Скоро ли мы погибнем? Да, скоро! Они уже в студии!

13:15
…всего лишь физика…

– У нас к вам поручение, – скучным голосом повторил Микки. Он глядел мимо собеседника, куда-то в пространство. Знакомая трость с легким стуком приударила по носку старомодного ботинка. Сергей прикинул, стоит ли отвечать. Первую попытку симметричного он проигнорировал. С утра накатило – всесокрушающей волной, страшнее той, что на днях грозила городу. Не хотелось ни думать, ни вспоминать, ни тем более любоваться зеркальной физиономией. Перед тем, как идти на работу, Сергей включил компьютер – и, сцепив зубы, стер все, что лежало в папке с инициалами А. Н. Мир твоей душе, Анна Николаевна! Прости своего призрака!.. На работе отвлекся, даже увлекся. Такое с ним случалось редко. Заглянувшее в офис начальство – слава богу, здешнее, не в пятнистой шкуре – кивнуло, одобряя. Даже поставило в пример. Остро запахло премией и, кто знает, давно обещанным повышением. Жизнь продолжалась. Искать что-то иное не имело смысла. Хотя бы потому, что иного быть не могло. Микки подкараулил Сергея возле кафе, в обеденный перерыв. Молча указал на ближайшую подворотню, за которой лежал грязный двор. Сергей хотел сделать вид, что не заметил, даже не узнал. Потом решил съязвить насчет любви Микки к городским клоакам… И свернул в подворотню, выудив из мятой пачки сигарету. Кажется, симметричного раздражает дым. Закурил, сдержал подступивший к горлу кашель, паузу выдержал. Ответить? – Я думал, Микки, что меня уволили. В окошко выкинули, прямо посреди разговора. Бах – и я на заднице, в прямом смысле. Хорошо еще, в лужу не усадили. Зеркальное лицо дрогнуло. Трость ударила в пыльную землю: – Лужа высохла, Сергей. Последний дождь был пять дней назад, за восемь часов до того, как вы ступили на известную площадь. Сами виноваты! Шеф честно предупредил, что от некоторых слов лучше воздерживаться. Особенно там, куда вас позвали. Нам-то можно, при известной осторожности. Но вам, человекам… Могли бы и в пепел обратиться. На заднице – не худший вариант. Рыжий быстро изучил двор. Да, приземляться будем без всякого комфорта. – Значит, надо избегать слова на букву «к»? – Называйте данный предмет «Изделием», – Микки достал из внутреннего кармана пиджака свернутую вчетверо бумагу. – Вполне в здешних традициях. Вот вам список, в нем пять фамилий. Имена и отчества не у всех. Где можно, указано место работы. Правда, все это было давно… – …И неправда, – подхватил парень. – Микки! Вы же всезнающий, всемогущий, всепроникающий. Архивы в вашем распоряжении, наши мысли тоже… Что-то яркое мелькнуло над головой его скучного собеседника. Взмахнуло крыльями, резко ушло вверх… Птич-ка! Синич-ка!.. Сергей удивился. Желтогрудые слетались в город ближе к холодам – подкормиться, чем птичий бог послал. Эта, видать, из разведчиков. – Мысли… – плевать хотел Микки на птицу-синицу. – Верно подмечено, но есть еще Время. Точнее, его нет. А еще есть всемирная Сеть, она же мировая Помойка. Моя прежняя деятельность не позволила приобрести опыт таких раскопок. Вы же, Сергей, не специалист по норам дождевых червей? Мы, понятно, работаем, но вдруг вам повезет? Искать нужно в двух направлениях: в каких странах эти люди бывали – и имел ли кто-то из них отношение к Изделию? Может, статью написал или книгу… Рыжий поискал глазами синицу. Не нашел, огорчился. – А если не повезет? Если я вас вообще к черту пошлю? Или слово на «ч» тоже табуировано? Узкие брови Микки взлетели вверх: – Дело ваше. В случае чего, с помянутым будете объясняться сами. Насчет же смысла вашего заявления… Напомню об уговоре. Про «второй вариант» не забыли? Сергей хотел рассказать о призраке, о стертой папке с инициалами, но вовремя прикусил язык. Не