Железные сестры

Алек поднял сияющий колдовской камень и по очереди осветил углы станции «Сити-Холл». Услышав, как пискнула мышь, пробежавшая по пыльной платформе, он вздрогнул. Разумеется, ему, Сумеречному охотнику, часто приходилось бывать в таких местах, куда нормальный человек никогда и не сунется, но от вида этой заброшенной станции по спине ползли мурашки. А может, мурашки ползли потому, что он решился… на предательство?

Как только Магнус ушел, Алек покинул свой сторожевой пост на Статен-Айленде и спустился вниз по холму к парому. Если поторопиться, он вернется раньше, чем Изабель и Джослин, и никто не узнает, что он куда-то отлучался.

— Камилла! — позвал он. — Камилла Белькур! — И услышал легкий смех, отразившийся от стен станции.

Камилла стояла на лестнице. Неясный силуэт в свете колдовского огня.

— Александр Лайтвуд, — произнесла она. — Проходи наверх.

Силуэт исчез. Алек поднялся и застал Камиллу в той же маленькой комнате, о существовании которой никто не подозревал. Одета она была по моде давно ушедших времен: длинное бархатное платье, стянутое в талии, высокая прическа, насыщенная красная помада. Наверное, она была красива, но Алек мало смыслил в женской красоте. К тому же он ненавидел Камиллу.

— По какому случаю ты так вырядилась? — бесцеремонно спросил он.

Камилла улыбнулась. В уголках ее губ Алек заметил засохшую кровь.

— В центре города маскарад. И знаешь, я там славно полакомилась. Зачем ты пришел сюда, Александр? Изголодался по приятной беседе?

Было бы у него красноречие Джейса, он бы ответил какой-нибудь колкой остротой. Но вместо этого он нахмурился и сказал:

— Ты говорила, что я могу вернуться, если меня заинтересует твое предложение.

Она побарабанила длинными пальцами по спинке дивана, единственному предмету обстановки в этой странной комнате:

— Так ты решил, что оно тебе интересно?

Алек кивнул.

— Ты хоть понимаешь, о чем просишь? — усмехнулась она.

Сердце Алека отчаянно колотилось.

— Ты говорила, что можешь сделать Магнуса… смертным. Таким же, как я.

Она поджала накрашенные губы:

— Да, говорила. Но мне показалось, что тебе это неинтересно. Ты так быстро ушел…

— Хватит, Камилла, не играй со мной. Если подумать, то я особо и не нуждаюсь в твоей помощи.

— Врешь, — усмехнулась она. — Иначе бы ты не пришел сюда. — Глаза ее рыскали по лицу Алека. — Вблизи, — сказала она, — ты не так похож на Уилла, как я думала. У вас один цвет кожи, но у тебя другой овал лица, и выражение… у тебя оно немного… слабовольное.

— Заткнись! — зло оборвал он ее. — Слышать о нем не хочу.

— Ну, хорошо. — Камилла лениво, как кошка, потянулась. — Это было много лет назад, когда мы с Магнусом были любовниками. Мы лежали в постели после страсти. — Заметив, как Алек поежился, она ухмыльнулась: — Ты и сам знаешь, какие откровенные разговоры ведутся в такие минуты. Та к вот, Магнус рассказал мне, что есть заклятие, способное лишить бессмертия…

— Магнус? Как видишь, я могу и сам узнать, что это за заклятие, и воспользоваться им. — Голос Алека дрогнул. — И без тебя обойдусь.

— Ну, во-первых, ты всего лишь Сумеречный охотник и ничего не смыслишь в колдовстве, — спокойно ответила она. — Во-вторых, если ты воспользуешься заклятием и у тебя все получится, Магнус сразу поймет, кому он обязан. А вот про меня он подумает, что я сделала это из злобы. В отместку. Впрочем, мне все равно, что подумает Магнус. А тебе нет.

Алек косо взглянул на нее:

— Допустим, мы сговорились. Эту услугу ты окажешь мне безвозмездно?

Она звонко рассмеялась:

— Нет, конечно! Ты — мне, я — тебе. Кажется, так говорят в подобных случаях?

