Глава 33

Вечером мне позвонил шеф. Он позвонил в дом Лойс, где я находился. Трубку взяла Лойс. Я попытался выхватить ее, попытался произнести только губами: «Кто это?» Но Лойс сказала очень громко:

– Это шеф.

Шеф сказал:

– Ты в административном отпуске до новых распоряжений.

– А что, собственно, такое «административный отпуск»?

– Мы платим тебе, чтобы ты не работал.

– Звучит привлекательно.

– Я хочу, чтобы ты сдал свой значок и пистолет.

– Шеф, прошу вас, нет ли возможности нам встретиться и просто поговорить?

– Думаю, мне нечего тебе сказать.

Я заорал:

– Ты от меня не отгораживайся, сукин ты сын, ты слышишь?

Мягкий щелчок: шеф положил трубку.

Дырочка, которую моя пуля пробила в трейлере мэра, светилась, когда я поднялся по его металлическим ступенькам. Мэр посмотрел на меня и сказал сурово:

– Надеюсь, на этот раз ты без пистолета? – И просиял своей запатентованной улыбкой.

Я последовал его примеру и улыбнулся.

– Да, – сказал я. – Полагаю, вы слышали, что я был обвинен в вымогательстве и обмане страховой компании? – Я перевел дух. – Не знаю, где все пошло наперекосяк. Это я про собственную жизнь.

– Адвокат у тебя хороший?

Я кивнул.

– Мы с тобой, Лоренс. Я хочу, чтобы ты это знал.

– Отлично. Вас еще могут вызвать свидетелем по этому делу, – заметил я.

– Надеюсь, это не скрытая угроза?

– Я просто хочу, чтобы вы мне помогли.

Он покачал головой.

– Знаешь, что я нахожу наиболее пугающим, Лоренс, наиболее символичным в твоем… скажем, твоем нервном срыве? Это то, как ты убил свою собаку. – Мэр наклонился вперед. – Бейнс выяснил, что на тебя имеется минимум шесть жалоб в связи с тем, как пес лаял в твоем подвале. Это факт. Ты мучил его. Ты хотел от него избавиться, разве нет? Я думал, тот случай, когда ты грозил своей жене пистолетом, был единичным, но, видимо, ошибался. Неверно судил о тебе.

Я почувствовал, как горло у меня сжимается.

– Так вот что вы намерены сказать, если вам придется давать показания?

– Я просто говорю, как все это представляется мне. Ты ненадежный человек. Погляди, что ты уже натворил, – стрелял в меня.

– Вы сукин сын, вам это известно, мэр?

Мэр откинулся, порылся в своем столе, затем поднял пистолет и направил ствол на меня. Левая сторона лица у него подергивалась.

– Простая самооборона, вот что я скажу. Все складывается одно к одному: твои финансовые трудности, не платишь алименты, обращаешься к моей жене за советом, хочешь продать дом, обнаруживаешь, что тебе необходим исходный наличный капитал, таинственный пожар в твоей хижине. С меня хватит быть твоим заложником.

Я увидел, как его палец сгибается на спусковом крючке, но каким‑то образом сумел сказать с холодной решимостью:

– На мне микрофон, мэр. Мой адвокат все устроил. – Я начал было задирать рубашку, как они делают в кино, но остановился. Мэр все еще держал пистолет, но теперь он смотрел мимо меня, будто кто‑то мог вот‑вот ворваться в трейлер. Затем он опять перевел взгляд на меня и опустил пистолет. Я продолжал: – Мой адвокат проверил справку о продаже и регистрации машины, которую купил у вас Эрл. Вы продали ее ему за сущие гроши. Вы всегда продаете машины за гроши или Эрл взял вас за горло?

Мне пришлось повторить вопрос.

Мэр уставился на мою грудную клетку. Его глаза моргали, затем он поглядел мне прямо в глаза.

