Екатерина Станиславовна Стекольщикова

Госпожа мэр взглянула на своего сына Никиту, лежащего на больничной кровати, и на глаза женщины навернулись слезы. Здесь, в палате‑люкс городской больницы Заволжска, свидетелей не было. Главный врач при появлении госпожи мэра радушно принял ее, провел к сыну и подробно объяснил, что с ним случилось, а затем тактично вышел, оставив мать наедине с сыном.

Екатерина Станиславовна, красивая, грациозная, холеная дама с бледным аристократическим лицом, облаченная в дорогущий брючный костюм бордового цвета, опустилась на стул, стоявший около кровати, на которой лежал без движения, находясь в бессознательном состоянии, Никита, взяла его руку и поднесла к своему лицу.

– Сынок, я знаю, ты непременно выкарабкаешься! – произнесла она еле слышно и поцеловала поочередно каждый палец.

Никита был единственным мужчиной, которого она любила в своей жизни. По‑настоящему любила. Ну, или одним из двух. Другим был Леонид…

Все считали Екатерину Станиславовну сильной женщиной. Более того, ее называли «стальной леди» и «императрицей Екатериной Третьей». И шептались, что у нее нет сердца. Да, она умела быть несгибаемой и чрезвычайно жесткой. Но хороший градоначальник и должен обладать такими качествами.

Именно эти черты характера помогли Екатерине Станиславовне к своим сорока годам достичь больших высот. Ведь начинала она с самого низа. Тогда, много лет назад, никто не верил, что она выбьется в люди. Ее, Катьку Стекольщикову, считали гадким утенком, и в те годы сама Екатерина была уверена, что безобразна до ужаса. Все полагали, что ничего особенного она в жизни не достигнет – выскочит в восемнадцать лет замуж, нарожает кучу детей, будет работать продавщицей, скажем, в винно‑водочном магазине, и в итоге сопьется. То есть ее ожидала та же участь, что и ее мать.

Но Екатерина Станиславовна еще в молодые годы дала себе зарок, что не повторит судьбу матери. Она не хотела превратиться в грузную, мало что соображающую, вечно пьяную особу, которая приводила к себе на квартиру одного ухажера за другим. А потом появился он…

Екатерина Станиславовна вздрогнула, отгоняя неприятные мысли, женщине сделалось не по себе. На Заволжск обрушилась июньская ночь, теплая, с жужжащей мошкарой, полная тревожных воспоминаний. Госпожа мэр взглянула на изящные золотые часики, украшавшие ее запястье. Семь минут двенадцатого ночи. В такое время простые смертные не могли навещать своих родных и близких, лежавших в городской больнице, однако на градоначальницу эти правила не распространялись.

Екатерина Станиславовна склонилась над Никитой и с нежностью отвела с его лба волосы. Она знала, что сын растет шалопаем, однако не видела в том ничего плохого. Свое детство она проклинала, не желая и думать о том, что произошло тогда. И дала себе зарок, что у ее детей будет совершенно иное детство – они ни в чем не будут знать нужды, получат все, чего ни пожелают.

И она сдержала свое обещание. Постоянно заваливала отпрыска дорогущими подарками, а к окончанию школы подарила ему машину, проклятущий кабриолет. Если бы она только знала, чем ее подарок обернется!

Екатерина Станиславовна положила ладонь на лоб сына. Казалось, Никита спит. Однако в действительности он находился в коме. И никто не мог сказать, когда молодой человек придет в себя. И будет ли он тем же самым Никитой, каким был до всей этой страшной истории.

Что же произошло минувшей ночью на кладбище? Госпожа мэр потребовала и от прокурора города, Вениамина Юлиановича Кота, и от начальника следственного управления, Михаила Федоровича Пономарева, как можно быстрее найти виновного.

Впрочем, тот, кто сбил ее сына, уже был задержан, однако через несколько часов отпущен. Никакой вины дальнобойщика, следовавшего из Астрахани в Нижний Новгород, в случившемся не было – Никита сам выскочил на трассу прямо перед грузовиком.