Алек с силой сжал колдовской камень, готовый швырнуть его в эту тварь.

— И какую же услугу я могу оказать тебе?

— Очень простую, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты убил Рафаэля Сантьяго.

Всю поверхность моста занимали торчащие вверх лезвия ножей, и, чтобы пройти по нему, надо было обладать ловкостью. Для Изабель это не составило труда, но, к ее удивлению, Джослин, которая уже пятнадцать лет не была Сумеречной охотницей, справилась с такой же легкостью. Она шла всего на шаг позади нее, и, честно говоря, Изабель была рада, что мать Клэри не поранилась.

Они вошли в башню из адаманта. Джослин подняла руку, и все вокруг осветилось колдовским огнем. Стены, окружавшие их, слабо мерцали. На плитах, которыми был выложен пол, Изабель заметила черный круг с символом Железных сестер — сердце, пронзенное клинком.

Внезапно часть стены отошла в сторону, и из открывшегося прохода вышла женщина. Она была одета в длинное, просторное белое платье, под грудью перетянутое жгутом. На лице женщины не было ни морщинки, но Изабель почему-то подумала, что ее возраст исчисляется веками. На спину спадала длинная, толстая коса. На кожу вокруг глаз и на виски была нанесена причудливая татуировка цвета пылающего пламени.

— Кто осмелился потревожить Железных сестер? — произнесла женщина. — Назовитесь.

Изабель взглянула на Джослин, и та жестом велела ей ответить.

— Я — Изабель Лайтвуд, а это — Джослин Фр… Фэйрчайлд. Мы пришли просить вас о помощи.

— Джослин Моргенштерн, — поправила женщина. — Урожденная Фэйрчайлд. Ты ведь предала Конклав? Твое прошлое сомнительно, так как тебя коснулась скверна Валентина.

— Да, вы правы, — спокойно ответила Джослин. — Я изгнанница. Но Изабель — нет. Ее мать…

— Глава нью-йоркского Института. Как видите, у нас есть свои источники информации. Меня зовут сестра Клеофа, и я — Творец. Я придаю форму адаманту, из которого делают оружие другие сестры. — Она повернулась к Изабель и указала на золоченый кнут, обернутый вокруг запястья девушки. — Ты думаешь, я не знаю, что это такое? А эта безделушка…

Рука Изабель потянулась к рубину на ее шее.

— Если тебе все известно, — прервала сестру Джослин, — так, может быть, ты знаешь, зачем мы пришли?

Губы сестры Клеофы медленно растянулись в улыбке.

— В отличие от Безмолвных братьев, мы не умеем читать мысли. Мы предпочитаем полагаться на сеть информаторов, и они редко нас подводят. Полагаю, ваш визит как-то связан с Джейсом Лайтвудом, раз уж здесь его сестра, и твоим сыном, Джонатаном Моргенштерном.

— Мы попали в затруднительное положение, — сказала Джослин. — Джонатан строит козни против Конклава, как когда-то его отец. Конклав приговорил его к смерти. Но за Джейсом Лайтвудом нет никакой вины… его любят близкие и его любит моя дочь. Проблема в том, что Джейс и Джонатан связаны древним заклятием крови.

— Заклятием крови? Каким именно?

Джослин вынула из кармана записи Магнуса, который тот дал ей минувшей ночью, и протянула их сестре Клеофе. Изабель вздрогнула, заметив, какие уродливые у нее пальцы, похожие на лапы паука; острые кончики ногтей украшали капельки электрума.

Пробежав глазами по страницам, Клеофа покачала головой:

— Сестры не имеют дел с магией крови.

Языки пламени в ее глазах потухли.

Из стены появилась другая тень.

— Посмотри это, сестра Долорес, — сказала Клеофа, передавая записи. — Ты можешь в этом разобраться?

Долорес была похожа на Клеофу — такая же рослая и стройная, в таком же белом платье, только волосы седые и заплетены в две косы, стянутые золотистым жгутом.

— Кажется, это заклятие единения, — сказала сестра Долорес, внимательно прочитав написанное. — Похоже на заклятие парабатай. Только демоническое.

