Глава 4. Пятница, 20 января – после полудня

Пятница, 20 января – после полудня

Только что, около трех, я пошла к двери за почтой и на лестнице встретила Стивена. Вид у него был разбитый.

– Что, устроили фиесту? – спросила я (вот ведь скрытное ничтожество!).

– Бессонница, – мрачно ответил он. – Удалось соснуть каких‑то полчаса. Голова трещит, принял две таблетки цитрата бетаина, но… К тому же спина разламывается, за сегодняшнее утро скончались трое, представляете?!

Я кивнула, я прекрасно понимала, что такие упражнения убивают вас и физически, и…

– Из‑за нехватки персонала мне лично пришлось перевозить мадам Балан – помните ее, восемьдесят восемь лет, рак печени, – в морг. – Он сделал паузу, вышло несколько театрально. – Там я встретил Сюзи Кью, это она производила вскрытие Сандрины Манкевич.

Да знаю я, короче.

– На самом деле она куда более человечна, чем кажется. Я думаю, она занялась патанатомией из‑за того, что застенчива…

Я произнесла «хм‑м». Вот уж на что мне было наплевать, так это на душевные качества доктора Кью.

– Ну мы немного поболтали, – продолжил Стивен, – я сказал ей, что по телику намекали, что мы имеем дело с новым Джеком‑потрошителем. Кью поморщилась.

– Почему? – спросила я, невольно заинтересованная.

– Она сказала, что масс‑медиа не следовало говорить об этом. Что она не понимает, как могли просочиться в прессу подобные детали. Альваресу следовало бы понаблюдать за сотрудниками.

– Стало быть, это правда?! Есть определенное сходство?

– Да, есть, – подтвердил Стивен, глаза его блестели.

– А не может быть, что это просто совпадение?

Он аккуратно завернул мятную жвачку в бумажный носовой платок, скатал шарик и бросил его в небольшую металлическую урну, стоявшую в коридоре.

– Доктор Кью сказала мне, что опубликовала монографию про modus operandi жертв, которые приписывают Джеку‑потрошителю, – произнес наставительным тоном этот педант. – Так вот, во время вскрытия у нее возникло впечатление, что наш убийца выучил эту монографию наизусть!

– И она полагает, что он действительно подражает Потрошителю?!

– Не в совершении насилия. Возможно, им движут те же побуждения. В определенном смысле это еще хуже.

– Она считает, что последуют другие жертвы?

– Конечно, я спросил ее об этом. Ответ: «У меня другой профиль деятельности. Спросите капитана Альвареса!» Вы же знаете, как сухо она может отрезать. Ладно, пойду заварю себе чаю покрепче.

Он, тяжело ступая, поднялся наверх, а я тем временем потащилась в свою берлогу. К счастью, он не предложил выпить с ним чаю. Этот тип просто навевает смертельную скуку.

Надо сменить воду в цветах, если я хочу, чтобы розы продержались еще немного. Красные розы. Красный – цвет страсти, цвет поцелуев! Ну вот, мои красотки, я сложу вас в раковину, одна, две три… Интересно…

Да, любопытно…

Я уверена, что покупала дюжину роз. Да, в упаковке их было двенадцать. Продавец добавил еще одну – лично для меня, как мило. «Тринадцать красных роз».

Можно подумать, что это название детектива.

Во рту скверный вкус. Чтобы заглушить его, хочется выпить бутылочку холодного пива. Я не сказала Рэю, что люблю пиво, из уст женщины это прозвучало бы вульгарно. Если мы пойдем с ним в ресторан, я возьму мартини бьянко on the rocks, please.[11]

Который час? Семнадцать часов, пятница, 20 января – сообщает «Бетти Буп», отлично, звоню в фирму «Браун‑Берже»? Нет, сначала Че.

Гудки, один, второй, третий…

– Ох‑ох, это наш маленький хакер?!

С этими определителями номера больше никакой анонимности!

– Я не вовремя? – спрашиваю я.

– Нет, но мне плохо слышно, я сижу в баре… Музыка гремит!

Действительно, децибелы басов сотрясают стены, создавая звуковой фон.

– Хочешь, я перезвоню попозже?

– Нет, я не знаю, когда доберусь до дому сегодня…

Он говорит, улыбаясь, страшно гордый за себя, ну вроде как «У меня свидание!».

