или с судьбой. Сейчас неважно.

Брок проводил его взглядом и достал телефон.

- Массовая драка в кампусе UCLА, парковка «А». Человек пятнадцать, да, вооружены. Сколько пострадавших? - Тихий невеселый смешок. - Двое.

***

Звуки драки Джаред услышал раньше, чем вывернул на парковку. Глухие удары и приглушенная ругань – собственно, вот и все. Но это ничего не значит. Черт, это ничего не значит!..

Атаки сзади никто не ждал, и поэтому Падалеки без труда пробился в первый ряд, просто отшвыривая в стороны тех, кто стоял у него на пути. Несколько ударов – и те, кто наиболее увлеченно бил ногами скорчившегося у стены человека, отлетели назад, к своим менее активным товарищам.

Следующие несколько секунд растянулись на годы.

Дженсен зашевелился. Сердце, было сжавшееся от ужаса, вновь загрохотало в груди – живой. Эклз слегка приподнялся, опираясь на правую руку и неловко прижимая к груди левую, и с трудом поднял голову, сплевывая кровь. Куртка разорвана, костяшки пальцев сбиты, кровь на лице и в волосах... в глазах ненависть и ярость. Джареда он не видит, вокруг него сейчас враги. И только враги.

Кажется, он попытался что-то сказать, но внезапно потерял равновесие и завалился на спину – открываясь, подставляясь под новые удары.

Никогда в жизни Падалеки не думал так быстро и хладнокровно: парни вокруг распалены и жаждут крови, вступать в драку бесполезно - сейчас пройдет секундное замешательство, и его элементарно скрутят, да еще и заставят смотреть. Дженсен все еще жив только благодаря тому, что когда слишком много народу бьет одного человека, нападавшие скорее мешают друг другу, чем дополняют. А еще он почти без сознания. В том, что Брок уже вызвал копов, Джаред не сомневался; это значит – просто не дать ублюдкам закончить начатое, пока не подоспеет помощь.

Падалеки почти упал на Дженсена, подстраховав себя руками, и тут же сгреб его в охапку, подминая под себя, закрывая своим телом. Так, главное – голова, грудь, живот и пах, остальное – не смертельно.

Эклз взвыл, когда Джаред случайно придавил пострадавшую руку, и задергался, пытаясь вырваться. Похоже, совершенно не вовремя очнулся. Черт. Падалеки позволил ему на миг отстраниться и увидеть свое лицо.

- Тихо, Дженс.

Глаза Дженсена изумленно распахнулись – во взгляде недоверие и еще что-то такое, от чего почему-то стало не страшно умереть.

- Ты..

Его тело расслабилось, и Джаред вновь закрыл его голову руками, прижимая к себе. Так, теперь с одного бока Дженсена прикрывает стена, а на остальное Падалеки вполне хватит.

- Не надо, Джаред... – хриплый сдавленный шепот куда-то в грудь, и хочется так многое сказать и объяснить, но слов просто не находится, черт, да как всегда... А значит – просто уткнуться лицом в волосы и промолчать.

Окровавленные губы касаются тела сквозь ткань футболки:

- Уходи, не надо...

Все, теперь уже точно не до разговоров, парни приходят в себя, первый пробный пинок носком ботинка в бок, растерянные реплики:

- Бля, они че, ща ебаться будут?

- Пиздец, оттащите этого мудака!

- А не пох?

Его действительно пытаются оттащить, правда, без особой настойчивости, сугубо символически, а потом кто-то подводит идеологическую базу:

- Да хер с ним, отрубится – сам отпустит!

Первый действительно серьезный удар по ребрам почему-то запоминается лучше всего. Дальше все сливается в одну единую и неделимую боль, а в голове остается единственная мысль – главное, не потерять сознание. Все, что угодно – только не потерять сознание. Блядь, у него такой богатый опыт черепно-мозговых травм, что уже давно пора привыкнуть и перестать так предсказуемо реагировать на удары по затылку…

И вновь какой-то блядский бесконечный рапид - Дженсен бился и хрипел, пытаясь освободиться, в глазах все плыло, удары сыпались один за другим. Жизнь то ли приближалась к концу, то ли по новой обретала смысл.

Джаред даже не сразу понял, что внезапно все закончилось – его больше не били, да и Дженсен замер, словно к чему-то прислушиваясь. Холодный ровный голос он услышал потом, словно гром после вспышки молнии. Блядь, или у него реально со слухом беда?..

-...прекратить, я сказал. Какого черта вы здесь делаете?

- Но...

- Был приказ...

- Хартли... И Веллинг...

- Идиоты. Совсем мозги атрофировались? Бессмертными себя почувствовали? Можно подумать, Хартли с Веллингом придет в голову вас отмазывать, если вы грохнете этого… Господи, а это еще кто?..