— Парабатай? — взволнованно спросила Изабель. — Но ведь оно безвредно…

— Да? — удивилась сестра Клеофа, но Долорес взглядом приказала ей замолчать.

— Парабатай связывает двоих, оставляя каждому свободу воли, — объяснила она. — А заклятие единения подчиняет одного другому. Подчиненный будет верить в то, во что верит его господин, и будет хотеть всего, чего тот хочет. Заклятие подавляет свободу воли, и именно поэтому оно демоническое. Ибо свобода воли дарована нам свыше, и даровано совсем другими силами.

— А еще, если ранить одного заклятого, то другой тоже получит рану, — напомнила Джослин.

— Значит, если умрет один из них, то умрет и другой? — спросила сестра Клеофа.

— Да, — ответила Джослин, — и это еще одно отличие от заклятия парабатай. Но теперь наш вопрос. Есть ли оружие, способное ранить только одного из них? Можно ли их разделить с помощью оружия? Вы можете выковать такое?

Сестра Долорес вернула записи Джослин. Руки у нее были тонкими и белыми, как снег.

— Такого оружия у нас нет, и ничего подобного мы выковать не сможем.

Изабель сжала кулаки, ногти вонзились в ладони.

— И что, такого оружия вообще не существует?

— В этом мире не существует, — ответила Долорес. — Но в другом… Есть райские и адские клинки. Например, меч архангела Михаила, с которым Иисус Навин сражался в Иерихонской битве. Или клинки, выкованные во тьме бездны. Но я не знаю, как их раздобыть.

— И даже если бы знали, мы бы не смогли вам сказать, так как это запрещено законом, — сказала Клеофа. — Вы, конечно, понимаете, что нам придется уведомить Конклав о вашем визите…

— А меч Иисуса Навина? — прервала ее Изабель. — Вы можете его раздобыть? Или мы сами?

— Этот меч можно получить только из рук ангела, — сказала Долорес. — Но тот, кто призовет ангела, будет поражен Небесным огнем.

— Но Разиэль… — начала Изабель.

Губы сестры Клеофы вытянулись в линию.

— Разиэль оставил нам Орудия смерти, чтобы мы могли призвать его в черный день. Свою единственную возможность мы упустили, когда Разиэля призвал Валентин. Мы больше никогда не сможем воззвать к его помощи. Но, чтобы вы знали, обращаться к ангелу преступно. Кларисса Моргенштерн избежала наказания только потому, что ангела призвал ее отец, а не она сама.

— Однажды мой муж призвал и другого ангела, — тихо сказала Джослин. — Итуриэля. Он много лет держал его в плену.

Сестры замешкались, потом заговорила Долорес:

— Пленение ангела — тяжкое преступление. Конклав никогда бы не одобрил этого. Ангел не может никому повиноваться — такого заклятия нет. И ангел не может передать меч архангела, его можно отнять у него силой, но об этом даже думать страшно. Пусть уж лучше ваш Джейс умрет, чем ангел подвергнется такому позору.

Услышав это, Изабель взорвалась:

— Вот в этом с вами и проблема — с Железными сестрами и Безмолвными братьями. Не знаю, как вы превращаетесь из Сумеречных охотников в кователей оружия и разгадывателей чужих мыслей, но из-за этого вы становитесь бесчувственными. Может быть, мы, Сумеречные охотники, наполовину ангелы, но мы и люди наполовину. Если вам не понять, что такое любовь и на что люди готовы ради нее…

В глазах Долорес взметнулось пламя.

— У меня была семья, — сказала она. — Муж и дети. Их всех убили демоны. У меня ничего не осталось. Я всегда умела работать руками, поэтому стала Железной сестрой. Здесь я обрела покой, которого не нашла бы нигде больше. Я выбрала себе имя Долорес — «скорбь». Не думай, девчонка, что ты можешь судить о том, что мы знаем или чего не знаем о боли и человечности.

— Да ничего вы не знаете, — огрызнулась Изабель. — Твердолобые, как камни. То-то они у вас тут кругом.

— Огонь закаляет золото, Изабель Лайтвуд, — строго сказала сестра Клеофа.

— Ой, да ладно, — отмахнулась Изабель. — Помощи от вас никакой!

