Илья Новгородцев. Молодой человек подхватил Надю на руки и помог ей спуститься вниз

Молодой человек подхватил Надю на руки и помог ей спуститься вниз. А вот Ведьма, несмотря на свой возраст, была проворной старушенцией и скакала по кочкам и утесам не хуже горной козы.

– Вон там, за поворотом, он и лежит, – прошамкала старуха. – Я в тот день травы собирала и, когда ребят заметила, притаилась в камышах. Своими глазами видела, как они дядю Крюка из воды вытащили и на берегу закопали! Я потом еще на могилке его постояла, плюнула на нее и прокляла его род вплоть до двадцать первого колена. А потом землю с его могилы брала для колдовских ритуалов.

Как и двадцать пять лет назад, над Заволжском нависли свинцовые облака, ревел ветер и лил дождь. Узнав от Ведьмы о том, что она стала свидетельницей того, как трое подростков обнаружили еще живого дядю Крюка и закопали его на берегу, Новгородцев принял решение тотчас отправиться на место захоронения, чтобы убедиться – дядя Крюк не выбрался тогда из могилы. Задержать и допросить трех следопытов он все равно не мог: одна из них являлась мэром города, а два других проживали в Москве и были тоже не самыми последними людьми.

– Вот то место! Я потом много раз на могилку приходила, плясала на ней и проклинала убийцу, – сообщила Ведьма.

Они вывернули из‑за поворота, заметили разросшиеся камыши и увидели в отблесках молний, как трое человек судорожно раскапывают могилу.

Заслонив собой Надю, Илья двинулся вперед. До него донеслись крики:

– Ты уверена, что это здесь? Потому что тут ничего нет! Ровным счетом ничего!

– Конечно, уверена! Вон она, кривая рябина на склоне обрыва. Однако как она разрослась! Смотри, гнилые тряпки какие‑то…

– Обрывки пижамы, в которую был одет дядя Крюк! Ну‑ка, посвети фонариком… Так и есть, даже печать еще частично сохранилась: «Психиатрическая больница № 17 гор. Заволжска»…

– Позвольте узнать, что здесь происходит? – прервал перепалку Илья, выступая вперед. Он увидел перед собой мужчину и женщину, разрывавших лопатами могилу, а другая женщина стояла на краю ямы и наблюдала за происходящим. Дама была отлично известна следователю – не мог Новгородцев, даже в темноте, не узнать мэра Заволжска Екатерину Станиславовну Стекольщикову.

Троица вздрогнула. Мужчина угрожающе замахнулся лопатой. Илья, достав удостоверение и тыкая им во тьму, представился твердым голосом:

– Старший следователь следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Заволжска советник юстиции Илья Новгородцев! Так что вы здесь делаете?

Троица растерянно молчала. Наконец вперед выступила госпожа мэр:

– Мне о вас говорил патологоанатом Кацнельсон… Но ведь вы, Илья Евгеньевич, находитесь сейчас в отпуске! Так что не имеете права препятствовать тому, что мы делаем!

– Мы знаем, вы пытаетесь отыскать скелет дяди Крюка! – вступила в разговор Надя, выдвинувшись вперед. – И что, вы нашли его?

Другая женщина, та, что с лопатой находилась в яме (это была Ольга), выкрикнула:

– Что вы несете? Катя, ты же мэр, прикажи этим типам оставить нас в покое! Или пусть их арестуют, что ли…

Илья развел руками и со смешком заметил:

– Госпожа Архипова, вы видите поблизости милицию? Но если вы так настаиваете, то я сейчас вызову подкрепление. Однако тогда все зададутся тем же вопросом, который задал я: что вы здесь делаете? Хотя ясно ведь – вы пытаетесь скрыть следы своего преступления, совершенного четверть века назад. Вы же тогда убили Романа Андреевича Онойко – зная, что он все еще жив, зарыли его в этой яме.

– У вас нет доказательств! – заявил властно мужчина (это был Леонид).

Но тут из‑за спины Ильи появилась Ведьма.

– Я все видела, касатики! И готова дать показания! – прошамкала она.

– Кто поверит умалишенной и не раз мотавшей срок старухе? – хмыкнула мэрша. – Никто не поверит!

– Но тем не менее всех заинтересует вопрос, что же вы и ваши друзья детства делали сегодня в столь поздний час на берегу Волги с лопатами! – возразил Новгородцев.