поймет, нелюдь! – С фотографом я вам помог. Быстро, точно и в срок, даже ваш шеф оценил. И где «вариант»? Будь вы верующим, Микки, я бы вам напомнил, что верить надлежит лишь Одному. Всех прочих не грех и проверить. Кто вас знает, затейников? Бумажный лист взял, но прятать не спешил. Пусть ответит! – Плохо шутите, – бесстрастным тоном уведомил Микки. – Очень плохо, на грани фола. Проверить хотите? Денег при расчетах нам велено избегать. Традиция архаическая, но с ней не поспоришь. Хотите стадо овец? Дюжину телиц тучных? В самый раз будет – за вашего фотографа. Сергей мысленно заполнил обещанным пустой двор. – Ячменной похлебки не предложите? Я из-за вас обеда лишился… Хотел продолжить – осекся. Микки шагнул вперед: – Вам нужны доказательства, Сергей? Понимаете, о чем просите? Нет, подумал рыжий. Не понимаю, но прошу. Требую! – Зря не согласились на телиц. Отделались бы сравнительно легко, подлечили бы нервы. Позже начали бы забывать. Сами выбрали! Однако обязан предупредить. Будь вы верующим, Сергей… Верующим, а не взыскивающим доказательство Веры! Я бы вас разочаровал. В сих местах популярна мысль, что Милость выше Закона. У нас полагают иначе. Обещанное мы выполним, как велит Закон. Но о милости потом не просите. Не дождетесь!.. Трость ударила по земле. Раз, другой, третий. …И вновь синичка! Махнула крыльями, ушла в зенит. Но рыжий, увлеченный поиском доказательств, ее не заметил. – Бумагу спрячьте, Сергей. Первые результаты хотелось бы получить завтра. Микки полез в карман, раскрыл ладонь. Телефон! Старенькая Motorola с исцарапанным экраном. – Сейчас я уйду, а вы нажмете на кнопку – ту, где красное пятнышко. Вам ответит Евгения Феоктистовна Вяземская, директор гимназии имени Гаршина. Это ее кабинет. Ваша заочная знакомая там. Пожевал губами, руку протянул: – Берите! Три минуты, потом аппарат можете выбросить. Не рассчитывайте на большее, это всего лишь физика. Время вспять не повернуть, через него не переступить. Таков Закон! И знаете, Сергей… Я вам не слишком завидую. Корпус телефона показался сделанным изо льда. Микки приложил два пальца к отсутствующей фуражке…
Кнопку удалось нажать с третьей попытки. Вначале палец соскользнул, затем отдернулся. Мелькнула и сгинула мысль о розыгрыше, о злобной шутке. А еще рыжий парень понял, что нажатая кнопка окончательно перечеркнет все, отрезав путь назад. Он отошел к кирпичному забору. Глубоко вздохнул… Синица вернулась. Сделала круг, опустилась на истоптанную землю. Взглянула с тревогой. …Птич-ка! Зажмурившись, Сергей нажал кнопку. Боялся, что слова застрянут в горле. Но едва в трубке послышалось величественное: – Аллоу? Говорите!.. …фразы начали рождаться сами собой. Казалось, суфлер-невидимка горячо задышал в ухо. 13:41
…к сожалению, очень редко…

– Госпожа Вяземская? Евгения Феоктистовна? Добрый день, вам телефонирует Илюшин, инженер Сергей Илюшин. Соблаговолите пригласить… Да, спасибо, очень вам признателен… Анна Николаевна? Аня? Сергей вам звонит, который с площади. Да-да, именно рыжий, извиняться совершенно излишне. Я этим даже иногда горжусь… Совершенно верно, наша техника такое позволяет. К сожалению, очень редко… Аня! Времени мало, поэтому я вам должен… должен… Об этом не принято говорить по телефону, но у меня больше не будет случая… 14:00
…избито, штамп на штампе…

Motorola лежала в пыли, умолкнув навеки. Старая пластмасса, бессмысленная память. Рыжий парень сидел рядом. Не в пыли, не в луже; на двух кирпичах. Погасла сигарета во рту, его собственный мобильник опасно качался на колене. Хотел звякнуть в офис, сказать, что задержится, но так и не сподобился. В голове – белый шум, будто в мировом эфире. От разговора вместо слов и фраз осталась лишь мелодия – пугающая, горькая. Резкий обрыв в конце, тишина… «Я вам должен сказать… я вам должен…» Как сторож чуткий и бессменный