Она развернулась и легко перешла мост, будто бы на нем и не было ножей. И только на другой стороне позволила себе упасть на колени и закрыть лицо руками.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем за ее спиной раздались тихие шаги. Джослин, а это была она, приобняла ее. Как ни странно, Изабель не противилась. В прикосновении Джослин было что-то материнское, и на сердце сразу стало легче.

— Хочешь узнать, о чем они говорили после того, как ты ушла? — спросила Джослин, когда Изабель перестала дрожать.

— Наверняка о том, что я опозорила Сумеречных охотников….

— На самом деле Клеофа сказала, что из тебя вышла бы отличная Железная сестра, и попросила дать знать, если тебе это интересно.

Джослин осторожно погладила ее по волосам.

Плечи Изабель снова затряслись, но теперь от смеха. Она посмотрела на Джослин и неожиданно произнесла:

— Слушай, может, скажешь…

Рука Джослин застыла.

— Что?

— Ну, кто это… С кем у моего отца роман. Ты не понимаешь… Каждый раз, когда я вижу женщину одного с мамой возраста, я думаю, может, эта и есть та, другая. Сестра Люка. Консул. Ты…

Джослин вздохнула:

— Ты и вправду ее не знаешь. Анна-Мария Хайсмит. Ее больше нет. Она погибла, когда Валентин атаковал Аликанте.

Изабель заморгала:

— Вот как…

— Теперь тебе легче?

— Конечно, — соврала Изабель, уставившись в землю. — Мне намного легче.

После ужина Клэри вернулась в спальню на нижнем этаже, сказавшись усталой. Плотно закрыв дверь, она попыталась снова связаться с Саймоном, хотя понимала, что, с учетом разницы во времени между Италией и Америкой, он, скорее всего, спит. Точнее, она надеялась на то, что он спит. Она боялась даже думать о том, что кольца потеряли свою силу.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказала она, сжав пальцы и инстинктивно пытаясь спрятать кольцо.

Дверь открылась, это был Джейс. Он стоял на пороге и, не отрываясь, смотрел на нее. Клэри вспомнила другую ночь. Знойное лето… Стук в дверь… Джейс… Настоящий Джейс…

«Другой» Джейс только что вымылся, и его мокрые волосы топорщились. Он был в мягком свитере цвета бронзы и джинсах.

А вдруг он счастлив? — подумала Клэри. Если да, то от чего ты его спасаешь?

— Привет, — растерянно сказала она. — Как дела?

Джейс ухмыльнулся, и от этой ухмылки кровь в жилах Клэри похолодела.

— Хочешь пойти на свидание?

— Н-на с-свидание? — заикаясь, переспросила она.

— На свидание — кивнул Джейс. — Предлагаю тебе незабываемый романтический вечер с покорным слугой.

— Незабываемый романтический вечер? — еще больше растерялась Клэри.

— Эй, это же я, — засмеялся Джейс. — Девчонки падают в обморок, глядя, как я играю в «Скрэббл». А представь, что будет, если я приложу усилия?

Клэри окинула себя взглядом. Джинсы, зеленая шелковистая блуза. Она вспомнила о косметике в той странной комнате. Ей ужасно хотелось, чтобы под рукой оказался блеск для губ.

Джейс подошел и протянул ей руку.

— Ты восхитительно выглядишь, — сказал он. — Пойдем.

Она позволила ему помочь ей встать.

— Я не знаю…

— Пойдем! — Джейс говорил соблазнительным тоном, который запомнился ей с тех пор, как он повел ее в Оранжерею, чтобы показать цветок, распускающийся в полночь.

— Мы в Италии. В Венеции. В одном из самых красивых городов мира. Было бы жалко не увидеть его.

Джейс притянул ее к себе. Свитер его был мягким на ощупь, пахнуло знакомым шампунем. Сердце Клэри ухнуло куда-то вниз.

— Или можем остаться дома, — сказал Джейс, тяжело дыша.

— Я не из тех, кто падает в обморок, глядя, как ты играешь в «Скрэббл», — отпрянула от него Клэри. — И учти, я не люблю пошлых шуточек.