- Э-э... он, ну…

- Поня-ятно. Так, всех касается - живо в дом, спускать наркоту в сортиры и порно с малолетками с хардов чистить. Копы с минуты на минуту нагрянут, а вы здесь ерундой занимаетесь. Кстати, кто будет скидывать оружие – чтобы никаких отпечатков, ясно? Выполнять. Бегом.

Недовольный ропот, перешептывание, звук движения и шагов. Прощальный пинок, злое обещание:

- Еще встретимся, суки!

Все же счастье – это очень просто. Это когда тебя не бьют, а шею обжигает горячее неровное дыхание того, кого ты только что едва не потерял навсегда.

Щелчок зажигалки, и Джаред вздрогнул, совершенно не к месту вспомнив запах дыма и бензина.

Голос был вкрадчивым и любезным:

- Мистер Падалеки, не могли бы вы удовлетворить мое любопытство – под вами так трогательно замер мистер Эклз, или мальчики совсем обнаглели и просто размялись с первым угодившим под горячую руку бедолагой?

Джаред повернул голову, по-прежнему прижимая Дженсена к себе.

На уровне глаз обнаружились щегольские, чтобы не сказать выпендрежные, светлые ботинки, судя по всему - под цвет костюма. Эх, ошибся Падалеки насчет смокингов.

Выше можно было не смотреть.

- Так вот, мистер Падалеки, - голос Розенбаума стал предельно серьезным. – Забирайте этого психа и чтобы через десять минут вас тут не было. Они вернутся, даже не сомневайтесь.

Майкл развернулся и зашагал прочь.

Джаред не выдержал:

- Майкл!

Блядь, хотел крикнуть, на деле – просипел.

Но, похоже, Розенбаум услышал. По крайней мере, остановился.

- Почему?

Тихий смешок.

- С вами было весело, мистер Падалеки. Ну и Торквемада выступил так, что у всех уши заложило, давно такого шоу не видел. Жить – это чертовски скучно, Джаред. Я привык с благодарностью принимать любые неожиданные подарки судьбы, да и вообще мне было бы жаль, если бы Инквизитора забили насмерть. А так - возможно, мы еще встретимся. Кто знает.

Звук шагов постепенно растворился в темноте. Джаред подумал, что многое бы отдал, чтобы больше никогда не пересекаться в этой жизни с человеком по имени Майкл Розенбаум.

- Падалеки.

Джаред не сразу понял, что до сих пор держит Дженсена мертвой хваткой.

- А? – растерянно отозвался он, слегка разжимая руки.

- Ты жив?

- Кажется, да…

- Тогда будь добр, слезь с меня. Я сейчас задохнусь.

От знакомых интонаций в груди разлилось тепло. Похоже, с ним все не так плохо, а еще… словно все вернулось. Точнее – словно ничего никуда и не исчезало.

- Как ты? – прошептал Джаред, вставая на колени и помогая Дженсену сесть.

Тот болезненно сморщился, вновь прижимая левую руку к груди, и прислонился спиной к стене.

- Нормально. А ты? – быстрый внимательный взгляд, не просто тревога – почти страх в глазах.

- Порядок, - выдохнул Падалеки, усаживаясь рядом. Кстати, он не так уж и сильно соврал. Глубоко вздохнуть больно, шевелиться очень больно, в голове… а, про это лучше не думать, но на самом деле он давно не чувствовал себя настолько хорошо.

Сейчас даже просто сидеть рядом, касаясь плечом – было невероятно спокойно и тепло.

- Падалеки, какого черта ты устроил?

Одной рукой ему явно неудобно шарить по всем карманам, но лезть с помощью сейчас – явно не лучшая идея.

- Тебя могли убить.

Дженсен помолчал, а потом тихо спросил:

- Ты в самом деле думаешь, что мне стало бы легче, если бы убили тебя?

Джаред неожиданно для самого себя понял, о чем говорит Дженсен, и почувствовал неловкость. Пожалуй, лично он точно бы не захотел жить, если бы из-за него погиб Дженсен.

- Прости. Я не подумал.

Дженсен хмыкнул, ойкнул от боли в разбитой губе, но все же не выдержал и рассмеялся.

- Падалеки, ты хоть понимаешь, что про тебя именно это будет написано в заключении коронера – «он не подумал»?

Джаред понял, что тоже улыбается.

- И пусть.

- Ч-черт.

Джаред повернул голову.

Дженсену таки удалось извлечь из кармана безнадежно смятую пачку сигарет.

- Ты же бросил, - не удержался Падалеки.

Дженсен, казалось, задумался.

