Я спал с Джоуи Рамоуном.» Глава 21: I Wanna Be Sedated

Однажды июльской ночью, Робин и Джоуи отправились в CBGB с Лестером Бэнгсом, который перебрался в Нью-Йорк. К тому времени он уже был лицом нового поколения критиков, подрывающих авторитет рокеров. Джоуи и я были большими почитателями писанины Лестера. Хоть мы и встречались той ночью в Мичигане, Джоуи дал мне грамотное напутственное представление о нём.

Лестера можно описать как человека чрезвычайно властного, он не стеснялся вкладывать всю эрудицию в создание своих статей, описывая простые поп-группы типа ABBA или же только находящиеся в развитии Ramones. Хоть многие и считали Лестера высокомерным, превозносящим себя и чрезмерно рассуждающим типом, я нашел много забавного в его заметках. По крайней мере, его стиль был уникален и оригинален, он заставил меня думать. Его резкая критика затрагивала идеи, которые уже имели под собой прочное основание — или он пытался убедить вас в том, что эти идеи вообще врядли имели какое-либо основание.

Хоть его статьи всё чаще становились о нём самом, чем о группе, о которой он пишет, всё же он был всё больше интересен. Лестер хотел создать свою группы и быть в ней вокалистом, что, собственно, и было главной причиной, по которой Джоуи хотел познакомить нас этой ночью.

Лестер был практически знаменит, но не совсем. И сколько бы ему не нравилось высмеивать рок-звёзд, очевидно, у него было желание самому быть этой звездой, но, конечно же, на его условиях. А это значило: неопрятный, небритый и с избыточным весом. Щеголяя усами Уилфорда Бримли, мясистой жопой водопроводчика, обладая изяществом слона в посудной лавке, Лестер был всегда на взводе — на таблетках от кашля марки «Ромилар» — и готовым к бою!

Я подумал: «Хм, пожалуй, в этом что-то есть…»

Музыкальные вкусы Лестера были такими же разнообразными, как и у меня. Побеседовав с ним, я узнал, что у нас был один и тот же винил дома — John Lewis Presents Jazz Abstractions.

Поскольку Лестер и я действительно поладили с самого начала, мы решил попробовать. Лестер был под впечатлением, когда я начал играть соло саксофониста Сонни Ститта на гитаре, и мы тут же прониклись недюжим уважением к талантам друг друга.

Мы сколотили группу, которую Лестер назвал в честь джазового клуба в центре Манхэттена, — Birdland. У него были мощные лёгкие, но не было достаточного опыта, отыграв всего пару выступлений в CBGB с группой, в которой участвовал гитарист The Voidoidss Роберт Куайн и барабанщик Патти Смит Джей Ди Догерти. Отзывы о тех выступлениях от завсегдатаев клуба были неоднозначными.

Лестер записал сингл под названием Let It Blurt, который максимально точно передавал его вокальные данные. Я подумал, что если бы он был в состоянии обуздать эту силу, то он мог бы в самом деле стать замечательным певцом. Он обладал чрезвычайно импульсивным характером, и ему, несомненно, было что сказать. Собственно, если я должен в одно предложение описать моего друга Лестера Бенгса, то это будет звучать так: Лестер Бенгс был человеком, которому всегда было что сказать.

В то время как Лестер начал болтаться с Джоуи и мной, Ramones перестали общаться с нами. Джонни вообще редко выбирался из дома, если они не играли. Ди Ди больше времени проводил с Джонни Тандерсом или с кем-то, у кого были любые наркотики или таблетки. Томми был более чем счастлив, будучи занятым в студии на записи третьего альбома Ramones — Rocket to Russia. Альбом должен был включать песню Ди Ди Rockaway Beach, которая абсолютно точно должна была запомниться, и одну песню Джоуи, Sheena Is A Punk Rocker, которая объединяла идеи сцены и оставила след в истории панк-рока. Речь идёт о разочаровавшейся девушке, имеющей статус-кво — «Но она просто не могла остаться, она должна была уйти. Шина панк-рокерша!»

К тому времени Джоуи переехал к Робин Ротман, у которой была квартира-студия на Мортон-стрит в Вест-Виллидж. Он был счастлив жить в своей собственной квартире - ну, или на самом деле, в квартире Робин. Но он всё равно был счастлив, имея некоторую частную жизнь и находясь вдали от общежития в стиле чердака Артуро. Робин, так или иначе, заботилась о нём, ведь, Джоуи всё ещё нуждался в заботе. Он уже однажды загремел в больницу с инфекцией стопы. Робин пыталась держать его в чистоте и здравии, но ни она, ни Арлин, ни я не предвидели бедствия, которые должны были произойти.

