Отданная Душа

Рэйчел Винсент

Крик Души — 1

Отданная Душа

Рэйчел Винсент «Отданная Душа»

Оригинальное название: Rachel Vincent «My Soul to Take», 2009

Перевод: http://notabenoid.com

Аннотация

Она не видит покойников, но…

Она чувствует когда кто-то около нее вскоре умрет. И когда это происходит, силы, которым она не в силах противостоять заставляет ее издавать душераздирающии крики и стоны. Буквально.

Кейли всего лишь хочет насладиться вниманием самого горячего парня в школе. Но обычное свидание, осложняется тем, что Нэш похоже знает больше о ее странной потребности кричать. И когда без каких либо причин начинают один за другим умирать одноклассники Кейли знает, кто будет следующим.

Рэйчел Винсент

Крик Души — 1

Отданная Душа

Прежде всего благодарю Лизу Хейер за ее технические советы и консультации. Без твоей помощи я бы никогда не смогла написать эту книгу.

Также спасибо моим первым читателям — Ринде, Чандре, Хизер и Джен. Ваше мнение и ваши советы были бесценны, и благодаря им книга стала гораздо лучше.

Спасибо, Мария-Тереза Хасси и Наташа Уилсон, за ваш огромный энтузиазм и поддержку, которые держали меня в хорошем настроении.

И, наконец, спасибо всем читателям, которые читают о Кейли. Я надеюсь, она понравится вам так же как и я.

ГЛАВА 1

— Давай же! — прошептала Эмма справа от меня, её слова вылетали изо рта вместе с небольшим белым облаком. Она пристально смотрела на разбитую стальную панель перед нами, как если бы её нетерпение смогло бы открыть дверь. — Она забыла, Кейли. Я должна была знать, что так и будет. — Всё больше белых облачков вылетала из прекрасно накрашенного рта Эммы, пока она прыгала, чтобы согреться, её грудь едва помещались в блестящей красной блузке с низким вырезом, которую она «одолжила» у одной из своих сестёр.

Да, я немного завидую: у меня маленькая грудь и нет сестры, у которой можно было бы позаимствовать одежду. Но у меня есть время и один взгляд на мой сотовый говорит мне, что сейчас по-прежнему без четырёх минут девять.

— Она придёт, — я пригладила свою футболку и положила телефон в карман, пока Эмма постучалась в третий раз, — Мы пришли раньше. Дай ей минуту.

Мои собственные облака пара ещё не исчезли, когда заскрипел метал и медленно приоткрылась дверь, пропуская ритмичные вспышки света и тихий пульсирующий звук в холодный, тёмный переулок. Трейси Маршалл — старшая сестра Эммы — стояла, придерживая одной рукой дверь. На ней была облегающая чёрная футболка, показывающая семейное сходство как будто длинных светлых волос было недостаточно.

— Вовремя! — со злостью сказала Эмма, проскользнув мимо сестры. Но Трейси положила вторую руку на дверной проём, не давая пройти. Она улыбнулась мне и затем недовольно посмотрела на сестру:

— Я тоже рада тебя видеть. Расскажи мне о правилах.

Эмма округлила широко посаженные карие глаза и потёрла свои голые, покрытые мурашками руки (мы оставили наши куртки в машине).

— Никакого алкоголя, наркотиков и веселья в любом виде, — последний пункт она аж пробормотала, и это вызвало у меня улыбку.

— Что ещё? — настаивала Трейси, очевидно изо всех сил пытающаяся сохранять угрюмый вид.

— Приходить вместе, быть вместе, уходить вместе, — ответила я, говоря то, что мы повторяли каждый раз когда она выпускала нас — это было всего лишь в третий раз. Правила были банальными, но мы знали на своём опыте, что мы не сможем войти без них.

— И...

Эмма пристукивала ногами по асфальту в тёплой обуви на низком каблуке.

— Если нас поймают — мы тебя не знаем.

Как будто кто-то поверит в это. Девочки Маршалл были все, как одна: высокие, с привлекательными формами, которые заставляли меня чувствовать стыд за свою фигуру.

Трейси кивнула, очевидно, удовлетворённая, и убрала руку с дверного проёма. Эмма прошла вперёд, и её сестра нахмурилась, подведя её к светильнику в коридоре.

— Это новая футболка Кары?

Эмма сердито посмотрела на неё и освободила руки:

— Она никогда не заметит, что футболка пропала.

Трейси засмеялась и махнула рукой в сторону клуба, откуда свет и звук распространялись в остальные комнаты. Теперь, когда мы все были внутри, ей приходилось перекрикивать музыку:

— Наслаждайтесь жизнью, пока можете.

Эмма невозмутимо протанцевала весь путь от коридора до главной комнаты, подняв руки верх и раскачиваясь в такт музыке. Я последовала за ней, заведённая энергией толпы с того самого момента, когда увидела первую группу танцующих людей.

Мы пробирались сквозь толпу и были поглощены ей, музыкой, жарой и случайными людьми, бывшими рядом с нами. Мы танцевали вместе, по одиночке и в случайных парах, пока у меня не сбилось дыхание и я не вспотела. Я подала знак Эмме, что пойду выпить, и она кивнула уже танцуя, пока я пробиралась сквозь толпу.

У бара Трейси оказалась рядом с барменом, большим мужчиной в обтягивающей чёрной футболке. Я уселась на первый попавшийся стул, и человек в чёрном поставил руки по обе стороны от меня.

— Я позабочусь о ней, — сказала Трэйси, прикоснувшись к его руке. Он кивнул и отошёл к следующему клиенту. — Что будешь? — Трейси пригладила растрепавшиеся голубые волосы.

Я усмехнулась, опираясь обоими локтями на барную стойку:

— Виски с колой?

Она засмеялась:

— Я налью тебе колы. — Налив её в стакан со льдом, она подвинула его ко мне. Я повернулась на стуле, просматривая в толпе Эмму. Она была зажата между двумя парнями.

Эмма привлекала внимание, как шерсть притягивает электричество.

Продолжая улыбаться я осушила свой стакан с содовой т поставила на стойку.

— Кейли Кавано.

Я вздрогнула при звуках своего имени и повернулась на стуле налево. Мой взгляд упёрся в самые гипнотизирующие ореховые глаза которые я когда-либо видела, и несколько секунд я могла только смотреть, сопровождаемая бешеным сердцебиением — хотя, конечно, оно просто реагировало на вспышки света. Я сосредоточилась только после того, как моргнула.

Потом я поняла, на кого уставилась.

Нэш Хадсон. Чёрт возьми. Я посмотрела вниз чтобы убедиться, что мои ноги примёрзли к полу, потому что ад замёрз. Почему-то я отошла от танцпола и попала в какую-то странную деформированную реальность, где Нэш Хадсон улыбается мне и только мне.

Я подняла стакан, надеясь что последняя капля увлажнит моё внезапно пересохшее горло, мимолётно подумала, что Трейси выпила мою Колу, но обнаружила, что стакан пуст, как я и предполагала.

— Хочешь ещё? — спросил Нэш, и я решила ответить. В конце концов, если я мечтаю — или нахожусь в Сумеречной Зоне — мне нечего терять. Правда же?

— Всё в порядке. Спасибо, — я неуверенно улыбнулась, и моё сердце готово было разорваться, когда я увидела усмешку на его совершенных губах.

— Как ты прошла сюда? — он выгнул бровь, больше в шутливом, чем в серьёзном любопытстве, — пробралась через окно?

— Задняя дверь, — прошептала я, чувствуя, как краснею. Конечно он знал, что я слишком мала для клубов типа «Табу».

— Что? — усмехнулся он и подвинулся ближе, чтобы услышать меня сквозь музыку. Его дыхание опаляло мне шею, мой пульс ускорился и я почувствовала лёгкость в голове. От него тааак приятно пахло.

— Задняя дверь, — повторила я ему на ухо, — сестра Эммы работает здесь.

— Эмма здесь?

Я показала на неё на танцполе — в этот раз зажатую между тремя парнями — и предположила, что это последний раз, когда я вижу Нэша Хадсона. Но к моему огромному удивлению, он не обратил внимания на Эм и повернулся ко мне с озорным блеском в потрясающих глазах.

— Разве ты не собираешься танцевать?

Моя рука неожиданно стала влажной. Под этими словами он подразумевал желание потанцевать со мной? Или он хотел занять место у стойки для своей девушки?