- Никогда не поздно начать заново, ты не находишь? – негромко произнес он, и Джареду внезапно показалось, что он говорит не только о курении. Точнее – совсем не о курении.

- Может, и так, - тихо согласился Падалеки, отчаянно боясь спугнуть хрупкое ощущение, что между ними сейчас происходит что-то очень правильное.

Эклз с недовольным ворчанием распотрошил пачку, извлек две последние уцелевшие сигареты и протянул одну Джареду.

- Зажигалка есть? – поинтересовался он.

Падалеки почувствовал, что его накрывает волна безудержного, хотя и немного нервного веселья. Блин, все же человеческая память – на редкость занятная штука.

- Я надеюсь, они отравлены? – выдавил он из себя, понимая, что если сейчас начнет ржать, то это может закончиться чем угодно, в том числе и слезами.

Эклз с опаской посмотрел на свою сигарету.

- Ну, по крайней мере, так считает департамент здравоохранения, - осторожно сформулировал он и подозрительно покосился на Джареда. – Падалеки, ты точно в порядке?

- Точно, - подтвердил тот, протягивая зажигалку и закусывая губу, чтобы не думать о том, какое лицо будет у Эклза, если он положит голову ему на плечо и попытается прикурить от его сигареты.

- Сомневаюсь, - вздохнул тот, высекая огонь, затянулся и тут же закашлялся.

Джаред забрал у него зажигалку и тоже прикурил.

- «Флиртовать - это немного не мой стиль, но я могу просто лечь у твоих ног», - неожиданно для самого себя процитировал он. Ну ни хрена себе, сколько лет прошло, а вот на тебе – помнит.

Дженсен фыркнул.

- Я даже знаю, зачем, - сообщил он.

- Ну?

- Чтобы мне всегда было о кого споткнуться.

Джаред рассмеялся. Оригинальная трактовка, но, пожалуй, в таком варианте фраза только выигрывает.

- Ты и без меня успешно справляешься, - отозвался он. – Дженс, объясни, ну зачем тебе понадобилось это выступление?

Дженсен пожал плечами и лаконично ответил:

- Психанул.

Падалеки покачал головой. Блин, исчерпывающе, ничего не скажешь.

- Похоже, у коронера уже есть фраза и для тебя, - усмехнулся он.

- Похоже, - не стал спорить Дженсен.

Они сидели и курили, тесно прижавшись друг к другу плечами, и Джаред уже не сомневался – жизнь действительно наполняется смыслом. Потому что… никогда не поздно начать все заново.

- Откуда ты узнал?

- От Келли. Он был… там. И я действительно отлеживался у него. Прости. Мне правда больше некуда было идти.

- Мне не за что тебя прощать. Я понимаю.

Лучше уточнить, чтобы потом не сомневаться.

- Но… тебе не все равно?

Эклз ответил, не задумываясь:

- Нет, Падалеки. Мне не все равно. И никогда не было.

От этих слов повеяло теплом и надеждой; Джаред решился.

- Дженсен, ты дашь мне еще один шанс?

Эклз помолчал, а потом негромко спросил:

- А ты мне?

Несложный вопрос.

- Я – да.

Дженсен вздохнул.

- Ну, тогда я тоже попытаюсь.

Пусть это только начало – но начало положено. И… в этот раз все будет по-другому. Джаред постарается. Больше никаких зароков и самоуверенных обещаний, но он действительно постарается. Даже если будет очень нелегко.

А сейчас он просто даст Дженсену время. Столько, сколько ему понадобится.

Кстати, к слову о времени.

- Дженсен, надо уходить. Ты слышал, что сказал Розенбаум? Пошли, Дженс.

Джаред начал подниматься, морщась от боли, и замер, услышав негромкое:

- Джаред… Я… Давай посидим еще немного.

Вот теперь главное не показать, что испугался. В конце концов, Дженсену неслабо досталось, он имеет полное право передохнуть.

Джаред развернулся, опускаясь на колени рядом с Эклзом и, приподняв его подбородок, заглянул в лицо:

- Дженсен, что?

Немного виноватая улыбка.

- Падалеки, да всё в порядке. Просто голова раскалывается, думаю, не мне тебе рассказывать, что так бывает, когда по ней настучат. Если я встану, то, боюсь, вновь увижусь со своим обедом...

Джаред вновь сел, прислонившись к стене и, осторожно обхватив Дженсена за плечи, притянул его к себе.

- Полежи, ладно? И, кстати, если что, не волнуйся – этим джинсам уже точно ничего не повредит.

Дженсен усмехнулся и медленно лег, устроив голову на бедре Джареда.

- Я постараюсь сдержаться. Чертово воспитание, понимаешь ли.

- Понимаю, - вздохнул Джаред, проводя рукой по его волосам. – Все же хорошо, что у меня нет таких проблем.

