Западники и славянофилы

Поворот Чаадаева к религиозным и философским вопросам, размышлению над историческими судьбами России был далеко не случайным. Поражение декабристов показало: прежде чем браться за коренное переустройство России, необходимо понять, что она собой представляет, каково ее место в мировой истории, какие силы направляют ее развитие. Обращению общества к подобным проблемам теоретического характера способствовало и само правительство, жестоко и оперативно пресекавшее любые попытки вольнодумцев затронуть прикладные, политические вопросы. Так, в конце 20-х-начале 30-х годов полиция разгромила ряд тайных кружков в Московском университете (братьев В.И. и М.И. Критских, Н.П. Сунгурова, А.И. Герцена и Н.П. Огарева).

Участники этих кружков понесли различные наказания (от лишения чинов и дворянства и сдачи в солдаты до ссылки в отдаленные губернии).

Центрами идейной жизни в 1830-1840 гг. становятся не тайные общества, а светские салоны, журналы, университетские кафедры. Труды французских просветителей теряют былую популярность. Русское общество обращается к работам немецких философов (в первую очередь, Г. Гегеля), которые стремились вскрыть глубинные закономерности исторического процесса, рассматривали человеческое общество как организм, развивающийся под воздействием внутренне присущих ему факторов. Идеи немецких мыслителей активно обсуждались в кружке единомышленников, сложившемся в 1833 г. вокруг молодого философа и поэта Н.В. Станкевича. В кружок входили Т.Н. Грановский, В.Г. Белинский, К.С. Аксаков, M.A. Бакунин, М.Н. Катков и др.

К концу 30-х годов в русском обществе сложились течения западников и славянофилов. Западничество представляли историки Т.Н. Грановский, П.Н. Кудрявцев, С.М. Соловьев, юристы К.Д. Кавелин и Б.Н. Чичерин, литераторы В.П. Боткин, П.В. Анненков, В.Ф. Корш и др. Западники исходили из мысли о единстве исторических путей России и Европы. Поэтому, полагали они, в России со временем должны утвердиться европейские порядки. Они были сторонниками конституционной монархии, политических свобод — свободы слова, совести и др., выступали за отмену крепостного права и развитие предпринимательства.

Главным орудием европеизаторских преобразований в России западники считали государство и в связи с этим очень высоко оценивали преобразования Петра I. Кавелин, Соловьев и Чичерин были основателями "государственной школы" в российской историографии, провозглашавшей государство главной движущей силой русской истории.

Иных взглядов на исторический путь России придерживались сторонники славянофильства — А.С. Хомяков, братья И.В. и П.В. Киреевские, братья К.С. и И.С. Аксаковы, Ю.Ф. Самарин. По своему социальному положению это были богатые помещики, представители старых дворянских родов. Они больше, чем западники, уделяли внимания древним историческим корням России, роли религии и церкви.

Славянофилы считали, что у каждого народа своя судьба и что Россия развивается по пути, отличному от европейского. Это, однако, не делало славянофилов сторонниками правительственной идеологии. Они были решительными противниками крепостного права, критиковали деспотизм и бюрократизм, с которыми было связано самодержавие Николая I. Но изжить эти пороки славянофилы намеревались отнюдь не путем европеизации.

Власть царя должна остаться неограниченной, считали славянофилы, однако народ при этом должен получить право свободно выражать своемнение(в печати и на земских соборах), получить свободу совести. Подобное сочетание, по мнению славянофилов, соответствовало исконно русским началам: русский народ никогда не претендовал на участие в политической жизни, предоставлял эту сферу государству, а государство не вмешивалось в духовную жизнь народа и прислушивалось к его мнению. Среди славянофилов была популярна выдвинутая К. Аксаковым формула: "Сила власти — царю, сила мнения — народу". Деспотизм государства по отношению к народу был, по мнению славянофилов, чреват социальным взрывом, поскольку "из цепей рабства куются ножи бунта".

Славянофилы считали, что в основе русской жизни лежали общинное начало и принцип согласия, "соборности" (в отличие от европейских порядков, основанных на противоборстве индивидуалистических начал и формальной законности). Глубоко близка русскому национальному характеру была, по мнению славянофилов, православная религия, ставящая общее выше частного, призывающая, прежде всего, к духовному совершенствованию, а не к преобразованию внешнего мира.

Скептически оценивая (в отличие от западников) реформы Петра I, славянофилы в то же время не отрицали их исторической закономерности и высоких побуждений императора. "...Он ударил по России как страшная, но благодетельная гроза", — писал о царе-реформаторе Хомяков. В петровских реформах славянофилы отвергали прежде всего абсолютизацию насилия и резкость разрыва с прошлым, расколовшую Россию на европеизированное высшее сословие и простой народ.

А.И. Герцен сравнивал славянофилов и западников с двуликим Янусом: они смотрели в разные стороны, но в груди у них билось одно сердце. Действительно, западников и славянофилов сближали защита прав личности, общественной свободы, протест против деспотизма и бюрократизма, крепостничества. Общим для западников и славянофилов было решительное неприятие революции. Поэтому оба направления русской общественной мысли часто относят к либеральному движению.