19 ноября 1977 года Ramones были хедлайнерами большого шоу с Talking Heads и Eddie & The Hot Rods, которые открывали мероприятие. Арлин и я подцепили Робин в центре города и направились к величественному Capitol Theatre в Пассеик, Нью-Джерси.

У Джоуи, как обычно, немного болело горло. К нему привязалась плохая привычка орать, вместо того, чтобы петь, да и сам график группы получался жестким, так он и посадил свои голосовые связки. В гримёрке Джонни сидел в своей «зоне» (у них у всех теперь были свои «зоны») и грузил Дэнни Филдза по поводу этой ситуации и по поводу продажи билетов, также приёбываясь ко мне по поводу того, что я пропустил шоу там-то и там-то.

«Преданные поклонники никогда не пропустят шоу!» — Джонни читал мне нотации.

Ди Ди бормотал о том, как он сходит с ума. Маленький Мэтт расставил усилители, а Томми подключил весь остальной репетиционный аппарат, поскольку они собирались прогнать весь сет лист своего выступления, прежде чем по- полной сыграть его на сцене.

Джоуи приступил к своему недавнему ритуалу выпивать около шести чашек чёрного кофе, чтобы очистить голову, и подышать паром, чтобы прочистить горло и расслабить грудь.

Я не был на шоу Ramones в течение нескольких месяцев и не видел, чтобы Джоуи использовал подобный метод — дышать паром. Я не думал ничего дурного, когда Большой Мэтт включил плиту и начал кипятить воду в чайнике со свистком. Откидывающаяся крышечка была повернута так, чтобы носик оставался открытым. Мэтт соорудил из фольги круглую насадку и приступил к прокалыванию отверстий, чтобы поток бежал ровно.

Я спросил их, в курсе ли они, что подобную вещь можно купить в магазине. Они ответили, что этот метод работает лучше, что, мол, другие распылители применяются для лечения кожи. Когда вода закипела и свирепый пар начал извиваться, Мэтт обхватил фольгу резинкой, чтобы не дать ей свалиться и предотвращая ошпаривание, чтобы Джоуи мог наклонить над паром лицо и прогреть горло.

Джоуи снял очки, накрылся полотенцем и завис над чайником, пока из него поднимался пар. Он вдыхал глубоко, иногда поднимая голову, чтобы протереть лицо от влаги. Арлин, Робин и я сидела за столом с Джоуи, пили пивко и разговаривали о том, куда поедем после выступления.

После этого заглянул Дэнни Филдс, чтобы сообщить нам о том, что Talking Heads уже отыграли половину своего выступления. Джоуи наклонился, чтобы получить несколько последних доз пара. Я рассказывал ему, какие группы играли в Маx's в ту ночь, как внезапно мы услышали хлопок, а затем шипящий звук. Это фольга взлетела в воздух и Джоуи испустил дикий вопль, получив ожог лица и шеи от кипятка, что буквально выстрелил из чайника.

Кромешный ад начался когда Джоуи закрыл лицо руками, неистово вопя: «Вот же блядь! Блядь!»

Я схватил его за руки, чтобы убрать их с его лица.

«Дай мне посмотреть! Дай мне посмотреть!» — закричал я, и буквально за несколько секунд его лицо и губы покрылись водяными пузырями.

Джоуи покраснел от верхней части носа до середины груди.

К счастью, его глаза избежали такой же участи — они остались неповрежденными.

«Это очень херово выглядит, чувак, — сказал я, паникуя. — Тебе надо в больничку. Немедленно!»

«Погоди, — завопил Джонни. — Может быть, он сейчас очухается. Нам надо отыграть это шоу!»

«Нет, ёб вашу мать! — сказал я. Посмотри на него, его кожа сейчас сползёт к херам!»

Дэнни принял решение доставить его в ближайшее отделение скорой помощи. Был ещё приблизительно час до выхода Ramones. Мы ждали в театре. Подавленный Большой Мэтт отчаянно просил прощения.

Примерно через час до нас дошла информация, что Джоуи уже в пути и что у него есть силы выйти на сцену. Десять минут спустя он вернулся в театр. Всё лицо Джоуи было вымазано сливками, но они таяли от жара его кожи.

«Ты уверен, что сможешь сделать это?» — спросил его я.

«Да, да, я думаю, что смогу», — сказал Джоуи искаженно из-за опухшего рта и языка.

«Да ты просто грёбаный боец, чувак!» — я подбадривал Джоуи, когда мы шли к сцене.

Когда освещение начало падать на его лицо, оставшиеся сливки просто стекали.

Я не знаю, где он взял силы, но в это вечер Джоуи Рамоун выступил так, как никогда ещё не выступал. Когда выступление закончилось, он поплёлся обратно в гримёрку.

«Ну что, ты хочешь пойти в Маx's?» — я разыгрывал его.