Но Екатерину Станиславовну более всего занимало иное. Судя по показаниям Тимофея, лучшего друга Никиты, и также Марины, девушки Никиты, они вчетвером – сам Никита, Марина, Тимофей и несчастная Оксана, чье обезглавленное тело нашли в часовне, – отправились сначала на берег Волги, где двадцать пять лет назад горожане учинили расправу над маньяком Онойко…

Екатерина Станиславовна вздрогнула, подумав о серийном убийце. Она бы отдала все, что угодно, лишь бы только забыть о том, что произошло тогда, давно… Однако женщина понимала, что ночные кошмары, которые приходят к ней с завидной регулярностью, будут преследовать ее до конца жизни. Ночные кошмары, в которых она неслась по кладбищу, а за ней… за ней следовала фигура в черном балахоне, у которой вместо правой руки был поблескивающий стальной крюк!

О том, что тогда случилось, знали только три человека – она сама, а также двое ее друзей, члены кружка «Победи дядю Крюка!». Кружок был основан ею самой больше двадцати пяти лет назад, когда она была девочкой‑подростком, уверенной, что является некрасивой и глупой, что ей суждено повторить жизнь ее матери‑алкоголички.

И зачем только Никита в ночь после выпускного бала потащил своих друзей на заброшенное кладбище! Или это – судьба? Кармическое наказание за то, что она и ее собственные приятели сделали тогда, много лет назад? Но они поступили совершенно правильно, и Екатерина Станиславовна ничуть не раскаивалась. Госпожа мэр вообще не привыкла оглядываться назад и сожалеть о том, что произошло.

Мадам Стекольщикова поцеловала сына в лоб и направилась к двери. Обернувшись на пороге, произнесла, обращаясь к находящемуся в коме Никите:

– Я обещаю, что найду его! И он получит по заслугам! Он, дядя Крюк…

Произнеся имя маньяка вслух, женщина снова вздрогнула. Столько времени прошло с тех пор, как она выговаривала это ужасное прозвище, но, как выяснилось, вовсе не достаточно, чтобы забылось то, что случилось тогда. Конечно, Екатерина Станиславовна никогда не забудет о событиях тех месяцев и о том, как их кружок «Победи дядю Крюка!» устроил охоту на маньяка, терроризировавшего Заволжск.

Екатерина Станиславовна вышла в коридор и увидела милиционера, сидевшего на стуле возле двери в палату. Прислонив голову к стене, тот громко храпел. Госпожа мэр приблизилась к служителю порядка и двумя наманикюренными пальцами зажала ему нос. Милиционер крякнул, засопел, а потом распахнул глаза. Стекольщикова с удовлетворением отметила, что в них мелькнул страх. Еще бы, ведь в городе ее не только уважают, но и боятся!

– Спать будете, когда закончится ваша смена! – отрывисто бросила Екатерина Станиславовна. – Вам понятно?

Милиционер, чье лицо заполыхало багрянцем, неуклюже поднялся со стула и козырнул госпоже мэру. С ней, как он прекрасно знал, шутки плохи. Тот, кого она считает своим врагом, мог сразу же собирать манатки и покидать Заволжск, безраздельной властительницей которого являлась мадам Стекольщикова.

– Извините! Больше не повторится! – козырнул милиционер, обильно потея под пристальным взглядом госпожи мэра.

– Конечно, не повторится, – откликнулась та холодно, извлекая из сумочки гигиеническую салфетку и брезгливо вытирая ею пальцы, которым она только что дотронулась до носа служителя закона. – Потому что это был последний раз, когда вы дрыхли на посту. Еще одна такая выходка, и можете подыскивать себе новое место!

Милиционер судорожно сглотнул, а Екатерина Станиславовна, довольная его реакцией, продолжила:

– Вы и ваши коллеги головой отвечаете за моего сына! Внимательно следите за теми, кто входит к нему в палату. Мне не нужны неприятности! Пропускайте только тех, кто вам лично знаком, – лечащего врача и медсестер. Остальным же вход запрещен. Я ясно выразилась?

Милиционер кивнул, а госпожа мэр указала на кобуру, висевшую у него на поясе.

– И если что – применяйте оружие. Жизнь и безопасность Никиты прежде всего! Будете хорошо выполнять свои обязанности, я вас не забуду, а вот если снова решите отдохнуть на службе, то… – На ее холеном лице возник волчий оскал.

Екатерина Станиславовна, не прощаясь, двинулась к выходу. В коридоре никого не было – больные давно спали, дежурный врач наверняка тоже почивал в своей каморке. М‑да‑а… Никиту требуется в срочном порядке перевести в столичную клинику, а лучше всего – за границу, в Германию или Швейцарию. Однако врачи уверяли, что многочасовой перелет ему опасен. Вот и пришлось оставить пока мальчика в местной клинике.