Леонид перешел на примирительный тон:

– Катиной карьере это ущерба не нанесет. Да, мы нашли тогда тело дяди Крюка, но маньяк был мертв. Доказать обратное никто не в состоянии! И мы зарыли его здесь, на берегу, вот и все. Скажите, под какую статью наши действия подпадают? И вообще, с тех пор прошло двадцать пять лет, срок давности наверняка истек.

Ольга, вонзив лопату в землю, заявила:

– Но это не меняет того факта, что дяди Крюка в могиле нет. Ведь должны были остаться кости! А здесь ничего нет, только обрывки его одежды.

– Нет, он не мог выбраться! Под землей он должен был задохнуться в течение считаных минут! – крикнул Леонид, выдавая себя с головой. – Ведь мы на следующий день проверяли – могила не была разрыта!

Илья и Надя приблизились к краю ямы. Внезапно в отсветах молнии в земле что‑то сверкнуло. Надежда нагнулась и подняла какое‑то украшение. Это была облезшая дешевенькая брошка в виде звезды – в середине ее некогда явно находился «бриллиант», который делся невесть куда.

– Что вы нашли? – спросила Ольга, живо выбираясь из ямы. – Покажите!

Но Надя передала брошку не ей, а Илье. Тот, нахмурившись, разглядывал ее, а потом у него мелькнула странная мысль. Он повернулся к Ведьме и спросил:

– Гражданка Сычугина, как долго вы оставались тогда на могиле Онойко?

– Да недолго, – ответила та, крестясь. – Прокляла его – и ушла. Что уж долго тут делать? Нехристь, он и есть нехристь!

– А не заметили ли вы здесь еще кого‑нибудь? – продолжил Илья, и старуха, замотав головой, уверила его, что никого не видела.

– Что, думаете, еще кто‑то видел, как мы дядю Крюка здесь закопали? – спросила Екатерина Станиславовна заинтересованно. Но Ольга возразила:

– Исключено!

– Если за вами следила гражданка Сычугина, то мог следить и еще кто‑то! – заявил Илья, переворачивая брошку и протирая рукавом тыльную сторону. – А затем, повернувшись к Екатерине Станиславовне, спросил: – Скажите, госпожа мэр, вас эта брошь не наводит ни на какие размышления?

Та помолчала и нерешительно произнесла:

– Вообще‑то я знаю только одного человека, который раньше любил обвешиваться с ног до головы дешевой бижутерией. Теперь та женщина перешла на золото и настоящие драгоценные камни, ведь деньги появились. И в особенности она обожает разнообразные броши – чем невиданнее и страшнее, тем лучше.

– О ком ты, Катя? – спросила Леонид.

Илья протянул ему брошку.

– Взгляните – на обратной стороне имеются инициалы «Л.Б.», то есть Лариса Бормотухина! Она же Лариса Звездинская, наша местная писака! Даю руку на отсечение – брошка ее. И потеряла ее журналистка здесь двадцать пять лет назад. Причем брошка валялась не где‑то на берегу, а находилась в самой могиле. В яме, где вы закопали дядю Крюка! И попасть она могла туда только в одном случае – если Лариса в ту ночь разрыла могилу и извлекла оттуда Онойко. При этом ее брошка сорвалась с ее обширной груди и упала. Затем Лариса зарыла яму и удалилась с телом.

– Но зачем оно ей? – спросила Надя.

Ее прервал крик Ольги:

– А кто сказал, что дядя Крюк был мертв? Что бы ей дало обладание его трупом? Он ведь вполне мог быть еще жив! И ваша Лариса спасла ему жизнь!

Ливень усилился. Молнии сверкали над головами практически каждые пять секунд. Все уставились на градоначальницу.

– Илья Евгеньевич, я знаю, что вы честный и порядочный человек, – заговорила та. – Не то что Кот, Хвостов и их люди! Надеюсь, вы поможете нам. Мы должны узнать, что Бормотухина сделала тогда с дядей Крюком! Маньяк ведь убил ее сестру, она могла сама покарать его, например, казнить или пытать…

– Или выходить его, – высказала свое предположение Ольга. – И тогда дядя Крюк до сих пор жив. Так где проживает эта ваша Бормотухина?

Илья и Леонид осторожно подошли к гаражу. Из‑под его металлической двери пробивался тонкий луч света, что означало – Лариса находилась внутри.