— Черт побери, да ты читаешь мои мысли. Я как раз хотел пошло пошутить.

— Я кое-чему научилась за это время. Например, читать твои грязные мысли.

— Значит, девяносто пять процентов моих мыслей.

— Девяносто пять процентов? А остальные пять — о чем они?

— Ну, знаешь, о всяком… О демонах, которых я должен убить, о рунах, о людях, которые меня бесят, об утках.

— Об утках?

— Об утках, а что? Ладно. А теперь смотри.

Он взял ее за плечи и осторожно развернул. Секундой позже стены комнаты растаяли, и Клэри обнаружила, что стоит на улице. Она охнула и оглянулась — позади был каменный дом с высоко расположенными окнами, почти ничем не отличавшийся от других, стоящих в ряду. Слева был узкий канал, впадавший в другой, широкий, на берегах которого расположились великолепные дворцы. Пахло тиной и сыростью.

— Круто, а? — сказал Джейс.

Клэри повернулась и посмотрела на него:

— Так что там с утками?

— Ненавижу уток. Не знаю почему. Всю жизнь ненавидел, — улыбнулся он.

Майя и Джордан прибыли в штаб-квартиру «Претор Люпуса» ранним утром. По узкой белой дороге, проложенной меж аккуратно подстриженных лужаек, грузовик подъехал к огромному дому. Позади него Майя разглядела ряды деревьев, а за ними — голубую полоску воды.

— Ты учился здесь? — спросила она. — Какое роскошное место!

— Это тренировочный лагерь, — с улыбкой произнес Джордан. — Обрати внимание — лагерь.

Вообще-то улыбка не сходила с его лица с тех пор, как она поцеловала его на пляже на рассвете. Майе казалось, будто ее вернули в прошлое, когда она любила Джордана без оглядки. Но в то же время она чувствовала себя потерянной, будто проснулась в чужих краях, вдали от привычной стаи.

Это было странно. Не плохо — просто странно.

Грузовик остановился на площадке, выложенной плитками цвета волчьей шкуры с золотым отливом. К черным двойным дверям вела широкая каменная лестница. Солнечные часы на лужайке показывали семь утра. По окружности циферблата шла надпись: «Отмечаю только светлые часы».

Майя открыла дверь кабины и выпрыгнула из нее в тот самый момент, когда двери дома отворились.

— Претор Кайл! — услышала она.

По лестнице спускался светловолосый, мужчина средних лет в угольно-черном костюме.

— Претор Скотт, — поприветствовал его Джордан. — Это Майя Робертс из стаи Гэрроуэя. Майя, это претор Скотт. Он и есть глава «Претор Люпуса».

— Род Скоттов управляет «Претор Люпусом» с девятнадцатого века, — сказал мужчина, глядя на Майю. — Должен признать, — теперь он обращался к Джордану, — что я не ожидал увидеть тебя так скоро. Ситуация с вампиром на Манхэттене, Светочем…

— Все под контролем, — поспешно ответил Джордан. — Мы здесь по другой причине.

Претор Скотт поднял брови:

— И по какой же?

— Это очень важно, — заговорила Майя. — Люк Гэрроуэй, вожак нашей стаи…

Претор Скотт суровым взглядом заставил ее замолчать. Осанка выдавала в нем альфа-самца. Глаза под густыми бровями были серовато-зелеными, на шее, под воротником, сверкал бронзовый медальон с отпечатком волчьей лапы.

— Мы сами решаем, какие вопросы считать чрезвычайно важными, — сказал он. — И мы не отель, готовый принять кого угодно, и Джордан знает это. Если бы он не был одним из самых многообещающих выпускников «Претора», я бы прогнал вас обоих.

Джордан заткнул большие пальцы рук за ремень джинсов и опустил глаза. Выражение лица Скотта смягчилось.

— Но ты действительно один из наших лучших выпускников, — сказал он и положил руку на плечо Джордана. — Что-то вид у тебя неважный. Похоже, ты не спал всю ночь. Хорошо, я готов обсудить ваши дела. Пройдемте в кабинет.

Кабинет находился в конце длинного коридора, изящно отделанного темной древесиной. Майя заметила табличку с правилами поведения.