Джоуи, пытаясь подавить смех, сказал: «Ты можешь меня просто отвезти домой?» Его голос абсолютно охрип. Мы усадили его в тачку Арлин и поехали обратно в город. Его необходимо было доставить обратно в больницу, ведь там он находился бы под наблюдением. Он же решил подождать до утра и посмотреть, что будет.

Ramones потихоньку становились нечто большим, чем просто местными героями. Несмотря на то, что американское радио не гоняло их песни в эфире, Запад начинает обращать внимание на панк-рок и Ramones. И помимо Джонни Роттена из Sex Pistols, Джоуи был так же узнаваем в этом музыкальном жанре. Он становился лицом и голосом новой культуры. У Джоуи теперь было столько девушек, что он даже не знал, что с ними делать. Девушка по имени Синди, которая прицепилась к нему, как банный лист к заднице, предположительно только рассталась с Дэнни Лэйном из группы Пола Маккартни Wings.

Однажды ночью на чердаке Артуро она вела себя чрезвычайно живо. Мы собирались в СBGB, когда Синди притормозила, чтобы выгрузить из свой сумочки красочный ассортимент таблеток.

«Я хочу ещё одну из этих», — промямлила она, высыпая целую груду на пол. Она начала драться за таблетки, а потом просто плюхнулась, начала кататься по полу и ржать. Джоуи закатил глаза.

В третий раз Синди попыталась встать, и не удалось, она опять заваливалась. Мы набрали 911 и уже через несколько минут Синди, Джоуи и я мчали в больничку в машине скорой помощи.

«Она вообще собирается приходить в себя?» — спросил Джоуи.

«Она будет жить, — ответил сотрудник скорой. — Она едет в Бельвю».

Джоуи и я сидели в сырой приёмной, наблюдая, как пробка, крысы и мыши весело игрались в дальнем углу комнаты. Наконец, Синди пришла в себя, и нам позволили её увидеть.

Через неделю Синди приняла чьё-то приглашение рвануть в Лос-Анджелес. Джоуи был несколько разочарован и возмущен её внезапным отъездом. Я думаю, что Джоуи она действительно нравилась, но он понимал, что она была ходячей проблемой для него.

«Походу, она сделала мне одолжение», — сказал Джоуи после того, как она уехала.

Хоть это и было относительно безболезненным расставанием, намного более решающие отношения в жизни Джоуи были также на подходе.

«Я спал с Джоуи Рамоуном.» Глава 22 (no name)

.

"Когда мы записывали "Rocket ToRussia", великолепную пластинку", объяснил Томми. "Я очень увлекся процессом звукозаписи, сочинением песен и созданиями альбомов. А вот планирование гастролей в компании крайне эксцентричных, торчков-безумцев, из одного говно-клуба в другой, меня совершенно не привлекало. Наоборот, это меня реально угнетало. Я практически ничего не зарабатывал. Сначала все было нормально, ведь мы думали, что нам повезет, и мы пробьемся – что мы прославимся. Но время шло, а никаких денег так и не было, а мы записали уже третью пластинку".

"Rocket To Russia" продавался не ахти как, и Томми очень расстроился.

"Я все думал: "Что лучше всего подойдет Ramones?", объяснил Томми, обсуждая то решение, которое смогло бы изменить эту группу навечно. "Все из-за моих натянутых отношений с Джонни. Я старался "выпустить пар", одновременно поддерживая группу на плаву".

"Сначала я сказал Ди Ди и Джоуи о том, что ухожу из группы", вспомнил Томми. "Они начали меня уговаривать остаться, не уходить. Я сказал им, что нам необходимо что-то предпринять, так как у меня "ехала крыша"".

Когда Томми рассказал Джонни о своем уходе, Джонни просто офигел. Для него это стало реальной неожиданностью.

Томми предложил свои услуги студийного инженера, и новые песни сочинять он тоже был готов. Он предложил взять нового барабанщика и никаких шансов, что он и дальше будет ездить на гастроли с Ramones не оставалось. Как только ребята окончательно поняли, что Томми уходит, они начали искать замену.

"Когда вышел альбом "Rocket To Russia", я торчал в баре в "CBGB"", вспомнил барабанщик Марк Бэлл. "Я не был знаком ни с одним из Ramones лично, но естественно слышал о них. Я играл на барабанах в группе Ричарда Хэлла Richard Hell And The Voidoids, и альбом этой группы "Blank Generation" также вышел на лейбле Сеймура Штайна. Поэтому мы были коллегами по лейблу "Sire Records"".

В один из вечеров в "CB" Ди Ди подвалил к Марку с вопросом: "Ты не хотел бы играть в The Ramones?".

Марк ответил, что с удовольствием присоединился бы к группе. Примерно через месяц, от Дэнни Филда и Монтэ Мельника, Марк узнал о том, что группа проводит прослушивания. Но первым делом с ним хотел переговорить Джонни Рамоун.