Во мраке ночи, в блеске дня, —
Какой-то призрак неизменный
Везде преследует меня…

Сергей понимал, что не умрет от тоски, не шагнет с крыши, не проглотит толченые в уксусе спичечные головки. На это «инженера Илюшина» не хватит. Сейчас он свяжется с офисом, извинится за опоздание, зажжет сигарету, вдохнет табачную дрянь… Встанет, отряхнет брюки, побредет на работу. Время вспять не повернуть, через него не переступить. Таков Закон. Нет сени неведомого края, нет иной жизни… Курим? Зажигалка потерялась в глубинах кармана. Парень чертыхнулся… – Не надо! – попросила синичка. Сергей кивнул. И понял, что самое время протереть глаза… 14:04
…Легкой черной тенью…

– Не надо! – попросила девушка. – Когда вы ругаетесь, Сережа, мне больно. …такое платье лишь на старых фотографиях найдешь. Белый воротничок, остроносые сапожки. Длинная русая коса уложена узлом на затылке. Лицо красивое, но строгое. Темные глаза, яркие губы. Лет семь бы добавить – и выйдет учительница рукоделия со снимка. Птич-ка! – Извините! Я… Я вообще-то редко ругаюсь… Вскочил, хлопнул ладонью по брюкам, чудом подхватил падающий мобильник. Мазнул пятерней по рыжей шевелюре. Заодно представил, как выглядит со стороны. Устыдился, вынул зажигалку, наконец-то попавшую под руку, с робостью посмотрел на незнакомку. Та еле заметно улыбнулась: – Воспитывать я вас, Сережа, не буду. Вы – взрослый, чужие слова вам не указ. И это правильно. Нуждайся вы в утешении, я могла бы сказать, что сегодня вы сделали, что хотели – и что должны. Полагаю, это лучший поступок в вашей жизни… На лбу выступил пот. Сергей смахнул его ладонью. Хотел переспросить, уточнить, но губы шевельнулись сами собой: – Помогите! Пожалуйста!.. – Я не в силах вам помочь, Сережа. Могу лишь защитить. Если вы что-то потеряли, надо не отчаиваться, а искать. Пройти нужной дорогой, если понадобится – дважды, трижды. Другого способа я не знаю. Рыжий парень кивнул, не желая спорить. Какой смысл? Хоть трижды ходи – вслед беззвучною стопою – от дома на бывшей 8-го Съезда Советов до площади, хоть дюжину раз… – Есть другой вариант, Сережа. Закури́те, после работы купи́те водки. И начинайте жаловаться на судьбу. Некоторым помогает. А главное, этим можно заниматься долго, всю жизнь… Яркий рот презрительно искривился: – И вот тогда я стану вас защищать. От начальства, чтобы с работы не выгнало. От участкового, от преждевременного инфаркта. Очень интересная и важная работа… Сергей! Вы даже не поняли, что сделали. Между вами и вашей девушкой целое столетие, но вы сумели с ней поговорить. Скажете, все дело в телефоне? Зря, Сережа, зря вы так думаете. Ваши слова смутили самого Владыку Леопарда. Такое не под силу ни нам, Посланникам, ни даже Началам. И это за неполные пять дней! А что вы успеете за неделю? Махнула рукой… Крылом… Легкой черной тенью промелькнула в синем небе. 16:50
…тельцы мнози тучны…

Большой Начальник прошел широким шагом к массивному сейфу. Достал из кармана ключ, прежде чем отпереть, с недоверием покосился в сторону окна. Четвертый этаж, конечно, но кто их знает, этих умельцев? Шторы бы повесить – глухие, тяжелые, как в кабинетах сталинских наркомов! Все-таки решился: открыл стальную дверцу. Достал с верхней полки рюмочку зеленого стекла. Затем бутылочку – стекла темного. Обернулся к двери, поморщился, словно лимон сжевал. Отложить бы до вечера, да нельзя. Надо! Только что Начальник прочитал свежую сводку. Не поверил, перезвонил… Тихо! Со вчерашнего вечера – ничего. Ни миражей, ни бунтов, ни особо тяжких с последствиями. Город словно уснул, хотя под окнами шумели машины. Магазины