Да еще эти подозрения в адрес Никиты… Нет, ну просто смешно – его подозревают к причастности к убийству Оксаны Полторацкой! Потому‑то и нельзя вывезти сына из города и переправить в респектабельную клинику, где работают превосходные медики. Якобы Никита был последним, кто видел девицу живой. Но разве кто‑то может утверждать это со стопроцентной уверенностью? Всем же понятно, что вовсе не Никита убил девчонку!

Но раз не Никита, то кто? Ерунду говорят, что в их город вернулся он, дядя Крюк, спустя ровно двадцать пять лет с момента своей смерти. С момента казни, к которой Екатерина Станиславовна имела непосредственное отношение. Госпожа мэр, как никто другой, твердо знала: дядя Крюк мертв. Мертв – и точка! А мертвецы не могут убивать. Значит, кто‑то решился повторить его кровавые злодеяния. И этот кто‑то, по всей видимости, хотел убить не только Оксану, но и ее Никиту! Выходит, новый дядя Крюк в курсе того, что произошло в июньскую ночь четверть века назад? Нет, этого никто не может знать! Потому что вся правда известна только троим – трем членам кружка «Победи дядю Крюка!».

Екатерину Станиславовну вовсе не успокаивала мысль, что сына охраняет местная милиция. Ее сотрудники – те еще типы. Вон пузан, что сейчас находится около дверей палаты Никиты, попросту дрыхнет, вместо того чтобы вести наблюдение… Нет, как можно быстрее надо перевезти мальчика хотя бы в Москву, как можно дальше от этого страшного города. Города, в котором возродился к жизни дядя Крюк.

Услышав, что Никита попал в больницу, Екатерина Станиславовна едва не потеряла сознание. Но когда она узнала, что на заброшенном кладбище нашли обезглавленную девушку и все указывает на то, что действовал дядя Крюк, у нее началась паника, перешедшая в истерику. Ей с большим трудом удалось совладать с охватившими ее чувствами.

Хм, дядя Крюк… Порожденье тьмы ночной, кровавый маньяк, главный персонаж городских легенд, баек и страшилок… Дядя Крюк, который умер двадцать пять лет назад…

Существовало три версии его гибели. Согласно официальной, распространенной еще в ночь его смерти горкомом Заволжска, серийный убийца Роман Андреевич Онойко покончил с собой, сбежав из психиатрической больницы, где он проходил судебно‑медицинское освидетельствование, а затем спрыгнув с высоченного обрыва в Волгу.

Все знали, что это неправда, ведь согласно неофициальной версии родственники жертв, а также присоединившиеся к ним разъяренные горожане ворвались в сумасшедший дом, выволокли оттуда Онойко, облили бензином, подожгли, после чего маньяк действительно предпочел сигануть в воду.

Но была еще и третья версия. Единственно верная. Она была известна только членам кружка «Победи дядю Крюка!». Потому что в самую короткую ночь года четверть века назад произошло много чего невероятного и загадочного. И Екатерина Станиславовна, тогда еще просто Катька Стекольщикова, была непосредственной участницей тех жутких событий…

Неоновая лампа в коридоре, натужно гудя, замигала. Госпожа мэр, испытав прилив страха, обернулась. И вдруг ей показалось, что за поворотом мелькнула облаченная в черный балахон фигура. Фигура, у которой вместо правой руки был блестящий стальной крюк. Это так походило на кошмар, который регулярно мучил Екатерину Станиславовну.

Женщина, вскрикнув, бросилась бежать по коридору. Она совершенно обезумела от ужаса. Ей хотелось одного – остаться в живых… Вывернув из‑за угла, госпожа мэр вдруг налетела на кого‑то – она была уверена, что именно на маньяка. Что дядя Крюк, преследовавший ее и минуту назад бывший с другой стороны, неведомым, мистическим образом прошел сквозь стену и теперь поджидал ее за поворотом.

И только мгновение спустя Екатерина Станиславовна поняла, что перед ней никакой не дядя Крюк в черном балахоне и со стальным крюком в рукаве, а полная пожилая врачиха в далеко не самом белом халате.

– Что случилось, Екатерина Станиславовна? О, да на вас лица нет! – произнесла она ласковым голосом, беря госпожу мэра за запястье. – И пульс у вас заоблачный… С вами все в порядке?

