Глава 11. Юнона. Двумя неделями позже

Юнона. Двумя неделями позже…

Стоял жаркий полдень, когда в безоблачных небесах появились три ярко пылающие точки.

На очищенном от ползучей растительности космодроме, со свежими стеклобетонными латками на месте бывших воронок, белоснежными полосами протянулись линии разметки взлетно-посадочных полос. От них к пандусам подземных ангаров отходили рулежные дорожки, ближе к лесу, напротив башни диспетчерского контроля вогнутыми чашами возвышались огромные стартопосадочные места для устаревших типов космической техники, использующей плазменные двигатели планетарной тяги.

Людей на космодроме почти не было. Основными операциями по приему и отправке грузов ведали автоматические системы восстановленной компьютерной сети.

Три точки приближались. Система диспетчерского контроля уже классифицировала их как грузовые посадочные модули с борта военно-транспортного «Антея».

…В отсеках снижающихся кораблей работало лишь тусклое дежурное освещение, да и оно, по большому счету, было ни к чему, – в грузовых отделениях находились лишь десятки дезактивированных андроидов, надежно упакованных в продолговатых пластиковых кофрах.

Хотя по раскаленной обшивке посадочных модулей то и дело пробегали язычки голубоватого пламени, но температура внутри отсеков поддерживалась в пределах нормы, и процесс снижения здесь отмечали лишь ощутимые вибрации, периодически возникающие в переборках.

Системы внутреннего мониторинга в такие минуты автоматически переходят на заниженный порог чувствительности, чтобы не вносить в работу кибернетической сети корабля лишней информации, в виде ложных сигналов о неблагополучии груза.

Все это было тщательно проанализировано Кохом, учтено и использовано при планировании операции внедрения.

…Кормовой отсек 18-С тонул в желтоватом полумраке. Крайний штабель контейнеров отделяло от погрузочной рампы всего несколько метров. Шлюзовая камера конструкцией модуля не предусматривалась.

Челночный корабль, продолжая снижение по направляющему лучу космодрома, интенсивно тормозил, вибрации продолжали усиливаться, но многочисленные датчики воспринимали дрожь переборок как допустимое явление, – предупреждающий сигнал сбоя появился на панелях управления только в тот момент, когда внезапно заработала аварийная сигнализация замков кормовой рампы.

Высота полета уже исчислялась сотнями метров, но скорость все еще оставалась высокой, поэтому, системы автопилота, приняв сигнал о внезапной разгерметизации кормового отсека, не совершили никаких дополнительных действий, – любое отклонение от курса или изменение интенсивности работы тормозных двигателей было чревато для корабля гораздо более серьезными последствиями, чем вероятная потеря некоторой части груза.

Бортовой компьютер произвел мгновенный расчет вероятностей, отправив системе диспетчерского контроля свой вывод: замки рампы, внезапно вставшие на второй фиксатор, используемый только при наземных операциях, не выдержат напора воздуха, ворвавшегося в узкую щель, их неизбежно сорвет через пять-семь секунд, но это не повлечет распространения аварийной ситуации на весь корабль, – за эти мгновенья посадочный модуль уже завершит фазу интенсивного торможения, перейдя в режим турбореактивной тяги.

Единственным действием, которое все же предприняла бортовая киберсистема, было включение индивидуальных магнитных подушек на всех контейнерах с грузом, расположенным в хвостовом отсеке.

…Резкий хлопок, удар об обшивку, натужный сбой в работе двигателей, автоматически компенсирующих вращательный момент, возвестили о том, что рампу оторвало от корабля. В причинах аварии будут разбираться техники уже на земле, а сейчас третий, замыкающий модуль, кренясь на один борт и роняя часть груза, начал процедуру аварийной посадки на резервную, специально предназначенную для внештатных ситуаций взлетно-посадочную полосу.

К тому времени, когда шасси челнока коснулись поверхности Юноны, две тонны груза уже упали среди искусственных лесопосадок, обозначив зону рассеивания несколькими очагами возгорания, – очевидно при ударе не выдержали и взорвались генераторы компенсирующего магнитного поля.

