Алексей кирницкий

Каким образом вы сумели раскопать эту историю? Впрочем, конечно, я задаю глупый вопрос. Меня с Анютой Светлаковой видели неоднократно на людях. Коллеги по работе, её друзья по академии. И большинство из них были уверены, что она моя девушка либо даже невеста.

Если бы это было так!..

Да, действительно, у нас были отношения. Год с лишним назад. Тем не менее, без согласия самой Ани вы бы из меня и слова не вытянули.

Она звонила мне позавчера. Предупреждала, что вы придёте, и зачем именно. Ей я доверяю безоговорочно, поэтому пусть будет по-вашему. Хотя мне до сих пор нелегко вспоминать о том времени, тем не менее, я расскажу.

Ну, сначала, наверное, о себе немного, если вам, как вы говорите, неизвестно, кто я такой вообще. Вообще-то я по специальности юрист, после армии выучился. Но учился я в конце девяностых, когда эта профессия была ещё востребованной. А в начале двухтысячных картина уже изменилась. Слишком много юристов вышло из стен и государственных, и коммерческих учебных заведений. Переизбыток получился. Я со своим дипломом вышел из вуза, как с разбитым корытом в руках. Словом, хорошо оплачиваемой работы я тогда не нашёл. Ну, покрутился туда-сюда... А через год подумал: нет, надо менять квалификацию! Ни с того ни с сего решил попробовать податься в бизнес. И вот, уже более десяти лет этим занимаюсь.

Знаете, кем я мечтал стать в юности? Альпинистом! Скажи кому сейчас из моих сотрудников... Животики от смеха заболят! Что ж, кто из нас не был романтиком... И вот, стал владельцем ателье по пошиву мужской одежды. Ничего себе контраст, да? Сам не знаю, почему я именно за это взялся, а не за что-нибудь другое. Вон, недвижимость, скажем... Самое золотое дно. А я — за одежду!.. Никогда не предполагал раньше, что во мне коммерческая жилка есть. Дело, хоть и не сразу, но пошло. Понятно, не всё было гладко. Начинал с малого: аренда крохотного помещения, три закройщицы, шесть швей... Швейные машинки — сейчас хоть не вспоминай! Стационарные гробы эпохи сталинской индустриализации! Шучу, конечно... Но там действительно смотреть было не на что. Всё оборудование мы на развалившемся комбинате бытобслуживания перекупили, по демпинговым ценам, как всё тогда по стране распродавалось... А потом стали расширяться понемногу. Через пять лет купили в рассрочку неплохое здание, постепенно обзавелись современной техникой, штат был расширен в несколько раз. Сейчас у нас давно уже солидная репутация, постоянные заказчики, выгодные условия сбыта продукции. Ибо в первую очередь мы делаем ставку на её качество. И это срабатывает.

Основные направления нашей работы — деловой стиль одежды и стиль casual, более свободный и потому быстрее откликающийся на веяния моды. Мы не замахиваемся на конкуренцию с зарубежной продукцией, поскольку одеваем не элиту. А китайское барахло, наводнившее весь рынок одежды, побиваем своим качеством. Словом, наша продукция, скажем так, для среднего класса, и, по крайней мере, в пределах нашего федерального округа пользуется немалым спросом.

Мне же пришлось срочно осваивать основы бизнеса. И юридическое образование пришлось весьма кстати. В качестве прикладного. Более того, нельзя быть владельцем солидного швейного ателье, не разбираясь не только в дизайне одежды, но и в самом пошивочном деле. Нет, разумеется, мне самому в любом случае не придётся сидеть за швейной машинкой! Но дело не в этом. Настоящий бизнесмен (именно настоящий бизнесмен, а не просто рубщик капусты) в своём деле должен быть подкован от и до, вплоть до того, что если придётся какой-нибудь неопытной швее показать, как нужно, скажем, обмётывать петли, то чтобы я смог сесть за швейную машинку и сам научить её этому. Я здесь гиперболизирую, конечно. Но, так бы то ни было, серьёзный бизнес — это не только подсчёт прибыли. Это всесторонняя компетентность плюс трезвая, холодная предприимчивость и жёсткость: бизнес есть бизнес. Всё это заключено в скобки и поставлено в энную степень, где переменная n — это работа! И чем больше её показатель, тем лучше. Вот такая формула. Конечно, упрощённая и далеко не идеальная. Но близка к оптимальной и почти всегда срабатывает.

Нам ещё повезло в том плане, что дело мы начали в начале 2000-х, когда базарная экономика 90-х постепенно стала упорядочиваться и начинать хоть сколько-нибудь походить на рыночную. Стали отходить в прошлое времена рэкетирского беспредела: вчерашние «быки», нахапав сколько смогли, теперь предпочитали, легализуясь, расползаться по разным экономическим и властным структурам. Над бизнесом постепенно нависли другие «крыши»: ментовские, чиновничьи... Тому дай, этого подогрей, этим ручку позолоти... А не захочешь — ради бога! Одними законами, нормативами и положениями по миру пустят, обернув их против тебя. Любой закон ведь, что дышло... Так что сегодня тоже не сахар, а куда денешься. Но самого бандитского времени мы избежали, слава богу, ибо попали в более цивилизованный «второй бизнес-розлив».

Ладно, довольно о себе. Вы спрашиваете, что я могу сказать об Ане. Мне всё ещё непросто вспоминать и, тем более, говорить о ней. Но я попробую.

Как и где мы познакомились? У меня в офисе. Произошло всё случайно. Аня училась (и сейчас учится) в художественной академии на факультете изобразительного искусства. Я, по роду своей деятельности, к изобразительному искусству вообще никаким местом не приклеился. Разве что для себя собираю произведения художников-импрессионистов. Но это так, хобби, без коллекционерского фанатизма. Свёл нас с Анютой, повторяю, чистый случай.

Год с лишним назад мы проводили внутреннюю реконструкцию помещений нашего офиса. Офис у нас сам по себе не очень большой, и при отсутствии просторных помещений я решил постараться создать максимально уютную для сотрудников и для посетителей обстановку. До ремонта у нас интерьер был, прямо скажу, не очень... А ведь первое, что видит рядовой клиент, приходя к нам, это офисную обстановку. И во многом о степени нашей состоятельности и «производственной дееспособности» он судит по ней.