Стекольщикова вырвала руку и с трудом выдавила из себя:

– Да, со мной все в полном порядке, благодарю. Ну и больница у вас – настоящий лабиринт! Никак не могу найти выхода.

– Выход вон там, – пояснила врачиха, указывая на деревянную дверь со стеклянными вставками. – Спуститесь по лестнице, пройдете мимо дежурного – вот вам и выход! Разрешите предложить вам успокоительного чаю? Кто же вас так напугал‑то?

Но госпожа мэр уже оправилась. Страх отступил, и Екатерина Станиславовна проклинала себя за секундную слабость. И как она могла позволить эмоциям взять над собой верх?

– Благодарю вас, – произнесла мадам Стекольщикова надменно, брезгливо подумав о том, что за чай (наверняка дрянной, дешевый) и из каких именно чашек (уж точно плохо вымытых и с трещинами) предлагает ей врачиха. – Однако мне пора. Всего наилучшего!

Она направилась к выходу, а врачиха, качнув головой, тихо пробормотала:

– Эх, Катя, Катя… Пытается делать вид, что у нее все в порядке, а сама на грани нервного срыва. Еще бы, такое горе с сынком!

Лестница была погружена во тьму. Екатерина Станиславовна напрасно щелкала выключателем – лампочка упорно не зажигалась. Госпожа мэр хмыкнула – вот оно, недофинансирование системы здравоохранения!

Она быстро спустилась по лестнице, стараясь не думать о том, что в темноте притаился дядя Крюк. Все это ерунда и бред! Ведь она отлично знает, что дядя Крюк мертв, убит в ту приснопамятную ночь… ровно двадцать пять лет назад…

Наконец Екатерина Станиславовна оказалась на первом этаже, где было светло. Миновала дежурного, слегка кивнув ему, но тот вскочил с места и бросился, обогнав ее, отпирать входную дверь.

Стекольщикова вышла на свежий воздух. Стрекотали цикады, в теплом воздухе плыл цветочный аромат. Откуда‑то – видимо, с Волги – дул свежий ветерок. Мысли градоначальницы снова вернулись к дяде Крюку. Да, все считают, что маньяк завершил свой бренный путь в реке, но это не так. В ту давнюю самую короткую ночь года, которая ей самой и ее друзьям, членам кружка «Победи дядя Крюка!», показалась нескончаемо долгой, им пришлось многое пережить и стать свидетелями незабываемого кошмарного представления. Тогда…

Екатерина Станиславовна обернулась в поисках служебного автомобиля. Ведь он должен быть где‑то рядом! Шофер, конечно же, был обязан дожидаться ее возращения. Но почему его нигде не видно?

Стекольщикова стояла, беспомощно глядя по сторонам и чувствуя, что в душу снова заползает склизкая змея страха. С черного неба светила красноватая луна, и женщине вдруг показалось, что за корявым дубом, что рос недалеко от здания интенсивной терапии, где лежал Никита, кто‑то притаился. Фигура облаченного во все черное высокого человека! И в лунном свете что‑то матово поблескивало у него в руке. Стальной крюк!

Екатерина Станиславовна распахнула сумочку, желая достать телефон. Где же шофер? И где мобильный? Она никак не могла нашарить его.

– Екатерина Станиславовна! – донесся до нее мужской голос, и она подскочила от ужаса. И только потом поняла, что слышит голос шофера. – Я припарковал автомобиль около ворот больницы. Прошу вас!

Госпожа мэр, повесив сумочку на плечо, быстро зашагала вслед за шофером к служебному авто. Лишь опустившись на мягкое кожаное сиденье, она ощутила себя в безопасности.

– Толик, домой! – произнесла мадам Стекольщикова отрывисто и закрыла глаза.

Хм, нервы у нее никуда не годятся. Но это и понятно – с момента инцидента с Никитой не прошло еще и суток. А ведь она не только мать, но и мэр большого города! Поэтому не имеет права открыто выказывать свои чувства и горевать и уж тем более лить слезы.