- Это точно.

В падавшем на его лицо свете фонаря глаза Дженсена казались почти черными. Джаред подумал, что он никогда не смотрел на него так мягко, словно запоминая… или прощаясь. Черт, ну что за херня лезет в голову? Просто так падает этот блядский свет, а на самом деле наверняка в его взгляде привычные ехидство и насмешка, верно ведь?

- Что думаешь делать теперь? – тихо спросил Джаред. Потому что если что-то и может отвлечь от настоящего, так это разговоры о будущем.

Дженсен пожал плечами.

- Не знаю. Попробую перевестись во Фриско… наверное. Формально я не нарушил никакие правила. Просто сказал правду. Да и отчислить меня теперь… ха. Это уже будет дискриминацией.

- Возьмешь меня с собой?

Легкая улыбка.

- А ты поедешь?

Говорить о том, что хоть на край света – пожалуй, это будет глупо.

- Ну не отпускать же тебя одного. Ты ведь можешь не остановиться на Фриско, и где мне тогда тебя искать? Нет, я найду, даже не сомневайся… Правда, мне даже страшно подумать, где. Не иначе, как в Ватикане. И ты будешь уже Папой Римским.

Короткий смешок.

- Почему Папой?

- А куда еще может податься Торквемада?

Слава богу, в глазах загорается смех. Это уже проще, понятнее… и, наверное, это добрый знак.

- Падалеки, я вообще-то не католик.

- Ты ориентацию пять раз на дню меняешь, думаю, за вероисповеданием дело не станет.

- Ладно, убедил. Поехали. В конце концов, у тебя всегда будет возможность сбежать.

- Сбегать – это твоя прерогатива. Я обычно догоняю.

Тяжелый вздох.

- Что самое ужасное – всегда успешно... Падалеки, скажи честно… мне уже вообще не светит от тебя избавиться?

- Не-а. Даже не надейся.

Кажется, или его лицо постепенно заливает нехорошая, мертвенная бледность?.. Копы уже едут, и с ними обязательно будет скорая, Брок не мог не понимать, что скорая понадобится.

- Как голова?

- Лучше. Правда. Скоро пойдем.

Врет. Джаред на его месте тоже врал бы. До последнего. Но скрыть частое затрудненное дыхание и появляющийся в самой глубине глаз страх выше человеческих сил.

- Держись, Дженс. Врачи скоро будут. Келли вызвал копов и скорую.

- Похоже… мне… придется подружиться… с этим… парнем.

- Дженсен, не разговаривай. Болтать – это мое, разве нет?

Его кожа горячая и влажная, и сердце колотится так, что его пульс отдается в груди у Джареда. Черт, если бы он мог забрать и его боль, или что там сейчас происходит у него в голове… Блядь, это несправедливо – такое давно уже должно было случиться с Падалеки, не зря же он получает по черепу раз в неделю, господи, ну почему Дженсен…

- Джаред.

- Что?..

А вот теперь, похоже, все действительно всерьез.

- Джаред, мне плохо.

- Дженс, даже не думай!

Его веки подрагивают, взгляд становится по-настоящему страшным, расфокусированным и слепым, черт, теперь он не просто косит – его глаза словно разъезжаются в разные стороны. Лишь когда он с тихим стоном опускает веки, к Джареду возвращается способность дышать.

- Дженсен, ты меня слышишь? Возьми меня за руку, пожалуйста!

Падалеки находит его ладонь, едва не хватая по ошибке за сломанное запястье, и с силой выдыхает, когда пальцы Дженсена слегка сжимаются, словно он пытается удержаться, не соскользнуть за край.

- Не отпускай мою руку, Дженс, хорошо? – тихо шептал он, не замечая, как глаза наполняются слезами. – Так я буду знать, что ты здесь, понимаешь? Не уходи, ладно? Только не так далеко, пожалуйста… Фриско, Ватикан, хоть северный полюс, я отыщу тебя где угодно, только не туда... Ты вряд ли мне поверил, но я… я правда не могу без тебя. Черт, Дженс… Я не смогу, если тебя не будет где-то, где у меня будет возможность тебя найти.

Джаред не сразу понял, что уже не Дженсен сжимает его пальцы – это он сам сдавливает в руке его ладонь с такой силой, что уже, наверное, причиняет боль. Похолодев, но всё еще не веря, он осторожно коснулся его шеи и не сразу, но все же чувствовал еле заметное подрагивание под пальцами – ниточку пульса, готовую разорваться в любой момент.