"Джонни спросил: "Ты хочешь играть в нашей группе?".

"Черт возьми, да!".

Марк проигнорировал "свод правил и законов музыканта Ramones" учрежденный Джонни, так как Ди Ди был ярким примером неповиновению этих правил.

Вместо этого он ответил согласием, принимая все правила Джонни.

На прослушивании, в помещение набилось от 15-ти до 20-ти парней. Томми Рамоун пришел для того, чтобы оценить своего преемника. Марк сыграл "I Don't Care" и "Sheena" - и понял, что его берут. Новый музыкант группы получил сценическое имя Марки Рамоун.

"После моего ухода", объяснил Томми. "Джоуи мгновенно начал "качать права" и надо сказать очень успешно. Я думаю, что для Джонни это стало неожиданностью. Он не сделал ничего от него зависящего для того, чтобы удержать меня в группе, потому что как только я испарился, противостояние музыкантов в рядах группы закончилось".

"Изначально", вспомнил Томми. "Джонни и Джоуи испытывали взаимную симпатию – если только Джонни вообще способен кому бы то ни было симпатизировать. Но вот между Джоуи и Ди Ди отношения явно не сложились. К Ди Ди относились как к какому-то малолетке, из-за его поступков. А Джоуи был тихим парнем, почти незаметным".

"Джоуи был более, чем тихим", сказал Артуро Вега. "Джоуи очень медленно пришел к пониманию того, что он имеет право делать публичные заявления. Но в конечном итоге он стал лидером группы. Джоуи мог быть либо очень забавным, либо очень несчастным, но при этом дико работоспособным".

"Конечно, Джоуи никогда не был настоящим лидером группы", добавил Артуро. "Но лидер вокалисты, как лидеры группы, всегда отличаются крайней восприимчивостью, как идеологически, так и духовно. Джонни продолжал командовать".

Возможно, Артуро Вега подчинялся приказам Джонни, но вот все остальные все больше прислушивались к Джоуи. Представители фирм грамзаписи, репортеры и корреспонденты, да и все остальные начинали прислушиваться к нему. И когда группа должна была принять какое-то важное творческое решение, Джоуи все активней отстаивал свою позицию. После ухода Томми, командовать в группе было некому – возможно даже чувствовалась нехватка внимания. Вскоре Джоуи понял, что если у него получится выбиться в лидеры, и если он этого желает, существовала большая вероятность того, что он смог бы командовать на равных с доминирующим Джонни. Но ему следовало воспользоваться такой возможностью.

Меня удивило, что Джоуи не особо расстроился из-за ухода Томми. Но, скорее всего, я не был в курсе какого-то конфликта имевшего место между ними.

"Томми просто сломался", сказал мне Джоуи на момент ухода Томми. "Он "дал слабину"! Не проявил достаточной твердости", сказал мой брат, ухмыляясь.

Мне было непривычно услышать от него такое.

"После ухода Томми, мы начали работать над альбомом "Road To Ruin" вместе с Марки", вспомнил Эд Стасиум. "Долго репетировали с Марки, чтобы все звучало как надо. Потом отправились в студию, все записали, и смикшировали эту пластинку в студии "Media Sound". Потратили кучу денег, и "вступив на путь разрушения" ("Road To Ruin"), начали новое лето".

В тот момент когда Ramones записывались в Нью-Йорке, будущий кинорежиссер Алан Аркиш работал в Голливуде на Роджера Кормана, легендарного режиссера "фильмов Категории В", таких классических картин 50-х, как "She Gods Of Shark Reef", "Нападение Крабов Монстров" ("Attack Of Crab Monsters"), "Жгем Всю Ночь" ("Rock All Night") и "Carnival Rock".

Ничего не зная о The Ramones, Аллан оказался в Лос Анжелесе и вынашивал идею, которая смогла бы сделать их звездами – звездами собственного фильма.

"Я начал работать на Роджера Кормана, редактировать рекламные ролики и телерекламу, при этом понимая, что смогу удержаться в Голливуде только в том случае, если продам Роджеру идею фильма. Мне захотелось снять фильм о том, как ученики взрывают собственную школу. После того как я закончил работать над фильмом под названием "Deathsport", которым Роджер остался очень доволен, он поинтересовался: "Не хочешь снять тот самый фильм о школе?".

Аллан не отказался от своей идеи, причем ему был нужен музыкальный фильм. Роджер предложил снять картину с музыкой в стиле "диско", на что Аллан ответил, что взрывать школу под "дискотню" как-то не правильно.

Когда Роджер поинтересовался почему же, Аллан запрыгнул на диванчик и изобразил как Пит Таунсенд разбивает свою гитару, и объяснил чем "дискотня" отличается от рока. Это стало "отправным моментом" для Роджера.