торговали, итальянский режиссер (чтоб он пропал, нетрадиционный!) бегал по улицам в поисках натуры, рабочие укладывали асфальт у аэровокзала в ожидании визита Президента. Порядок, покой, благолепие, чуть ли не благорастворение. Положив теплую телефонную трубку, Большой Начальник понял, что сейф придется открыть. До вечера не дотерпит. Эх, была, не была! Бутылочка… Рюмочка… Водой разбавить, но в меру, в самую меру. Поехали! Уххх! Ни сводка, ни устный доклад не успокоили. Кто-нибудь иной, из молодых и ранних, наверняка бы уже рапортовал в столицу, захлебываясь от радости. Но Большой Начальник успел повидать в жизни все, даже смоленого волка. Затаились! Выжидают! Выискивают нужную точку, чтобы наверняка, в самую мякотку… Падлы! Пора было закрывать сейф. Прятать ключ, доставать из ящика стола дезодорант. Если учуют – сожрут. Начнут с пяток, скальпом закусят. Стоит всей этой своре узнать, что он, Начальник, пьет на работе!.. Нет, не водку. Не коньяк, не виски, не текилу. Даже не память юности – коктейль «Александр Третий» («тройняшка» и одеколон «Саша», эхх!). Корвалол! Обычный, киевской фабрики. Темная бутылочка, бело-зеленый футляр. Узнают – съедят! Запах лекарства для стаи слаще, чем кровяной дух. Но здешнее зверье – прикормленное, однако смертельно опасное – это, увы, еще не главный враг. Прошлым вечером Начальник сам себя удивил – снял с полки увесистый том. Библия, Книги Священного Писания. Купил студентом на нелегальной книжной «балке», тогда же в последний раз открывал. Стер пыль, проглядел забытые строки. Нашел. Вот! «Окружили мя тельцы мнози тучны…» …Обступили, окружили город. Ударили копытами в пыльный, растрескавшийся асфальт. Идут за ним, за ним, за ним! Глаза пылают красным огнем, ноздри пышут черным дымом. Со всех сторон, по всем улицам, по площадям и скверам… За ним!.. Сокрушат стены, ворвутся, затопчут, пронзят рогами. «Раскрыли на меня пасть свою, как лев, алчущий добычи и рыкающий…» Губы шевельнулись, но помянуть виноватых во всех грехах «падл» Большой Начальник не успел. Колоколом ударил телефонный звонок. «Окружили мя тельцы…» 21:03
…мы все ошибаемся…

– Пора менять тактику, – твердо заявил Пятый из Седьмой Череды. – Мы все ошибаемся, шеф! Я даже боюсь представить, насколько. Владыка Камаил Девятый пожал широкими плечами: – Вам не надо бояться, мой принципиальный Микки. Говорите уж сразу: я ошибаюсь, ваш бестолковый начальник. Прорепетируйте эту речь перед зеркалом, а потом блесните перед кем-нибудь из Первого Чина. Только поспешите, игемон, у вас всего три дня. Больше на расследование нам не дают. Кабинет изменился. Вместо потолка – черное звездное небо, вместо пола – город, залитый искусственным светом. Улицы, площади, темные пятна скверов… Зеркальный Микки без всякого удовольствия поглядел вниз, на море желтых огней. – Шеф! Вы лично ни в чем не ошиблись. Версия этого мальчишки была очень перспективной, но мы все проверили. Глухо! Ковчег находится там, где ему и положено. Второго Ковчега не было и нет. Может, поискать что-то иное? Леопард Камаил молчал. Микки придвинул кресло к столу: – Здешняя нелюдь, шеф! Демоны, бесы, посланцы из Нижних Сфер. Их помощники из числа людей. Мы подсчитали: если вся эта пакость объединится, им по силам и большее. Надо звать подкрепление, шеф. Устроим тотальную зачистку! По крайней мере, будет, в чем отчитаться, если спросят. Мифический Ковчег к делу не пришьешь, а вот сотня-другая задержанных – это уже аргумент. Поручите дело мне, шеф! Владыка прикрыл глаза: – Надеетесь уцелеть, Пятый из Седьмой Череды? Повыситься в чине? Надейтесь! Надежда остается даже у пребывающих в Нижних Сферах, вами помянутых. Знаете, Микки, чем больше я смотрю на вас, тем больше мне нравится