И до того, как Екатерина Станиславовна заняла пост мэра, и сразу после избрания многие намекали: мол, она с обязанностями градоначальника не справится по одной простой причине – потому что баба. Для столь ответственной должности требуется настоящий мужчина, более того – настоящий полковник. Она прекрасно знала, откуда ветер дует – ее противником, который громогласно заявлял, что является лучшим другом госпожи мэра и что она всегда может положиться на него, был и правда настоящий полковник. Вернее, полковник ФСБ в запасе, один из деятельных лидеров партии власти в Заволжске, считавший себя несправедливо обделенным, потому что был уверен – его обошла какая‑то тетка, отобравшая у него пост, который должен был занять он.

Но все подобные разговоры быстро приутихли, потому что Екатерина Станиславовна в короткий срок сумела доказать, что в состоянии руководить городскими делами, причем весьма эффективно и без особых сантиментов. Даже этот настоящий полковник был вынужден признать, что она неплохо справляется с возложенными на нее обязанностями.

Мадам Стекольщикова знала: настоящий полковник теперь наготове. Думает, что после трагедии с Никитой госпожа мэр раскиснет, возможно, добровольно сложит полномочия. Как бы не так! Она не намерена сдаваться! Потому что идти до конца – ее девиз по жизни. Эти же слова были девизом кружка «Победи дядю Крюка!». И они победили его!

Но теперь маньяк вернулся…

Автомобиль плавно затормозил около загородного дома госпожи мэра, и Екатерина Станиславовна открыла глаза.

По размерам особняк походил на небольшой дворец, однако никто не мог упрекнуть градоначальницу в нецелевом использовании подконтрольных ей финансовых потоков. До того как занять должность мэра, Стекольщикова являлась крупным предпринимателем, руководила сетью салонов по продаже бытовой техники. Она сама выстроила свою небольшую империю и была чрезвычайно этим горда.

Мадам Стекольщикова отпустила шофера и пошла к дому. Едва она приблизилась к крыльцу, автоматически вспыхнул яркий свет. Темноту Екатерина Станиславовна не выносила с той самой поры, когда едва не стала жертвой дяди Крюка. Впрочем, никто не знал о ее слабости. Никто, кроме членов их кружка.

Госпожа мэр вошла в просторный холл и первым делом скинула туфли. Затем отправилась на гигантскую кухню – свет также включился автоматически. Это успокаивало. Потому что из темноты можно ожидать любой пакости. В темноте обитают монстры. Темнота являлась прибежищем дяди Крюка.

Прислуги уже не было – она приходила рано утром и уходила поздно вечером. Ночью Екатерина Станиславовна предпочитала быть в доме одна. Впрочем, до вчерашнего дня здесь обитал еще и Никита. Правда, после окончания школы мальчик должен был отправиться в Москву на учебу. А потом и за границу. Она все распланировала: ее сын не останется в Заволжске. Когда‑то Екатерина Станиславовна сама хотела покинуть родной город, но ей это, к сожалению, не удалось.

Госпожа мэр распахнула дверцу массивного холодильника и извлекла упаковку ананасового сока. Она как раз доставала из навесного ящичка бокал, когда раздался телефонный звонок. Бокал выскользнул из ее рук и, приземлившись на мраморный пол, со звоном разбился вдребезги.

Госпожа мэр оцепенело смотрела на разлетевшиеся осколки, а телефон продолжал трезвонить. Наконец включился автоответчик, и она услышала голос. Голос человека, которого безответно любила в течение двадцати пяти лет.

– Катя, это я, Леонид. Жаль, что не застал тебя, потому что хотел сказать…

Екатерина Станиславовна бросилась к телефону, схватила трубку и произнесла:

– Леня, я так рада, что ты позвонил!

– Мы слышали, что произошло, – сказал ее собеседник. – Оля и я потрясены до глубины души, Катя! Ужасная трагедия, но надеюсь, с Никиткой все будет в порядке…

– Пока еще рано делать окончательные выводы, – перебила мадам Стекольщикова. – Я планирую в ближайшие дни отправить его в Москву. Или за рубеж. Ему нужна помощь профессионалов экстра‑класса, а в нашем Заволжске таковых просто нет.

Возникла короткая пауза. Затем Леонид осторожно произнес:

– Катя, мы с Олей хотели бы знать… Что там за история с обезглавленной девушкой? Ее ведь нашли на заброшенном кладбище, в часовне! То есть в его логове!

– Да, именно так, – подтвердила госпожа мэр. – Но беспокоиться не о чем. Ты ведь понимаешь, что это не может быть он. Потому что он мертв! И нам ли, членам кружка «Победи дядю Крюка!», не знать этого.