Нет, подождите. Он расстался со своей последней девушкой неделю назад, и акулы всё ещё кружат вокруг свежего мяса. Хотя их здесь сейчас нет... Я не заметила никого из обычного окружения Нэша ни рядом с ним, ни на танцполе.

— Да, я собираюсь танцевать, — ответила я, и опять его глаза в свете неонового освещения поменяли цвет от зелёного до коричневого и обратно. Я могла смотреть в его глаза часами. Но он, скорее всего, подумал бы, что это странно.

— Пойдём! — он взял меня за руку, подождав пока я соскользну со стула, и я пошла за ним на танцпол. Улыбка появилась на моём лице, и моё сердце сжималось в ожидании. Я немного его знала — Эмма встречалась с некоторыми его друзьями — но я никогда не была объектом его внимания. Я никогда даже не думала, что это возможно.

Если бы Высшая Школа Истлейк была вселенной, я была бы одной из лун, вращающихся вокруг планеты Эмма, постоянно скрытой её тенью и довольной этим. Нэш Хадсон был бы одной из звёзд: слишком яркой, чтобы смотреть, слишком горячей, чтобы дотронуться, и являющейся центром своей собственной солнечной системы.

Но на танцполе я забыла обо всём. Свет был направлен прямо на меня, и мне была тааак тепло.

Мы были всего в одном шаге от Эммы, но с руками Нэша на мне, его телом, прижатым к моему, я этого даже не заметила. Закончилась первая песня, и мы уже начали двигаться под следующую, когда я заметила, что ритм поменялся.

Несколько минут спустя, я взглянула на Эмму из-за плеча Нэша. Она стояла у бара с одним из парней, танцевавших вместе с ней, и я смотрела, как она пьёт. Когда её сестра отвернулась, Эмма взяла стакан одного из её приятелей — в нём было что-то тёмное с долькой лайма на кромке — и выпила его в три глотка. Парень улыбнулся и увёл её обратно в толпу.

Я мысленно сделала пометку о том, чтобы никогда не давать Эмме водить мою машину, затем опять начала блуждать глазами по Нэшу. Но мой взгляд остановился на незнакомых красно-белых волосах, принадлежавших девушке, конкурирующей с Эммой по красоте. Эта девушка тоже выбрала себе партнёров для танца и, несмотря на то, что ей не могло быть больше 18, она выпила намного больше, чем Эмма.

Но, несмотря на то, как мило и очаровательно она выглядела, впечатление от её танца скрутило что-то внутри меня и сдавило мою грудь ещё сильнее, как если бы я не могла вздохнуть. С ней что-то было не так. Я не была уверена в том, откуда я это знаю, но абсолютно точно с ней что-то было не так.

— Ты в порядке? — прокричал Нэш, положив одну руку мне на плечо, и неожиданно я поняла, что стою на месте, тогда как остальные танцуют.

— Да! — я избавилась от неприятного чувства и обнаружила, что взгляд в глаза Нэшу прогнал чувство неправильности, вернул спокойствие, жуткое по своей силе. Мы танцевали, нам становилось всё комфортнее друг с другом с каждым моментом. К тому времени, как мы остановились, чтобы выпить, мои руки и шея уже вспотели.

Я подняла большую часть волос чтобы освежиться и махнула Эмме свободной рукой, когда повернулась к Нэшу — и столкнулась с клубничной блондинкой. Не то чтобы она заметила. Но в то мгновение, когда мой взгляд сфокусировался на ней, то чувство вернулось — то сильное ощущение дискомфорта. Но в этот раз оно сопровождалось странной печалью. Печалью, связанной именно с этим человеком. С тем, кого я раньше не встречала.

— Кейли? — прокричал Нэш сквозь музыку. Он стоял у бара, держа в руках два высоких стакана с содовой. Я подошла нему и взяла предложенный стакан, немного напуганная тем, что в этот раз взгляд глаза в глаза не помог мне расслабиться. Я не смогла расслабить горло, которое сжалось при виде холодной содовой, которой мне так отчаянно хотелось.

— Что случилось? — он стоял всего в нескольких дюймах от меня, благодаря толпе, прижимающей нас к бару, но он всё равно должен был наклоняться, чтобы услышать меня.

— Я не знаю, что-то с этой девушкой, той, красноволосой... — я кивнула в сторону танцующих, — и это беспокоит меня.

Чёрт. Я не хотела признаваться в этом. Это прозвучало так патетично. Но Нэш лишь только смотрел на девушку, на которую я указала:

— Для меня это нормально. Учитывая то, что её подвезут...

— Да, я полагаю.

Но когда песня закончилась, девушка, выглядя более умиротворенной, чем пьяной, покинула танцпол и направилась к бару. Прямо к нам.

Моё сердце билось всё быстрее, пока она подходила. Моя рука сжала стакан так, что костяшки побелели. И это знакомое чувство грусти превратилось в подавляющее ощущение горя. Плохое предчувствие.

Я задыхалась, пораженная внезапной, ужасной уверенностью.

Только не сейчас. Только не с Нэшом Хадсоном, который бы увидел меня в таком состоянии. Об этом узнает вся школа в понедельник, и я смогу попрощаться с тем положением, которое я завоевала.

Нэш поставил стакан и всмотрелся в моё лицо:

— Кейли? Всё нормально?

Но я смогла только покачать головой, неспособная ответить. Я была далека от нормального состояния, но не могла объяснить, в чём проблема. И внезапно потенциальные слухи стали выглядеть ничтожными на моей шкале неприятностей по сравнению с паникой, нараставшей внутри меня.

Дыхание ускорилось, и крик рвался из моей груди. Я зажала рот и до боли сжала зубы. Клубничная блондинка остановилась у бара слева от меня. Нас разделял только одиночный стул, уже занятый кем-то. Бармен принял заказ, и она повернулась в ожидании. Её глаза встретились с моими. Она улыбнулась и стала смотреть на танцпол.

Ужас охватил меня. Моё горло сжалось. Я задыхалась от крика. Стакан выпал из руки и разбился. Рыжеволосая девушка вскрикнула и отпрыгнула, потому что холодная содовая облила её, меня, Нэша и человека, сидевшего слева от меня. Но я почти не замечала холодной жидкости или людей, пялящихся на меня. Я видела только девушку, и темноту, прозрачную тень, окутывающую её.

— Кейли? — Нэш повернул моё лицо к себе, и наши глаза встретились. Его были полны беспокойства, и цвет менялся из-за вспышек света. Из-за этого зрелища у меня закружилась голова.

Я хотела сказать ему... что-то. Что-нибудь. Но если я открою рот, то закричу, и все, кто ещё не смотрят на меня, уставятся а нас. Они подумают, что я сошла с ума.

Может, они и правы.

— Что случилось? — настаивал Нэш, придвигаясь ближе, не обращая внимания на стекло и мокрый пол, — У тебя бывают приступы?

Но я только могла качать головой, отказываясь выпускать из себя крик, отказываясь от мягкой кровати в белой комнате, ожидающей меня.

И вдруг Эмма оказалась рядом. Эмма с ее совершенным телом, красивым лицом и сердцем размером со слона.

— С ней все будет в порядке. — Эмма вытащила меня из бара, в то время как бармен вышел вперед со шваброй и ведром. — Ей просто нужен свежий воздух. — Она отмахнулась от озабоченного взгляда и неистовой жестикуляции Трейси и потянула меня через толпу.

Свободной рукой я зажала рот и яростно покачала головой, когда Нэш попытался взять эту руку в свою. Я должна была быть обеспокоенной тем, что он подумает. То, что он не захочет больше иметь со мной ничего общего после того, как я публично поставила его в неудобное положение. Но я не могла сосредоточиться достаточно долго, чтобы беспокоиться о чем-то другом кроме красноволосой у бара. Той, которая смотрела сквозь темноту, как мы выходим.

Эмма привела меня мимо ванных комнат и в сторону холла, Нэш следовал по пятам.

— Что с ней случилось? — спросил он.

— Ничего. — Эмма остановилась и с улыбкой повернулась к нам, всего через мгновение благодарность прорвала мой темный ужас. — Это приступ паники. Она просто нуждается в свежем воздухе и времени, чтобы успокоиться.