Я не люблю банального евроремонта. Эта полная обезличка, сделавшая одинаково похожими друг на друга жилые квартиры, офисы, государственные учреждения и даже уборные, до того удручающе на меня действует, что у себя проводить реконструкцию по евроремонту я не хотел ни в коем случае, пусть это будет хоть класс «А». Дизайн интерьера нашего офиса я решил сделать с нестандартным подходом, немного с налётом старины, но так, чтобы она гармонично сочеталась с современными эстетическими нормами и функциональными удобствами.

Коля, мой менеджер, прожжённый спец, быстренько крутанулся и нашёл нужную фирму. Дизайнером по отделочным работам в этой фирме работает скульптор по специальности, фанатик в своём деле, известный нетрадиционными подходами к своим разработкам. Лепнина, барельефные фрески по гипсу и сырой штукатурке, а главное, необычность композиционных подходов. И сам стиль исполнения не примитивно-фундаментальный, а с максимальной детализованностью и завершённостью. Ну, что говорить, сами видите, какой офис по его проекту нам отделали. Я заметил, что вы сразу на это внимание обратили, когда вошли. И все обращают, когда приходят.

К чему я всё веду-то? Этот скульптор, Антон Семёнович, ещё по совместительству преподаёт в академии, где учится Аня, технологию монументальной живописи. Есть у них там такая дисциплина в учебном плане, Анюта мне потом объяснила.

В тот день (а отделочные работы в помещении уже были в разгаре) он с моего разрешения привёл в офис группу студентов из академии. У них в это время проходила практика. Он их и привёл поэтому, чтобы они, так сказать, на месте увидели, как всё это делается. Для наглядности, в общем. Какие-то, вероятно, технологические тонкости там хотел показать, не знаю. Группа была небольшой, человек пятнадцать юношей и девушек. Он им что-то объяснял, показывал какие-то эскизы и уже частично законченный интерьер, что-то спрашивал, выслушивал ответы. Я не прислушивался, у меня своих хлопот был полон рот.

Не знаю, благодарить мне или поминать недобрым словом растяпу рабочего, который разложил гипсовые плиты на дороге. (Потом под настроение в разные моменты я мысленно делал и то, и другое.) Сложи он их тогда как следует, я бы с Анютой и не познакомился никогда в жизни. Такие вот мелкие случаи, бывает, и определяют многое, порой целые человеческие судьбы! Да-да!

Чего ему стоило сложить их в штабель все! Нет, две штуки обязательно надо оставить валяться, да ещё на самой дороге!

Когда вся группа студентов по приглашению своего руководителя направилась из холла в приёмную, одна из девушек споткнулась об эти треклятые плиты, подвернула ногу и упала бы, если бы товарищи не поддержали её. Она вскрикнула от боли, попыталась сделать шаг — и не смогла. Я, находясь в кабинете, увидел всё это через открытую дверь. Бросил взятую было с рычага трубку телефона и поспешил выйти.

Девушка стояла, опираясь одной рукой о штабель гипсовых плит, а другой — на руку своего однокурсника. Лицо её слегка кривила гримаса боли. Антон Семёнович, явно растерянный от неожиданности, повернулся ко мне:

— Алексей Петрович, нужно её где-то усадить. Разрешите у вас в кабинете? Там хоть кресла стоят.

— Да, конечно, пойдёмте. Вы идти сможете? — обратился я к девушке.

— Не знаю, — нерешительно отозвалась она. — Наверное...

Поддерживаемая двумя юношами, она с трудом сделала несколько шагов.

— Анютка, ты, поди, вывихнула её? — спросила девушку одна из однокурсниц.

— Да нет... Кажется, просто связку растянула. Надо же... Я ещё и каблук сломала.

В моём кабинете, ещё не затронутом ремонтом, ребята посадили её в кресло.

— Антон Семёнович, — обратился я к их руководителю. — Вы не беспокойтесь. Доводите ваше занятие до конца. Я тем временем позвоню в больницу, врачи приедут и осмотрят вашу... подопечную. Кто знает, вдруг, не дай бог, действительно, вывих или перелом. А дальше видно будет, что делать.

Тот попытался было возразить, но, подумав, решил, что я прав.

— Как ты себя чувствуешь, Аня? — наклонился он к ней. — Сильно больно?

— Нет, Антон Семёнович, — через силу улыбнулась девушка. — Уже проходит. Вы не волнуйтесь!

Тот потоптался на месте.

— Хорошо, — сказал он, подумав. — Я скоро отпущу ребят и вернусь. Вы позвоните в больницу, да? — обратился он ко мне.

— Разумеется, — кивнул я. — Сейчас позвоню.

— Спасибо.

Он вышел.

Я потянулся было к телефонной трубке, но девушка остановила меня.

— Извините, Алексей?..

— Петрович.

— Алексей Петрович! Пожалуйста, не звоните в больницу. Не надо.

— Как это не надо? Вдруг и впрямь что-то серьёзное?

— Нет-нет. Правда, это всего лишь растяжение. Я же чувствую. Не звоните.

— Поймите, я должен позвонить. Я же вижу, что вам больно, вы только бодритесь.

— Да нет же! Я прошу вас. Понимаете, Антон Семёнович привёл нас сюда... по собственной инициативе. Без согласования с деканом. А он же за нас отвечает, за нашу жизнь и здоровье. Знаете, что ему за это может быть, если дойдёт до декана? А если вмешать больницу, то обязательно дойдёт. Ему же так нагорит! Я не хочу его подставлять. Он же не виноват в том, что я споткнулась. Он и без того за меня сейчас переживать будет. Не звоните, Алексей Петрович!

Я снял руку с трубки. Необычно она как-то говорила, эта девушка. Так, словно в сознание проникала своими словами. Я уже не смог бы позвонить после того, что она сказала. И дело было не столько в доводах, которые она приводила, сколько в тоне, которым были произнесены эти слова. Как-то они... проникли внутрь меня. Не знаю, как точно сказать. Отказать ей было невозможно.

Я размышлял, что делать дальше.

— Вас зовут Анюта? — спросил я. Собственно, я должен был сказать «Аня» или даже «Анна», но у меня как-то само собой вылетело это «Анюта», так, как только что назвала её подруга-студентка.

Но девушка не выразила ни малейшего неудовольствия от этой моей случайной фамильярности, которую другая, более щепетильная, особа расценила бы как бестактность.

— Да, — кивнула она головой.