Такую картину происходящего зафиксировали данные телеметрии, на самом же деле причины аварии были подготовлены еще на Элио, в момент погрузки. Замки рампы были намеренно ослаблены, а четыре расположенных в последнем ряду контейнера, напротив, оказались снабжены кроме магнитных генераторов еще и аварийными подушками, которые срабатывали на высоте пятидесяти метров.

…Хлесткий удар, треск ломающихся ветвей вековых деревьев, протяжный скрежет лопнувшего пластика, приглушенные хлопки сегментов подушек безопасности, – все это, вопреки техническому регламенту, воспринималось сенсорными системами четырех андроидов, которые, в отличие от других человекоподобных машин находились в активированном состоянии на всем протяжении полета.

Секунда тишины, и вторя треску подломившихся ветвей могучих хвойных деревьев, начала разламываться пластиковая скорлупа упаковочных кофров, но теперь уже не в следствии падения – сокрушительная сила раздирала их изнутри.

Андроиды, благополучно выбравшиеся из своих «саркофагов», повели себя совершенно неадекватным образом. Вместо того, чтобы отойти на некоторое безопасное расстояние от места падения и включить личный навигационный маяк, каждый из них устремился к обломкам собственного контейнера, ловкими движениями затолкал внутрь разбитого корпуса остатки располосованных ветвями полотнищ амортизационных подушек, и, достав заранее заготовленный баллончик с аэрозолью, обработал из него остатки упаковочного материала, отчего тот начал плавиться, съеживаясь, принимая причудливые, гротескные формы и, в конечном итоге, вспыхнул.

Огонь быстро расправился с полимером, уничтожая все материальные свидетельства случившегося. Четыре дройда, обменявшись короткими сигналами, тут же, не теряя ни секунды, углубились в лес.

…

Вадиму Петровичу доложили о происшествии, когда были найдены все утерянные при аварийной посадке контейнеры.

– Каков размер ущерба? – Осведомился он, понимая, что теперь уже бесполезно сокрушаться о случившемся.

– Четыре андроида полностью уничтожены, – силовые генераторы контейнеров взорвались в момент удара. Все регистрирующее оборудование уничтожено, обломки машин вероятно погребены под пожарищем, – возгорание на данный момент охватило порядка двух гектаров леса.

– Это все, относительно ущерба?

– Да, остальные девять контейнеров приземлись благополучно.

– Причину аварии установили?

– Этим будут заниматься техники с «Антея». Они прилетят внеочередным рейсом, потому, что у нас нет запасных частей для современных модулей, и оторванную рампу заменить попросту нечем.

– Ладно. – Полуэктов машинально помассировал припухшие веки. – Будем считать, что все закончилось относительно благополучно. Оторви рампу на входе в атмосферу, автоматика модуля вряд ли справилась бы с управлением. Могли потерять и груз и корабль. Внесите номера уничтоженных в результате аварии андроидов в графу невосполнимых транспортных потерь.

– Уже сделал. – Ответил Вадиму Петровичу бывший техник космопорта. То, что перед ним отчитывается такой же андроид, как и те, что сгорели вместе с двумя гектарами леса, Полуэктов фактически не ощущал, – прекрасная механопластика искусственных кожных покровов в сочетании с индивидуальностью черт лица и полной бесшумностью работы приводов искусственного скелета, создавали полную иллюзию очеловеченности. На Юноне при общении с андроидами, которым уже были интегрированы реабилитированные модули «Одиночка», порой терялись даже специалисты. Кроме безупречной имитации внешности, новый вид машин обладал явной интеллектуальной и духовной индивидуальностью, что окончательно сглаживало все шероховатости, которые не сумели устранить технологи предприятий изготовителей.

– Хорошо, Джейкоб, подготовь мне отчет по завтрашней отправке «Нибелунгов». Сколько штурмовых носителей покидает Юнону?