– Я тут покрутил твою проблемку, – почти приклеившись к телефонной трубке, произносит Че, так что у меня создается впечатление, что я нахожусь с ним в баре. – Я позвонил одному приятелю по прозвищу Большая Ива, он ишачил на компанию, которая предоставляет тебе доступ в Интернет. Это просто wizard, у него повсюду связи.

– ВИЗАР?

– Да, волшебник, ну как волшебник из страны Оз, понимаешь? Но он волшебник страны WEB. Типа эксперта, что ли. Можно как‑нибудь вечерком устроить ужин… – добавил он машинально.

Медовый голос. Взаимовыгодный обмен. Он оказывает мне услугу, я подпитываю его вуайеризм. Я сдалась:

– Спасибо, ты страшно милый.

Я почти физически ощутила, как он гордо выпятил грудь. Потом он сказал:

– Кстати, ты в курсе, что есть еще одна?

– Одна кто?

– Еще одна жертва, изрезанная и расчлененная.

Два убийства за одну неделю! Можно подумать, что этот извращенец взопрел от возбуждения!

– Но в новостях об этом ничего не сказали.

– Ну ясно, они обнаружили труп только что, в пятидесяти километрах отсюда. В машине на обочине автострады. Они как раз сейчас везут его к тебе.

– Ко мне? – тупо повторила я.

– В больницу. Точнее – в морг.

– Откуда тебе это известно?

– Мне только что позвонил приятель мотоциклист, он проезжал там… – Тон Че изменился. – Ах, Микаэль, шалун! Смотри, смотри, – прошептал он мне, и я различила щелчок, потом Че громко бросил: – Пока, сладкий мой!

Бэбифон сообщил мне, что пришло MMS. Снимок юного эфеба с пышной шевелюрой, небритого, руки в карманах. Подпись «Микаэль меня окрыляет».

Я уничтожила снимок и озабоченно задумалась.

Еще одно убийство. В пределах округи. Решительно, это уже внушает тревогу. А что, если позвонить Альваресу? Да, но под каким предлогом? Ладно, там будет видно, пущусь в импровизацию.

Гудок.

– Ну?!

– Капитан, добрый день, это Россетти.

– Ну?!

– Все в порядке? У вас такой странный голос.

– Голос мужчины, который волочит за собой сундук с разрезанным на куски трупом.

– Вы шутите?

– Ну конечно. Вы же знаете, как я люблю прикалываться! Вы меня побеспокоили, собственно, по какому поводу?

Я плеснула себе водички.

– Мне сообщили о новом убийстве…

Тяжелый вздох.

– Скорость распространения новостей по радио «бла‑бла» поистине ошеломляет. И вы полагаете, что я пущусь с вами по телефону в откровенности как старый друг?

– Это ужасно!

– Знаю. Но мне больше нечего вам сказать. Не занимайте линию, я жду звонка.

– Я в курсе относительно того, что сказала доктор Кью насчет того, что убийство Сандрины напоминает преступления Джека‑потрошителя.

Вновь тяжкий вздох.

– Кью было бы лучше придержать свой язык.

– А она сказала, что это вы слишком много говорите, – парировала я с притворной наивностью.

– Эта девчушка получила университетский диплом два года назад! Я в это время расследовал сорок третье убийство в своей практике.

Разделяй и властвуй.

– Но это дельце, – вновь заговорил он, – это что‑то. Ладно, пока.

Он разъединился. Я плотнее запахнула полы белого шелкового халата.

Меня знобило.

На улице по‑прежнему идет снег. Я представляю «скорую», неторопливо катящую сквозь снегопад: какой смысл спешить, тело уже остыло. Мне тоже холодно. Трогаю радиатор, он пылает. Я ощущаю беспокойство. Из‑за этих убийств, из‑за Рэя, из‑за… не знаю, из‑за чего, ох, мне необходимо глотнуть коньяку, скорее‑скорее, рюмка, полная горячей нежной энергии.

Кто‑то пил этот коньяк. Вот, кстати, это не показалось! Позавчера бутылка была почти полной, а сейчас в ней только половина! Вот идиотизм, значит, кто‑то входил сюда. Чтобы хлебнуть коньяку, потому что ничего не украдено.

Стивен?

Мамочкин любимец, потихоньку спускающийся вниз, чтобы свистнуть у меня коньяк? Он нам все уши прожужжал насчет своего воздержания, однако…

Может, у него есть другие ключи? Нет, если бы были, он не просил бы мои, чтобы впустить дератизатора.