"На встрече в офисе лейбла "Warner Bros."", вспоминает Алан, "парень по имени Карл упомянул несколько групп, такие, как Van Halen и Devo, но меня они как-то "не возбудили"".

"Потом Карл поинтересовался: "А ты знаешь группы с "Sire Records"?, мы как раз наладили связи с этим лейблом".

"Да, мне нравятся "Sire"".

"Тогда как насчет The Ramones? Это же просто чумовая идея…". Бум! Он подкинул стоящую мысль.

"Я воскликнул: "А, The Ramones! Мне нравится их альбом "Rocket To Russia". Для меня Ramones представляли определенный стиль жизни, свою философию, свое отношение к жизни. Я сказал: "Было бы прикольно, если бы один из героев нашего фильма боготворил бы The Ramones!"".

Так уж вышло, что в тот день в городе были Дэнни Филд и Линда Штайн, и Роджер вместе с Аланом поехали в отель "The Bel Air Hotel" на встречу с ними, чтобы обсудить возможность создания такого фильма. Когда Алан рассказал, что по ходу фильма музыканты The Ramones приезжают в школу, а в конце картины эта самая школа взрывается, Линда и Дэнни воскликнули: "Как нам все это осуществить?!".

Как только Роджер просмотрел журнал "Punk" с напечатанным рассказом "Mutant Monster Beach Party" ("Пляжная вечеринка с чудовищем мутантом"), который представлял собой пародию на малобюджетный фильм "The Horror Of Party Beach" ("Ужас Пляжной Вечеринки"), с Джоу в роли главного героя, он понял, что именно Ramones помогут ему осуществить задуманное. Так как Аллан никогда не бывал на концертах Ramones, он вылетел в Нью-Йорк для того, чтобы побывать на их шоу в "Hurrah's", рок-клубе в Верхнем Уэст Сайде. После того концерта, он в буквальном смысле был "выжат как лимон".

"На следующий вечер я отправился на обед на квартиру Сеймура Штайна на "Central Park West". Был заказан "ужин на вынос" из великолепного итальянского ресторана", вспомнил Алан.

Ди Ди спросил: "Я то думал, что мы отведаем итальянской кухни. Тогда где пицца?".

"Джонни не стал бы есть краба в мягком панцире, и в итоге им пришлось заказать пиццу для группы. Джоуи не проронил ни слова. Как пришел на обед, так и ушел".

"Джонни произвел впечатление крайне собранного типа. Ди Ди был обдолбан в хлам. Марки был новичком, поэтому по большей части помалкивал".

"Но чем дольше мы общались, тем больше находили "общих точек соприкосновения". В тот вечер мы прекрасно понимали друг друга".

После окончания обеда, вся группа отправилась в клуб "CBGB", а потом на квартиру к Артуро, где тусил Лестер Бенгс. Когда появились музыканты группы Talking Heads, Лестер начал орать на Тину Уэймауф и обвинять группу в продажности. Алан обалдел от подобной сцены в центре города, о которой он уже слышал. Но еще больше он обалдел от самого факта, что The Ramones согласились сниматься в фильме.

Джоуи также разволновался, но едва ли кто-то из них понимал, как съемки в мало бюджетной комедии в конечном итоге могут изменить их имидж. Этот фильм вполне мог их "раскрутить", но одновременно выставить посмешищем.

"До начала работы над картиной "Rock N Roll High School"", вспомнил Алан Аркиш, "в Штаты приехали Sex Pistols. В разгар всех этих событий, Ramones дали пару концертов с Black Sabbath и группу просто освистали. Потом Pistols развалились под конец собственного турне, а мы начали снимать фильм. Ди Ди с трудом мог запомнить свои реплики. Джонни старался, но он не был прикольным, а Джоуи просто молчал".

"Мы пригласили множество актеров, чтобы они сыграли героиню Рифф Рендел, в том числе и Дэррил Ханну, а для другой роли, Джеми Ли Кёртис. Но в итоге эта роль досталась Пи Джи Солс, нам понравилось, как она сыграла в фильме "Halloween". Она претендовала на главную роль, но потом заявила, что будет сниматься в собственных костюмах – поэтому роль и досталась ей".

В тот момент, Солс была замужем за актером Дэннисом Квэйдом и никогда не слышала о The Ramones. Она была фанаткой The Eagles и Джексона Брауна.

"Когда Алан передал мне видеозапись выступления Ramones, я посмотрела и буквально обалдела", вспомнила Солс. "Вероятно, тогда я впервые услышала музыку в стиле панк. Я поразилась и подумала: "Блин, как же я буду играть их фанатку номер один!".