– Четыре. – Ответил техник. – Это предпоследняя партия. На борту уже запаркованы шестьдесят серв-машин. В грузовых отсеках пятьдесят тонн боеприпасов и систем вооружений, предназначенных для утилизации.

– Сколько остается?

– Три «Нибелунга», двадцать семь боевых машин и около двадцати тонн снаряжения. Еще неделя и мы сможем переходить к зачистке следующего объекта.

Полуэктов кивнул, взглянув на карту полушарий Юноны. Зеленое пятно, поначалу окружавшее лишь базу «Гамма», постепенно расширялось, день ото дня захватывая все новые области.

– Да, на Элио пока что довольны темпами нашего сотрудничества. – Произнес он.

– Простите, сэр, я хотел спросить, как они утилизируют корабли? – Поинтересовался техник.

Вадим Петрович усмехнулся.

– Здесь все просто, Джейкоб. – Ответил он. – Для «Нибелунгов» рассчитана особая точка гиперпространственного перехода, всего в нескольких миллионах километров от звезды системы Элио. Они покидают гиперсферу и тут же сгорают. Никаких хлопот, специального оборудования, а главное – лишнего информационного шума.

– Придумано неплохо. Хотя в свое время мы то же иногда пользовались услугами родного солнца, – просто разгоняли отслужившие свое станции по траектории сближения со светилом. Обычно они сгорали сразу за орбитой Меркурия. – Он взглянул в окно на истекающие знойным маревом стеклобетонные равнины космопорта и добавил:

– Разрешите идти, Вадим Петрович?

– Да, Джейкоб, я тебя не задерживаю.

* * *

Четверо андроидов двигались быстро и бесшумно, стараясь не оставлять следов. Они уже удалились от места разбушевавшегося пожара на пятнадцать километров, когда Хоук поднял руку в предупреждающем жесте.

Некоторые машинальные человеческие привычки сидели в рассудке слишком крепко. Впрочем, если говорить откровенно, никому из них не хотелось сознательно отказываться от той малости присущих людям качеств, что сохранили искусственные нейронные сети «Одиночек». Конечно, обмен данными на уровне машинного кода быстрее и эффективнее любого самого красноречивого жеста, но ни один из четверых дройдов не желал признавать себя хорошо отлаженным механизмом. Плевать, что ими движут сервомоторы, а мимика лица починена сложным программам, управляющими микроприводами, – они ощущали себя людьми, и стремились не потерять, а наоборот, как можно прочнее закрепить это чувство в собственном сознании.

– Что там? – Оглядываясь по сторонам, осведомился Сейч. Среди маскирующих металлизированных лесопосадок встроенные сканеры не давали и сотой доли той информации, что доступна взгляду.

– Похоже на вход в бункер. – Ответил Хоук. – Осмотрим? Нам нужно достать оружие.

– Давай. Только предупреждаю: соблюдать осторожность, никакого геройства. Пеноплоть не заживает, не забывайте об этом.

– В рукопашную с системами охраны? – Не поддержал их Вергилий. – С головой не дружите, парни?

– Помолчи. У нас нет времени мыкаться по этому лесу. Забыл, что на всю операцию отведены всего сутки? Завтра старт очередной партии «Нибелунгов». Мы должны успеть, на посадку, иначе взлетим на воздух вместе с «Гаммой».

– Мне бы твою уверенность Джон. Говоришь так, будто уже заминировал реактор.

– Я же попросил – заткнись. Действуем парами. Мы со Станиславом выбиваем дверь, похоже, она едва держится. Хоук, Вергилий включите все сканирующие устройства. Осматриваете проход. Дальше действуем по обстановке. Если обнаружим работающие энергоцепи, внутрь действительно соваться не будем, поищем что-нибудь попроще. Эх… Мне бы сейчас в рубку моего «Фалангера». – Мечтательно произнес он и добавил, обращаясь к Донецкому:

– Давай, разом!