– Кайл Джонсон был исключительным юношей, я хотел сделать что‑то для него, для его семьи, когда он так содействовал будущему города, принося нам победу за победой. – В голосе мэра не было обычной безоговорочной авторитетности. Ведь он едва‑едва не убил меня. Он поглядел на стенку с фотографиями «Маленькой Лиги» и указал на них. – Твой вон там. Все эти годы я поддерживал ребят с честолюбивыми мечтами. Я покупал пирожки и шоколадки у девочек‑скаутов. Я вкладывал обратно то, что получал от города. Я продавал машины без аванса и с минимальной наценкой. Ребята могли поехать на первое любовное свидание, на киносеанс под открытым небом, держаться за руку, поцеловаться впервые в жизни. – Мэр умолк, и в воздухе повисла ностальгическая сентиментальность. – Они приходят сюда с жестянками монет. Эти ребята копят их, работая после уроков, работая во имя цели, во имя независимости. Вот в чем суть: в НЕЗАВИСИМОСТИ. Вот, черт возьми, что означают все эти флаги снаружи – празднование свободы. Вот что означает автомобиль – это часть нашей судьбы!

Голос мэра обрел все свое полнозвучие. Он говорил для диктофона, который не висел у меня на груди.

– Ты намерен осудить меня за это? За мою заботу о них? Стыдно сказать, что мы делаем для ребят, которые играют в школьных командах, которые трудятся не покладая рук, – мы оделяем их похвалами, похлопываем по спине! И это все? Да тебе стоит только посмотреть по сторонам на выгоду, какую это приносит другим людям – продавцу сосисок, школе, продающей больше свитеров, не говоря уж о чем‑то неуловимом, нематериальном – том, что приводит людей хоть бы ко мне на стоянку или в торговый центр, потому что они чувствуют себя на высоте! Ты не бросаешь тень на свою репутацию, отдавая кому‑то заработанное его честным трудом! Да, я подарил Эрлу Джонсону машину, если ты про это спрашивал. Если таково твое обвинение, то я виновен, но, клянусь Богом, я не посылал тебя к Джонсонам заключать с ними какую‑либо сделку.

Мэр покачал головой.

– Это все ты сам, Лоренс. Твоя работа и ничья больше.

Днем я позвонил Хейдену из дома Лойс, пока она была на службе. Я сказал ему, что мэр навел на меня пистолет и что он подарил Эрлу машину.

– Мэр отрицает какое‑либо участие в сокрытии улик против Кайла, – добавил я.

– Я думал, мы согласились не касаться вопроса о сокрытии? Следовательно, вы говорите мне, что настроили против себя потенциального свидетеля, который дал бы вам положительную характеристику? – Хейден сделал паузу. – Погодите, не вешайте трубку.

Минуту спустя он продолжал:

– В настоящий момент мне надо гасить другие пожары. Я поручил помощнику проверить, где вы были до и после того, как сгорела ваша хижина. И он установил, где именно вы воспользовались своей кредитной карточкой. Я оказался перед сложной проблемой.

– Какой проблемой?

– Владелец немецкого ресторана, где вы обедали, говорит, что помнит вас. Помнит, что вы громко спорили с какой‑то женщиной. Вы помните, как обедали в немецком ресторане?

– Да.

– И женщина была?

– Лойс.

– Вы помните предмет спора?

– Не знаю…

– Вы сказали что‑то вроде того, что сожжете свой дом и получите страховку? – Будто удар под ложечку. – Вы слушаете? – Я задышал в трубку. – Не знаю, откопает ли это обвинение. Подождем, увидим, но выглядит это скверно.

Я повысил голос:

– Он выдернул мои слова из контекста.

– Не вздумайте признавать, что вообще был контекст. Стоит присяжным это услышать, и в вердикте можно не сомневаться.

Пит сидел у себя в клетке, но тихо и спокойно. По‑моему, он смирился с моим присутствием. Он слушал, будто присяжный.

Голос Хейдена гремел у меня в ухе:

– Дело в том, что чем больше я копаю, тем больше обнаруживаю точек соприкосновения между вами и Кайлом. У меня есть показание школьной секретарши, что вы допрашивали Кайла в школе сразу же после того, как Черил увезли в больницу. – Он на мгновение умолк. – Ну? – Я ему не ответил. – Ладно, тогда позвольте задать вам другой вопрос. Вы когда‑нибудь звонили Джонсонам домой?

– Нет.

– Бога ради, не лгите мне, Лоренс. Я смотрю в запись ваших телефонных звонков.

Я опустил голову.

– Я звонил ему. Один раз.

– Зачем?

– Не знаю.

– Послушайте, таким ответом вы не обойдетесь.

Я почувствовал, что краснею.

– Я позвонил им сказать, что знаю, как они пытались убить меня, но что у меня на них кое‑что есть.

Хейден с шумом выпустил воздух.

– Кто взял трубку?