… Лос-Анджелес, блестящий и равнодушный, продолжал жить своей жизнью, не замечая, как ломаются судьбы и разбиваются мечты в его безжалостных объятьях – ведь в минуты отчаянья одних другие празднуют победу, так что все справедливо. В доме братства шла генеральная уборка; где-то совсем близко завывали сирены – кавалерия была уже на подходе. На парковке «А» Калифорнийского Университета Джаред обнимал неподвижное тело Дженсена и считал удары его сердца.

Иногда все, что у тебя остается – это тонкая нить чужого пульса под пальцами. А еще иррациональное ощущение, что если держать крепко, человек останется. Просто не сможет никуда уйти. Надо только крепко держать – и очень сильно верить.

Веры Джареда с избытком хватит на них обоих, и в мире не найдется силы, способной заставить его отпустить эту нить, а значит – их история еще не закончена. Черт возьми, все только начинается.

И если вера в самом деле способна менять этот мир – сейчас самое подходящее время.

Эпилог.

Вой сирен бьет по ушам, свет ослепляет, голоса сливаются в неясный гул, но единственное, что Джаред действительно понимает – у него забирают Дженсена. Инстинктивная паника взрывает мозг, первая реакция – с рычанием вновь закрыть его собой, не позволить никому прикоснуться даже пальцем. Немного прийти в себя помогает простая мысль – Дженсен умирает. Абсурд, но для того, чтобы удержать – сейчас надо отпустить. Разжать руки и позволить другим людям сделать то, что сам Падалеки сделать уже не в состоянии: не просто остановить за миг до падения в никуда – вернуть обратно. Они – профессионалы, они – справятся...

Но понимать разумом – этого явно недостаточно, все равно грудь пронзает чувство безвозвратной потери и щемящего одиночества, когда люди в синей форме парамедиков быстро поднимают Дженсена и укладывают его на каталку. Дальше Джареду видно плохо – загораживает женщина из «скорой», которая еще и светит ему в глаза фонариком, параллельно сухо и четко задавая вопросы. Падалеки пытается заглянуть ей за спину, и не столько слышит, о чем его спрашивают, сколько просто понимает, что сейчас может быть важным – и он рассказывает про избиение, про то, как Дженсен сначала чуть не отключился, потом ненадолго пришел в себя, а затем опять потерял сознание. Если не упоминать о том, насколько страшно было смотреть в постепенно слепнущие глаза того, за кого готов отдать свою жизнь - это звучит почти обыденно. Черт, да отойдите уже, ничего же не видно!.. Ему помогают встать, новые вопросы – теперь от пары хмурых копов, но Падалеки почти не обращает на них внимания и лишь напряженно всматривается поверх голов туда, где за распахнутыми дверцами «скорой» происходит какое-то движение.

- Почему они не уезжают?

- Сэр? – в голосе копа сквозит недовольство, поскольку к его собственному последнему вопросу эта фраза явно не имеет никакого отношения.

В груди словно начинается землетрясение – пока это лишь еле заметная дрожь, но в безобидной на первый взгляд вибрации уже скрывается ужас грядущих разрушений.

- Почему они не уезжают...

Один из медиков спрыгивает с подножки лечебного отсека и неторопливо отходит за машину. В темноте вспыхивает огонек зажигалки.

- Почему...

Кажется – кто-то подходит, возможно, даже что-то говорит, но мир Джареда сейчас сужен до пределов ярко освещенного салона «скорой», где явно все идет не так, черт, они что, вообще ни хрена не понимают - его же надо срочно в госпиталь...

- Дженсен...

Наверное, его рывок был слишком предсказуем, потому что один из копов моментально вырастает у него на пути, а второй мягко, но крепко фиксирует плечо.

- Сэр, вам туда нельзя.

- Вы не понимаете... там же... Дженс! Дженсен!!!

Мир постепенно идет трещинами, все рушится, мириады осколков иссекают душу в кровавый фарш, но Джаред продолжает с воем вырываться из рук с трудом удерживающих его копов, потому что они всё неправильно поняли, Дженсену просто стало лучше, просто уже не нужно никуда ехать...

- Сэр, мне очень жаль.

Сердце замерло, а потом рухнуло в черную бездну, которой с этого момента будет вся оставшаяся жизнь Джареда Падалеки.

- ДЖЕНСЕН!!!

***

Джаред рывком сел на кровати. Сердце бьется с такой частотой, что почти больно, не хватает воздуха, липкий пот неприятно холодит кожу.

Опять.

Он неосознанно провел рукой по постели рядом с собой, хотя и прекрасно знал, что там никого нет. Черт, он понимал, насколько это глупо и беспомощно, но сейчас, когда перед глазами все еще мелькали всполохи огней неотложки, а в ушах похоронным набатом звучало страшное «мне очень жаль»... Он просто не удержался.

- Дженсен! – его голос сорвался на крик, отчаянный и безнадежный.

Тишина.