Дератизатор!

Точно, это он! Налил себе от души, подонок! И значит, это точно он лапал мое белье. Надо поговорить со Стивеном, пусть позвонит и пожалуется. Если он не посмеет, я сама позвоню. Нет, ну надо же!

Еще рюмочку коньяку, это согревает.

Я представляю себе ручищи этого типа, копающиеся в моих стрингах. Надеюсь, он не ласкал себя ими! Надо будет перестирать все.

Ну вот, нервы разыгрались. Еще рюмашечку. Мне это необходимо. Подумать только, этот рот приклеился к горлышку бутылки, эти губищи присосались к моим кружевным лифчикам…

И это новое убийство…

А еще Рэй, который, возможно, оседлал Katwoman7! Нет, это нелепость! Эльвира, это чистой воды фантазия.

Но Latinlover шлет мне непристойные и угрожающие сообщения, а еще этот тип из дератизации, который лапает мои шмотки, – это вовсе не фантазия.

Ладно, поднимусь к Стивену.

Никого. Должно быть, он вышел, на пробежку или еще зачем‑то в этом роде. Лото. Месса. Дежурство в Армии спасения.

А может, он спит?

Оставила ему записку:

«Позвони мне, когда вернешься, спасибо. Это по поводу типа из конторы по дератизации».

Что там сообщают по телику насчет нового убийства? Нет, выпуск новостей позже. Радио.

– …приезд в Париж китайского президента… защитники прав человека… демонстрации… катастрофа на заводе по переработке отходов… нефтяные контракты повсюду дешевеют… пенсионеры: то, что следует изменить… на обочине автострады А83 найдена убитая молодая женщина, на стоянке станции техобслуживания. Дорожный рабочий, возвращавшийся с обеденного перерыва, заметил, что с девушкой в «тойоте‑королла», припаркованной в глубине автостоянки, что‑то не так. Он открыл дверцу, чтобы оказать ей помощь, и увидел, что в машине повсюду кровь! Полицейские, которые тотчас прибыли на место, отказались от комментариев. У нас в студии Педро Гуттиерес, дорожный рабочий, обнаруживший тело.

– Господин Гуттиерес, это вы вызвали полицию из вашей машины?

Хрипловатый голос рабочего:

– Да, когда я около семи утра отправился поспать, «тойота» уже стояла. Шесть часов спустя она все еще была на том же месте, это показалось мне странным, поэтому я заглянул внутрь, там находилась молодая женщина, блондинка, за рулем, она наклонилась вперед, вот так… руки висели вдоль тела, на ней ничего не было, кроме лифчика, черного лифчика, это само по себе уже ненормально в такой холод, я подумал, что она может простудиться, и открыл дверцу…

– И…

– Я тронул ее за плечо, и она завалилась набок. Это было ужасно, повсюду кровь, и эта женщина… она… ее лицо было обезображено, и… ее грудь…

– Спасибо Педро, в прямом эфире был Стэн Гуччи, репортаж с автострады А83, специально для «Радио‑инфо».

Я убавила звук. Похоже, молодая женщина была мертва уже с раннего утра. Теперь тело должны уже доставить в больницу. Кью точно увидит, что это дело рук все того же убийцы. Как бы там ни было, это ужасно, какой‑то психопат принялся подражать Джеку‑потрошителю.

А черный лифчик в такую погоду… Разделась ли она по собственной воле, или ей угрожали? Брр!

А что, если этот дератизатор сделал дубликат моих ключей? Он может вернуться, когда захочет… в те редкие разы, когда я выхожу за покупками в соседний супермаркет… или даже пока я сплю. Он склоняется надо мной, смотрит на меня спящую, он со звериным оскалом протягивает руку к моей груди… Стоп, хватит этого бреда! А мой одинокий хищник, где он?

Момент истины.

Эльвира, дорогая, ты готова?

Что ж, вперед.

Телефон. Номер «Браун‑Берже». Уверенно набираю номер указательным пальцем. Бэбифон крепко прижат к уху, взгляд твердый, прямой, дыхание под контролем.

Гудок.

– «Браун‑Берже», добрый день.

– Добрый день, это мадам Лемэй, аптека в Седре. Я разыскиваю одного из представителей вашей фирмы, он забыл у нас свой ноутбук!

– Минутку, пожалуйста… Алло, да. Не вешайте трубку. Как его зовут?