Когда она познакомилась с музыкантами группы на съемочной площадке, ей понравилось, что как люди они оказались "обалденно скромными и тихими. Они постоянно ходили с понурым видом и выглядели так, словно они здесь "не к месту"".

Ребята постоянно ошивались рядом, подпирали стены или что-то типа этого. Солс так и не удалось пригласить их в свой трейлер: "Я помню как говорила: "Послушайте, ребята, вы же звезды этого фильма! Заходите в мой трейлер!". В итоге они вошли и уселись на пол.

"Когда мы снимали сценку в ванной, в которой звучит песня "I Wanna You Around", Джоуи пел и одновременно плевался на меня", вспомнила Пи Джей Солс. "Я возлегала с открытым ртом – и все его слюни летели мне прямо в рот, а в этот момент я делала вид, что мне по кайфу. Но у нас с Джоуи сложились просто замечательные отношения, так как я уважала его, а он меня".

"Когда мы снимали последний эпизод этого фильма", рассмеялся Джоуи, "было где-то минус один, очень холодно для Лос Анжелеса. Весь день технический персонал проверял аппаратуру для съемок финальной сценки, в которой ученики и музыканты Ramones взрывают школу "Vince Lombardi High School". Кто-то переборщил с динамитом и в итоге школа реально рванула. Это было классно! В ту ночь, все заработали себе ожоги!".

К счастью взрыв получился настолько удачным, что им не пришлось его переснимать. Как бы я хотел оказаться на том месте – мне бы точно понравился такой "загар", но я не мог себе позволить поехать в Лос Анжелес для того, чтобы поприсутствовать на съемках.

Осенью 1978, пока они снимались в "Rock N Roll High School", Ramones остановились в мотеле "Tropicana", который располагался на бульваре "Santa Monica". Всего лишь в нескольких кварталах от отеля "Sunset Marquis", но на несколько сотен баксов дешевле. Никто не станет спорить с тем, что "Tropicana" был самым клевым мотелем в Лос Анжелесе. Именно здесь останавливалось большинство нью-йорских групп, когда они приезжали в этот город.

По чистой случайности, Джастин Страус, вокалист группы Milk And Cookies, который часто высаживал меня на бульваре Квинс, по дороге домой из "CBGB", также останавливался в "Tropicana" вместе со своей подружкой Линдой Даниэллой. Джастину зачем-то ненадолго пришлось вернуться в Нью-Йорк, и он попросил Линду остаться в Лос Анжелесе до его возвращения.

Именно тогда и начался роман между Линдой Дэниэллой и Джоуи Рамоуном. Все начиналось как обычная дружба. Когда менеджер "Tropicana" пригласила гостей в свой дом на День Благодарения, Джоуи и Линда решили отправиться туда вместе. Их отношения вступили в новую, любовную фазу, но они прерывались, когда группе пришлось сниматься.

Когда через несколько месяцев Джоуи вернулся в Нью-Йорк, отношения с Линдой возобновились. Для Джоуи это стало началом новой, волнующей главы в его жизни. По всей вероятности, Джастину пришлось отвалить, а Линда главенствовала.

"Как-то раз я пришел на квартиру к Артуро, и нашел там Линду, Джоуи и Артуро счастливыми и хихикающими, так, словно они что-то нашкодили", вспомнил Легс МакНил. "Я познакомился с Линдой, когда она была с Джастином, лидер вокалистом Milk And Cookies, но не подозревал о том, что она фанатеет от Ramones. Теперь же она тусовалась с Джоуи и для меня это было как-то странно".

"В тот раз я надеялся пообщаться с Джоуи, пойти куда-нибудь выпить, снять каких-нибудь телочек", объяснил Легс, "но Джоуи даже не хотел выходить на улицу. Я был в шоке".

Я знал, что изначально, в четыре часа дня, Линда пришла домой из "CBGB", вместе с Джастином. В основном она рассказывала о том, кто тусил в "CBGB" и кого из знаменитостей она встретила в клубе "Max's"; кто из них реально прославится, а кто нет и все такое прочее – тупые слухи. Мне все это показалось неинтересным и надоедливым, но вместе с тем достаточно безобидным.

Линда была совсем не похожа на девчонок в рваных джинсах и в тапочках на резиновой подошве, которые шастали на концерты The Ramones – она не только не поддерживала такую моду, но была другой по своему складу характера. Она скорее напоминала мне девочек из "Forest Hills", которым нравились дорогие шмотки и мальчики при бабках. Но раз уж Линда ошивалась в "CBGB" и "Max's" с самого начала, я решил, что она прикольней девчонок из моего района, которые продолжали ходить на дискотеки и "пищали от восторга" от клуба "Studio 54". Обычная девчонка из "Forest Hills" никогда бы не стала ошиваться в вонючем Бовери с бомжами и панками.