И спустя несколько бесконечных и тягостных секунд – шлепанье босых ног по полу, приглушенный зевок, но, пока появившийся из темноты человек в пижамных штанах не уберет руки от лица, Джареду все равно будет страшно. Потому что он до безумия боится, что однажды не найдет выхода из своих кошмаров и навсегда потеряется в мире, где Дженсена больше нет.

- Падалеки, ты чего орешь? – голос сонный и ворчливый, черт, похоже, у него опять головные боли... и тут же, словно озвучивая мысли Джареда: - Я за аспирином ходил. Голова раскалывается, да еще и рука ноет...

От облегчения чуть ли не слезы на глазах выступают. Док предупреждал, что еще пара сотрясений, и Джаред будет рыдать над мелодрамами: что-то там про психоорганический синдром и недержание эмоций, или как-то так. Можно подумать, у него до всех этих приключений с контролем над эмоциями был порядок...

- Дженс, ну какой, к черту, аспирин... Тебе же выписаны нормальные обезболивающие... – Джаред откинулся обратно на подушку, чувствуя, что успокаивается – быстро и основательно. Впрочем, в присутствии Дженсена так происходит всегда. Его личный транквилизатор.

Эклз сел на край постели, потирая ладонями виски.

- Блин, Падалеки, с моим наркологическим анамнезом мне только на обезболивающие подсесть не хватает, - вздохнул он.

Его упорство в данном вопросе до сих пор не перестает удивлять Джареда. Все равно ведь ни хрена не помогает, да и вообще не очень понятно, можно ли ему принимать аспирин после всего, что было, но его самого это почему-то совершенно не волнует. Решил, что не будет принимать ничего серьезнее, и точка. Не обсуждается. И это несмотря на то, что при всей своей железной выдержке он абсолютно не способен терпеть физическую боль – по степени его раздражения Джаред всегда может понять, что именно у него болит и насколько сильно.

С ним вообще очень нелегко. Он не прощает слабостей ни себе, ни окружающим, он всегда лучше всех все знает, он на раз замыкается в себе, и потом хрен его оттуда вытащишь.

Но на самом деле все это не имеет ни малейшего значения. Потому что сейчас он повернется и тихо спросит:

- Так ты звал меня?

Дженсен в каком-то смысле очень счастливый человек – он не видит снов. Вообще. По крайней мере, он так утверждает, и у Падалеки нет оснований ему не верить. То есть, наверное, видит, но не помнит, поэтому он не знает, что такое кошмары. Точнее – знает лишь со слов Джареда.

- Опять?

Наверное, это глупо, но Джареду каждый раз неловко признаваться в том, что он вновь проснулся в растрепанных чувствах из-за каких-то снов. Впрочем, это что - иногда он еще и орет. Ну, это когда ему снится, что он заживо горит в своей машине.

- Двигайся, - на самом деле Дженсену не нужны от Джареда никакие признания. Он и так все понимает. Просто иногда забывает, что Джаред не может оставаться в одиночестве – но, наверное, для человека, который не видит снов, это простительно.

Дженсен привычно устраивается даже не рядом, почти сверху – осторожно помещает на груди Падалеки левую руку, обхватывает его ногу своей и кладет голову на плечо.

На самом деле, все началось не сразу – первое время Джареду вообще было не до сна из-за состояния Дженсена, постоянных вызовов в полицейский департамент, и все более обостряющихся взаимоотношений с Донной, которая начала с того, что отрыдалась у него на груди, а закончила запретом появляться у палаты сына. К сожалению, Алан, с которым Падалеки быстро и закономерно нашел общий язык, был тут бессилен, и долгое время Джаред просто приходил в больницу по ночам, отсыпаясь, насколько это было возможно, днем. То, что он больше не может спать один, Падалеки понял где-то через месяц после того, как Дженсен появился на пороге номера мотеля и с неловкой усмешкой попросил оплатить ему такси – о его самовольной выписке в больнице еще ничего не знали, а сердобольную медсестру, вернувшую ему одежду, явно ожидали райские кущи после смерти и большие неприятности в не столь отдаленном будущем.

Нельзя сказать, что к тому моменту все наладилось – скорее напротив, проблемы вышли на новый виток и теперь были связаны с попытками ужиться на одной территории двух совершенно непохожих друг на друга людей, которые никогда и ни с кем не находились в достаточно серьезных отношениях. Последней каплей почему-то стал переезд в отдельный дом, словно с появлением собственной кухни до них обоих наконец-то дошло, что происходит, и война за лидерство вспыхнула с новой силой.