– В сущности, проблема именно в этом, я помню только его имя: Рэймон. Это нелепо, потому что эта штука, должно быть, стоит уйму денег…

– Да, Рэймон… «Браун‑Берже», добрый день, минуточку… Я переключу вас на отдел персонала.

Клик. Новый звонок. «К Элизе» Бетховена. Видимо, ни Мадонна, ни Дидо им неизвестны. Э‑эй, парни, проснитесь! Отдел персонала. На другом конце раскатистый голос, человек явно наслаждается жизнью. Снова пускаю в ход свою байку.

– Рэймон… Рэймон… подождите, дамочка, ну вот, у нас есть целых два, вам везет, два по цене одного!

Я вежливо смеюсь.

– Итак, номер один: Рэймон Камински, номер два: Рэймон Мантенья.

Русский и итальянец.

– А где они находятся в данный момент?

– Мантенья должен быть… посмотрим… А, он, должно быть, у себя, в Спонвиле, у него выходной, а Камински, он объезжает точки в районе Тардингена. Итак, кто из них вам нужен?

Я бешено прикидываю варианты. Один на востоке, другой далеко на северо‑западе. И оба в тысяче километров отсюда.

– А как выглядит Камински?

– Честно говоря, понятия не имею, мадам. Я его никогда не видел. Я всего лишь намечаю для них маршрут на компьютере.

– А фотографии с удостоверения у вас там нет?

– Мы все это еще не сканировали. У нас перестройка в разгаре. А вы где находитесь?

– Дестри.

– А, значит, у вас был, скорее, Мантенья.

– Вы не могли бы дать мне номера их мобильников? Попытаю оба варианта.

Люди обычно охотнее сообщают номера мобильных телефонов, чем стационарных.

– Минутку… Камински: 06 12 28 15 13; и Мантенья: 06 19 45 18 54. Сейчас. Извините, мне звонят.

– Отлично, спасибо большое!

– Рад был помочь. А Дестри симпатичное местечко?

– Да бывают и повеселее, но в целом здесь неплохо.

Он еще пару раз произносит «сейчас» и разъединяется.

Ну вот, я неплохо продвинулась. Но кто мне скажет, который из двух Рэймонов мой? Так что мне делать? Звонить? Смелости не хватает. Эльвира, вперед, шевелись! Невозможно. Рэй придет в ярость, узнав, что я звонила в его контору. И потом, даже если я попаду на него, все равно не узнаю, где он сейчас. Чертовы мобилы. С другой стороны, я буду знать тембр его голоса… а он мой. Что же делать? Подожду немного.

Что, если позвонить Селине?

– Приемный покой А, добрый день!

– Селина, это я, вот это новости!

– Не говори мне об этом! Какой ужас! Рики заперся в зале, где производят вскрытия, вместе с доктором Кью. Спелман тоже там, знаешь, его помощник, такой высокий, светловолосый, недурен собой…

– Да, ясно. И что?

Ее голос звенел от волнения:

– Они потребовали, чтобы я взглянула на труп, вдруг я знакома с жертвой!

– Ты? Но с какой стати?

Она понизила голос:

– В ее сумочке они обнаружили метадон, Рики решил, что она, возможно, проходила у нас программу интоксикации. А я в прошлом месяце стажировалась в отделении психиатрии…

– Что это может означать, что она сидела на игле или нет?

– Не факт, что она была наркоманкой, – перебила меня Селина, будто я задала идиотский вопрос. – Их интересовало, с кем она могла здесь встретиться! Кто был с ней в одной группе психотерапии и все такое…

Рассвирепевший маньяк, который бродит по больнице и расправляется с одной из пациенток, час от часу не легче!

Селина, жаждавшая излить душу, продолжала, задыхаясь от эмоций:

– Я вошла туда, о‑ля‑ля, ты представить себе не можешь!

– Да уж, увы!

Шепот:

– У нее половины лица не было.

– Что, прости?

– Он снес полголовы! Разворотил, разрубил. Глаз, щеку, все! Я там чуть в обморок не упала, а ты ведь знаешь, что я не слишком чувствительна, но тут… это лицо… да еще раздробленная челюсть, пустая глазница… уцелело лишь несколько светлых прядей, в которых застряли осколки костей…

Я вздрогнула.

– Это отвратительно! И ты смогла ее опознать?

– Держись! Я узнала ее татуировку!

– Татуировку?