"Я помню, как Джоуи привел Линду на квартиру по адресу 115 East Ninth", вспомнила Шарлотта Лешер свою первую встречу со своей будущей возможной невесткой. "По сути, я ее потом и не вспоминала. То есть, я знакомилась со многими девчонками, с которыми встречался или дружил Джоуи, но я впервые увидела его с такой "яркой пташкой". Но Линда не была похожа на интеллектуалку".

Какие недостатки не были бы у Линды, Джоуи предпочитал их не замечать. И меньше всего его интересовало мнение собственной матери или кого бы то ни было. Можно предположить, что Линда реально "запала ему в душу".

"Тусуюсь в "100B"/Смотрю телешоу "Get Smart" по телеку/думаю о нас, о тебе и обо мне" ("Hangin’ out in 100B/Watchin’ Get Smart on TV/Thinkin’ about you and me, and you and me”), написал Джоуи в своей песне "Danny Says" о времени проведенном вместе с Линдой в "Tropicana".

В скором времени, Линда начала жить на квартире Артуро вместе с Джоуи. Даже хотя она и производила впечатление материалистичной и алчной девушки, я сомневался, а стоит ли вообще принимать ее в клан – и про себя пожелал ей удачи, в плане обустройства жизни с моим братом. Я испытывал мгновенную привязанность, сочувствие и понимание к любой девушке, которая решалась прожить – больше одного месяца – с парнем, с которым я прожил в одной комнате двадцать лет.

Ужиться с моим братом можно было только в двух случаях – его можно было любить или прибить – в противном случае, вы просто "слетите с катушек". Я надеялся, что в этот раз у моего брата все получиться. Поняв, что Линда Дэниэлл вовсе не претендует на звание "домашней богини", я понадеялся на "божественное вторжение". По всей вероятности, кто-то еще в группе думал об этом же самом вторжении, но не считал его божественным.

“Когда я впервые увидел Линду с Джоуи", вспоминал Джонни, "Я попросил ее "затихариться" на заднем сиденье нашего гастрольного микроавтобуса, так как именно сзади сидел сам Джоуи. Потом я устроил ей допрос: "Ты куришь? Пьешь? Употребляешь наркотики?".

Джоуи и Линда счастливо жили вместе, и казалось, что у них сложились серьезные отношения. Он даже начал брать ее с собой на гастроли. Когда он был в городе, можно сказать, что мы с Арлен тусили исключительно с Джоуи и Линдой. Мне казалось, что в жизни моего брата постепенно все налаживается и Джоуи был по-настоящему счастлив.

А вот моя жизнь явно могла бы быть и получше. Чтобы оплачивать счета, я работал таксистом, надеясь, что скоро Birdland повезет. Помню, как однажды я сидел в гараже перед началом очередной смены, и достал номер журнала "Village Voice", который я прихватил по дороге. На обложке красовался мой брат. Мне захотелось показать всем этот журнал и рассказать о Джоуи другим таксистам, но при этом я понимал, что, скорее всего, они никогда не слышали о The Ramones, или просто решат, что я морочу им голову.

Народ собирался на концертах Birdland весьма неохотно, но мы с Лестером написали несколько замечательных песен, которыми по-настоящему гордились. Наша музыка была эклектичной и интересной, как лирически, так и композиционно, но не для всех.

У меня с Лестером возникли некоторые разногласия. Несмотря на то, что он постоянно находился под действием нескольких наркотиков – смешивая амфетамины с сиропом от кашля и заливая все это алкоголем, с лошадиной дозой антигистаминов и бог знает чем еще – каким то образом нам удалось не разругаться и сохранить группу. С учетом грубого вокального стиля Лестера и его ебанутого стиля жизни, было практически нереально играть в постоянном составе. Я был вынужден постоянно искать новых музыкантов, когда ребята просто не выдерживали диких выходок Лестера.

Джоуи и Лестер продолжали дружить, и хотя Лестер больше не страдал от своего обсессивно-компульсивного расстройства, он мог поспорить с моим братом по части неряшливости. Они даже написали вместе песню, которая называлась "I'm Slob" ("Я – Тупица").

После того, как мы поменяли трех барабанщиков, Робин Ротман нашел нам новичка по имени Мэтти Квик, который жил в Западной части города, на пересечении "Spring Street" и "Greenwich". Мэтти был старым приятелем Робина. Он зарабатывал на жизнь продажей "травки" и помог мне вновь приобщится к данному бизнесу. А еще он разрешил нам репетировать у него на квартире.

"Однажды Birdland играли в клубе "My Father's Place" вместе с Ramones", вспоминал Мэтт Квик. "Но где бы мы не оказались – возможно из-за Мики – подростки хотели услышать The Ramones. Они орали на Лестера: "Вали на х.. со сцены, ты, жырный ублюдок!".