Но тут она была неправа. Мне не нужно время или пространство. Мне необходимо расстояние между мной и источником паники. К сожалению, в целом клубе не было достаточно места, чтобы уйти достаточно далеко от девушки в баре. Даже стоя у задней двери, паника была так сильна, как никогда. Невырвавшийся крик жег мое горло, и если бы я разжала челюсть — или потеряла бы контроль — мой крик мог разорвать барабанные перепонки. Он бы заглушил отбивающую ритм музыку, и, возможно, взорвал бы акустическую систему — если не окна.

Все из-за какой-то красноволосой, которую я даже не знаю.

Просто подумав о ней, через меня прошла новая волна разрушений, и мои колени подкосились. Мое падение поймало Эмму врасплох, и я бы упала, если бы Нэш не поймал меня.

Он оторвал меня от земли, обняла как ребенка, и последовал за Эммой за дверь, уверенно неся меня на руках. В клубе было тускло, но в переулке было темно, наступила тишина, как только двери захлопнулись за нами, банковская карточка Эммы придержала защелку, чтобы мы могли вернуться назад. Холод и тишина должны были успокоить меня, но шум в моей голове достигла своего апогея. Крик, который я отказывалась освободить, разнесся в моей голове, раскатываясь, вторя, подчеркивая непонятное горе моем сердце.

Нэш опустил меня на землю, но к тому времени мои мысли потеряли всякое подобие логики или понимания. Я почувствовал что-то гладкое и сухое подо мной, и только потом поняла, что Эмма нашла коробки, чтобы он мог меня на них опустить.

Мои джинсы задрались на ногах, когда Нэш нес меня, а картон был холодным и твердым с пятнами грязи у моих икр.

— Кейли? — Эмма встала на колени передо мной, лицо ее было в дюйме от моего, но я не смогла понять ни слова, сказанного после моего имени. Я слышала только свои мысли. Только одну мысль, на самом деле. Параноидальный бред, по словам моего бывшего терапевта, который предоставлял себе абсолютную власть фактов.

Затем лицо Эммы исчезло, и я смотрела на ее колени. Нэш сказал что-то, что я не смогла разобрать. Что-то о питье...

Музыка стала громче, когда Эмма уходила. Она оставила меня наедине с самым крутым парнем, с которым я когда-либо танцевала — с последним человеком в мире, который должен был стать свидетелем моего полного разрыва с реальностью.

Нэш опустился на колени и посмотрел в мои глаза, зеленый и коричневый цвета все еще как-то отчаянно переливались, хотя сейчас не было никаких огней.

Я представила себе это. Я должна была. Я видела, как они раньше плясали в свете, и теперь мой травмированный ум ухватилась за глаза Нэша как за координационный центр моего заблуждения. Так же, как за клубничную-блондинку. Правильно?

Но у меня не было времени задуматься о моей теории. Я теряла контроль. Последующие волна отчаяния грозила захлестнуть меня, раздавив о стену невидимым давлением, как если бы Нэша даже не было рядом. Я даже не могла сделать глубокого вдоха, пронзительные причитания вырывались из моего горла, даже когда мой рот был зажат. Мое видение становилось темнее, чем переулок — хотя я не думала, что это возможно — словно весь мир покрылся необычным серым фильтром.

Нэш нахмурился, по-прежнему смотря на меня, затем повернулся, чтобы присесть рядом со мной, спиной к стене. По краям моего серого видения, что-то беззвучно прошмыгнуло. Крыса или другое животное питающееся отбросами? Нет. То, что я увидела, было слишком большим для грызуна — если только мы не вошли в Бебжанское болото — и слишком нечетким для моего расстроенного внимания.

Нэш взял мою свободную руку в свою, и я забыла, что только что видела. Он заправил мои волосы за правое ухо. Я не мог понять большую часть того, что он шептал, но постепенно я осознала, что слова не так важны. Важно то, что он рядом. Его дыхание на моей шее. Его теплота передающаяся мне. Его аромат, окружающий меня. Его голос, вращающийся в моей голове, отделяющий меня от крика, все еще бьющегося у меня в голове.

Он успокаивал меня только своим присутствием, своим терпение и нашептываемыми словами, чем-то вроде детской песни, основывалась я на том немногом, что ловила.

И она сработала. Моя тревога постепенно исчезла, и тусклый, песчаный цвет просочился обратно в мир. Мои пальцы расслабились в его руке. Мои легкие полностью расширились, и я резко втянула холодной воздух, поучаствовав, как пот из клуба засох на моей коже.

Паника все еще была там, где-то в тени моего разума, как темное пятно на краю моего видения. Но сейчас я могла с ней справиться. Благодаря Нэшу.

— Ты в порядке? — спросил он, когда я повернула голову лицом к нему, у моей щеки был холодный и грубый кирпич.

Я кивнула. И вот меня охватил новый ужас: определённый, всепоглощающий, неизбежно унижающий, самый страшный в своей долговечности. Приступ паники почти закончился, но унижение будет длиться всю жизнь.

Я полностью потерял контроль перед Нэшом Хадсоном. Моя жизнь кончена, и даже моей дружбы с Эммой не будет достаточно, чтобы возместить ущерб от такого неприятного унижения.

Нэш вытянул ноги.

— Не хочешь поговорить об этом?

Нет, я хотела пойти скрыться в норе, или засунуть голову в мешок, или изменить свое имя и переехать в Перу.

Но потом вдруг, я захотела поговорить об этом. Голос Нэша до сих пор тихо звучал в моей голове, его тихий шепот раздавался над моей кожей, я захотела рассказать ему о случившемся. Это не имело никакого смысла. Зная меня уже восемь лет и помогая мне, по крайней мере, при полудюжине предыдущих приступах паники, Эмма все еще не знала, что их вызывало. Я не могла рассказать ей. Это напугало бы ее. Или, того хуже, наконец убедило бы ее в том, я действительно сошла с ума.

Так почему же я хочу рассказать Нэшу? У меня не было ответа на этот вопрос, но импульс был бесспорным.

—...клубничная-блондинка. — Вот, я сказала это вслух, и взяла на себя обязанность как-то это объяснить.

Лоб Нэша сморщился в замешательстве.

— Ты ее знаешь?

— Нет. — К счастью. Просто обмен кислорода с ней чуть было не свел меня с ума. — Но что-то с ней не так, Нэш. Она... темная.

Кейли, заткнись! Если он еще не был убежден, что я ненормальная, то скоро будет...

— Что? — Его хмурость увеличилась, но вместо недоумения или скептизма, его лицо выражало удивление. Затем пришло смутное понимание. Понимание, и... страх. Он не мог точно знать, что я имела в виду, но он не выглядел совершенно невежественным. — Что ты имеешь в виду под «темная»?

Я закрыла глаза, колеблясь в последнюю секунду. Что делать, если я неправильно истолкую? Что делать, если он действительно подумает, что я сумасшедшая?

Что еще хуже, а если он прав?

Но, в конце концов, я открыла глаза и встретилась с его прямым взглядом, потому что я должна была сказать ему хоть что-то, и, конечно, я не могла нанести еще больший ущерб его мнению обо мне. Правда?

— Ладно, это будет звучать странно, — начала я, — но что-то не так с этой девушкой в баре. Когда я смотрела на нее, она была... затенена. — Я колебалась, собираясь с мужеством, чтобы закончить то, что начала. — Она умрет, Нэш. Эта девушка умрет очень, очень скоро.

ГЛАВА 2

— Что? — брови Нэша взметнулись, но он не закатил глаза или засмеялся, или погладить меня по голове, или позвал мужчин в белых халатах. На самом деле, он выглядел так, словно почти поверил мне. — Откуда ты знаешь, что она умрет?

Я потерла оба виска, пытаясь стереть знакомое разочарование, растущее во мне. Он, может быть, не смеяться на первый взгляд, но, конечно, глубоко внутри он разрывался от смеха. Как он мог этого не делать? О чем, черт возьми, я думала?

— Я не знаю, откуда я знаю это. Я даже не знаю, права ли я. Но когда я смотрю на нее, она... темнее, чем все вокруг нее. Словно она стоит в тени чего-то, что я не могу видеть. И я знаю, что она умрет.

Нэш обеспокоенно нахмурился, и я закрыла глаза, едва слыша нарастающую музыку из клуба. Я знала этот взгляд. Это был один из тех взглядов, которым матери смотрят на детей, когда они говорят о фиолетовых пони и танцующих белках.