этот мальчишка, Сергей Илюшин. Никакого рацио, сплошные эмоции. Такие, между прочим, и побеждают, ибо верят в чудо. Вот причина, по какой мы опасаемся человеков… Хлопнул ладонью по столешнице: – Катитесь отсюда. Обойдемся без вас! Гром не грянул, молния не ударила. Но свет на миг померк. Мелькнул и пропал силуэт готового к прыжку пятнистого Зверя. Легкое эхо. Перезвон колокольцев… – Не обижайте, шеф! Микки встал. Спокойный взгляд, ровная речь: – Вы любите повторять, что у нас Царствие, Владыка. Во всяком царстве есть не только законы, но и обычаи. Предателей у нас не награждают, но казнят первыми, даже если они формально исполнили Закон. Я лишь хотел подсказать выход, пусть не самый лучший. Что касается Ковчега, то мы работаем. Есть новые идеи, они могут вас заинтересовать. Если прикажете… – Верный, верный Микки, – дрогнул губами Леопард. Подумал, тряхнул тяжелой головой: – Хорошо! Созывайте Череду. 21:27
…Египет, Ливия, Ирак, Эфиопия, Кипр…

– Мы исходили из двух очевидных предпосылок, – размеренным скучным голосом докладывал некто, очень похожий на всех остальных. – Первое и главное: подлинный Ковчег не покидал хранилища. На ожившем плазменном экране – узнаваемый силуэт в теплом огне. «И обложи его чистым золотом, изнутри и снаружи покрой его; и сделай наверху вокруг его золотой венец…» – Второе: в городе функционирует нечто, имеющее частичные свойства Ковчега. Только частичные, Владыка! Воздействие, при всей его интенсивности, было лишь визуальным. Миражи, призраки… Экран вновь стал черным. По нему поплыли кадры: площадь, рассеченная «занавесом», гребень волны над проспектом, грустный великан Рефаим, серо-желтая стая саранчи. – Напомню, что все это зафиксировано нами. Техника, используемая людьми, не дает такой возможности. За одним исключением… …Лицо фотографа на весь экран: недовольное, хмурое. Старое… Снова лицо – молодое, под черной гривой волос. Белозубая улыбка, острый внимательный взгляд-объектив. «Москва 2». В чехле, без чехла, чехол отдельно. – С аппаратом и со списком тех, кто им пользовался, мы работаем. Пока без результатов. Нужен хотя бы еще один день… – Рискну перебить… Владыка Камаил пружинисто встал: – Во времена, когда Ковчег пребывал среди людей, фототехники еще не было. Но могу предположить… Более того, уверен! Все, им вызванное, мы бы тоже не увидели на пленке. Физики объяснили бы это крайней нестабильностью изображения, а я скажу проще. Мы знаем, чья Сила пребывает в Ковчеге. Сила же ревнива и не терпит подражания. Пусть это всего лишь отпечаток на пленке или запись на электронной матрице. Помолчал, глядя на пустой экран. Кивнул докладчику. – Я продолжу, Владыка, – подхватил тот. – Сотворенное Силой Ковчега скопировать нельзя. Зато можно сделать подобие самого Ковчега, и очень точное. В нем не будет пребывать Сила, но копия неизбежно наследует часть свойств оригинала. Теперь это наша основная версия. По экрану веером разбежались яркие картинки. Беззвучно всплыла карта Восточного полушария: Европа, Азия, Африка. Изображения взметнулись осенней листвой, замерли – и безошибочно заняли каждое свое место. Египет, Ливия, Ирак, Эфиопия, Кипр, Италия, граница между Испанией и Францией. – Нам известно четырнадцать копий Ковчега Завета. Три из них появились благодаря вам, Владыка. Леопард не без удовольствия взглянул на карту, расправил плечи. Всмотревшись, кивнул с удовлетворением: – Хорошая работа, Второй из Череды. Кое-что даже для меня ново. Соглашусь, что копия наследует ряд свойств оригинала. Но для этого копия должна быть точной. Такие есть? Заслуживший похвалу не удержался от усмешки: – Есть, Владыка! – Сколько? – Две. – Три, – уточнил Микки. – Три точные копии, шеф. 21:40
…обхохочешься!..