— Что же делать-то с вами теперь? — покачал я головой с сочувственной улыбкой. Я уже более внимательно взглянул на свою нечаянную гостью. Она была совсем-совсем юная, лет девятнадцати-двадцати. Тоненькая и хрупкая. И очень красивая. Аккуратно уложенные в классическую «ракушку» светлые волосы делали её несколько старше, но естественное, без тени напускной взрослости, выражение лица показывало, как она на самом деле юна. Одета она была просто, но со вкусом: лёгкий, в талию, светло-голубой плащ, подчёркивающий фигуру, простенькое, но изящное сиреневое платье с серебряным узором на груди. Красивую шею обвивал скромный гематитовый кулон. И даже туфли на ней были не на «платформах» или непомерно высоких каблуках, как модно среди молодёжи, а классические «лодочки», которые так мило смотрелись на её стройных ногах. Тут я поймал себя на мысли, что невольно засмотрелся на девушку, и, боясь, чтобы она этого не заметила, отвёл глаза.

— Знаете что? — сказал я. — У меня есть аптечка. Я вам сделаю компресс из перекиси водорода... если вы позволите, конечно. Напою вас чаем, а потом, в сопровождении Антона Семёновича, отвезу вас на своей машине домой. Идёт?

— Что вы! Зачем я буду доставлять вам беспокойство?

— А как вы дойдёте домой сами? С растяжением ноги да ещё и без каблука? Не переживайте, Анюта, вы меня не обеспокоите... Простите, я хотел сказать «Аня». Или...

— Ничего страшного, — застенчиво, но без малейшей рисовки, улыбнулась она в ответ. — Меня почти все так называют.

— Ну, вот и хорошо! — Я тоже не смог сдержать улыбки.

Открыв аптечку, я повертел в руках пузырёк с перекисью водорода.

— Нет, — заявил я. — Хоть я и не медик, но знаю, что этим пользуются при ушибах и для обеззараживания неглубоких ран. А у нас другой случай. Нам нужна фиксация! — Порывшись в недрах аптечки, я извлёк матерчатый эластичный жгут.

— Извините... — Я невольно смутился. — Вы позволите? Мне это приходилось делать. Когда сам себе связку растягивал.

Несколько секунд мы оба молчали. Наконец Аня, коротко взглянув на меня и тут же опустив глаза, чуть заметно кивнула головой.

Я опустился на колени и очень осторожно, стараясь не причинить боли, снял с Ани туфлю. Она хранила тепло её ноги. Призвав на помощь весь свой куцый опыт, я аккуратно, в меру туго, обернул ей ногу в области щиколотки поверх чулка.

— Ну, как? — спросил я, закончив. — Не беспокоит?

— Что вы? — с прежней застенчивостью улыбнулась Аня. — У вас так хорошо получается! Спасибо!

— Давайте я вам чаю налью! А пока вы его пьёте, я подумаю, что можно сделать с вашим каблуком. Уверен, здесь мы тоже сможем обойтись своими силами.

Я быстро вскипятил чай и, поставив перед Аней поднос с чашками и пирожными, вышел. Каблук я приладил на место своими руками, взяв у одного из рабочих тонкие гвозди и маленький молоток.

— Ну, вот и всё в порядке! — обрадовано объявил я, вернувшись к своей гостье.

— Спасибо вам, — благодарно улыбнулась Аня. — А где же Антон Семёнович?

— Он при мне провожал ребят на выход. Сейчас придёт, и мы с вами поедем.

Но мне в тот момент не хотелось никаких Антонов Семёновичей и вообще никого из посторонних. Мне хотелось подольше побыть вместе с этой девушкой, полюбоваться на её красоту, просто с ней поговорить. Впрочем, тогда я ещё не отдавал себе отчёта в этом.

Антон Семёнович пришёл минуты через три. Опираясь на его руку, Аня спустилась на первый этаж, и он, поддерживая её, довёл до моей машины. Я, чтобы не ставить Аню в неловкое положение, предложил ему поехать с нами, да он и сам уже хотел просить меня об этом: как преподаватель, он отвечал за своих студентов.

Аня жила не очень далеко от моего офиса, в четырёхэтажном многоквартирном доме. Слава богу, её квартира была всего лишь на втором. Мы с Антоном Семёновичем довели её до самой двери.

— Давай-ка я тебя сейчас до дивана или до кровати доведу, — распорядился он. — И всё же надо позвонить в больницу.

Я, почувствовав себя лишним, решил порога Аниной квартиры не переступать. Меня туда не приглашали. Миссия моя закончена, пусть этот Антон Семёнович как преподаватель разбирается дальше сам. Если уж такой уверенный...

Они оба, словно почувствовав, что я собрался уходить, обернулись ко мне.

— Спасибо, Алексей Петрович, за участие, — сказал Антон Семёнович. — Вы уж извините, что доставили вам такое беспокойство.

— Не стоит. — Я пожал протянутую мне руку. — Вот Виктору, рабочему вашему, холку намылить следует, за то, что плиты на дороге набросал.

— Ну, это будет отдельный разговор, — кивнул он. — Без этого не обойдётся.

Я повернулся к Ане.

— До свидания, — сказал я. При её преподавателе я старался не называть её по имени. — Выздоравливайте. — И вдруг, неожиданно для себя, тоже подал ей руку.

— Спасибо вам большое, Алексей Петрович! — Она нерешительно протянула мне в ответ свою хрупкую узкую ладонь, и я ощутил мягкое, тёплое пожатие.

Я кивнул головой. Мне не хотелось уходить, но даже намёк на попытку задержаться показался бы, по меньшей мере, неприличным. Я повернулся и, не оглядываясь, стал спускаться вниз по лестнице.

Что такое!.. Казалось бы, обыкновенная, случайная встреча, каких у каждого в жизни происходит много. Почему эта встреча меня так зацепила? Весь остаток дня и вечер я вспоминал эту девушку, Анюту, и думал о том, как она себя чувствует, не случилось ли с ней, вправду, чего серьёзного.

На следующее утро, когда бригада рабочих пришла ко мне в офис, я первым делом подошёл к Антону Семёновичу и осведомился о здоровье его подопечной. Оказалось, что у неё действительно было, слава богу, всего лишь растяжение связки, но дня три ей придётся побыть дома. Мне захотелось рассказать, как Анюта просила меня не звонить в больницу, не желая подводить его, Антона Семёновича, своего преподавателя, но я промолчал: не хотелось, чтобы она сочла меня болтуном.

Почему все последующие несколько дней, как бы ни был загружен на работе, я часто вспоминал об этой Ане? Не знаю. Но через неделю понял однозначно: я хочу её увидеть. Я не задавал себе вопроса, зачем мне это нужно. Просто хотел увидеть её, и всё. Может быть, и поговорить с ней.

Я знал, где она живёт. Поэтому решил «случайно» встретить её на улице, когда она утром пойдёт на занятия в академию.