— Я знаю, это звучит... — «сумасшедше» —...странно, но...

Он взял обе мои руки, заставив меня повернуться лицом к себе и, прижал их к плоской коробке под нами, и опять цвет его радужки, кажется, пульсировал в такт с моим сердцебиением. Его рот открылся, и я затаила дыхание, ожидая моего приговора. Потеряла ли я его, заговорив о жутких черных тенях, или же моя ошибка началась намного раньше, когда я пролила напиток?

— Это звучит довольно странно.

Мы оба взглянули наверх и увидели Эмму, наблюдающую за нами, с холодной бутылкой воды в одной руке, роса с бутылки капала на грязный бетон, и я чуть не застонала от отчаяния. Независимо от того, что Нэш собирался сказать, это ушло; я могла видеть это в осторожной улыбке, которую он послал мне, перед тем как перевести взгляд к Эмме.

Она открутила крышку и протянула мне бутылку.

— Но тогда, ты не была бы Кейли, если бы не вела себя странно время от времени. — Она мило пожала плечами и потянула меня на ноги, в то время как Нэш присоединился к нам. — Так у тебя приступ паники, потому что ты думаешь, что какая-то девушка в клубе собирается умереть?

Я нерешительно кивнула, ожидая смеха или закатываемых глаз, если она думает, что я шучу. Или нервозности, если она знает, что это не шутка. Вместо этого она изогнула брови и склонила голову набок.

— Ну, не должна ли ты сказать ей это? Или что-то вроде?

— Я... — Я в замешательстве заморгала и хмуро уставилась в кирпичную стену над ее плечом. Так или иначе, этот вариант не приходил мне в голову. — Я не знаю. — Я взглянула на Нэша, но не нашла ответа в его теперь уже нормальных глазах. — Она, вероятно, просто подумает, что я сошла с ума. Или испугается. — И действительно, кто может винить ее за это? — Не важно, в любом случае это не правда. Правильно? Это не может быть правдой.

Нэш пожал плечами, похоже, он хотел сказать что-то. Но Эмма заговорила первой, никогда не стесняясь высказывать свое мнение.

— Конечно, нет. У тебя был еще один приступ паники, и твой разум схватился за первого человека, которого ты увидела. Это могла быть я или Нэш, или Трейси. Это ничего не значит.

Я кивнула, но так же сильно, как я хотела верить ее теории, я просто не чувствовала что она правильная. Но я не могла заставить себя предупредить красноволосую. Что бы я ни думала, я знала, что сказав совершенно незнакомому человеку, что он умрет, просто сумасшествие, а мне на данный момент хватало своего сумасшествия.

На всю оставшуюся жизнь, на самом деле.

— Лучше? — спросила Эмма, когда увидела решимость на моем лице. — Хочешь вернуться внутрь?

Я чувствовала себя лучше, но эта темная паники притаилась в углу моего сознания, и она будет только ухудшаться, если я увижу ту девушку снова. У меня не было сомнений. И я не хотела позволять Нэшу повторить эту ночь, если это вообще возможно.

— Я просто хочу домой. — Мои дядя с тетей уехали праздновать ее сороковой день рождение, а Софи была в поездке с ночевкой вместе с танцевальной командой. На этот раз я бы дома сама по себе. Я улыбнулась Эмме, извиняясь. — Но если ты хочешь остаться, ты, вероятно, сможешь вернуться с Трейси.

— Нет, я поеду с тобой. — Эмма взяла бутылку из моих рук и выпила из нее. — Она же сказала, что мы должны уйти вместе, помнишь?

— Она также говорила и про алкоголь.

Эмма закатила большие карие глаза.

— Если бы она действительно так считала, то не подпустила бы нас к бару.

Это была Логика-Эммы, все в порядке. Чем дольше вы думали об этом, тем меньше в этом смысла.

Эмма взглянула то на меня, то на Нэша. Потом улыбнулась и направилась по переулку в сторону автомобиля оставленного на обочине, чтобы дать нам чуточку уединения. Я выкопала ключи из кармана и посмотрела на них, пытаясь избежать взгляда Нэша, пока не пойму что ему сказать.

Он видел меня в моем худшим состоянии, и вместо того, чтобы сходить с ума или смеяться, он помог восстановить самообладание. Мы были связаны таким образом, который еще часом раньше я считала невозможным, особенно с кем-то как Нэш, который был почти человеком-легендой. Тем не менее, я не могла побороть уверенностью, что этот вечерний сон завтра превратится в кошмарный день. Дневной свет приведет его в чувство, и в первую очередь он будет задаваться вопросом, что он делал со мной.

Я открыл рот, но не вышло ни одного звука. Мои ключи звякнули, кольцо болталось на моем указательном пальце, и он поморщился, когда его взгляд остановился на них.

— Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы водить? — Он улыбнулся, и мой пульс подскочил в ответ. — Я могу отвести тебя домой и вернуться пешком. Ты живешь в комплексе Парквью, не так ли? Это в нескольких минутах от меня.

Он знает, где я живу? Должно быть, я бросила подозрительный взгляд, потому что он бросился объяснить.

— Я прокатил твою сестру однажды. В прошлом месяце.

Моя челюсть напряглась, и я почувствовала, как потемнел мой взгляд.

— Она моя двоюродная сестра. — Нэш прокатил Софи? Пожалуйста, пусть это не будет эвфемизм [1]...

Он нахмурился и покачал головой в ответ на мой невысказанный вопрос.

— Скотт Картер попросил меня подбросить ее.

Ох. Хорошо. Я кивнула, и он пожал плечами.

— Так ты хочешь, чтобы я подбросил вас домой? — Он протянул руку за моими ключами.

— Все хорошо, я в состоянии водить. — Я не привыкла позволять людям, которых я едва знаю, садиться за руль моей машины. Особенно действительно крутым парням, которые — ходили слухи — получили два штрафа за превышение скорости в своем Фаербирд [2].

На покрытом щетиной лице Нэша мелькнули ямочки, и он пожал плечами.

— Тогда, может, ты меня подбросишь? Я приехал с Картером, но думаю, что он будет готов уходить на протяжении еще нескольких часов.

Мой пульс подпрыгнул к горлу. Уходил ли он так рано только для того чтобы таким образом уехать со мной? Или я испортил весь вечер моей сумасшедшей истерикой?

— Гм... да. — В моем автомобиле был беспорядок, но было уже слишком поздно беспокоиться об этом. — Но ты должен будешь подождать пока Эмма пересядет.

К счастью, это оказалось ненужным. Эм взяла сумку, стрельнув в меня выразительным взглядом и указав на Нэша, и скользнула на заднее сиденье, сбрасывая мешочек чип-кукурузы на пол. Я подбросила ее первой, на целых полтора часа раньше ее комендантского часа, который должен был быть как-то отмечен в записях.

Когда я выехала с подъезжей дорожки Эммы, Нэш повернулся на пассажирском сиденье лицом ко мне, выражение его лица было мрачным, и мое сердце забилось так сильно, что стало почти больно. Настало время для легкого разочарования. Он был слишком крут, чтобы сказать это при Эмме, и даже если ее нет, он, вероятно, скажет это очень любезно. Но суть остается та же, он не заинтересован во мне. По крайней мере, не после моего публичного падения.

— Итак, у тебя и раньше были эти приступы паники?

Что? Мои руки удивленно сжали руль, когда в конце улицы я повернула налево.

— Пару раз. — Полдюжины, по крайней мере. Я не мог скрыть подозрение в моем голосе. Моя «проблема» должна была вызвать его крики в ночи, а вместо этого он хотел подробностей? Почему?

— Твои родители знают?

Я заерзала на своем месте, словно новое положение могло заставить меня чувствовать себя более комфортно во время этих вопросов. Но для этого надо намного больше.

— Моя мама умерла, когда я была маленькой, а мой папа не мог один справиться с моим воспитанием. Он переехал в Ирландию, а я до сих пор живу с тетей и дядей.

Нэш моргнул и кивнул, чтобы я продолжала. В его поведении не было неловкости или принудительного Я-не-знаю-что-сказать, которые я обычно получала, когда люди узнавали, что я была полу-сиротой, от которой полностью отказались. Мне он нравился за это, даже если мне не нравились его вопросы.