– Хм! Я обратила на нее внимание, когда она пришла, ей действительно предстояло пройти программу. Рики попал, не целясь! Татуировка на запястье, очень красивая цветная бабочка. Мне даже захотелось сделать себе такую же. Короче, я заявила им, что она и вправду наша пациентка. Они извлекли ее досье, ее звали Мелани, Мелани Дюма.

Мелани Дюма… Это мне что‑то напоминает, но что?

Голос около Селины, вежливый, но властный:

– Селина, вы не могли бы зайти на минуту…

– Сейчас, лейтенант Спелман. Красивый парень, – прошептала мне она, – если тебе по вкусу регбисты с обесцвеченными волосами в серых костюмах.

Она положила трубку.

Реджи Спелман, преуспевающий тип с характерной скандинавской внешностью, серо‑голубые глаза, очень светлые мелированные волосы, всегда в костюме с галстуком. Антон при виде его просто истекал слюной.

«Я готов прикончить Селину», – однажды шепнул мне Реджи, когда Селина в тысячный раз задала нам вопрос, не слишком ли ее толстит черная кожаная юбка.

Мелани Дюма. Молодая женщина, которая бывала в больнице. Как и первая жертва, если Стивен не ошибся. Убита тем же способом, с промежутком в несколько дней. Надеюсь, что Селина будет держать меня в курсе дела.

Снесено полголовы. Зверь. Животное, которое не в состоянии себя контролировать. Каннибал? Доктор Кью обнаружила бы следы укусов. Ну ты тупица, Эльвира, он же мог разрезать ножом и затем есть по кусочкам.

Черт! Когда работаешь в больнице, то знакомишься со смертью слишком близко, чтобы ее зов оставался абстрактным понятием. Я слишком наглядно могу себе представить состояние несчастной жертвы, мне слишком хорошо знаком запах. Запах крови, кала, гноя, струпьев. Но запах смерти… он все еще волнует меня.

Обнажившаяся челюсть. Должно быть, это выглядит как у мадам Росси после операции по поводу карциномы – когда ей удалили нос и щеку. Тем не менее она требовала, чтобы ей сделали завивку, и я накручивала ее волосы на бигуди, пока ей примеряли протезы.

Бабочка…

Это мне точно что‑то напоминает. Должно быть, я тоже сталкивалась с этой женщиной.

Меня раздражает перевозбуждение Селины, изображающей из себя телезвезду. Сказать по правде, она вообще меня раздражает. Видно, я с возрастом становлюсь нетерпимой.

Из‑за этого переполоха я не удосужилась просмотреть мэйлы, слишком разволновалась!

Не страшно: никаких новых сообщений.

И я не позвонила Рэю. Звонить или нет? «Зет из зе квесчен», как сказала бы Синди. Решка – звоню, орел – не буду.

Решка.

С кого начать? Камински или Мантенья? Решка – Камински, орел – Мантенья.

Орел.

Руки дрожат. Непослушными пальцами я набираю номер, одновременно тянусь за коньяком, надо промочить горло.

– Алло?

Голос спокойный, не низкий, но и не пронзительный, этому типу лет пятьдесят.

– Рэймон? – вздрогнув, спрашиваю я.

– Кто это?

Легкий южный акцент.

– Это я…

– Извините, плохо слышно. Можете повторить ваше имя?

Откуда‑то из глубины квартиры доносится женский голос:

– Все готово, дорогой!

Я тут же воображаю Синди‑Katwoman7, покачивающую бедрами в стрингах, пальцы с ярким лаком на ногтях удерживают замороженную пиццу, но тип откликается: «Сейчас иду, Лиза!», а я бормочу:

– Извините, я, должно быть, ошиблась номером, – и разъединяюсь, тяжело дыша.

Результат забега: если Мантенья тот самый Рэймон, то у него есть компаньонка. Лиза, которая крутится у плиты. Надеюсь, она грузная, некрасивая, со спутанными секущимися волосами. Теперь примемся за Камински.

– Да!

Прокуренный, чуть вульгарный голос. На заднем плане отголоски разговоров, звон стаканов, бар или ресторан.

– Рэймон?

– Ну да, кто это?

Я бы сказала, что этот Рэй малость под градусом.

– Это я.

– Это ты, Сандра? Но что ты делаешь? Я тебя уже полчаса дожидаюсь!

Кладу трубку.