Так и сделал. В восьмом часу утра подъехал к её дому, не заезжая во двор, припарковал машину так, чтобы было видно выход со двора, и стал ждать.

Аня появилась минут через десять. Выйдя из двора, она торопливо пошла по тротуару. Я сразу отметил, что она совсем не хромает. Значит, нога у неё, слава богу, прошла. На ней был всё тот же светло-голубой плащ, в котором она казалась такой лёгкой, прямо-таки воздушной. Она и вправду была очень красивая!

Я тронул с места, обогнал её и, затормозив у бордюра, вышел из машины.

— Аня! — окликнул я её, когда она поравнялась с машиной. — Анюта!

Она подняла глаза и, узнав меня, обрадовано улыбнулась.

— Здравствуйте, Алексей Петрович!

— Здравствуйте! — Я, кажется, улыбался при этом во весь рот.

Я вышел к ней на тротуар. Только бы не спросила, как я здесь оказался! Тогда мне не придётся врать.

— Ну, как вы после того случая? Как ваша нога?

— Пустяки, всё прошло. Через три дня я уже перестала хромать.

— Слава богу! Я очень рад вас видеть, Анюта!

— Спасибо. И я вас тоже...

— Вы в академию?

— Да.

— Так давайте я вас подвезу. Чем вам идти пешком или трястись в автобусе...

Аня поколебалась немного

— Вы же потеряете из-за меня время. Вам, наверное, некогда.

— Не беспокойтесь, Аня. Своим временем я распоряжаюсь, как хочу.

Она нерешительно кивнула.

— Ну, хорошо.

По дороге в академию мы не говорили ни о чём существенном. Анюта попросила меня рассказать о своей работе, и я рассказывал, как мог интереснее, не без юмора, чтобы ей не наскучить. Академия была в семи минутах езды от Аниного дома, и вскоре мы уже были на месте.

— Большое вам спасибо, Алексей Петрович! — Аня улыбнулась и взялась за ручку двери. — А то меня, если честно, действительно ещё немного беспокоит нога, поэтому так хорошо, что вы меня довезли.

— Обращайтесь, если что! — с шутливой церемонностью наклонил я голову. — Только, дай бог, уже не при таких экстренных обстоятельствах, как в прошлый раз!

— До свидания, Алексей Петрович.

— Анюта! — вырвалось у меня.

— Да?

— Анюта... — Язык вдруг прилип у меня к гортани. Да что это я, как мальчишка, в самом деле? — Анюта, вы только не поймите меня как-нибудь превратно. Может, нам и вправду ещё раз увидеться?

Аня помолчала. Она явно не ожидала подобного предложения от малознакомого человека, который, к тому же, значительно старше её. Да и как можно было такого ожидать? Во мне самом где-то глубоко внутренний голос вопрошал в полном недоумении: «Что ты делаешь, идиот? В уме ли ты?»

— Зачем вам это, Алексей Петрович? — тихо произнесла она.

Я ответил не сразу.

— Как вам сказать, Аня... Для вас это, конечно, неожиданно. Но, уверяю вас, за моим предложением не кроется ничего непозволительного. Просто вы... девушка необычная. Вы совсем не похожи на тех людей, которые окружают меня ежедневно. Анюта, знаете, я всю эту неделю... вспоминал о вас. Как вы, как ваше здоровье. Мне ещё тогда, при первой встрече, не хотелось расставаться с вами. И сейчас не хочется. Я был бы очень рад, если бы вы согласились видеть меня в числе своих друзей. Если вы не возразите против этого.

— Я... не знаю, Алексей Петрович...

— И я не знаю! — развёл я руками с улыбкой. — Мы оба совсем друг о друге ничего не знаем! Ведь мы встречаемся всего второй раз. Правда, я о вас уже кое-что могу сказать определённо. В частности, то, что вы — не просто красивая девушка, но и хороший человек. Этот вывод я уже сделал, и уверен, безошибочно, поскольку в людях всё же разбираюсь. Что же нам мешает узнать друг друга получше?

— А потом? Что будет дальше?

Это было сказано таким несвойственным для Ани холодным тоном, что я даже вздрогнул слегка от внезапности и посмотрел на профиль её лица. Открытость и почти детская непосредственность сменились холодной строгостью, прямо-таки пугающей неприступностью. Она даже словно сделалась старше на несколько лет.

Что можно было ответить на столь прямо поставленный вопрос? Я не нашёл ответа.

— Аня, — сказал я после паузы. — Я не хотел ничем вас обидеть и... Вообще не хотел ничего плохого. Однако это всего лишь мои слова, никаких доказательств им я дать не могу. Поэтому, если моё предложение вам неприятно, то просто забудьте о нём. Считайте, что этих слов не было. И расстанемся просто хорошими знакомыми. Это будет лучше всего, правда?

Я думал, Аня после этих слов без задержек попрощается и уйдёт. Но она, наоборот, сняла ладонь с дверной ручки и с минуту сидела молча, опустив глаза.

— Я обидела вас, Алексей Петрович, — произнесла она наконец скорее утвердительно, чем вопросительно. — Извините меня. У меня просто вырвалось. Мне иногда... приходится так говорить... в некоторых ситуациях...

Я без труда понял её недоговорённую мысль.

— Ничего, Аня. Я ведь, по сути, незнакомый вам человек. И кто знает, что у меня в голове на самом деле, верно? Всё правильно. Отшивать надо уметь в случае надобности. И у вас это, поверьте, получается. Так что, вы меня совсем не обидели, Аня.

— Зовите меня Анютой, — тихо сказала она.

— Правда? — моментально оживился я.

— Так называют меня друзья в академии. И мне приятно слышать это и от вас. — Она посмотрела на меня с прежней теплотой, словно и не было в её взгляде минуту назад этого внезапно сверкнувшего льда.

Я просиял.

— В таком случае, я для вас просто Алексей! И на «ты»! Идёт? Чудесно!

Мы начали встречаться. Как правило, вечерами. Иногда, по утрам, если у меня было время, я созванивался с Аней, подъезжал к её дому и подбрасывал её до академии.

