Готов поспорить, там фирменные солонки. Сопри одну, будь другом»

Эклз извинился перед своими собеседниками легкой улыбкой, полез за телефоном... И даже глазом не моргнул, зараза. Просто встал и, извинившись уже вслух, вышел из-за стола.

Вот надо было куда-то ходить, чтобы набрать четыре слова?

Отвали. Дай поесть спокойно».

Джаред улыбнулся, чувствуя, как по телу разливается тепло, концентрируясь в паху и в груди.

Ешь. Я подожду».

Впрочем, похоже, аппетит у Дженсена внезапно пропал. Он вообще стал каким-то задумчивым и немного рассеянным, кажется, отвечал невпопад и даже вызвал обеспокоенный взгляд сидящей рядом с ним девушки.

Терпение Джареда лопнуло, когда официанты принесли сладкое.

Не вытирай губы. Я тоже хочу десерт».

Дженсен замер на несколько секунд, потом немного нервно огляделся по сторонам, вытер рот настолько тщательно, насколько это допустимо в приличном обществе, и решительно встал.

Джаред поймал себя на том, что снова улыбается.

Он мигнул фарами, когда Эклз вышел из ресторана, тот заметил и быстрым шагом направился к машине.

Какого черта, Падалеки? – прошипел он, падая на пассажирское место, но легкий румянец на щеках и лихорадочный блеск глаз были красноречивее любых слов.

Я так понимаю, солонку ты не принес, - вздохнул Джаред. – Что насчет десерта?

Сука, - прохрипел Дженсен, и в следующую секунду крепко прижатый к водительскому сиденью Джаред уже отвечал на его яростный, страстный поцелуй, запуская руки под дорогой пиджак и чувствуя, как пальцы Эклза торопливо зарываются в его волосы.

Вот так, сильно и правильно, до боли, до стона, как когда-то.

Черт, а в десерте, который Дженсен едва успел попробовать, явно были взбитые сливки. И это потрясающе - чувствовать сладкий привкус в неистовом, самозабвенном поцелуе... Хотя вкус табака и ментола все равно порадовал бы Джареда больше.