— Так твои тетя с дядей знают?

Да. Они думают, что я одно яйцо из десятка, отступившее он норм. Но правда была слишком горькой, чтобы говорить ее вслух.

Повернувшись я увидела что он внимательно наблюдает за мной, и мои подозрения вспыхнули снова, оставляя горький осадок глубоко в моем кишечнике. Почему его волнует, что известно моей семье о моих не-таких-личных страданиях? Разве что он собирался потом вместе со своими друзьями посмеяться над тем, какая я уродка.

Но его интерес не казался злонамеренным. Особенно учитывая то, что он сделал для меня в «Табу». Так, может быть, его любопытство не было притворным, и он пытался разузнать что-то другое, что собирался рассказать своим друзьям. Если слухи правдивы, то редкая девушка отказывала ему.

Если он не заполучил чего-то, мог ли он рассказать всей школе мои самые тяжелые, самые мучительные секреты?

Нет. Мой желудок скрутило от размышлений, и я ударила по тормозам слишком сильно, когда мы приблизились к стоп-сигналу.

Моя нога все еще была на педали тормоза, я взглянула через зеркало заднего вида на пустую улицу позади меня, переместила взгляд на парк и повернулась лицом к Нэшу, готовя свои нервы к будущему вопросу.

— Чего ты хочешь от меня? — Я выплюнула его, прежде чем я смогу изменить свое решение.

Глаза Нэша расширились от удивления, и он тяжело откинулся на спинку пассажирского сидения, как будто я толкнула его.

— Я просто... Ничего.

— Ты ничего не хочешь? — Я хотела увидеть глубокие зелено-коричневые радужки его глаз, но луч от ближайшего уличного фонаря не достигал моей машины, так что только тусклый свет из моей панели освещал его, а этого не хватало, чтобы достаточно осветить лицо для того, чтобы я могла действительно прочесть его выражение. — Я могу пересчитать на одной руке сколько раз мы на самом деле общались до сегодняшнего вечера. — Я держала руку поднятой для убедительности. — Затем ты пришел из ниоткуда, превратившись для девицы с проблемами в рыцаря на белом коне, и я должна думать, что ты не хочешь ничего взамен? Не хочешь ничто рассказать своим друзьям о в понедельник?

Он попытался рассмеяться, но вырвавшийся звук был неестественным, и он неудобно заерзал на своем кресле.

— Я бы не стал...

— Сберечь это. Ходят слухи, что ты завоевал больше территории, чем сам Чингисхан.

Темная бровь взметнулась в тени, бросая вызов.

— Ты веришь всему, что слышишь?

Мои брови взлетели, подражая ему.

— Ты отрицаешь это?

Вместо ответа он искренне засмеялся, опираясь локтем на ручку двери.

— Ты так думаешь обо всех парнях, которые поют тебе в темных переулках?

Следующая реплика умерла на моих губах, так как я была удивлена этим воспоминанием. Он пел мне, и как-то успокоил нахлынувший приступ паники. Он спас меня от публичного унижения. Но для этого должны были быть причины, я не была великим трофеем.

— Я не доверяю тебе, — сказала я, наконец, мои руки вяло и бездейственно лежали у меня на коленях.

— Сейчас и я тебе не доверяю. — Он улыбнулся в темноте, сверкая зубами и бледной тенью ямочек, и развел руки в маленьком салоне автомобиля. — Ты меня выкидываешь, или я все же получу услугу от-двери-до-двери?

Это единственная услуга которую ты получишь. Я сдвинулась с обочины и вновь вернулась на дорогу, потом свернула прямо в его переулок, который, несомненно, был в больше чем паре минут ходьбу от моего дома. Он и правда пошел бы пешком, если бы я позволила ему отвезти меня домой?

Повез бы он меня прямо домой?

— Здесь поверни на лево, на следующем повороте на право. Вот этот дом на углу.

Его советы привели меня к небольшому каркасному дому в старой части города. Я повернула на пыльную дорожку, радом с Седаном. Боковая дверь автомобиля была открыта, проливая квадратный свет на сухую траву слева от тротуара.

— Ты оставил дверь твоего автомобиля открытой, — сказала я, въезжая во двор, радуясь что могу сосредоточиться на чем-то другом кроме Нэша, хотя он был тем к кому хотел устремиться мой взгляд.

Нэш вздохнул.

— Это моя мама. Она уже сменила три аккумулятора в течение шести месяцев.

Я подавила улыбку, когда свет в ее автомобиле замерцал.

— Сдается уже четыре.

Он застонал, но когда я взглянула на него, я застала его наблюдающим за мной, а не за автомобилем.

— Так... у меня есть шанс завоевать твое доверие?

Мой пульс участился. Он что серьезно?

Я должна ответить нет. Должна поблагодарить за помощь в «Табу» и затем уехать, оставив его смотреть мне вслед. Но я не был достаточно сильной, чтобы противостоять этим ямочкам. Даже зная, что многим другим девушкам, наверное, так же не удалось это сделать.

Я списывала свою слабость на счет недавнего приступа паники.

— Как? — спросила я, наконец, и покраснела, когда он улыбнулся. Он знал, что я сдамся.

— Зайдешь завтра вечером?

К нему домой? Ни в коем случае. Я была безвольной, но не глупой. Но в любом случае я не могла сделать это...

— В воскресение я работаю до девяти.

— В «Сине [3]»?

Он знает, где я работаю. Сюрприз разгорячил меня, и я удивленно нахмурилась.

— Я видел тебя там.

— О. — Конечно, он видел меня там. Вероятно, на днях. — Да, я буду у билетной кассы с двух часов.

— Тогда, ланчь?

Ланчь. Как он сможет соблазнять меня в общественном ресторане?

— Хорошо. Но я все равно тебе не доверяю.

Он улыбнулся и открыл дверь, на верху панели вспыхнул свет. Его зрачки уменьшились из-за внезапного яркого света, и мое сердце забилось быстрее, когда он наклонился вперед, словно для поцелуя. Вместо этого, его покрытая щетиной щека соприкоснулась с моей, и теплое дыхание скользнуло к моему уху, когда он прошептал:

— Это только половина удовольствия.

Мой вздох застрял в горле, но прежде чем я смогла заговорить, автомобиль качнулся под его весом, и вдруг пассажирское сиденье было пусто. Он закрыл дверь машины, затем пообедал по дорожке к автомобилю матери, чтобы закрыть его.

Я отъехала от его дома в оцепенении, а когда остановила машину перед своим домом, то не смогла вспомнить, как доехала.

* * *

— Доброе утро, Кейли. — тетя Вэл стояла на кухне, купаясь в солнечном свете позднего утра и держа в руках дымящуюся кружку кофе почти столь же большую, как голова. Она была в атласном халате такого же синего оттенка, как и глаза, ее гладкие коричневые волосы все еще были взъерошены от сна. Но она не была растрепана, а выглядела как в кино, когда звезды просыпались с полным макияжем и в чудесным образом не помятой пижаме.

А я утром даже не могла протянуть мои собственные пальцы через волосы.

Халат моей тети и размер ее чашки кофе говорили о том, что у них с дядей была долгая ночь. Или, вернее, раннее утро. Я слышала, как они вернулись примерно в 2:00, и, спотыкаясь в коридоре, хихикали, как идиоты.

Тогда я сунула наушники в уши, чтобы не слушать, как он доказывал насколько она все еще привлекательна, даже после семнадцати лет брака. Дядя Брендон был младшим в их паре, и моя тетя возмущались каждыми четырьмя годами, которые их разделяли.

Проблема была не в том, что она выглядела старше — благодаря ботулотоксину и постоянным рутинным тренировкам, она выглядела на тридцать пять, на самом деле — а в том, что он выглядит моложе своих лет. Она в шутку называла его «Питером Пеном», но когда ей стукнуло 40, эта шутка перестала ей казаться смешной.

— Каша или вафли? — тетя Вэл поставила свой кофе на мраморную столешницу и вытащила из морозильника коробку вафель «Эггос» с черникой, ожидая, когда я выберу. Моя тетя не готовила больших завтраков. Она говорила, что не может позволить себе съесть так много калорий за один раз и не собирается готовить то, что не сможет есть сама. Но мы могли позволить себе весь жир и холестерин, который только пожелаем.