Возможно, у вас возникает вопрос: на что я надеялся, встречаясь с Анютой? Ведь я был старше её на пятнадцать лет. Это немало. Правда, бывает и больше, этим сегодня уже никого не удивишь. Смущала ли меня разница в возрасте? Да, конечно. Однако мы ведь встречались с Анютой пока что как друзья. Я думал, Аня будет стесняться и избегать показываться со мной на людях. Но нет, ничего подобного с её стороны не было. Я водил её в кафе, мы ходили в кино, несколько раз бывали в театре. Словом, встречались на нейтральной территории. Больше негде было. К себе домой Аня меня не приглашала, скорее всего, из элементарных этических соображений. А может, просто стеснялась того, что живёт, не в пример мне, в маленькой однокомнатной квартирке. И я тоже пока не решался пригласить её в свой дом. Боялся, что отпугну её этим приглашением.

Каждый раз, отправляясь на свидание с Аней, я покупал для неё цветы. Она принимала их от меня, как от друга, всякий раз с искренне благодарной улыбкой. Она вообще любила цветы. У меня перехватывало дыхание от нежности, когда она прятала в них лицо и вдыхала их аромат.

Мы называли друг друга по именам, но Анюта так навсегда и осталась со мной на «вы». Не смогла преодолеть этого барьера.

Первый раз в жизни у меня складывались с девушкой отношения подобного рода. Я не считаю себя Дон Жуаном и не могу похвастать большой «коллекцией» любовниц, однако в жизни достаточно легко и уверенно заводил новые знакомства. Некоторые из них перетекали в интимные отношения, которые, впрочем, никогда не являлись для меня самоцелью.

А к Анюте я впервые ощутил чувство нежности, которое никогда не посещало меня раньше. Мне было хорошо уже оттого, что она рядом, и чувство к ней как к женщине вовсе не толкало меня на близость с ней. Иначе как через Анино сердце этого произойти не могло. А здесь я иллюзий пока не питал. Аня воспринимала меня как друга, и я не думал, что её чувство ко мне перерастёт во что-то большее. Но как я хотел и желал этого!

Я уже не мог без этой девушки. В один прекрасный момент я осознал, что влюбился в неё по уши. И это я, ценящий в себе, прежде всего, ясность и трезвость ума, многие годы сознательно культивирующий в себе рационализм и практичность и втайне подчас гордящийся тем, как это у меня получается! Кто бы мог подумать! Когда Анюта была рядом со мной, все эти мои «социальные доспехи» слетали с меня, как шелуха. Я становился, наверное, самим собой, каким был тогда, когда мне было не больше лет, чем сейчас Анюте.

Я и тогда, и потом уже, спустя некоторое время, анализировал сам себя, пытаясь понять: что же меня привлекло в этой девушке, девушке из совершенно другого круга и к тому же не ровне мне по возрасту? То, от чего западают на юных «озабоченные» старики? Нет и ещё раз нет! Ничего подобного! Тут было совсем другое.

Аня была совсем не похожа на людей, с которыми мне ежедневно приходилось сталкиваться многие годы по роду моей деятельности. Она была совершенно другим человеком, никак не укладывающимся в эту общую массу. В ней не было приземлённости мышления, ей были чужды холодная расчётливость, карьеризм, мелкий практицизм. Она жила сердцем! И поэтому была чужой в этом мире. И я знал, как Анюте из-за этого будет тяжело в жизни в дальнейшем. Наш мир не знает жалости к таким людям. Мне временами даже становилось страшно за неё.

На что же я надеялся? На то, что когда-нибудь она ответит на мои чувства к ней, которые я, в общем-то, не особо и старался скрыть? И она видела это, не могла не видеть! Да, я надеялся. А откровенно поговорить с Анютой на эту тему пока не решался. Мне казалось, для этого ещё не пришло время.

Кроме того, меня мучило ещё одно. У меня уже полгода были отношения... с одной женщиной. Назову её Викой, настоящего имени, по вполне понятным причинам, открыть не могу. Вика, красивая, эффектная молодая женщина, работает в крупной консалтинговой компании, и наша фирма неоднократно обращалась к ним за консультациями по некоторым вопросам финансов и расширения рынка сбыта. Там мы с ней и познакомились. Мне Вика просто понравилась, когда я её увидел, и со стороны многие наверняка сказали бы, что она подходит мне куда лучше, чем Анюта. Сильная, независимая, хотя нередко резкая в суждениях и поступках. Чем я сам её привлёк, затрудняюсь сказать. Вряд ли только своей материальной обеспеченностью и положением в обществе — она и сама живёт далеко не бедно, так как должность в компании занимает ответственную и высокооплачиваемую. Может, тем, что ей уже около тридцати, а личная жизнь у неё так и не сложилась. С мужем уже два года была в разводе. И поклонников у неё, несмотря на эффектную внешность, было не густо. Ну, у Вики, если разобраться, характер иногда бывал совсем не лёгким. Да и нашего брата, мужика, излишне эмансипированные женщины нередко отталкивают собою. Однако, как бы то ни было, друг другу мы понравились, и у нас нашлось немало точек соприкосновения. Ладили мы, в общем, неплохо, хотя нам и было временами непросто вместе. Вика не переезжала ко мне домой, мы просто встречались, когда у меня дома, когда у неё, иногда проводили вместе выходные. О брачном союзе пока не заговаривали, желая получше узнать друг друга.

Хотя наши взаимные чувства и не оказались особо глубокими, мы привыкли и даже привязались друг к другу. Правда, на момент, о котором идёт речь, мы не виделись уже недели две, только перезванивались.

Поскольку мы с Анютой, встречаясь в людных местах, раза два случайно попадались на глаза моим сотрудницам, я не исключал того, что, благодаря вездесущим в таких случаях «доброжелателям», факт моего знакомства с Аней, возможно, уже дошёл до Вики. Но я тут же ловил себя на мысли, что меня это, на удивление, почти не волнует.

Волновало другое: я боялся скомпрометировать саму Анюту. В любой моменте её мог увидеть со мной кто-нибудь из однокурсников, и по академии тут же понёсся бы слух, что Светлакова «путается с богатым мажором». Пошлые умы наших отношений просто не истолковали бы иначе.

В первые же дни с начала нашей дружбы я поделился этими своими опасениями с Анютой.

Она огорошила меня ответом.

— А мои однокурсники уже знают. — Тут она покраснела. — Они увидели раза два, как вы подвозили меня к академии. Те, кто был в тот день со мной в вашем офисе, вас узнали, и пристали ко мне: что, у тебя с ним уже любовь?

— Вот чёрт!.. — выругался я. — А ты?..

Анюта ещё сильнее залилась краской и опустила голову.

— Алексей, вы не рассердитесь на меня? — тихо спросила она.

— За что? Анюта, не томи!