На звонок в квартире Бормотухиной никто не отвечал, и тогда Илья позвонил в больницу Михаилу Федоровичу. Молодой следователь добился, чтобы его с ним соединили, несмотря на поздний час, вкратце обрисовал выздоравливающему начальнику ситуацию и тотчас получил от Пономарева добро на вторжение в жилище журналистки.

– Илюша, действуй по своему усмотрению. Господи, не может того быть, чтобы дядя Крюк тогда не сдох! Неужели он все еще жив? Держи меня в курсе! Как только смогу, вырвусь отсюда!

В квартире Бормотухиной, куда, взломав дверь, проник Илья, был беспорядок: все указывало на то, что на кухне имела место схватка. На грязном полу обнаружились пятна свежей крови, а в мойке лежала чугунная сковородка, к днищу которой прилипли волосы и частички кожи. В коридоре же валялись грязные мужские ботинки, а также висела куртка. В ее кармане нашлись документы на имя Андрея Владимировича Смирнова. Однако троица следопытов по фотографии узнала в угрюмом лысеющем мужчине с изрытым угрями лицом Андрея Онойко. Это значило, что журналистка каким‑то образом была связана с сыном дяди Крюка. И, не исключено, именно у нее тот прятался все время, пока совершал в Заволжске убийства.

Во время импровизированного обыска в кладовке были обнаружены четыре головы последних жертв, а в письменном столе журналистки лежали документы на квартиру, некогда принадлежавшую семье Онойко. Оказывается, именно Бормотухина купила ее. Также там были документы на гараж, который много лет назад принадлежал дяде Крюку. Его владелицей теперь тоже являлась Лариса.

Часы показывали почти три часа ночи. Надя, Ольга и госпожа мэр находились в автомобиле – Илья и Леонид приказали им оставаться там и не приближаться к гаражу. Ведьма, она же гражданка Сычугина, куда‑то исчезла, но Илью это не волновало. Сейчас важнее всего было узнать, что сделала журналистка – куда она дела дядю Крюка и его сынка.

Ставить в известность о своих действиях коллег Илья не стал – ведь пришлось бы сначала убеждать Хвостова и Кота, а на это ушло бы много драгоценного времени. Да и они наверняка начали бы вставлять ему палки в колеса.

Леонид дернул металлическую дверь гаража, но та была заперта изнутри. Тогда, недолго думая, Илья забарабанил по створке:

– Лариса, открывайте! Мы знаем, что вы здесь! И что у вас находятся Андрей Смирнов, он же Андрей Онойко, и дядя Крюк‑старший!

Через пару минут загрохотал засов, дверь раскрылась, и на пороге возникла массивная фигура журналистки.

– А, Илья Новгородцев… – произнесла она сварливо. – Что ты здесь делаешь? Какого черта тревожишь меня?

– Пропустите нас! – заявил Леонид, пытаясь шагнуть в гараж.

Но журналистка оттеснила его необъятной грудью, на которой качалась брошь‑спрут.

– А ты кто такой? Хотя твое лицо мне знакомо… Ну конечно же, ты Леонид Архипов, продюсер из Москвы! Ты же раньше жил в нашем городке, ведь так? Я тебя мальчишкой помню.

– Еще бы, – вставил Илья, – ведь вы видели, как Леонид и его подруги закопали на берегу Волги дядю Крюка. А вы его вырыли. И не пытайтесь отпираться! Что вы сделали с ним? И с его сыночком?

Лицо Ларисы побледнело, и она процедила:

– Идите к черту! Это мой гараж, и вам здесь нечего делать!

– Гараж, может, и ваш, но раньше он принадлежал Онойко. Но вы зачем‑то купили его! Для каких таких целей?

Журналистка попыталась захлопнуть дверь, однако Леонид оказался проворнее и, нанеся молниеносный удар, отправил женщину в нокдаун. Лариса, хрипя, повалилась на пол. Илья прошел в гараж.

Леонид же пробормотал, глядя на поверженную журналистку:

– Вообще‑то я женщин не бью, но вы сами напросились…

А затем, увидев в гараже старый красный «Запорожец», московский продюсер вскрикнул:

– Это же машина дяди Крюка! И зачем она ей?