Руки дрожат. У каждого из Рэймонов есть любовница! Или, что еще хуже, жена! Некая Лиза и некая Сандра. Неплохо он издевается надо мной, подонок! Камински или Мантенья – не имеет значения! Не стану больше отвечать на мэйлы этого ублюдка!

Будто для того, чтобы подстрекнуть меня, звякнул сигнал. Пришло сообщение.

Katwoman7. На редкость вовремя!

– МЭН только что ЗВНЛ, он ВЗВРЩТся завтра, супер, даже СЛШКМ. Гиперсекс.

Гиперсекс, в ярости скрежещу зубами.

– Где ты с ним встречаешься?

– Ммм, в отеле, в 6. Лулу я сказала, еду за ПКПКми.

– Супер, развлекись как следует!

– Спасибо. РСКЖу после.

Посылаю ей смачный поцелуй и выхожу из контакта. Тип, который ей звонил, это не Мантенья с его толстой Лизой. Камински поджидает свою тетку в каком‑то злачном месте. Ладно, с этими глупостями покончено, вернемся к моему случаю. Есть три возможности:

– Рэймон – подонок, который гуляет налево;

– Рэймон – это вовсе не Рэймон. Это всего лишь псевдоним;

– Рэймон – это не псевдоним, но в таком случае он никогда не работал в фирме «Браун‑Берже».

Да, продвинуться не удалось.

Звонит телефон у Стивена. Лезу в камин.

Трубку сняли. Должно быть, он вернулся, а я не слышала. Скрежещет громкая связь.

– Это лейтенант Спелман.

– Добрый день, лейтенант.

– Мне нужно зайти к вам, чтобы задать один вопрос.

– Насчет чего?

– Не могу сказать по телефону. Буду у вас через десять минут.

– Хорошо.

Спелман разъединился. Ого, дело пошло. Но что ему нужно узнать у Благонравного Стивена? Видел ли тот женщину, ставшую новой жертвой?

Где мой черный свитер, я замерзла.

На лестнице тяжелые шаги лейтенанта Спелмана. Кашель. Звонок. Дверь с легким скрипом открывается.

– Входите, лейтенант.

– Сожалею, что приходится вас беспокоить. Я ненадолго, – бросает Спелман, выдав новый приступ кашля.

– Что случилось?

Длинная пауза. Можно подумать, что Спелман никуда не спешит и тянет время. Или дыхание, если учесть, что его одолевает чертов насморк.

– Вам говорит что‑нибудь имя Мелани Дюма? – задает он наконец вопрос, заходя издалека.

– Мелани Дюма? Нет, никаких ассоциаций. А что, я должен ее знать? – удивленно спрашивает Стивен.

– Взгляните на фото.

Чихание. После недолгого молчания Стивен, поколебавшись, произносит:

– Нет, в самом деле… разве что… У вас нет другого снимка? Этим водительским правам уже десять лет.

– Только этот. Вспомните, – настаивает Спелман надтреснутым голосом.

– Может, я с ней и пересекался, но вот где?

– В больнице?

– Она не имеет отношения к персоналу. И у меня такой пациентки не было. Но это лицо мне смутно знакомо. Может, посетительница?

– А это вам что‑то говорит?

– Это бандана доктора Симона! Его любимая голубая повязка.

Спелман опять кашляет.

– А это?

– Это один из галстуков доктора Даге, он носит только галстуки «Лакост» ярких оттенков. В те дни, когда предстоит сложная операция, он надевает красный. Но откуда у вас все эти предметы?

– А это? – Спелман гнет свое, избегая прямого ответа.

– Солнечные очки доктора Мадзоли… или по крайней мере такие, как у него, ему их дарит фирма «Браун‑Берже», видите – их логотип на дужке.

– «Браун‑Берже»? – переспрашивает Спелман.

– Крупный центр, разрабатывающий фармацевтические препараты, они нередко делают корпоративные подарки, как это у них называется. Больнице они, например, преподнесли бойлер с фильтром для кофе. Но для чего вы собрали все эти предметы? – повторяет сбитый с толку Стивен.

– Мы обнаружили их в машине этой молодой женщины, Мелани Дюма, в пластиковом пакете в бардачке.

– Она что, украла их?

– Пока не знаем. Но ей могли их дать.

– А ее вы не спрашивали?

Спелман вздыхает, переминается с ноги на ногу.

– Мелани Дюма скончалась. Ее тело было найдено сегодня. Она была задушена.