— Простите меня, Алексей. Я не хотела плохого. И мне стыдно перед вами. Понимаете, я подумала: начни я всё отрицать, они всё равно не поверят. А слухи и домыслы можно прекратить только определённостью. И я прямо им ответила, что вы мой жених. Они сразу и отвяли. Я дурно поступила по отношению к вам, да?

— Жених?! Вот это да! — воскликнул я, невольно разражаясь смехом. Аня посмотрела на меня недоумённо: такой реакции от меня она явно не ожидала. — И пришло же тебе такое в голову! Как твои сокурсники не поперхнулись от такого куска! Представляю их лица!

Я снова расхохотался.

— Нет, — продолжал я, просмеявшись, — Анюта, наоборот, ты всё правильно сказала! Действительно, после такого ответа сразу отвалят все! Да и нежелательные ухажёры тоже липнуть не будут. И как они восприняли тот факт, что ты уже «невеста»?

— Это как раз они и восприняли как должное. Никто мне больше скользких вопросов не задаёт. Девчонки все завидуют! Какая ты, говорят, Анютка, счастливая! Богатого себе отхватила! Как будто в богатстве счастье... А мне стыдно ужасно! Я ведь не привыкла врать. А тут ещё и за ваш счёт... Извините меня, Алексей!

— Оставь, Анюта! Ты всё правильно сделала. Вот только, разрешив один вопрос, ты невольно поставила другой. Теперь тебя будут донимать расспросами: «когда свадьба»?

— А я отвечу: вот закончу академию — тогда и замуж пойду. А когда я действительно её закончу, спрашивать у меня об этом будет уже некому: все мы разлетимся кто куда...

В этот вечер мы встретились в Парке культуры. Я хотел было пригласить Анюту в кино, но она сказала: «Алексей, давайте сегодня просто погуляем на воздухе». Мы медленно прогуливались по аллее, обсаженной по обеим сторонам туями и голубыми елями, затем присели на скамейку около фонтана. Время было осеннее, сентябрь, но фонтан ещё работал. На соседней скамейке сидели две молодые женщины, обе с маленькими годовалыми девочками. Неуверенно семеня крохотными ножонками, дети гуляли вокруг скамейки. Одна девочка держала в ручке кусочек печенья, который поминутно подносила к обсыпанному крошками ротику. Я заметил, с какой теплотой и нежностью Анюта смотрит на этих детей, и у меня защемило сердце. И чуть ли не впервые я подумал о том, что у меня самого детей до сих пор нет.

— Анюта, — спросил я, — а что ты в действительности будешь делать, когда закончишь академию? Останешься здесь или куда-нибудь уедешь? У тебя, наверное, родители где-то далеко остались, если здесь ты живёшь одна.

Аня, кажется, оказалась застигнутой врасплох этим самым обыкновенным вопросом. Она отвела взгляд от соседней скамейки и, опустив глаза, молчала некоторое время, словно не решаясь ответить.

— У меня нет родителей, — сказала она наконец. — Я детдомовская.

— Как?! — опешил я.

— Так. Почти всю жизнь жила в специнтернате, здесь, в городе. Мать, мне говорили, сдала меня в детдом сразу, как я только родилась. Отец от неё незадолго это этого ушёл. Так что, родителей своих я и не видела никогда.

— Извини, Анюта, — проговорил я, совершенно ошеломлённый её словами. — Я не знал... Иначе бы не коснулся этого, конечно.

— Да нет, ничего... В детстве, правда, тяжело бывало иногда. Знаете, когда я встречала на улице детей «оттуда», то есть не из интерната, и когда видела рядом с ними мам, отцов, мне плакать хотелось. А когда мы видели, что кого-то из нас пришли забирать приёмные родители, каждый думал с надеждой про себя: может, меня сейчас тоже возьмут? И пытались подойти поближе и попасться им на глаза. А потом из окон смотрели им вслед. Я даже иногда ревела ночами под одеялом. Редко, но случалось. Совсем маленькой, бывало, даже мать звала, я помню. Плачу и зову её сквозь слёзы. Как будто она где-то недалеко, просто ушла и почему-то долго не возвращается. Потом, когда мне уже было лет девять-десять, даже рисовала себя — и рядом маму и отца. Я и сама не представляла, откуда они у меня могут взяться, как должны выглядеть. Рисовала, и всё. Наверное, просто мечтала об этом. Сейчас мне, конечно, уже всё равно. Как можно жалеть о родителях, которых никогда не было? Я и не жалею. Я зла на них никогда не держала. Но и не жалею о них. Их для меня словно бы и на свете нет.

Анюта взглянула мне в лицо и, видно, прочла там что-то такое, что заставило её дальше не продолжать.

— Алексей! — Она чуть-чуть улыбнулась виновато уголками губ. — Я вас расстроила, да? Ну, что вы?.. Не надо. Ведь это всё давно уже прошло. Давайте больше не будем об этом. Расскажите лучше что-нибудь о себе.

— О себе? — отозвался я машинально. — Конечно... Ах, да, о себе... Обо мне ты уже почти всё знаешь. Я ведь рассказывал тебе много.

— Тогда спросите меня о чём-нибудь... другом.

— Хорошо. Ты будешь художницей, когда закончишь академию?

— Да, конечно. Ведь я рисую с раннего детства. Без этого я себя просто не представляю. Наверное, останусь здесь, в городе. Плохо, что профессия художника мало востребована. Постараюсь устроиться в какую-нибудь дизайнерскую фирму. Можно пойти по линии декорационного искусства. Мне кажется, я бы смогла стать декоратором. На продажу тоже буду рисовать. Жить-то как-то надо будет.

— Анюта! А я ведь никогда не видел твоих рисунков. Ни одного.

— Правда! Я ведь вам ничего не показывала. Я часто выставляюсь на областных выставках, и я бы вас с удовольствием пригласила. Но следующая выставка планируется не ранее чем через полгода. У меня есть фотографии с моих выставок, репродукции самих рисунков. Можно посмотреть их на компьютере.

— Я буду очень рад! Знаешь что, Анюта! Если ты завтра вечером свободна, я бы пригласил тебя к себе в офис. В конце рабочего дня. Вскоре все разойдутся по домам, и нам никто не помешает. Сбрось на «флэшку» всё то, что ты хотела бы мне показать, и мы посмотрим, за чашкой чая. У меня в комнате отдыха телеэкран в полстены. Заодно и поглядишь, как нам офис по проекту вашего Антона Семёновича сделали. Мы только на днях закончили ремонт. Там глаз не оторвать!..