После очередного скандала, когда Дженсен развернулся и, шарахнув дверью, исчез почти до самого утра, Джареду впервые приснился кошмар. Все было почти как тогда, и копы, и женщина с фонариком… за исключением единственной детали – скорая, которая в реальности сорвалась с места, лишь только закрылись дверцы, во сне никуда не уезжала, а потом чужой голос сообщил, что ему очень жаль, хотя, конечно, ни черта ему не было жаль, а вот Джаред… Потом Падалеки пытался заснуть еще несколько раз, вновь просыпался в холодном поту, в итоге плюнул на все и остаток ночи провел за ноутбуком, чашкой кофе и просмотром какого-то дурацкого, но главное – почти смешного сериала.

- Почему ты не спишь?

Дженсен выглядел настороженным и, что приятно, был почти трезвым, в его случае это большое достижение.

- Не смог заснуть, - коротко ответил Джаред, не очень уверенный, что стоит сообщать Эклзу о своих проблемах, еще, чего доброго, потащит к своему психиатру, или кто там ему антидепрессанты выписывал.

- Почему?

Ну, во-первых, Дженсен стадо мулов переупрямит, если ему что-то взбрело в голову, а во-вторых… Во-вторых, Джаред давно пообещал самому себе быть с ним честным. Может быть, так им обоим будет проще понять друг друга.

- Мне приснилось, что ты умер… тогда. – И пусть это звучит, как глупый и дешевый шантаж – но что поделать, если правда не всегда выглядит такой красивой и нарядной, как хотелось бы. Дженсен поймет… не может не понять. – Похоже, я слишком привык засыпать рядом с тобой. Прости.

Джаред все же не ошибся в нем – Эклз все прекрасно понял.

- Пойдем спать. - От него пахнет виски, губы касаются виска мягко и виновато. – Слышишь? Пойдем.

Его ласки неторопливы и бережны, он подводит Джареда к высшей точке так, словно волна подхватывает и несет за собой - плавно, неудержимо и захватывающе долго. Ему и правда очень плохо даются слова извинения – поэтому он просит прощения, как умеет, и, на самом деле, уже не важно, кто был виноват – они реально поссорились из-за какой-то ерунды. Просто он делает первый шаг - и Джаред с готовностью подается ему навстречу. И пусть секс это все еще единственное, в чем их взаимопонимание абсолютно - они оба упрямо продираются друг к другу, учатся прощать и понимать, врастают один в другого мыслями и желаниями, потому что в действительности хотят одного и того же – быть рядом.

Если уж совсем честно, в то, что они смогут быть вместе, до сих пор никто не верит. Даже Ники. Как же хорошо, что им обоим доставляет огромное удовольствие делать все назло окружающим. Кейн так и вовсе однажды завел какую-то херню о том, что такие травмы могут иметь отдаленные последствия, и Джареду стоит хорошенько подумать… Потом получил по морде – от души, по-дружески, и торопливо заявил, что Падалеки его неправильно понял. Все он понял правильно, и литературу соответствующую почитал – только все будет в порядке. Теперь уже точно будет.

Наверное, Дженсену тоже приходится выслушивать нечто подобное. По крайней мере, Донна с завидной регулярностью пытается промыть ему мозги, а уж тот факт, что Падалеки устроился разнорабочим в ближайший супермаркет, вообще едва не довел ее до нервного срыва. Она даже снизошла тогда до личного визита и заперлась с Дженсеном на кухне для приватной беседы. И вот только не надо говорить, будто подслушивать - это гнусная бабская привычка. Может, и гнусная, и даже бабская, зато чрезвычайно полезная. Хотя, если честно, Падалеки несколько смутился, услышав спокойный ответ Дженсена на реплику выведенной из себя Донны «я, между прочим, твоя мать, а вот кто он тебе такой?!».

- Падалеки.

Джаред сделал вид, будто с огромным трудом оторвался от чего-то невообразимо интересного в ноуте, и поднял глаза на невозмутимого Дженсена, присевшего на подлокотник дивана.

- Она ушла?

Игнорировать вопросы, на которые неинтересно отвечать – это тоже фирменная манера Эклза.

- Так ты согласен, или тебе нужно время подумать?

Блин, хочется надеяться, что пылающие уши не подожгут волосы.

- Ты о чем?

Дженсен вздохнул.

- Падалеки, даже если бы на твоем лице не отражалась крайняя степень душевного смятения, я все равно знаю, что ты подслушивал. Ты всегда подслушиваешь. Так что?

- Я не понимаю, на хрена это нужно, - пробормотал Джаред, опуская взгляд в экран ноута и вообще не соображая, что конкретно он сейчас видит.

- Лично мне – чтобы знать однозначный ответ на вопрос о том, кем ты мне приходишься. Тебе – не знаю, потому и спрашиваю.