Удар вышиб обветшавшие двери, открыв узкий провал входа, за которым гнездился мрак.

– Ну что там? – Спросил Сейч, вжимаясь в простенок.

– На входе чисто. Внутри металл. Дальше сканеры «вязнут». Слишком много экранированного оборудования.

– Хорошо. Я захожу первым. Если через минуту от меня не будет сигнала, – на выручку не лезть.

С этими словами он шагнул во мрак подземелья.

…

Сразу за порогом вниз уходили гулкие ступени изрядно поржавевшей металлической лестницы. Сейч прекрасно различал ее пролет в зеленоватом мерцании инфракрасного видения.

Мрак. Тишина. Жаль, невозможно вдохнуть, иначе почувствовал бы трепещущими от возбуждения ноздрями затхлый запах покинутого бункера, тонкие флюиды той отгремевшей тысячу лет назад войны, с которой ему довелось вернуться таким вот противоестественным образом.

Каждый шаг отдавался гулким эхом. Впереди и внизу начали проступать контуры аппаратуры, и он тот час безошибочно узнал помещение поста управления автоматизированной пусковой шахты, предназначенной для подземного старта ракет класса земля-космос.

Разве у машины есть нервы? – Невольно подумалось ему. Джон знал точный ответ на заданный самому себе вопрос, но тем не менее он ощущал, как жутко давит на него обстановка давно омертвевшего заброшенного бункера.

Более того, он радовался этому чувству, как ребенок.

Внутри, там, где располагались гироскоп самостабилизации, узел сервоприводов и дымчатый шар из бронепластика, заключавший в себе процессорные устройства, что-то глухо саднило, – система воспринимала программный сбой, но как он был приятен капитану Сейчу… до сладкого, туманящего рассудок желания: пусть бы сейчас что-нибудь шевельнулось в запустении заброшенного бункера, и как внезапный выброс адреналина ожила бы память, порождая фантомные ощущения шума в ушах и солоноватого, железистого привкуса крови во рту.

Грезы.

Байты травматической памяти давно погибшего человека.

Ничего. Ради натурального ощущения жизни он был готов на все. А если этот холодный расчетливый старик вздумает их кинуть, Джон знал, как следует потупить. Он уже очнулся от многовекового забвения и не собирался вновь погружаться в него. Жизнь, даже в таких ощущениях, казалась прекрасным даром, который он почему-то не ценил раньше.

Все. Хватит о бренном. Вперед.

Через минуту, спустившись по лестнице и осмотрев тесные помещения небольшого бункера, он обнаружил искомое: один из отсеков подземного укрепления был оборудован для проживания смены дежурных операторов на случай отказа кибернетических систем управления стартовым комплексом.

Тут же находилась небольшая оружейная комната.

Без труда открыв обесточенный замок, Сейч с усилием сдвинул в сторону массивную бронированную дверь и заглянул внутрь.

То, что нужно. Он сделал шаг по узкому проходу, наугад сорвав пломбы с одного из вмонтированных в стену металлических шкафов. Внутри находился полный комплект боевой экипировки, отдельно, в специальных отсеках хранилась импульсная винтовка системы ИМ-12 и боекомплект к ней.

Сейч взял оружие, привычным движением открыл спрятанное в волокончатом прикладе гнездо, вставил в него заранее приготовленный элемент питания, и в кромешной тьме тесного помещения преданно осветился крохотный экран счетчика зарядов. Маленькое окошко высветило зеленоватые нули, и Джон, усмехнувшись резким движением вогнал в пистолетную рукоятку оружия обойму с боекомплектом.

Раздался характерный, сухой щелчок электромагнита, и цифры поменяли значение.

Вот теперь полный порядок… – удовлетворенно подумал Сейч. В эту минуту он впервые ощутил себя прежним – спокойным, уверенным, готовым к любым неожиданным оборотам судьбы.

Ему пришлось вернуться на один пролет лестницы, чтобы связаться с оставшимися наверху:

– Все чисто. Можете спускаться.

* * *