...Этот вечер начался так хорошо! Мы сидели с Анютой в комнате отдыха, смежной с моим кабинетом, пили кофе и смотрели фоторепродукции с её картин, которые она принесла с собой на флэш-карте. Анюта была, действительно, уже сформировавшейся, по-настоящему талантливой художницей. Притом очень разносторонней. Поражал широкий стилистический диапазон её рисунков, от близких к реализму до полуфантастических сюжетов сродни экспрессионизму. Как правило, художник выбирает какое-либо одно стилистическое направление и посвящает себя ему. Редко когда имеет место работа в разных стилях. А у Анюты было именно так.

— Я раньше не задумывалась ни о какой стилистике, — сказала Аня в ответ на этот мой вопрос. — Просто рисовала тогда, когда мне хотелось, и так, как бы мне хотелось в тот момент. Это уже потом научилась разбираться в стилистических направлениях, правильно составлять свои экспозиции, чтобы не было эклектики.

У Анюты было очень много рисунков на космическую тему, что среди современных художников встречается очень редко. Целая экспозиция была посвящена городским видам, в большинстве своём ночным. Самой фантастичной выглядела экспозиция «Сны». Как я понял, Анюта рисовала свои сны. Не буду ничего описывать конкретно, этого не передать словами, это надо увидеть. Вы сами можете зайти на Анин сайт, если вас заинтересует. Скажу лишь, что большинство сюжетов экспозиции «Сны» было изображено в пространстве, с преобладанием голубых или пурпурных, иногда чёрных тонов. Не каждый художник, рисуя пространство, может передать его глубину, так, чтобы изображение не выглядело плоским. Анюте это удаётся блестяще. Постепенное сгущение цветовой насыщенности пространства от периферии картины к центру, а также мягкая, ненавязчивая сдвоенность эскизных линий предметов, создающая эффект стереоскопии — вот в чём, на мой взгляд, секрет! И делает она это так умело, что невольно создаётся впечатление, что ты сам находишься там, в этом пространстве, окружён им, окунут в него.

Я был в восторге от того, что увидел. Мы, рассматривая фотографии и беседуя, забыли обо всём на свете. Опомнился я, когда увидел, что кофе наш уже давно остыл, а на часах шесть вечера. В офисе, кроме нас и охранника на первом этаже, не осталось ни души.

— Мне пора, Алексей, — спохватилась Анюта.

— Да-да, конечно! Я отвезу тебя.

Если бы мы уехали минут на пять раньше, тогда бы удалось избежать неприятной встречи, которая была крайне нежелательна, в первую очередь для Анюты. Ну, что ж, случилось — так случилось, ничего не попишешь. Когда-нибудь мне всё равно пришлось бы определиться, сделать выбор: или — или. Так что, наверное, всё даже в некотором роде и к лучшему.

Внезапно сквозь неплотно закрытую дверь я услышал в своём кабинете шаги, и женский голос позвал:

— Алёша! Ты где?

Ёлки-палки!.. Вот только этого нам сейчас и не хватало! Вика! Принесла же её именно сейчас нелёгкая! Рома на вахте пропустил её, хорошо зная в лицо и зная, что я ещё не ушёл. У меня часто засиживаются допоздна посетители, как мужчины, так и женщины, и охраннику в голову не могло прийти, что Вика не совсем должностное лицо, а Анюта, зарегистрированная на входе и сидящая у меня в кабинете, совсем не должностное лицо.

Ничего странного не было в том, что Вика заехала ко мне на работу, такое случалось и раньше, будто бы по деловым вопросам. Но случалось в рабочее время, а секретарша по селектору всегда предупреждает меня о приходящих посетителях. Сейчас же она ушла домой, поэтому Вика беспрепятственно вошла в мой незакрытый кабинет. Не требовалось долго гадать, какую следующую дверь она откроет, не увидев меня за рабочим столом — дверь комнаты отдыха. Не хилая ситуация складывается! Теперь придётся доказывать, что не верблюд! И Анюте, и Вике, каждой по-своему.

Я даже не успел подняться с кресла, как дверь распахнулась, и Вика появилась на пороге, в бордовом, с отливом, коротком облегающем платье, с причёской «океанские волны», стремительная и, как всегда, уверенная в себе.

Вика вряд ли ожидала, что я буду не один, поэтому, увидев в комнате незнакомую ей девушку, остановилась на пороге. Однако её замешательство длилось не дольше секунды.

Цепким женским взглядом Вика сразу оценила обстановку. Кофе, фрукты и бисквиты на столе, непринуждённость, с которой мы с Аней расположились в креслах. На секунду взгляд Вики задержался на купленном мною для Анюты букете роз, который лежал на журнальном столике, и губы её поджались.

— Здравствуйте, Виктория Владиславовна, — полуофициально кивнул я головой, вставая из-за стола (а что я ещё мог сделать, кроме хорошей мины при плохой игре!). — Присаживайтесь, пожалуйста! — И указал на свободное кресло.

— Здравствуйте, — поздоровалась с Викой Анюта.

— Здрассьте, — холодно отозвалась Вика, обращаясь не то к Ане, не то к нам обоим. — Спасибо, не нужно, — отклонила она моё приглашение сесть.

Несколько секунд была немая сцена. Мы все трое молчали, переглядываясь: Аня — недоумённо, но, кажется, начиная уже кое-что понимать, я — напряжённо думая, что сказать дальше, чтобы не спровоцировать Вику на скандал (а уж сцены она закатывать умела, редко, но метко!), Вика — с презрительным прищуром глаз оглядывая Анюту. От этого взгляда у меня закипело внутри. Я даже забыл о том, что, по правилам приличия, должен был представить их друг другу.

— Я слушаю вас, Виктория Владиславовна, — произнёс я наконец. — Извините, но, если у вас дело, требующее времени, может быть, мне лучше принять вас завтра? Рабочий день уже... закончился.

— Я вижу, — процедила она сквозь зубы, уже не глядя на Анюту. — Алексей... Петрович, — повернулась она ко мне. — Можно вас на минуту? — И, не ожидая ответа, пошла к двери.

— Алексей! — тревожно проговорила Анюта, когда Вика вышла. — Что-то случилось? Может быть, мне лучше уйти?

— Что ты, Анюта! Ничего подобного! Я ненадолго, — успокоил я её. — Посиди немного здесь. Давай я тебе ещё кофе налью. Я очень скоро вернусь.

Я вышел в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь, чтобы Анюта не слышала нашего с Викой разговора, ибо видел, что ничего хорошего уже не предвидится. Вика стояла лицом к окну. При моём появлении она резко повернулась. Её тщательно накрашенные карминовые губы презрительно подрагивали.