Тут послышался лязгающий звук, и мужчины заметили, что Лариса, которая успела прийти в себя, исчезла в подполье, закрыв за собой люк. Пришлось использовать обнаруженный в гараже лом, чтобы поддеть крышку, сломать щеколду и проникнуть внутрь. Леонид, бледнея, произнес:

– Мы здесь уже были двадцать пять лет назад… Это логово дяди Крюка.

Снизу раздался приглушенный вопль, и Илья стал быстро спускаться по лестнице под землю. Спрыгнув на утоптанную площадку, он понял, что находится в бункере. И тут же увидел Ларису, которая стояла около металлической клетки и возилась с навесным замком. А в клетке находился Андрей Смирнов, он же Андрей Онойко. Сынок дяди Крюка, вцепившись в решетку руками, стонал:

– Тетя Лора, почему вы это сделали? Я же вас любил больше, чем маму!

А на стене Новгородцев разглядел полку с десятками желтых лакированных человеческих черепов. И вдруг следователь понял – это черепа жертв дяди Крюка, которые Бормотухина невероятным образом где‑то отыскала! Там же, на стене, висел и сверкающий стальной крюк.

– Твоя тетя Лора – сумасшедшая гадина! – раздался откуда‑то хриплый мрачный голос, и, повернувшись, Илья заметил еще одного пленника.

В отличие от Андрея, тот находился не в клетке, а, как дворовая собака, сидел на цепи, прикованной к огромному кольцу, вмонтированному в стену. Новгородцев вздрогнул, разглядывая создание, которое было сложно назвать человеком. Но тем не менее это был человек. Картина была жуткая: огромная бугристая голова, покрытая то ли струпьями, то ли наростами, вместо глаз узкие щелочки, а губ не имелось совершенно. Субъект был абсолютно голым, не считая набедренной повязки, и все тело его покрывали бордовые рубцы от давних ожогов. Вместо правой руки и левой ноги у него были культяпки, а уши отсутствовали напрочь.

Заметив, что Илья его рассматривает, чудовище оскалило черные зубы, изо рта вывалился огромный лиловый язык.

– О, гости пришли! – прохрипело оно. – Впервые за двадцать пять лет!

Тут по лестнице в бункер спустился Леонид и, тоже увидев пленника на цепи, тихо вскрикнул и попятился. А монстр, шумно втянув воздух, прогундосил:

– Я тебя знаю… Ты – тот самый засранец, который мне когда‑то все испортил вместе со своими двумя чертовыми подружками! Из‑за вас я здесь. Именно вы меня тогда закопали на берегу. А Лариса, жирная тварь, откопала и сюда перетащила.

Лариса, взяв висевшую на стене рогатину с металлическим наконечником, ткнула ею в бок жуткого человека.

– Это же… это же дядя Крюк! – выдохнул Леонид.

Илья, вырвав у Ларисы рогатину, спросил:

– Вы что тут устроили? Свой личный концентрационный лагерь? Как долго он сидит у вас тут?

– Да все эти годы! Двадцать пять лет! – заявила та с гордостью. – Я ведь была на берегу среди жителей, которые линчевали дядю Крюка. И когда он в воду сиганул, поняла, что мерзавец может спастись, поэтому с риском для жизни спустилась к воде. И стала свидетельницей того, как Ведьма прыгала по свежеутрамбованной яме и орала, что под ней лежит дядя Крюк. Как только она удалилась, я тотчас разрыла яму. Дядя Крюк был еще жив!

– Лучше бы я тогда сдох! – проревел маньяк, сидевший на цепи. А его сынок из клетки завопил:

– Папа, папочка, как же я рад тебя видеть! Я так мечтал встретиться с тобой!

– Да, и позволил жирной твари себя облапошить, – буркнул в ответ тот и завыл.

Лариса, выхватив у Ильи рогатину, снова ткнула ею дядю Крюка в бок.

– Сначала я хотела его задушить голыми руками, а потом поняла – вот он, мой шанс отомстить за смерть моей сестры и всех тех детей, которых сгубил этот ирод! И я выходила его. Все же недаром я раньше училась в меде! Он ведь был на грани смерти и в коме, а затем пришел в себя. К тому времени я, купив гараж, перетащила его сюда и посадила на цепь. Так дядя Крюк расплачивается за свои жуткие деяния уже в течение двадцати пяти лет. И это, поверьте мне, лучшее наказание! Нет, я не пытаю его…

– Врет, врет! – выл дядя Крюк, катаясь по полу. – Она садистка! Она надо мной издевается!