Обычно в субботу дядя Брендон подавал обильный завтрак по утрам, но я все еще слышала его храп из спальни, проходя мимо. Она, очевидно, довольно хорошо его измучила.

Я пересекла столовую, направляясь на кухню, мои ворсистые носки тихо ступали по холодному полу.

— Просто тост. Я пойду на ланч через пару часов.

Тетя Вэл засунула вафли обратно в морозилку и протянула буханку низкокалорийного хлеба из цельной пшеницы — единственный сорт хлеба, который она покупала.

— С Эммой?

Я покачала головой и бросила два ломтика в тостер, затем потянула за пижамные брюки и затянула шнурок.

Она выгнула бровь, посмотрев на меня поверх кружки.

— У тебя свидание? Кто-то кого я знаю? — Имеется в виду «один из бывших Софи?»

— Я сомневаюсь в этом. — Тетя Вэл была постоянно разочарована тем, что, в отличие от ее дочери — самой амбициозной второкурснице в мире — я не была заинтересована деятельностью студенческого совета или танцевальной командой, или комитетом, планировавшим зимний карнавал. Частично из-за того, что Софи превратила бы мою жизнь в ад, если бы я вторглась в «ее» территорию. Но в основном потому, что я работала, чтобы заплатить за страховку автомобиля, и предпочитала проводить свои редкие свободные часы с Эммой, чем помогает танцовщицам в команде согласовывать блеск для губ с блестками на их костюмах.

Хотя Нэш, несомненно, сердечно согласился бы с утверждениями тети Вэл, а мне не нужно, чтобы она ожидала, когда я вернусь домой, с блестящими глазами предвкушая мое социального восхождение, меня это не интересовало. Я была счастлива, зависая с Эммой, не зависимо от того с какой компанией она водилась на данный момент.

— Его зовут Нэш.

Тетя Вэл взяла из ящика нож для масла.

— В каком он году?

Про себя я застонала.

— Старшеклассник. — Началось...

Ее улыбка была слишком восторженной.

— Ну, это просто замечательно!

Конечно, на самом деле она имела в виду «Вырвись из тени социального прокаженного и иди к яркому свету принятия!» Или какое-нибудь похожее дерьмо. Потому что моя тетя и привилегированный двоюродный брат признавали только два состояния бытия: блеск и гранж. И если ты не принадлежишь к блеску, то остается только другой вариант...

Я намазала клубничный желе на мой тост и заняла место у бара. Тетя Вэл налила вторую чашку кофе и направилась с пультом через столовую к комнате, где стоял пятидесятидюймовый телевизор с плоским экраном, показывая что «разговор» окончен.

—...В прямом эфире из «Табу», в Вест-Энде, где вчера вечером на полу в уборной было найдено тело девятнадцатилетней Хайди Андерсон.

Нееет...

Мой желудок перевернул около половины тоста, и я медленно осела на своем табурете, страх прибавил адреналина в моих жилах. На экране, слишком уравновешенный репортер стоял на кирпичной дорожке перед клубом, в который я пробралась двенадцатью часами раньше, пока я смотрела, показали фотографию, где Хайди Андерсон сидела в шезлонге в ТУ-Арлингтон футболке, ровные зубы блестели, а красновато-светлые волосы сдувал назад неустанный ветер прерий.

Это была она.

Я не могла дышать.

— Кейли? Что случилось?

Я моргнула и быстро вдохнула, затем посмотрела на тетю, которая не отводила взгляда от моей тарелки, на которую упала оставшаяся половина моего тоста. Это было чудом, что меня не вывернуло.

— Ничего. Не могла бы ты переключить? — Я оттолкнула свою тарелку, и тетя Вэл сбавила звук, хмуро и озадачено посмотрев на меня.

— Причина смерти пока еще не установлена, — сказал репортер на экране. — Но, по словам сотрудника, который обнаружил тело мисс Андерсон, явных признаков насилия не было.

Изображение вновь изменилось, и теперь бледная от шока Трейси Маршалл смотрела в камеру, ее голос был охрипшим, словно она плакала.

— Она просто лежал там, как будто уснула. Я подумала, что она потеряла сознание, пока не поняла, что она не дышит.

Трейси исчезла, и вновь появился репортер, но я не смогла услышать, что он говорит, из-за слов тети Вэл.

— Разве это не сестра Эммы?

— Да. Она бармен в «Табу».

Тетя Вэл посмотрела на телевизор, ее выражение лица стало мрачным.

— Все это так трагично...

Я кивнула. Ты даже не можешь себе это представить. Но я могу.

Меня прошибло холодным потом. Это действительно произошло.

С моими предыдущими приступами паники, у моих тети с дядей не было причин прислушиваться к моей истерической болтовне о надвигающихся тенях и приближающейся смерти. И не было способа заставить меня замолчать, если крик уже сорвался с губ, они увозили меня домой — по совпадению удаляя меня от источника паники — чтобы успокоить. За исключением прошлого раза, когда они привезли меня прямо в больницу, положили в отдел Психиатрической больницы и начали смотреть на меня глазами, полными жалости. И беспокойства. Невысказанным облегчением было то, что схожу с ума я, а не их собственная божественно нормальная дочь.

Но теперь у меня было доказательство, что я не сумасшедшая. Правда? Я видела Хайди Андерсон, окутанную тенями, и знала, что она умрет. Я сказала это Эмме и Нэшу. И вот мое предчувствие сбылось.

Я встала так быстро, что мой стул опрокинулся на плитки. Я должна была кому-то это рассказать. Я должна увидеть подтверждение в чьих-то глазах, уверенность того, что я не напридумывала эти новости, потому что если я на самом деле не могла видеть смерть, то насколько плохо моему бедному, больному разуму, что я представила себе этот сюжет? Но я не могла рассказать тете, что произошло, не раскрыв того, что пробралась в клуб, и как только я скажу это, она не станет слушать все остальное. Она просто отнимет мои ключи и вызовет отца.

Нет, не могло быть и речи о том, чтобы рассказать тете Вэл. Но Эмма не поверит.

Тетя смотрела, как я бросила свою тарелку в раковину и побежала к себе в комнату, игнорируя ее, кричащую мне вслед. Я ногой захлопнула дверь и рухнула на кровать, затем выхватила с тумбочки телефон, где оставил его на ночь для зарядки.

Я позвонила Эмме и почти простонала вслух, когда ответила ее мать. Но на этот раз Эмма вернулась домой больше чем на час раньше. Что она могла наделать в этот раз?

— Здравствуйте, госпожа Маршалл. — Я повернулась на спину и уставилась на текстурированный потолок цвета яичной скорлупы. — Могу я поговорить с Эм? Это важно.

Ее мама вздохнула.

— Не сегодня, Кейли. От Эммы прошлой ночью разило, как от бутылки рома. Она в заточении до следующего предупреждения. Я, конечно, надеюсь, что ты не пила вместе с ней.

О, дерьмо. Я закрыла глаза, пытаясь придумать ответ, чтобы Эм по сравнению со мной не выглядела, как правонарушительница. У меня не всплыло никаких идей.

— Хм, нет, мэм. Я была за рулем.

— Ну, по крайней мере у одной из вас есть здравый смысл. Сделай одолжение и попробуй в следующий раз поделиться им с Эммой. Думаю, я позволю ей выйти из дома еще раз.

— Конечно, миссис Маршалл. — Я повесила трубку, вдруг обрадовавшись, что не провела ночь у Маршалов, как планировала с начала. С Эммой под домашним арестом и Трейси, которая, вероятно, все еще была в шоке, завтрак не был бы очень приятным.

После минутного колебания, и предварительно охватившей паники, я решила позвонить Нэшу, потому что, несмотря на свою репутацию и мои подозрения, он не смеялся надо мной, когда я рассказала ему правду о моих приступах паники.

Эмма была под домашним арестом, и он был единственный, кто знал.

Я снова взяла телефон — затем поняла, что у меня нет его номера.

Осторожно, чтобы не столкнуться с тетей и дядей, который уже проснулся и жарил бекон, догадалась я по запаху разнесшемуся по всему дому, я пробралась в гостиную, схватила из ящика телефонный справочник и взяла ее к себе в комнату. В списке были четыре Хадсона, но только один жил на нужной улице. Нэш ответил после третьего гудка.

