Глава 35

Я гнал машину Лайонела все дальше от всего, что пережил за последнее время. Через три часа пути я сообразил, что в машине есть магнитола. Я вставил кассету, которую Лайонел проигрывал в день смерти.

Песня Берта Бакарака[13]«Жены и любовницы». Слушая этот воркующий голос, я узнал про Лайонела больше, чем когда‑либо.

Жены, оставайтесь и любовницами,

Бросайтесь в объятья к нему, чуть домой

он к вам возвратится,

Вот мой вам совет…

Не провожайте его с бигуди в волосах –

Может статься, вы больше его не увидите…

Я продолжал гнать машину, снова и снова проигрывая эту песню, и всякий раз мне представлялась Лойс с бигуди в волосах.

Прошла неделя с того дня, как Хейден высмеял мои отношения с Лойс. После этого он напомнил о себе только дважды. Прислал отчет о химикалиях, вызвавших пожар в хижине. Несомненный поджог. Моя машина изъята и обследована специалистами. Результатов этого обследования я так и не получил.

Хейден ни разу не упомянул о Кэндол, из чего следовало, что он ее не нашел. Думаю, именно ее исчезновение подействовало на его отношение к делу – ниточка совпадений, складывавшихся, на его взгляд, в убедительные косвенные улики против меня. В каком‑то смысле я его не винил.

Именно поэтому я отправился в Канаду, именно поэтому я взял с собой пистолет.

В Ниагара‑Фолс я приехал поздно вечером. Пит сидел в своей клетке, его черные глазки горели. Город был стылым и покинутым, совсем не таким, каким я видел его в фильмах пятидесятых годов, романтичных, с крутой интригой. Американский берег исчерпывался унылым парком, подводившим к обзорным площадкам, где, наверное, люди примеривались, не прыгнуть ли им вниз.

Во всяком случае, я примеривался.

Я подъехал к мотелю возле парка, и вот тут Пит сорвался. То ли вспомнил о том, что у него на глазах произошло с Лайонелом, то ли заразился ощущением беспросветного отчаяния. Мне пришлось накрыть клетку, чтобы заставить его утихнуть, но даже это до конца птицу не утихомирило.

Кончилось тем, что я уехал оттуда и колесил по угрюмым пределам парка, пока не наткнулся на ветхий мотель под вывеской «Прибежище новобрачных», который видывал лучшие дни.

Я снял недорогой номер – сезон уже закончился. Он щеголял кроватью в форме сердца и джакузи, вышедшей из строя. Однако номер сдавали с видеомагнитофоном, за пользование которым взималась предоплата. Я вставил в него кассету с Джейн Фонда, и Пит угомонился.

Звонить брату Лойс Сэму предстояло в одиннадцать вечера, а потому я включил радиобудильник, улегся на кровать и уснул. Будильник зазвонил, и я проснулся, будто и не спал вовсе. Никаких снов, ничего, – просто открыл глаза и обозрел холодную стерильность номера.

Время остановилось, утратив всякое значение. Чувствовал я себя, как, возможно, Джанин, когда она ушла от меня, и на секунду я искренне пожалел о том, что причинил ей.

По телевизору шел фильм про жену, которая убила мужа, ударив его по голове замороженной ногой барашка. Явившаяся полиция тщетно искала орудие убийства. А жена, пока полиция обыскивала дом, тушила ногу барашка в духовке.

Я вышел в темноту. У меня оставалось еще время до звонка Сэму. Напротив автостоянки мотеля была галерея игровых автоматов. Полное запустение.

В отдалении слышался шум водопада. В тумане из брызг все блестело. Афиша рекламировала прогулку с гидом на кораблике «Дева Тумана» для осмотра водопада.

Не знаю, почему я кончил тем, что позвонил Джанин, но я позвонил – может быть, чтобы попрощаться. Я был беглецом, и все мои звонки с этого момента наверняка будут прослеживаться. Этот звонок давал полиции возможность определить, что я уехал в Канаду, но удержаться я не смог.

Я трясся в ознобе. Телефонная будка стояла вблизи водопада. Трубку взял Сет. Он поймал меня врасплох.

Я сказал:

– Где ты научился управлять самолетами, Сет?

Сету потребовалась минута, чтобы проснуться, потом он сказал:

– А! Ты про День благодарения.

– Да, про него. Где ты научился летать?

Я услышал, как Сет зевнул – легкий щелчок его челюсти.

– В армии.

– А я и не знал, что ты бывший военный, Сет.

– Откуда бы тебе знать, – заметил он.

– Пожалуй, неоткуда, Сет, – сказал я. – Вероятно, этот разговор – самый длинный из всех, которые мы вели.

– Думаю, ты прав, думаю, так оно и есть.

– Так не годится, раз ты растишь моего сына. Думаю, нам надо бы стать друзьями или хотя бы разговаривать по‑человечески.

– Начать никогда не поздно.

Я сказал:

– Мне нравится такое отношение, Сет.

– Спасибо.

У меня было ощущение, что я прочухиваюсь после похмелья.

– Ты не против, если я тебя кое о чем спрошу?

– Валяй.