– Не больше, чем ты издевался над своими жертвами! Только их мучения рано или поздно прекращались, а твои будут длиться вечно! – захохотала Лариса. – Ведь хорошо я придумала? Маньяк сам стал жертвой! Причем с пытками я никогда не перебарщиваю – не хочу, чтобы он умер. Потому что он должен мучиться еще много лет!

Новгородцев оторопело уставился на женщину. Похоже, та была такой же свихнувшейся и опасной преступницей, как дядя Крюк, которого журналистка уже четверть века держала на цепи в бункере. В его же собственном бункере!

– Я стала лучшей подругой его жены, Ирины, – продолжила рассказ Бормотухина. – И позднее приобрела квартиру, в которой жила семья монстра. Я хотела забрать у него все, чем он так дорожил! И вскоре поняла: нужно еще забрать у него сына. Андрюша рос маленьким садистом!

– Тетя Лора, тетя Лора, я тебе башку оторву! – захныкал Андрей. – Выпусти меня! Я хочу обнять папочку!

– Я пыталась его перевоспитать, – вздохнула Лариса, – много лет билась с маленьким мерзавцем, но ничего не вышло. Его так и тянуло убивать! Повзрослев, он стал уничтожать людей в других городах, но затем заявился в Заволжск, желая здесь продолжить деяния своего папаши. Я не могла допустить этого! И решила тоже отправить его в бункер. Правда, обустройство клетки для Андрюши немного затянулось, поэтому он успел отправить на тот свет четырех человек. Но больше он никого не тронет, клянусь вам!

– Тетя Лора, я перегрызу тебе горло зубами! – выл Андрей, сотрясая решетку. – И выпущу кишки! И вырву глаза!

Лариса подошла к находившемуся на противоположной стенке рычагу, дернула его, и Онойко‑младший тотчас затрясся в конвульсиях. По решетке потек ток! Илья подскочил к журналистке и отключил подачу электричества. Андрей со стоном рухнул на пол.

– Что ты сделала с моим сынком, с моей кровиночкой? – встревожился дядя Крюк. – Андрюшик, мальчик мой, с тобой все в порядке? Папа тебя очень любит!

– Твой сынок не сдох, не беспокойся, – заявила Лариса. – Однако именно так я и намерена его пытать – каждый день немного увеличивать напряжение. А если ты, старый урод, будешь вести себя неподобающим образом, то я на твоих глазах поджарю твоего Андрюшика!

Лариса захохотала.

Илья, подойдя к женщине, заломил ей руки за спину и произнес:

– Гражданка Бормотухина, вы арестованы!

Журналистка, которая была на голову выше следователя, грубо оттолкнула его и проорала:

– Ты что, сбрендил? Я же не сделала ничего плохого! Это же не люди, а монстры, что папаша, что сынок! Они будут сидеть у меня в бункере, и я буду их наказывать за деяния, совершенные ими! Ведь именно так и надо поступать с чудовищами! Если хотите, мы можем заниматься этим вместе!

Илья твердо произнес:

– Вы предстанете перед судом, гражданка Бормотухина. Оба Онойко, вне всякого сомнения, тоже. Однако вы не имеете права держать в подполье кого бы то ни было, даже серийных убийц, и на протяжении многих лет подвергать их истязаниям!

– Они заслужили мучения! Заслужили! – заорала Лариса. – Ведь что сделает государство с ними? Правильно, у нас мораторий на смертную казнь, поэтому мерзавцев отправят в тюрьму. А почему деньги налогоплательщиков должны уходить на содержание монстров? Я создала свою собственную тюрьму! У меня не хуже, чем у американцев в Гуантанамо! И деньги я трачу только свои! Подумай, если провести референдум, девяносто девять процентов граждан поддержат меня! И даже если меня будут судить, я стану героиней! Обо мне напишут газеты всего мира!

И Лариса, которая буквально давилась словами, оказавшись перед рычагом, снова дернула его. Но тут произошло нечто непредвиденное – в бункере погас свет. Бормотухина, матерясь, дергала рычаг, но, видимо, произошло короткое замыкание. А затем в темноте послышались мерные удары, скрежет, хруст – и дикий вопль.