Мое сердце стучало так громко, что я была уверена, что он услышит его даже по телефону, и в течение нескольких секунд, молчание было всем что я смогла выдавить.

— Алло? — повторил он, его голос звучал не столько досадно, сколько сонно.

— Эй, это Кейли, — выпалила я, наконец, горячо надеясь, что он вспомнил меня — поскольку я не могла себе представить, что танцевала с ним накануне. Потому что, откровенно говоря, после ночного предчувствия и утреннего выпуска новостей, даже я начала задумываться не права ли Софи относительно меня.

Нэш прочистил горло, и когда он заговорил, его голос был хриплым ото сна.

— Эй. Ты не звонишь чтобы отменить встречу, правда?

Я не смогла подавить улыбку, несмотря на причину моего звонка.

— Нет. Я... Ты видел новости сегодня утром?

Он хрипло засмеялся.

— Сегодня утром я еще даже не видел пола. — Нэш зевнул, и пружины заскрипели под его весом. Он все еще был в постели.

Я отогнала скандальные изображения, которые показали по новостям, и заставила себя сосредоточиться на проблеме.

— Включи телевизор.

— Я действительно не в том состоянии... — больше пружины завизжали, когда он перевернулся, и что-то прошептал в трубку.

Я закрыла глаза, прижалась лбом к изголовью кровати и глубоко вдохнула.

— Она умерла, Нэш.

— Что? — на этот раз он звучал чуть менее сонно. — Кто умер?

Я наклонилась вперед, и моя собственная кровать скрипнула.

— Девушка из клуба. Сестра Эммы нашла ее мертвой в ванной комнате в «Табу» прошлой ночью.

— Ты уверена, что это она? — Он определенно проснулся, и я представила себе его сидящим прямо на кровати. Надеюсь, без рубашки.

— Посмотри сами. — Я устремилась к моему девятнадцатидюймовому телевизору, установленному на комоде, и прокручивала местные каналы, пока не нашла то, которое показывало новости. — Девятый канал.

Что-то щелкнуло в телефонной трубке, и телевизионный смех раздался в его комнате. Мгновением позже, звуки его телевизора синхронизировались с моим.

— О, дерьмо, — прошептал Нэш. Его голос стал глубже. Серьезнее. — Кейли, это случалось с тобой и раньше? Я имею в виду, ты когда-нибудь была права раньше?

Я колебалась, не зная сколько ему можно сказать. Я снова закрыла глаза, но темнота моих век не предложила никаких ответов. Так что я вздохнула и сказала ему правду. В конце концов, он уже знал самую странную части.

— Я не знаю. Я не могу здесь говорить об этом. — Последнее, что мне было нужно так это то, чтобы мена подслушали тетя с дядей. Они либо запрут меня на всю мою жизнь в комнате, либо отправят обратно в Психиатрическую лечебницу.

— Я приеду за тобой. Через полчаса?

— Я буду в пути.

ГЛАВА 3

В рекордно короткие сроки я приняла душ, и спустя двадцать четыре минуты после того как повесил трубку, я была чистой, сухой, одетой и нанесшей достаточно косметики, чтобы скрыть шок. Но я все еще выпрямляла волосы, когда услышала въезжающий на дорожку автомобиль.

Дерьмо. Если я не доберусь до него первой, выйдет дядя Брендон и подвергнет Нэша допросу.

Я вытащила из розетки щипцы-выпрямители, помчались обратно к себе в комнату, чтобы схватить свой телефон, ключи и бумажник, затем выбежала по коридору в гостиную, крича на одном дыхании «доброе утро» и «до свидания» моему удивленному дяде.

— Еще рановато для ланча. Как насчет блинов? — спросил Нэш, когда я скользнула на пассажирское сиденье автомобиля его матери и закрыла дверь.

— Гм... верно. — Хотя вместе со смертью на моей совести и Нэшом перед моими глазами, пища была последней вещью в списке моих желаний.

В автомобиле пахло кофем, от Нэша исходил запах мыла, зубной пасты и чего-то неописуемо соблазнительного. Я хотела вдохнуть его полностью, и не могла оторвать взгляда от подбородка, на котором вчера ночью чернела жесткая щетина, а сегодня утром было гладко. Я вспомнила прикосновение его щеки к моей, и пришлось закрыть глаза и сосредоточиться, чтобы изгнать опасные воспоминания.

Я не завоевана, независимо от того, насколько вкусно он пахнет. Или насколько он хорош. И внезапно возникло подавляющее желание узнать каково это, когда его губы заставляют меня трепетать, я боролась с этим желанием, чтобы сказать что-нибудь безопасное. Что-нибудь случайное, без намека на опасное направление моих мыслей.

— Я думаю, автомобиль тронулся, — сказал я, натягивая ремень безопасности через туловище. Потом тихо отругала себя за такое глупое открытие. Конечно, автомобиль тронулся.

Его краткий взгляд, казалось, прожег меня.

— У меня необоснованная удача.

Я могла только кивнуть и сжала ручку двери, вынуждая свои мысли вернуться к Хайди Андерсон, чтобы удержаться от раздумий о Нэше и... раздумий, которых не должно было быть.

Когда он вновь посмотрел на меня, его внимание скользнуло с моего горла к вырезу моей блузки и затем вернулось к дороге, в то время как челюсти сжались. Я начала считать свои вдохи, чтобы они оставались равномерными.

Мы оказались на лодке в «Омлет Джимми», это местная сеть, где до трех дня подают завтрак. Нэш сидел напротив меня, его руки лежали на столе, рукава были засучены до локтей.

Как только официантка приняла наши заказы и отошла, Нэш наклонился вперед и смело встретил мой взгляд, наклонился так близко, словно нас связывало больше чем песня в темном переулке и почти поцелуй. Но поддразнивания и флирт ушли, он выглядел более серьезным, чем я когда-либо. Мрачным. Почти взволнованным.

— Хорошо... — Он говорил тихо, не перебивая гам говорящей, жующей, и звенящей приборами толпы вокруг нас. — Так вчера вечером ты предсказала смерть этой девушки, а сегодня утром ее показали в новостях, мертвой.

Я кивнула, тяжело сглотнув. Услышав это так — как факт — прозвучало как сумасшествие и что-то устрашающее. И я не была уверена, что хуже.

— Ты сказала, что у тебя и раньше были эти предчувствия?

— Просто несколько раз.

— Хоть одно из них когда-нибудь сбылось?

Я покачала головой, потом пожала плечами и взяла салфетку, в которую были вкручены столовые приборы, чтобы занять свои руки.

— Не то чтобы я знала.

— Но ты знаешь только об этом, потому что это показало по новостям, не так ли? — Я кивнула, не поднимая глаз, и он продолжал. — Таким образом, другие тоже могли сбыться, но ты никогда не узнаешь об этом.

— Я так думаю. — Но если бы это было так, я не уверенна, что хотела бы об этом узнать.

Когда я обратила мое внимание на салфетку, половину ножа и вилки были очищены, я увидела, что он пристально смотрит на меня, как если бы каждое мое слово означало что-то важное. Его губы были крепко сжаты, лоб сморщен от сосредоточенности.

Я незаметно заерзала на скамейке, что было непросто при таком внимательный взгляде. Теперь он, вероятно, действительно думает, что я уродка. Девушка, которая думает, что знает когда кто-то умрет — что может быть интересным в определенных кругах, и стать определенным достоинством.

Но девушка, которая действительно может предсказать смерть? Это просто жутко.

Нэш нахмурился, и его взгляд смещался то вперед, то назад между моими глазами, словно он искал что-то конкретное.

— Кейли, ты знаешь почему это происходит? Что это значит?

Мое сердце мучительно застучало, и я схватилась за измельченную салфетку.

— Как ты знаешь, это может означать что угодно?

— Я... не знаю. — Он вздохнул и откинулся на спинку стула, опустив взгляд на стол, когда взял мини-блюдце с клубничным желе. — Но разве ты не думаешь, что это должно что-то означать? Я имею в виду, мы же не говорим о лотереи или лошадиных бегах. Разве ты не хочешь знать, почему ты можешь это делать? Или где твой предел? Или...

— Нет. — Я резко подняла взгляд, раздражена хорошо знакомым страхом, разраставшимся в животе, который тут же убил ту малую часть аппетита, которую я старалась удержать. — Я не хочу знать, почему и как. Все, что я хочу знать, как сделать, чтобы это остановилось.