– Но все же, Катя, если не он, то кто же? – заметил Леонид. – Я и сам понимаю, насколько абсурдна мысль, будто маньяк воскрес двадцать пять лет спустя. Ведь спастись он никак не мог! Нет, не мог! Мы сделали все, чтобы он не спасся! Выходит, у него появился подражатель?

– Я работаю над этим! – заявила Екатерина Станиславовна. – Повода для беспокойства нет. Ты же сам сказал – если кто и убивает, то любой, кто угодно, но только не он.

– Оля и я хотим приехать в Заволжск, – произнес Леонид. – И не спорь! В конце концов, Никитка наш крестник. В общем, мы с Олей вырвемся, как только сможем. Ты сама‑то как?

В голосе мужчины зазвучали нежные нотки. Екатерина Станиславовна приказала себе не расслабляться и ответила:

– Хорошо, Леня, приезжайте. Извини, но пора завершать разговор. Привет Оле!

И она быстро повесила трубку.

Женщину душили рыдания. Ну почему же все так получилось? И с Никитой, и с Леней… Она ведь любила их обоих! Однако Леонид женат на Ольге, которая была когда‑то ее лучшей и, собственно, единственной за всю жизнь подругой. Ведь только они трое – Леня, Ольга и сама Катя – знали правду о дяде Крюке. И о том, что произошло в ту июньскую ночь.

Перестав рыдать, Екатерина Станиславовна приняла душ. Долго стояла под упругими горячими струями, стараясь ни о чем не думать. Затем, закутавшись в махровый халат, вышла из ванной.

И на нее снова напал страх. Ей показалась, что в огромном особняке она не одна. Женщина с большим трудом заставила себя успокоиться. Конечно, никого, кроме нее, в доме нет. Сигнализация включена, и если бы кто‑то попытался проникнуть в него извне, то раздался бы сигнал тревоги.

Тем не менее госпожу мэра не покидало тревожное, щемящее чувство. Что же будет дальше? Ей нужно уберечь Никиту от нового дяди Крюка. Потому что у маньяка множество весомых причин отомстить ей и другим членам кружка «Победи дядю Крюка!».

Однако не оставалось ничего иного, как ждать. То, что ей самой грозила опасность, Екатерину Станиславовну не особенно занимало. Для нее не было никого важнее ее сына Никиты. И, может быть, Леонида. Но последний об этом не догадывался. И никогда не догадается. Он сделал свой выбор и женат на Ольге. Значит, все останется так, как есть.

Госпожа мэр отправилась в путешествие по особняку, и едва она входила в темную комнату, как тотчас вспыхивал яркий свет. Свет, который разгонял страхи и позволял логически мыслить.

В конце концов женщина оказалась в своем огромном кабинете. На стене, за гигантским столом, висела выполненная в импрессионистском стиле, писанная маслом картина – шедевр самого известного заволжского художника. Полотно изображало мать и сына – саму Екатерину Станиславовну в белом брючном костюме, с раритетными жемчугами вокруг шеи, необыкновенно моложавую и привлекательную, и Никиту, тогда еще четырнадцатилетнего подростка, только‑только начинавшего превращаться в мужчину.

Госпожа мэр выдвинула нижний ящик стола и нажала потайную кнопку. Семейный портрет медленно отъехал в сторону, обнажилась ниша, в которой находился большой сейф.

Екатерина Станиславовна набрала семизначную комбинацию, и дверца сейфа, тихонько щелкнув, открылась. В сейфе лежали важные документы, а также наличность – в рублях, евро, долларах и английских фунтах. На средней полке покоились замшевые футляры и мешочки с драгоценностями. Но все это не занимало сейчас мадам Стекольщикову.

Она запустила руку на нижнюю полку, достала картонную коробку из‑под обуви и, водрузив на письменный стол, с бьющимся сердцем уставилась на нее. Время от времени, не чаще одного, максимум двух раз в год, госпожа мэр вынимала эту коробку и рассматривала ее содержимое, одновременно вспоминая то, что произошло двадцать пять лет назад.

А Заволжск накрыла ночная буря. В черном небе сверкали молнии, слышалось завывание ветра, плети ливня хлестали по окнам. Екатерина Станиславовна осторожно сняла крышку с коробки и заглянула внутрь. Там, на ватной подложке, тускло поблескивая, покоился самый важный трофей их кружка – стальной крюк, некогда принадлежавший маньяку Онойко. Крюк, который убийца использовал для расправы над своими жертвами.