По полу и стенам заплясал желтый луч: Леонид включил фонарик. Илья увидел, что металлическое кольцо, к которому был прикован Онойко, валяется на полу – маньяк умудрился выдрать его из стены! А затем он заметил дядю Крюка, склонившегося над распластанной на полу Ларисой. Серийный убийца поднял уродливую голову, и Илья увидел, что его губы и подбородок перепачканы кровью.

Затем Онойко ринулся к стене и схватил висевший на ней металлический крюк. Леонид нанес маньяку удар ногой в грудь, и тот отлетел к клетке, в которой бесновался Андрей. Но едва Леонид замахнулся, чтобы ударить маньяка снова, тот вонзил ему в ногу крюк.

Онойко подполз к Бормотухиной. Несмотря на то что монстр, по всей видимости, прокусил ей горло, женщина все еще была жива.

– Отдай ключ, стерва! Говорю, отдай ключ от клетки, где Андрюша сидит! Иначе я тебя убью! – требовал маньяк.

Журналистка же прохрипела:

– Да пошел ты, дядя Крюк! Я тебя не боюсь! А твой ключ вот где!

Она подняла руку, в которой был зажат ключ, и запихала железку себе в рот.

Взревев, маньяк стал с невероятным ожесточением вонзать в нее крюк. Новгородцев бросился к Леониду – тот, раненный, сидел у стены. Тем временем послышался треск – это дядя Крюк разламывал деревянную перегородку, за которой скрывался вырытый им много лет назад подземный ход.

– Папа, папа, не бросай меня! – завопил Андрей.

Тогда Новгородцев схватил рогатину и швырнул ее в спину маньяка, который пытался скрыться в тоннеле. Но рогатина вонзилась в стену, а дядя Крюк проорал:

– Я тебя освобожу, сынок, не бойся! И мы станем работать вместе! Папа тебя ни за что не бросит!

Илья помог Леониду взобраться по лестнице наверх. Мужчины вышли из гаража – и там, под проливным дождем, увидели Онойко‑старшего, который в тот момент выволакивал из автомобиля за волосы Екатерину Станиславовну Стекольщикову.

– Вот мы и встретились! – вопил он, размахивая крюком. – А вы, ребятки, думали, что я сдох? Ничего подобного! Я же сказал, что вернусь! И я вернулся!

На подмогу подруге бросилась Ольга, однако маньяк вонзил ей крюк в грудь. Ольга, вскрикнув, рухнула в грязь. Затем из автомобиля выскочила испуганная Надя. Дядя Крюк ловко схватил ее за ногу, и девушка упала на землю. Маньяк подтянул ее к себе и, прижав к лицу крюк, заявил:

– Тебя я тоже знаю! Наверняка ты родственница девицы, которую я убил последней… Очень уж ты на нее похожа. Лезь обратно в машину!

Новгородцев ринулся к автомобилю, но было поздно: Надя сидела за рулем, а дядя Крюк, держа у ее шеи свое орудие, – рядом. И монстр, повернув голову в сторону Ильи, прохрипел:

– Мне нужен Андрюша! Иначе я из нее фарш сделаю! Даю тебе час. Встречаемся у старого кладбища, возле обрыва! Приведи ко мне сына, и получишь девчонку. И ни слова ментам! Езжай…

Маньяк занес над девушкой крюк, и та покорно завела мотор. Автомобиль, обдав Илью потоками грязной жижи, покатил прочь.

Обернувшись, Новгородцев заметил, что градоначальница склонилась над Ольгой. Та, хрипло и тяжело дыша, пыталась подняться, однако не могла. На ее губах пузырилась кровавая пена. Хромая, к ним подошел Леонид.

– Леня, милый, что с тобой? – кинулась к нему Стекольщикова. А Ольга, наконец умудрившись сесть, прошептала:

– «Милый…» Я всегда знала, что ты по нему сохнешь, Катька! Поэтому, собственно, и отбила его у тебя. Ну ничего, вот теперь концы отдам, ты сможешь его к рукам прибрать…

Потеряв сознание, женщина стала валиться в грязь.

– Оля, ты не умрешь! – Леонид кинулся к ней. Подхватив жену, он крикнул: – Ее надо срочно в больницу! Сделайте же что‑нибудь!

Затем он полез в карман за мобильным телефоном. Илья же взглянул на часы. У него оставалось всего пятьдесят шесть минут. Пятьдесят шесть минут, чтобы спасти Надю!