– Надеюсь, тебя не заденет, Сет, что я задаю тебе такой вопрос, но скажи, ты думаешь об Эдди, как о своем сыне? Или ты думаешь о нем, как о сыне Джанин?

– Чем ты сейчас занят, Лоренс? С тобой все в порядке? Я все время слышу какой‑то шум.

– Сет, извини, но если ты не против, вопросы буду задавать я. У нас такой хороший разговор.

– Верно.

Я обернулся и уставился вдаль – за парк и сквозь прозрачные полосы тумана над водопадом. А Сет говорил:

– Я никому об этом не рассказывал, но меня когда‑то усыновили. Нашли в универсальном магазине в центре Сент‑Луиса. В годы Великой депрессии.

– Я этого не знал, – сказал я.

– Да и не мог узнать.

– Я ценю, что ты со мной откровенен. Надеюсь, ты не думаешь обо мне плохо из‑за того, что я задерживаю деньги на Эдди, но я сейчас на мели. Совершенно без денег. И это вовсе не значит, будто я не люблю моего сына. Я подумал, что надо прояснить ситуацию.

– Я никогда не думал плохо о своей матери из‑за того, что она оставила меня в магазине. Иногда действуют такие силы, что ни воля, ни вера не могут их преодолеть.

– Это не значит, что я прошу снять меня с крючка в этом деле.

– Я говорю вообще, а не о тебе конкретно. Таково мое убеждение.

У меня перехватывало дыхание, ноги онемели. Я словно шептал, и, думается, так оно и было.

– Сет, может, ты объяснишь Эдди, что и как, если сам я не смогу.

Дымка из брызг промочила меня насквозь.

– Само собой.

– Еще одно.

– А именно?

– Разве ты не мог найти кого‑нибудь без ребенка? Я просто спрашиваю, Сет. Это не обвинение. Я просто хочу понять, что тобой двигало.

– Не думаю, что люди планируют, кого полюбить. Получается само собой.

Я сказал:

– Пожалуй, этому я поверить могу. – Мне было больно слышать, как он употребил слово «любить», говоря про Джанин. Я оказался человеком не такой большой души, каким себя считал.

– Не хочу тебя обманывать, Лоренс: разговаривая с тобой, я нарушаю постановление суда.

– Сет, я рад, что у нас был этот шанс поговорить по‑человечески, – сказал я.

– Я тоже рад.

– Спокойной ночи, Сет.

– Спокойной ночи, Лоренс.

Брату Лойс, сбежавшему от призыва, я позвонил из той же будки. Он обещал заехать за мной на следующий день. Он говорил о том, как скрылся от призыва, но я почти не слушал. Я смотрел на водопад.

Сэм произнес мое имя, и я сказал «угу».

– Вы привезли документ о передаче машины, так ведь?

Суть сделки: за помощь мне он получал машину Лайонела.

– Я привез и Пита, – сказал я.

– Не думаю, что мы сможем взять его прямо сейчас, – сказал Сэм.

Я прошел мимо одинокой парочки, прильнувшей друг к другу, и спустился к следующей смотровой площадке. Вблизи я увидел кипящий котел, извергающий подсвеченный кроваво‑красный туман. Асфальт тут обледенел. Мне пришлось подбираться к перилам боком. Водопад свисал со стен ущелья языками льда и люстрами сосулек.

И Лойс я позвонил из той же будки. Лойс дожидалась в баре, как мы уговорились, чтобы звонок нельзя было проследить.

Когда она взяла трубку, я сразу понял – что‑то не так. Несколько секунд она молчала. Мне пришлось назвать ее по имени, и тогда она сказала холодно:

– Где ты?

– Ниагара‑Фолс. Что случилось? – Было слышно, как на заднем плане щелкает шарик в игровом автомате. – Лойс, в чем дело?

Я услышал, как она сглотнула и перевела дух.

– Мне звонил твой адвокат, искал тебя. Хотел поговорить с тобой. Знаешь почему? – Голос Лойс надломился. – Он сказал мне, что Лайза Кэндол пропала. Он сказал, что ты это знал. Почему ты мне не сказал? – Я прислонился к холодному металлу телефонной будки. – Что происходит, Лоренс… ну, пожалуйста! Я же отдала тебе все, что имела.

Меня бил озноб.

– Я не понимаю, что происходит! – Я замялся. – Какое отношение ко мне имеет ее исчезновение? Может, она просто уехала.

– Она исчезла. Оставив все, даже памятки о своем ребенке. Мать бы их не оставила никогда! – Лойс заплакала. – Ты был у нее на квартире, ведь так? – У меня защемило под ложечкой. Я хотел сказать что‑нибудь, но она прорыдала в трубку: – Не отрицай! Только не отрицай! Они сняли там твои отпечатки. – Я услышал, как она дрожит. – О Господи… – Она почти шептала: – Я уже не знаю, кто ты такой! Не знаю…

Ее голос замер. Я сумел только закричать:

– О чем ты говоришь, Лойс? Думаешь, я что‑то с ней сделал? Слушай меня, я не твой чертов извращенец‑муж Лайонел, ты это понимаешь?