Какой эвфемизм…

– Господи! – восклицает Стивен. – Но… но какое отношение это имеет к нашим врачам?

– Именно это нас и интересует. Согласно заявлению вашей коллеги Селины Дюран, Мелани проходила в вашей больнице программу дезинтоксикации.

– Значит, я мог видеть ее в коридорах… Но вы знаете, многие наркоманы страдают клептоманией.

– М‑да…

Спелман отнюдь не пылает энтузиазмом. Я лихорадочно размышляю. Если девушка не стащила эти предметы, значит, ей их дали владельцы. Но к чему отдавать бандану, галстук или мужские солнечные очки совершенно незнакомому человеку? Стало быть, наши врачи ее знали. И потом, просто знакомой или приятельнице не будешь вручать галстук! Иное дело, любовнице. Так что, Мелани Дюма состояла в любовницах у всех троих?

Спелман, должно быть, размышляет сходным образом. Он шмыгает носом и вновь откашливается.

– Чертова простуда! – бросает он и принимается чихать.

– Аспирин утром и вечером – и вы почувствуете себя лучше, – советует Стивен.

– М‑да, спасибо. Ладно, я пойду, если что‑то вспомните… не важно что…

– А где было найдено тело?

– На стоянке у автострады. Труп обнаружил дорожный рабочий, а Селина Дюран смогла его идентифицировать по татуировке. Большая бабочка на запястье.

– Ну точно! Я ее заметил! – восклицает Стивен. – Два‑три раза в неделю она обедала у нас в больнице в столовой самообслуживания. Перед сеансом терапии в ее группе. Такая заметная девица, крашеная блондинка; такие громко смеются, громко говорят, носят обтягивающие шмотки, яркий макияж – вы понимаете, что я имею в виду.

– Сексуальная?

– Можно и так сказать. Большая грудь, длинные вьющиеся локоны. В цыганском стиле.

– Вы не заметили, кто‑то из врачей обедал вместе с ней?

Ну вот, приехали!

– Нет, не думаю, – сказал Стивен задумчиво. – Нет, это бы мне запомнилось. Вы расспросили других пациентов из этой группы?

– Начали. Там пять женщин и трое мужчин. Мы, естественно, сосредоточились на мужчинах.

– А женщина не могла ее убить?

– Это не женский тип преступления. Женщины редко мучат своих жертв, и еще реже встречаются повреждения сексуальных органов! – рявкнул Спелман.

– Может, это ревность? Обманутая супруга решила отомстить? – высказывает предположение Стивен.

– Не слишком правдоподобно. Столько крови, такая жестокость. Нет, это убийство явно совершил парень, тип, у которого поехала крыша, он не мог остановиться. О'кей, спасибо. Я с вами еще свяжусь. Кстати, вы сегодня не на работе?

– У меня была утренняя смена. Только вернулся, падаю с ног от усталости, так что я отсюда никуда, разве что до ближайшего супермаркета.

Спелман, кашляя, удалился, скрипнула лестница, хлопнула дверь. Я выпрямилась.

Пульсирующая головная боль. Дают себя знать коньяк или переживания, ведь убийца отыскивал своих жертв в больнице! У нас в больнице! Он наблюдал за ними и, выбрав, отслеживал, как кошка свою добычу. От этого у меня мороз по коже.

Надо будет попросить Селину, чтобы она сообщила имена тех троих мужчин, что проходили программу групповой терапии вместе с этой Мелани. И кроме всего, надо держаться настороже.

Но ведь ни один из этих типов не мог вручить ей вещи, которые принадлежат врачам. Врачам из нашего отделения.

По крайней мере, он не стянул их. Хотя такое вполне вероятно!

В любом случае теперь они должны скоро напасть на след убийцы. Допросить всех троих, проверить их алиби и – хоп! – готово.

Но возможно, ни один из этой троицы не имеет отношения к убийству.

И возможно, что Мелани и правда спала с докторами.

Нелепое предположение.

Даге еще подходит, но Симон на дух не переносит наркоманов, они его отпугивают, кажется, его младшая сестра скончалась от передозировки. Мадзоли – тот вообще обожает свою жену и ребятишек.

Даге. С его широкой улыбкой серфингиста, оседлавшего волну, его стильными ботинками, тщательно подстриженными волосами, его смартфоном‑органайзером‑телевизором за полторы тысячи евро?

Даге…

Стоп! Эльвира, девочка, Даге вряд ли бы опустился до того, чтобы передавать любовнице вещи, принадлежащие коллегам!