— Ну, и как эту хрень понимать, уважаемый Алексей Петрович? — Она мотнула головой, указывая ею на дверь, за которой сидела Аня. — Это, вообще, кто?

— Это моя хорошая знакомая. Ты как здесь оказалась?

Не отвечая на мой вопрос, Вика язвительно рассмеялась.

— «Извините, может, мне принять вас завтра? Рабочий день уже закончился!» — передразнила она меня. — Это ты таким образом хотел обмануть свою «хорошую знакомую»? Не дать ей понять, кто я тебе такая? Ты хоть сам себя-то уважаешь после этих слов?

— Это что за тон? Если на то пошло, то, прежде всего, я уважаю тебя, представляя при других должностным лицом, а не своей подругой. А вот кто тебе давал право так себя вести при чужом человеке? Ты бы посмотрела на себя со стороны, как ты выглядела! Как заурядная скандалистка, которая вот-вот взорвётся. Повторяю, это моя хорошая знакомая, и это моё дело, с кем мне встречаться в рамках таких знакомств.

— Вы кого лечите, дорогой Алексей Петрович? Вы что, думаете, меня бог глазами не наградил? Цветочки я видела на столе! Да ещё какие! Сидят, кофейничают на пару! Вдвоём остались, нормально!.. Рабочий день у него, видишь ли, кончился! Никак вас на нимфеточек потянуло, на четвёртом десятке?.. Она хоть совершеннолетняя?!

— Ты что, спятила? Ты подумай только, о чём ты говоришь!

— Да это ты спятил! — взвилась Вика. — Как ты мог... После всего, что у тебя было со мной, выбрать... вот это?..

— Заткнись! Не смей! — вскипел я.

— А-а, испугался, что услышит! Ничего, пусть послушает, ей полезно. Знаешь, мне интересно, чисто из любопытства: кроме меня и её, ты ещё скольких трахаешь, как «хороших знакомых»?

Ну, тут уж я и сам взбеленился. Мне захотелось или оттолкнуть её, или закатить ей пощёчину. Но я ни разу в жизни ещё не ударил женщину.

— Ты что несёшь? Ты что, канделябр держала, чтобы сметь так говорить?!

Вика подошла ко мне вплотную, глянула в глаза, словно выстрелила взглядом.

— А мне и не надо держать, — сказала она неожиданно тихо. — Мне достаточно было только в глаза тебе поглядеть, чтобы всё понять. И не надо меня убеждать и доказывать мне, что это твоя знакомая, что вы только друзья и тому подобное... Ты не обманешь меня. У тебя всё в глазах написано. Она тебе нравится, если не больше. Да, я глупость сморозила, когда спросила о том, кто у тебя, кроме нас, есть ещё... Ерунда это всё, вижу. Только она у тебя сейчас в голове, и никто больше.

Вика отвернулась к окну, и я увидел, как её ярко-красные ногти с силой впились в подоконник.

— Алёша, — вновь повернулась она ко мне. — Это правда, скажи? Вы вместе, ведь это так? Только не лги, это бесполезно.

— Вика!.. — я взял её за плечи.

— Алёша! — перебила она, глядя мне в глаза. — Алёшка! Я же всё вижу! Скажи, зачем она тебе? Да ты посмотри на неё без розовых очков! Она же с другой планеты! Что она тебе сможет дать в жизни? Она хоть, вообще, любить-то умеет? Она хоть знает, что это такое?

Я молчал некоторое время.

— Вика, — сказал я наконец. — Я тебе не лгу. Она действительно моя хорошая знакомая. Да нет, больше — она мой друг. Именно поэтому у нас с ней никогда ничего не было. И не знаю, будет ли... Но я скажу больше. Мы с тобой полгода были вместе. Я никогда за это время тебя не обманывал и не могу сказать о тебе ничего плохого. Я сохраню о тебе только хорошие воспоминания, поверь. А говорю я так потому, что люблю эту девушку. Ответит она мне взаимностью или нет — на мои чувства к ней это нисколько не повлияет. То, что я к ней чувствую — это очень сильно и очень серьёзно. Поэтому... мы с тобой должны расстаться, Вика. Только не врагами. Это глупо. При встрече нам не должно быть стыдно взглянуть друг другу в глаза.

Она молчала.

— Вика! — сказал я снова.

Она резко вздёрнула голову и полоснула меня глазами, в которых блестели слёзы.

— Оставь меня! — еле слышно прошептала она и, отвернувшись, быстрым шагом пошла к двери. Через секунду быстрое цоканье её каблуков донеслось с лестницы и, запутавшись в эхе лестничных пролётов, вскоре затихло.

Некоторое время я ещё стоял, осмысливая только что произошедшее. С удивлением я обнаружил, что совсем не испытываю чувства горечи от разлуки с Викой. Почему? Ведь почти год мы знали друг друга, и из них полгода были вместе. Сердца у меня нет, что ли? Да нет же, случись это месяц назад, я бы воспринял это расставание совсем по-другому. Потому что тогда не было Анюты. А теперь она есть.

Хорошо ли я поступил с Викой? Вряд ли здесь я могу в чём-то упрекнуть себя. Я не лгал, не юлил, был с ней прям и откровенен, ничем её не обидел. Даже после её оскорбительных слов, сказанных об Анюте.

Я вспомнил, что через стенку сидит и ждёт меня Аня, и вошёл в комнату.

Аня сидела на том же месте, глядя куда-то в сторону. Нетронутая чашка кофе стояла перед ней. При моём появлении она не пошевелилась.

Я молча сел рядом. Не знал, что говорить.

— Анюта, — тихо позвал я.

— Алексей, — эхом откликнулась она. — Это... ваша девушка?

Врать Анюте я не собирался. Да это было бы и бесполезно. Она уже обо всём догадалась. Но как ей сказать правду, чтобы она, не дай бог, не вздумала себя винить в только что произошедшем разрыве?

— Бывшая девушка, — ответил я. — Мы уже не вместе. Ты слышала сквозь дверь наш разговор, да?

— Нет, я почти ничего не разобрала. Поняла только, что вы ругались. Это из-за меня? — произнесла она почти утвердительно.

Я хмыкнул.

— Не буду врать — да! Но теперь ведь это не имеет никакого значения. Так что, Анюта, не бери всё это в голову.

— Опять из-за меня... — прошептала она тихо, как бы про себя.

— О чём ты это, Анюта?

Она покачала головой.

— Так... Это я своём... Мне нужно домой, Алексей. Пойдёмте!

— Я отвезу тебя, Аня.