- Блин, Дженс. Я понятия не имею, что сказать… - Охренеть, в неожиданно севшем голосе явственно звучат откровенно испуганные нотки. Интересно, Эклз потом долго будет над ним издеваться, если сейчас Джаред просто сбежит?

Поздно. Дженсен плавно соскользнул с подлокотника на диван и, решительно убрав ноутбук с колен Джареда, слегка развернул Падалеки к себе, запуская одну руку в волосы, а другой неторопливо начиная расстегивать на нем рубашку. Ну, вот и что тут можно сделать – только придвинуться ближе самому и, просунув одну ногу между телом Дженсена и спинкой дивана, закинуть другую ему на бедра.

- Страшно даже подумать о таком? – тихо спросил тот, и Джаред лишь смог выразительно вскинуть брови, потому что когда Эклз приближается на расстояние прикосновения, тело реагирует моментально, и для страха места уже не остается – хочется лишь крепче обнять в ответ, найти его губы, раствориться в запахе и вкусе.

- Мне тоже страшно. - Его дыхание обжигает, губы еле ощутимо проходятся по коже, от подбородка к уху. – Страшно, что ты согласишься... и что ты откажешься. А еще мне безумно страшно, потому что я не знаю, действительно ли я сам готов... Черт, да я даже не понимаю, чего я чаще и сильнее хочу в течение дня - убить тебя, заняться с тобой сексом или просто положить голову тебе на колени...

Кажется, Дженсен получает какое-то совершенно ненормальное, извращенное удовольствие, когда медленно расстегивает пуговицы на груди у Падалеки – одну за другой; в такие минуты Джареду становится понятным, почему Эклз при любой возможности пытается заставить его покупать рубашки вместо нормальных футболок.

Теперь главное – не начать подвывать от нетерпения, иначе это издевательство вообще никогда не закончится.

- Но, знаешь – по-моему, я не против попробовать... Так что решать тебе. – Зубы слегка сжимают мочку уха, и Джаред уже готов заорать, что он - готов, но Эклз все же слишком хорошо его знает: - Только не вздумай ничего отвечать прямо сейчас... – Тихий смех, и Дженсен опрокидывает его на спину, прижимаясь, целуя уже всерьез. – Потом поговорим.

Ладно, теперь его очередь:

- Дженс, Донна точно ушла?

- Забудь о Донне.

- Блин, я бы и рад, но если она сейчас нарисуется в дверях...

- Падалеки, если ты будешь напоминать мне о моей матери каждый раз, когда я соберусь тебя трахать – очень скоро трахать тебя будет некому, потому что я уже не смогу, а никому другому не позволю.

- Эклз, я просто пытаюсь проявить уважение, ведь, как я понимаю, мы с ней рискуем в какой-то мере породниться...

- «Рискуем» - очень правильное слово... Приподнимись.

- Брось, она меня обязательно полюбит...

- Даже не сомневаюсь.

- Кстати, а что она тебе ответила? Я не дослу...

- Джаред, пусть я не очень проникся идеей с наручниками, но мысль о кляпе с каждой секундой кажется мне все более привлекательной.

Джаред вздохнул, потому что знал – это пустые угрозы. Дженсен в сексе предельно консервативен. Ну, насколько в принципе может быть консервативен гей... Хотя, пожалуй, так даже интереснее, потому что если все же удается сломить его сопротивление и не просто убедить попробовать что-то новое, но и действительно доставить ему удовольствие... он никогда не будет ломаться или делать вид, будто смущен или недоволен. У Джареда никогда не было более отзывчивого и благодарного партнера, это он может утверждать совершенно определенно.

Они больше никогда не возвращались к подслушанному Джаредом разговору – Донна уехала, совместная жизнь, словно испуганный дикобраз, ощетинилась в разные стороны иглами новых проблем и скандалов. Но Падалеки почему-то не сомневался – если он захочет вновь поднять эту тему, Дженсен, скорее всего, не будет против. И мысль об этом грела душу. Даже несмотря на то, что они, казалось, пришли к молчаливому соглашению – никаких поспешных решений, пока они во всем не разберутся. Тем более, что первый шаг явно был сделан – как бы они не ругались, кто бы из них с шипением или рычанием не пытался устроиться с вечера на диване, это не меняло главного – при таком раскладе Джареда непременно ожидала бессонная ночь, а значит, не проходило и часа, и Дженсен либо молча возвращался в спальню, либо перетаскивал туда Джареда, либо, в худшем случае, садился на пол возле дивана и дремал, пока угрызения совести окончательно не доканывали Падалеки и они не шли в нормальную постель вместе.

К сожалению, все равно иногда случались недоразумения вроде сегодняшнего – хотя Дженсен, разумеется, ушел не на две минуты за аспирином, а сидел на кухне, скрипя зубами от боли, не