Стало быть, вернемся к гипотезе о воровстве Мелани. Или воровали врачи. Или еще: эти вещи стащил убийца из каких‑то соображений и подсунул их в машину своей новой жертвы. М‑да… И зачем, спрашивается?

Круг замкнулся.

Мак‑Шу мигает, что пришло сообщение.

Рэй!

– Привет, малютка! Работы выше крыши! Только что вернулся, разбитый вдребезги. Съем салат – и в постель, прижмусь к тебе, такой нежной и пылкой.

Вот так.

– Ты вернулся к себе домой, мой нежный принц?

– Нет. Я в маленьком мотеле, ничего особенного.

– А завтра? Опять разъезды?

– Да, увы! Но следующая поездка – мне уже подтвердили – будет в твоих краях!

Что‑о? Как колотится сердце! Что‑то я не припоминаю, чтобы на табло было объявлено о предстоящем визите представителя фирмы «Браун‑Берже».

– А когда?

– На следующей неделе. И тут уж тебе, моя красавица, меня не избежать!

Разве что у меня пройдет любовная лихорадка, и вам не удастся меня увидеть, господин лжец, укрывшийся под псевдонимом! Не удержавшись, ляпаю глупость:

– А ты назвался настоящим именем? Или прячешься?

– На твой выбор, малютка. Какое имя ты бы предпочла?

– Я бы предпочла видеть тебя в истинном свете, мой принц.

– Итак, я приеду, чтобы умчать тебя на быстроногом белом скакуне!

Так и есть, он опять за свое!

– Я же сказала тебе, что наша встреча преждевременна, я не готова, Рэй!

– Дело есть дело, моя красавица! Не тревожься, все будет отлично! Ладно, я тебя покину, а то буфет вот‑вот закроется. Осыпаю тебя поцелуями, моя малютка.

Ну да, малютка уже шею намылила!

Единственное, что беспокоит меня, это его заявление: «Не тревожься, все будет отлично!»

Если Рэй заявится на следующей неделе, значит, он действительно представитель фармацевтической фирмы. И его зовут вовсе не Рэй. Интересно, как он называет себя, когда имеет дело с главным диспетчером? «Добрый день, я Майкл Дуглас по прозвищу Рэй Лгун»?!

Как это все меня достало! Поставлю‑ка я фильм и попытаюсь переключить мысли на что‑нибудь другое. Красивый фильм о любви, где речь идет о чувствах. И никакой бойни, убийств, крови, грязных лгунов или вульгарных перепихов.

Досмотрела до конца «Холодную гору», когда герои встречаются после четырех лет разлуки, и в первый и единственный раз занимаются любовью, и он умирает в его объятиях, это прекрасно!

Я вытянулась на моей огромной кровати, на шелковых простынях цвета слоновой кости, уже ночь, идет снег, снежные хлопья кружатся в оранжевом свете уличного фонаря, прелесть! Снег приглушает любой шум, машины где‑то далеко‑далеко…

Но почему он ответил мне: «Какое имя ты бы предпочла?» Рэй. Я его, в сущности, спросила, явится ли он в чужом обличье. Он должен бы ответить: «Но почему ты говоришь об этом, малютка?» Но нет, он отвечает: «Какое имя ты бы предпочла?»

Стиль: я приму тот облик, какой ты пожелаешь; я воплощу любой твой фантазм. Будто я требовала от него этого. Он как вампир, который поджидает, когда идиот, убирающий мусор, пригласит его войти. Потому что вампир является воплощением подсознательного стремления к смерти этого кретина‑мусорщика.

Стоп, Эльвира, хватит дешевой психологии. В наши дни ужасно то, что невозможно ни размышлять, ни говорить, ни желать чего‑либо без кучи ассоциаций, тайных желаний, неосознанных мотиваций. Мы по рукам и ногам связаны базарной психологией.

И не стоит придавать значения тому, что он сказал: «Какое имя ты бы предпочла?»

Я тупица. Это вопрос интонации. Он хотел сказать: «Но, в конце концов, малютка… каким именем, черт побери, ты желаешь, чтобы я назвался, если у меня есть собственное?!»

В компьютерной переписке нельзя расслышать интонацию, но да, это именно так.

Однако Стивен мне так и не перезвонил по поводу дератизатора.

Завтра непременно.

«Я подумаю об этом завтра», – говорила Скарлетт.