Ливень сменился подлинной бурей. Новгородцев как зачарованный смотрел на светящийся циферблат. Он опоздал на три минуты! Ведь там, у гаражей, ему потребовалось сначала найти автомобиль, потом извлечь из клетки Андрея Онойко, запихать его в машину, сковав руки и ноги наручниками, а затем в такую ужасную погоду без происшествий доехать до заброшенного кладбища. Да, ему, следователю, пришлось выполнить требование дяди Крюка. А как же иначе? Ведь Надя была в лапах монстра!

По дороге Андрей нес всяческую чушь, плакал, похвалялся своим папочкой, так что, не выдержав, Илья залепил ему затрещину и велел заткнуться. Онойко‑младший, хрюкнув, обиженно протянул:

– За это тебе папа живот вспорет… И твоей подружке тоже… И головы вам отрежет… Он у меня такой, мой любимый папочка!

Автомобиль сильно вздрогнул и замер – видимо, застрял в яме. Фары осветили ограду старого кладбища. Илья распахнул дверцу, выпрыгнул в грязь, вытащил с заднего сиденья Андрея и огляделся.

Черное небо разрезали зигзаги молний. И тут он увидел серебристый «БМВ» градоначальницы – около него на коленях стояла Надя, а сидевший на сиденье водителя Онойко, прижав к ее горлу крюк, держал девушку за волосы.

– Папа, папочка! – завопил Андрей, дергаясь всем телом.

– Отпусти его! – крикнул Онойко‑старший.

Но Илья ответил ему, повалив Андрея на размокшую землю и тоже схватив за волосы:

– Сначала ты отпусти девушку, дядя Крюк!

Маньяк загоготал:

– Что, не доверяешь мне? И правильно! Потому что я с большим бы удовольствием, после двадцати‑то пяти лет заточения, убил сейчас кого‑нибудь еще. Лорку, эту стерву, я прихлопнул. Одну из девчонок тоже. Но руки у меня так и чешутся!

Андрей заскулил, и Илья окунул его лицом в грязь.

– На что ты рассчитываешь, дядя Крюк? – спросил Новгородцев. – Вам все равно далеко не уйти! Вас схватят еще в эту ночь!

– За долгие годы сидения в Лоркиной тюрьме я много чего надумал! – проорал в ответ маньяк. – И уже знаю, как мы сумеем скрыться, но тебе, конечно, не скажу! Нас никто не найдет! Мы с Андрюшей ляжем на дно, а потом начнем убивать – вместе. Нам за бездарно потерянные двадцать пять лет надо много наверстать, ой, как много!

– Я не дам вам этого сделать! – заявил Илья. – Михаил Федорович тоже! Никуда вы не уйдете!

Дядя Крюк прохрипел:

– А, твой друг и учитель Пономарев… Помню, помню, как же, как же… Хочешь, кое‑что расскажу тебе про этого рыцаря в сияющих доспехах? Он ведь после моей поимки такую карьеру сделал, буквально всем мне обязан! Тогда, двадцать пять лет назад, когда настырные маленькие паршивцы взялись за поиски маньяка, то есть меня, они вышли на школьного завхоза Захара Побатько. Тот тырил вещи жертв, которые я выбрасывал, и продавал потом на рынке. Так вот, Пономарев, тогда еще обычный участковый, побывал у Побатько и получил от него информацию. Но не побежал сразу куда следует, не сообщил мое имя. Ведь тогда героем бы не стал, слава досталась бы другим! Нет, он, можно сказать, позволил мне еще парочку душ загубить и только потом арестовал на кладбище. А детишкам набрехал, что вещи, которые следопыты нашли у завхоза, вовсе не принадлежат жертвам. Ребятки ему только мешались, под ногами путались! Он, наверное, не прочь был, чтобы я и их убил. И именно Пономарев людей подбил на то, чтобы они взяли психушку штурмом и меня казнили! На процессе‑то я бы мог многое рассказать о Побатько, а тогда всплыла бы и его встреча с Пономаревым. Только я уж потом скумекал, что к чему, сидя у Лорки в бункере. Бормотухина ведь со мной проводила душещипательные беседы и делилась последними сплетнями…

Илья дрожал – не от холода, а от того, что сказал Онойко. Неужели это правда? Или всего лишь жалкая попытка серийного убийцы очернить ненавистного ему милиционера?