– Эрл.

– Вы говорите мне, что Эрл пытался вас убить?

Я выждал секунду.

– Да. – Сердце у меня колотилось. – Мы с Черил были слабыми звеньями в сокрытии случившегося. Они тогда же попытались прикончить нас обоих.

Я слышал, как Хейден нервно нажимает на свою ручку. Он сказал:

– Мне необходимо это обдумать… Скажите, звонок Эрлу был сделан до или после того, как вы подали заявление о страховой премии?

– После.

– Следовательно, вы признаете, что подали его, когда уже подозревали, что причиной пожара был поджог? Это обман страховой компании. Этот пункт обвинения доказан! Может быть, у вас найдется что‑нибудь и для неопровержимого доказательства обвинения в шантаже?

Я ничего не сказал.

Хейден оставил саркастический тон и сказал без обиняков:

– Я опять смотрю на запись звонков. Так, звонок Лайзе Кэндол, о чем он был?

Меня охватило желание бросить трубку.

– Лоренс?

Я сказал:

– Послушайте, у меня нет сил продолжать.

– У меня тут имеется жалоба, из которой следует, что вас видели у дома Кэндол. Что вы там делали?

Пит повернул голову и выклюнул что‑то из своих перьев.

У меня перехватило дыхание.

– Я не обязан отвечать.

– Вы знаете, что Кэндол исчезла?

Я инстинктивно помотал головой.

– Лоренс? Ответьте мне.

– Нет, я не знал, что она пропала, – сказал я холодно. – Не можем ли мы вернуться к моему делу?

– Вы когда‑нибудь поднимались в ее квартиру? – По его тону я понял, что он разговаривал с Лейкоком. – У меня есть свидетель, утверждающий, что видел, как вы ставили горшочки у дверей ее квартиры.

Я присел на корточки, зажимая трубку между подбородком и плечом.

– Из сочувствия к ней. Ведь ее ребенка нашел я.

– Вы говорите мне, что питаете чувства к этой женщине?

– Я сказал, что сочувствовал ей!

– И потому начали звонить ей, выслеживать ее и преподносить горшочки. Вы когда‑нибудь разговаривали с ней лично?

– Все не так, как вы это представляете. Я не извращенец, если вы на это намекаете.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Нет, я ни разу с ней не встречался. Послушайте, я не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Ну, я позвонил ей по телефону, так что? Я же сказал вам: я нашел ее ребенка. Мне было ее жаль. Что плохого в желании помочь кому‑то? Почему я должен оправдываться перед вами?

– Вам известно, что в последнем заключении о гибели ребенка этой женщины указано, что в ночь Хэллоуина девочку переехали две разные машины?

– Да, – сказал я.

– Разрешите спросить вас: вы просто сочувствовали ей или вы подозревали что‑то неладное?

– Вы спрашиваете или говорите мне, что именно я чувствовал?

– Разрешите, я сформулирую это так: нам необходимо найти убедительные причины, почему вы звонили Кэндол. Я знаю, что Бейнс уже допрашивал Лейкока. Бейнс связал вас с Кэндол. Думаю, мы можем исходить из предпосылки, что у вас возникли новые подозрения, когда оказалось, что в ночь смерти ее дочери на девочку наехала еще одна машина. Договорились?

Я сказал:

– Послушайте, я объясню вам то, о чем мне следовало бы упомянуть раньше. Я знаю, выглядит это довольно бессмысленным. Речь о том, почему я поджидал Кайла возле фермы Джонсона.

– Я слушаю.

– Кайл был знаком с Кэндол.

Я расслышал удивление в голосе Хейдена.

– Что‑о?

– Кайл знал Кэндол или познакомился с ней после Хэллоуина. В ту ночь, когда на меня написали жалобу, что я припарковался напротив ее квартиры, я видел, как Кайл высадил Кэндол у ее дома. – Я ощутил недоверие Хейдена. – Полагаю, Кайл сказал Кэндол, что это был несчастный случай.

– Зачем?

Я поколебался.

– Вы не знали Кайла. Он был простодушен. Когда я встретился с ним после того, как Черил стало дурно в школе, он был в полнейшей растерянности. Тогда он еще не знал про аборт. Он верил, что Бог забрал его ребенка, это была кара – око за око. Вот в какого Бога он верил. Он хотел пойти в полицию и признаться. Я сказал Кайлу, что ему следует продолжать добиваться все больших успехов, чтобы спасать женщин вроде Кэндол, у которых нет мужей, покинутых женщин, что он должен делиться деньгами, когда разбогатеет. Я сказал ему, что так он сможет искупить свою вину.