– Эй, – густым басом воззвал широко известный в узких кругах художник-концептуалист, переступая порог квартиры. – Есть кто… Хотел сказать «живой», но прикусил язык. Знал за собой не только удачу, но и дурной глаз. Лучше не поминать. – Эге-е-ей! Ключи у него имелись (на подобный случай), однако дверь оказалась не заперта. Входи, кто хочет, выноси, что нравится… Хотя бы это! Деревянный идол стоял в коридоре, наполовину загораживая вход в маленькую кухню, откуда несло подгоревшим жиром. Пустые безумные глаза следили за гостем. Злобно щерился многозубый рот, прижатые к бокам руки грозили ядреными кулаками. Ожерелье из черепов на толстой шее, маленькие обвисшие груди, острый нож за поясом… Коллеги, знакомые со страшилищем, брезгливо пожимали плечами. Кич в последнем градусе, о чем тут говорить? Братья-концептуалисты, напротив, проклинали автора за впадение в гнусный реализм, замешанный на густом символизме. Бородачу же идол очень нравился. Может, потому, что он хорошо помнил натуру, из-за которой его друг был вынужден разменять родительскую квартиру, отдать все нажитое и переехать в однокомнатную на дальней окраине? Художник показал идолу кулак. Деревянная бабища оскалилась в ответ. – Да где же ты? Хозяин обнаружился на кухне. Матрац, брошенный прямо на грязный пол, сковорода с остатками жареной картошки. «Мухинский» стакан, бутылка недопитая, бутылка пустая. Еще одна, еще… С матраса несся протяжный храп. Бородач, вздохнув, склонился над павшим: – Что ж ты делаешь, Валюха? Что творишь, шестихренов? Дрогнули веки. Не открывая глаз, Валюха провел рукой по лицу, по мокрой лысине. – Ты, что ли? – Я… – Налей, будь добр. Там еще осталось… Бородач раздумал спорить. Друга Валюху он знал, как облупленного. Еще с первого курса, когда сам был худ и безбород, а Валентин щеголял буйной тарзаньей гривой. Помыл стаканы, плеснул на донце, помог лысому сесть. – Ну, дюралюминь! – Вздрогнули! Дюр-минь!.. Не глядя, лысый аккуратно поставил стакан в изголовье. Открыл глаза, проморгался: – Отчет пришел требовать? В нецелевых расходах? Бородач хотел возразить, но друг-Валюха махнул трясущейся рукой: – Не маленький, понимаю. Деньги я на материалы взял. Пришлось выпить с одним полезным человечком. А там покатилось. Ничего, сейчас оклемаюсь – пойду в мастерскую. Иногда, знаешь, и руками поработать не грех. Понюхал пустой стакан, лизнул мокрое стекло. – Осуждаешь? – Не осуждаю, – бородач грустно усмехнулся. – Сам халтурил, бывало. На будущей неделе заказ возьму, как и ты, на мебель. Лысый моргнул с изумлением: – Мебель?! Подумал и рассудил: – Мебель – еще ничего. Пойдем в мастерскую, покажу. Обхохочешься. День седьмой