– Дядя Крюк, я тебе не верю! Ты врешь! – крикнул Илья и вдруг услышал знакомый голос:

– К сожалению, нет.

Новгородцев обернулся. За его спиной стоял одетый в дождевик Михаил Федорович. Его руки были опущены в карманы.

– Спасибо, Илюша, что поставил меня в известность о своих открытиях, – произнес он. – Я тотчас удрал из больницы и побывал у Бормотухиной дома. Потом узнал о том, что ее тело доставили морг, побеседовал с нашей мэршей и выяснил, где ты сейчас.

– Но как вы могли… – начал Илья, и тут младший Онойко, совершив бросок, вырвался и, неуклюже переваливаясь, побежал к отцу.

– Сам знаю, что заключил пакт с дьяволом, Илюша, – вздохнул Пономарев. – Но это я понял уже позднее! А теперь настала пора мои грехи замолить. Отойди, я сам с ним разберусь! Потому что давно этого хотел!

Подскочив к Наде, Андрей стал прыгать около нее, тряся руками и дико вопя:

– Папа, папа, как я рад! Давай убьем их всех! Прямо сейчас!

– С большим удовольствием, сынок, – ответил дядя Крюк. – И начнем с девчонки.

– Никто девушку не тронет! – послышался окрик Михаила Федоровича. В его правой руке блеснул в свете очередной молнии пистолет.

Дядя Крюк прохрипел:

– Ты не станешь стрелять, мент! Ведь если ты выстрелишь в меня, то Андрюша убьет девчонку! Или наоборот я ее прикончу, если станешь стрелять в него.

– Отпустите ее! – заявил Пономарев. – Вашим заложником стану я. Тогда вас пропустят через посты ГАИ.

Оба Онойко – старший и младший – переглянулись, и дядя Крюк изрек:

– Оружие на землю, мент! Ну, кому сказал! И никаких выкрутасов! Впрочем, ты ведь старый и хилый, инфаркт заработал… Кстати, твой выкормыш знает, отчего тебя кондрашка хватила? Это же Андрюша к тебе наведался и сообщил, что все знает. А ему Лорка сказала, которой, в свою очередь, я обо всем поведал.

– Михаил Федорович, они же убьют вас… – начал Илья.

Но Пономарев бросил вполголоса:

– Положись на меня. И как только девушку отпустят, сразу беги отсюда. Потому что я сейчас устрою представление! И заодно с себя все грехи сниму!

С этими словами он бросил пистолет в грязь. Дядя Крюк ударил культяпкой Надю в спину, и девушка кинулась со всех ног к Илье. Новгородцев, обняв ее, не сдержался и поцеловал Надю в губы.

Михаил Федорович был уже около «БМВ». Его левая рука по‑прежнему находилась в кармане плаща. Андрей ударил его в спину, а дядя Крюк, захохотав, вонзил в грудь крюк.

– Вот ведь мы славно повеселимся, мент! Будем тебя пытать, а под конец на кусочки разрежем! Живого!

Михаил Федорович, повернувшись к своему ученику, скомандовал:

– Прочь, Илюша, прочь! – И вынул из кармана плаща руку.

Все увидели, что в ней была зажата граната. Андрей попятился и бухнулся в грязь, дядя Крюк заорал. Пономарев, одновременно выдергивая чеку, крикнул:

– У меня в кармане еще пять таких же! А бензобак у машины наверняка полон…

Илья, прыгая за автомобиль, прикрыл собой Надю. Прогремел оглушительный взрыв. Ввысь, в ночное небо, взметнулись оранжевые языки пламени. А затем воцарилась тишина. Было слышно только, как с неба с шелестом летят капли дождя.

Новгородцев поднялся и помог встать Наде. Они увидели черную воронку на том месте, где стоял «БМВ», и искореженный, полыхающий остов. Тут что‑то глухо ухнуло – и целый пласт земли стал оседать, унося вниз, в Волгу, и горящий автомобиль, и тела дяди Крюка, его сынка Андрея и Михаила Федоровича Пономарева.

– Илья, ты спас мне жизнь! Я никогда не забуду это! – произнесла Надя.

Новгородцев уставился на капот автомобиля, на котором он приехал к кладбищу. Из него торчал стальной крюк, который сжимала черная, прокопченная пятерня – рука дяди Крюка!