Я услышал, как скрипнуло рабочее кресло Хейдена.

– Чем объяснить, что Лейкок упомянул о вашем визите к Кэндол, но промолчал о том, что ее навещал Кайл?

– Вы знаете, кто этот тип? Мелкий торговец наркотой. Его слова ничего не стоят.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Кайл бывал там. Спросите Лейкока еще раз.

Я услышал, как Хейден роется в бумагах.

– Лейкок сказал только, что там побывали многие члены футбольной команды. По его словам, они почему‑то вообразили, будто Кэндол умерла и вернулась как привидение.

Я повысил голос:

– Им это сам Лейкок внушил. Такой вот городской миф, чтобы заманивать ребят в свою квартиру.

Хейден перебил меня:

– Ну, если нам удастся отыскать ее, мы будем знать твердо, так?

Однако у меня возникло ощущение, что он не верит в то, что ее найдут.

– Найдите ее! – сказал я.

Хейден прокашлялся.

– Не знаю, насколько это входит в мои обязанности… что подводит меня к следующему моменту. Нам необходимо пересмотреть условия нашего договора, прежде чем я смогу продолжать. Все это оказалось куда сложнее, чем вы давали мне понять.

Позвольте мне повторить то, что я от вас слышал, ради нашей общей пользы, так как в данный момент я не вижу леса за деревьями – как, возможно, и вы. Вначале вы отрицали все, затем выставили себя только жертвой, участником сокрытия улик, высказали желание выступить с разоблачением тех, кто стоял за этим, – начальника полиции и мэра. Таким было ваше первоначальное намерение в то утро, когда вас арестовали. Но мы решили отказаться от этой стратегии. Затем оказывается, что вы как‑то связаны с Кайлом и его родителями и не только встречались с Кайлом, но и звонили Джонсонам домой в два часа ночи. Этот факт вы признали, только когда вам предъявили неопровержимое доказательство. А вот теперь выясняется, что вы питали интерес к этой Кэндол, каковой факт вам еще предстоит объяснить, – интерес к женщине, которая, как выясняется, исчезла, к женщине, чей ребенок был раздавлен не одной, а двумя машинами, а теперь вы сообщаете мне, что Кайл пригрел Кэндол и мог признаться ей, что ее ребенка сбил он. Вы меня слушаете?

Я спросил коротко:

– Сколько вы хотите?

И услышал, как кресло Хейдена снова скрипнуло.

– Если вы выбрали такой тон, то нам не о чем больше разговаривать.

– Я просто хочу знать, какая от меня потребуется сумма.

– Мне это надо обдумать…

– Сообщите мне цифру, когда будете готовы. Хотите сообщить мне что‑нибудь еще?

Хейден сказал безапелляционно:

– Вчера я беседовал с вашей женой.

– И?

– Скажем так: не представляю, чтобы вы помирились в ближайшем будущем. Она рассказала мне, что вы грозили ей пистолетом, когда она хотела вас оставить. Вы помните, как выбили дверь в мотеле и вопили, что убьете ее?

– Пистолет не был заряжен.

– Рад, что вы это прояснили. – В голосе Хейдена слышалось презрение. – На присяжных это подействует. «Дамы и господа, пистолет не был заряжен»… Разрешите сказать вам, что здесь вырисовывается система неуправляемого поведения, чреватого возможным убийством. Представить себе не могу, что, собственно, происходит. Возможно, в конечном счете это пойдет вам на пользу. Но от вас я хочу услышать, на кой черт я вам понадобился.

В трубке послышался приглушенный звук.

– Мне звонят. Нам придется встретиться и обсудить, как мы намерены поступать дальше.

Я уже собирался положить трубку, но тут он сказал:

– Кстати, в каких отношениях вы с вашим начальником полиции? Ведь с мэром вы разругались, а о вашей жене и речи нет.

Я сказал:

– Ситуация запутанная. Мы не разговариваем.

– Почему?

– Шеф влюблен в женщину, которая уплатила за меня залог.

– В эту диспетчершу, вашу приятельницу Лойс?

– Да.

– Отлично, я как раз мечтал о чем‑то обнадеживающем под занавес.