Нэш снова наклонился вперед, сверля меня настолько интенсивным взглядом, совершенно захватывающим, что я перевела дух.

— Что будешь делать, если это не возможно?

Мое настроение ухудшилось при одной только мысли. Я покачала головой, отрицая эту возможность.

Он снова взглянул на желе, повертел его на столе, а когда посмотрел вверх, его взгляд стал нежным. Сочувственным.

— Кейли, тебе нужна помощь в этом.

Мои глаза сузились, и всплеск гнева и предательства вырвался наружу.

— Ты думаешь, мне нужны консультации? — Мое дыхание стало частым, когда нахлынули последние воспоминания о ярких халатах, иглах и ремнях удерживающих запястья. — Я не сумасшедшая. — Я встала и бросила нож на стол, но когда попыталась пройти мимо него, его рука крепко ухватилась за мое запястье, и он посмотреть на меня.

— Кейли, подожди, это не то, что я...

— Отпусти. — Я хотела высвободить свою руку, но боялась, что если он не отпустит, я просто вывихну ее. Четырех- пунктные связывающие ремни или крепкая рука, результат тот же самый, я не могу высвободиться. Паника когтистыми лапами медленно поднималась внутри моего желудка, в то время как я старалась не бороться с его захватом. Мою грудь сжало, и я сильно сосредоточилась на меня охватившем отчаянии, чтобы остаться спокойной.

— Люди смотрят... — прошептал он поспешно.

— Тогда отпусти меня. — Каждый вдох был коротким и быстрым, а пот собрались в сгибе моего локтя. — Пожалуйста.

Он отпустил.

Я выдохнула, и мои глаза закрылись, когда облегчение медленно охватило меня. Но я не могла заставить себя сдвинуться. Пока еще нет. Не без пробега.

Когда я поняла, что потираю запястья, я сжала руки в кулаки, пока ногти не врезались в ладони. Отдаленно я начала замечать, что ресторан затих вокруг нас.

— Кейли, пожалуйста, сядь. Это не то, что я имел в виду. — Его голос был мягким. Успокаивающим.

Мои руки начали расслабляться, и я глубоко вздохнула.

— Пожалуйста, — повторил он, и для этого потребовалась каждая частица самоконтроля, чтобы я вернулась и села на подбитую скамейку.

С руками, стоженными на коленях.

Мы сидели молча, пока разговоры вокруг нас не возобновились, я смотрящая на стол, он смотрящий на меня, если я угадала.

— Ты в порядке? — спросил он, наконец, когда официантка поставила пищу на столе за мной, и я почувствовала, как расслабляются мои плечи, когда я прислонилась к деревянной спинке.

— Мне не нужен врач. — Я заставила себя посмотреть вверх, готовая твердо противостоять его аргументам. Но этого не понадобилось.

Он вздохнул, звук тяжелый с неохотой.

— Я знаю. Ты должна рассказать своим тете и дяде.

— Нэш...

— Они могли бы помочь тебе, Кейли. Ты должна сказать кому-нибудь...

— Они знают, ладно? — Я взглянула на стол, заметив, что мои пальцы рвут измельченную салфетку на еще более мелкие куски. Оттолкнув их в сторону, я встретилась взглядом с Нэшем, внезапно, безрассудно решив рассказать ему всю правду. Насколько хуже он мог подумать обо мне еще? — В последний раз, когда это случилось, я испугалась и начала кричать. И я не могла остановиться. Меня положили в больницу, и привязали к кровати, напичкали кучей лекарств, и не выпускали, пока все не согласились, что мой «бред и истерии» уже позади, и больше не надо говорить об этом. Хорошо? Поэтому я не собираюсь говорить им, разве что захочу провести осенние каникулы в психической лечебнице.

Нэш моргнул, и за секунду на его лице вспыхнуло неверие, отвращение, возмущение и, наконец, ярость, брови опустились, руки сжались, словно он хотел кого-то ударить.

Мне потребовалось время, чтобы понять, что ничего из этого не было направлено на меня. То, что он не был зол и смущен тем, чтобы пошел на свидание со школьной психопаткой. Вероятно потому, что никто больше не знал. Никто, кроме Софи, а ее родители угрожали ей изгнанием из общества — абсолютный домашний арест — если она когда-нибудь выпустит семейный секрет их пресловутого мешка.

— Как долго? — спросил Нэш, его взгляд буравил мена так глубоко, что я задавалась вопросом, может ли он видеть прямо через глаза мой мозг.

Я вздохнула и сняла этикетку с бутылочки от сиропа без сахара.

— Через неделю, я говорила все правильно, и мой дядя увез меня, не следуя предписаниям врача. Они сказали школе, что у меня был грипп. — Я была на втором курсе, почти год до встречи с Нэшем, когда Эмма начала встречаться с некоторыми его товарищами по команде.

Нэш закрыл глаза и тяжело выдохнул.

— Этого никогда не должно было случиться. Ты не сумасшедшая. Прошлая ночь доказала это.

Я кивнула, онемев. Если бы я неправильно его поняла, то никогда не смогла бы ходить в свою школу снова. Но я даже не могла вызвать раздражение при создавшейся в данный момент возможности. Не с моими беззащитными тайнами, мое сердце готово открыться и похоронить скрытый ужас, скрывающийся в туманных воспоминаниях.

— Ты должна рассказать им снова, и...

— Нет.

Но он продолжал, как будто я ничего не говорила.

—...если они не поверят тебе, позвони своему отцу.

— Нет, Нэш.

Прежде, чем он смог снова начать спор, гладкие, бледные руку появились в поле моем зрения, и официантка поставила одну тарелку на стол передо мной, и одну перед ним. Я даже не слышала, как она подошла, и, основываясь на широко раскрытых глазах Нэша, он тоже.

— Ладно, ребята, налетайте и дайте мне знать, если я могу подать вам еще что-нибудь, О’Кей?

Мы оба кивнули, когда она уходила. Но я смогла только нарезать свои блины на четкие маленькие треугольники и обмокать их в сиропе. У меня не было аппетита. Даже Нэш только ковырял еду в своей тарелке.

Наконец, он положил вилку и прочистил горло, пока я не посмотрела.

— Мне не убедить тебя в этом, не так ли?

Я покачала головой. Он нахмурился, потом вздохнул и вытянул губы в подобии улыбки.

— Как ты относишься к гусям?

Во время завтрака я ничего не ела, и Нэш не насладился, мы остановились у сэндвич-магазина, где купили мешок старого хлеба. Затем направились в «Белый Рок Лейк» кормить гогочущую стаю гусей, парочка которых были мужественными маленькими демонами. Один схватили кусок хлеба прямо из моих рук, почти цапнув меня за палец, а другой щипал обувь Нэша, когда он не тянуть пищу из мешка достаточно быстро.

Когда хлеб закончился, мы убежали от гусей — едва — отправившись на прогулку вокруг озера. Ветер хлестал мои волосы, и я споткнулся об ослабшую доску в пристани, но когда Нэш взял мою руку, я не вырвала ее, молчать с ним было очень приятно. Как могло этого не быть, когда теперь он видел каждую тень в моей душе, и каждый уголок в моем сознании, и ни разу не назвал меня сумасшедшей — или пытался приободрить меня.

А почему бы и нет? Я задавалась вопросом, тайком посмотрев на его профиль, когда он покосился на солнце в сторону озера. Была ли я не достаточно привлекательна?

Нет, я не хочу быть последней в списке его побед, но я не прочь узнать, достойна ли я его.

Нэш улыбнулся, когда заметил меня смотрящую на него. Его глаза были больше зелеными, чем коричневыми в солнечном свете, и они, казалось, нежно перемешивались, вероятно, отражая движение воды.

— Кейли, могу ли я спросить у тебя кое-что личное?

А смерть и психические заболевания не личное?

— Только если я смогу спросить в ответ.

Казалось, он задумался на мгновение, потом улыбнулся, показав одну глубокую ямочку, и сжал мою руку во время ходьбы.

— Ты первая.

— Ты спал с Лорой Белл?

Нэш заставил меня резко остановиться, и арочные брови резко устремились к красивым мальчишеским ресницам.

— Это не справедливо. Я не спрашивал тебя с кем и где ты была.

Я пожала плечами, наслаждаясь его дискомфортом.

— Спрашив