Выбравшись из теплого плена кровати, я сполз на пол, затем осторожно подобрался к окну и выглянул в щель между жалюзи

Вашу мать, что это уеб*н делает возле моего дома?!

Прямо под моим окном мялся Трюмпер, задрав дредастую башку, и смотрел прямо на меня. Вот же черт.

В панике я бросился к зеркалу, схватил расческу и попытался уложить тот п*здец, который обосновался у меня на голове. Затем я надел спортивную куртку, кеды, которые мирно дожидались теплой сухой погоды в коробке, и открыл окно.

Надеюсь, со мной ничего не случиться, в детстве я уже так делал пару раз, когда мама не отпускала меня на Хэллоуин со старшими ребятами.

Аккуратно перекинув ноги через подоконник, я спрыгнул на козырек веранды, а затем по миниатюрной лесенке спустился на землю, при этом мечтая не упасть и не сломать шею.

Что ты здесь делаешь? Почти полночь! – тут же строго спросил я Тома, оказавшись рядом с ним.

Ты напрасно меня игнорируешь, - вместо ответа сказал тот.

Я искренне попытался прикинуться непонимающим немецкий язык.

- Ты уезжаешь во Францию? Георг передал…

Мне нужно с тобой обсудить кое-что. И это произойдет сейчас, никаких больше отмазок, Билл, - серьезно проговорил хмурый Дредастик, перебивая меня.

Я сглотнул и поежился. Ночь оказалась в тысячу раз холодней, чем день, и мне в одной лишь футболке, протертых на коленях спортивных штанах и ветровке как-то прохладно, даже очень.

Ну вот почему этот дебил пришел сейчас? Блин, я же собирался сказать ему все днем, даже слова приготовил!

Том, я считаю, будет разумно нам с тобой больше не пересекаться, чтобы не калечить души друг другу…”.

А сейчас я смотрю на него и понимаю, что замерз, что хочу домой, хочу снова думать, представлять, как провел бы все эти дни, пока Том во Франции, и как потом, через несколько недель, мы бы снова встретились и поговорили. Мне было бы уже совсем пофиг на него, никакого гейства и не осталось бы. Черт, почему сейчас я не знаю, что сказать, почему чувствую себя полным идиотом?