Женщина осторожно вынула его – тот не был особенно тяжелым. Она провела подушечками пальцев по его поверхности и заметила в ней свое отражение. Но вдруг ей показалось, что рядом отразилась фигура в черном, возвышающаяся за ней. Госпожа мэр быстро обернулась и, конечно же, убедилась, что в кабинете никого, кроме нее, нет.

Она взмахнула несколько раз крюком, рассекая им воздух. Воспоминания о прошлом вновь нахлынули на нее. Да, тогда произошло многое. Очень многое, навсегда изменившее ее жизнь. А ведь могло повернуться иначе – Катя Стекольщикова могла стать очередной жертвой дяди Крюка. И не быть бы ей сейчас мэром Заволжска и владельцем сети прибыльных салонов бытовой техники… И не было бы у нее сына Никиты… и шикарного особняка…

Женщина осторожно положила крюк обратно в коробку. В этот момент за окнами вспыхнула молния, и ей показалось, что за окном, во тьме, видна фигура – в черном капюшоне, с крюком в руке. Екатерина Станиславовна вздрогнула, накрыла коробку крышкой и, поставив ее обратно в сейф, быстро захлопнула дверцу. Значит, Леня и Ольга на днях приедут в Заволжск… Кто знает, может быть, их кружок возобновит свою деятельность? Хотя нет, этого не будет. Прошло много лет, теперь они взрослые люди, а не подростки.

Одно только не изменилось – сейчас, как и тогда, в городе бесчинствует дядя Крюк. И его требуется остановить любым способом. Даже самым жестоким! Даже тем, который трое друзей задействовали двадцать пять лет назад!

Да, если бы дядя Крюк остался в живых, он бы ни за что не простил того, что они сделали. Потому что Екатерина Станиславовна не сомневалась – разоблачить и вывести на чистую воду серийного убийцу удалось только благодаря помощи их троицы. Если об этом кто‑то и знал, то лишь тогдашний участковый, а ныне глава следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Заволжска Михаил Федорович Пономарев. Однако он предпочитал помалкивать на сей счет.

И, естественно, знал сам дядя Крюк. Но он давно мертв. Или все же… Нет, исключено полностью! Если от него что и осталось, так всего лишь кучка полусгнивших костей, не более.

Непогода продолжала неистовствовать. На мгновение в кабинете погасли лампы, которые, впрочем, сразу же снова вспыхнули. Но пары секунд хватило, чтобы Стекольщикова испугалась. На ум ей пришли слова старой страшилки, которую во времена бесчинств дяди Крюка распевала вся заволжская детвора. Эта страшилка стала гимном кружка «Победи дядю Крюка!». Да, они ужасно боялись его, но в то же время вели с ним борьбу. Три подростка – две девчонки и один мальчишка. Шансов изобличить страшного и изворотливого убийцу у них не было, однако в итоге они одержали победу. Они, а не дядя Крюк!

Екатерина Станиславовна поймала себя на том, что вполголоса напевает страшилку, и, одернув себя, задумалась над тем, как предотвратить новые убийства. Ведь она не сомневалась, что за нынешней трагедией должны последовать и другие. Так уже когда‑то было: на первое убийство не обратили особого внимания, сочтя деянием садиста‑гастролера. А затем начался кромешный ужас, который длился почти три года и которому, как часто казалось, не будет конца.

Госпожа мэр взглянула на полотно, где была запечатлена с Никитой. Тогда она была в таком же возрасте, как и ее сын на картине. Даже чуть моложе. С чего же всего началось?..

За окнами завывала буря, однако страх, сковавший сердце Екатерины Станиславовны, отступил. Ну, да, именно так и началось: они – Катя, Леня и Оля, – трое подростков, – дали зарок не бояться дядю Крюка. Что и помогло им в итоге одержать над ним верх. Но победа пришла позже, намного позже.

Небо снова рассекла зарница, и мадам Стекольщикова вдруг вспомнила – точно, в тот день тоже лил дождь. Как будто сама природа плакала в день похорон Антошки, младшего брата Ольги. Антошки, ставшего очередной жертвой дяди Крюка!

Да, тогда лил дождь и сверкали молнии. И они, две девчонки, Катя и Оля, вдруг подумали, что совершенно одни на белом свете…