"Лестер смотрел на них с сердитым видом и вопрошал: "Назовите пять слов, которые рифмуются со словом "лиловый"!", смеялся Мэтт. "И толпа орала ему в ответ еще сильнее: "Ты – говно!"".

Мой друг, Дейв Ю Холл, из "Forest Hills", игравший на басу, ушел от нас, чтобы получить высшее образование. Через соседа Мэтта, мы заполучили Дэвида Мэррилла, сына знаменитого во всем мире оперного певца Роберта Мэррилла. Я подумал, что может у него получится облагородить нашу группу известным именем, чтобы местная пресса поменьше писала о нас, как о "группе младшего брата Джоуи Рамоуна". На самом деле, Дэни Филд организовал наш совместный концерт с Ramones в зале "Palladium", и мне кажется, что он пошел на это, из желания сделать приятное Лестеру. Не то, чтобы наша группа была неспособна себя как-то проявить, просто мы играли другую музыку.

По большому счету мы рубили гаражный панк, но при этом в нашей музыке чувствовались элементы разных музыкальных стилей – джаз, фолк, блюз, кантри, даже что-то такое классическое – и поэтому нас было трудно отнести к какому-то одному конкретному стилю. Вокальная манера Лестера и тексты песен также были из категории "из ряда вон".

Джоуи частенько заглядывал домой к Мэтту, во время наших репетиций, чтобы что-то посоветовать, как-то подбодрить или просто пообщаться. Как-то раз Джоуи принес с собой микстуру от компании-производителя "Kiehl’s Pharmacy", гомеопатический наркотик высочайшего качества, продававшийся в аптеке на перекрестке "Thirteenth” и "Third". Гемотоник представлял собой жидкость бурого цвета с содержанием нескольких витаминов "Б" вкупе с другими витаминами и минералами. Эта жидкость предназначалась для укрепления иммунной системы человека; и эту хрень Джоуи принес Лестеру "на пробу".

"В типичной для себя манере, он взял и выпил весь этот гребанный пузырек", вспоминал Мэтт Квик. "Потом он заснул и во сне, не контролируя себя, выпердил весь этот жидкий гемотоник".

Были и другие случаи, когда Лестер проявил себя с "лучшей" стороны.

К этому времени Ramones стало тесно в стенах "CBGB", но они должны были отыграть там благотворительный концерт по сбору средств на покупку пуленепробиваемых жилетов для Департамента Полиции Нью-Йорка. Birdland могли принять участие в данном концерте, раз его организовал Легс МакНил, и нас это очень даже устраивало. Черт возьми, те, кто всегда охотно покупал у меня "траву" на поверку оказались полицейскими из 112 отделения в "Forest Hills". В том концерте должно было участвовать множество молодых групп, но Лестер был явно против всего этого мероприятия, как и Джоуи, сначала.

"Джоуи отнесся ко всему этому без особого энтузиазма", вспоминал Легс. "Тогда как Джонни Рамоуну идея этого шоу понравилась. На разогрев Ramones я пригласил группу Shrapnel, менеджером которых только что стал, а все сборы с концерта пошли на покупку для полицейских пуленепробиваемых жилетов".

На этом благотворительном концерте Ramones в последний раз играли в "CBGB". "Через несколько дней", с тоской вспоминал Робин Ротман, "Я слушал выпуск новостей, когда сказали, что какого-то полицейского спас пуленепробиваемый жилет, и тогда я подумал: "Ух, ты, а ведь Ramones вполне возможно спасли чью-то жизнь"".

После благотворительного концерта, разборки между Лестером и нашей группой продолжились. Лестер все время хотел быть главным. Ему нравилось всех доставать, задавать разные вопросы или критиковать любого, кто, по его мнению, не достаточно старался вывернуть мир наизнанку и создать ту политическую анархию, которая нравилась ему самому, но в которой он сам бы никогда не выжил.

Я думаю, что Лестер действительно верил в свое дело, но ему хотелось получать свои чеки, даже от корпоративной Америки, в точности как их получал тот парень в костюме, что сидел с ним рядом в вагоне метро. Он мог болтать без умолку, но при этом не подкреплял свою болтовню реальными делами.

Лестер разглагольствовал в прессе, и утверждал, что английский панк, стиль "ой", как он его называл, это и есть тот самый настоящий панк-рок, так как группы, которые его играют были политическими диссидентами, а ему это очень импонировало. Он чуть не договорился до того, что американские панк группы были ссыкунами, и больше смахивали на невинные "поп" группы. По сути, Лестер признавался, что именно в Британии появился "истинный панк-рок". По этому вопросу Лестер и Джоуи начали яростно спорить, также как Джоуи и Лестер, Лестер и Легс и "пошло, поехало".

По сути все скатилось к старой разборке "что появилось первым, курица или яйцо?".

Если бы Ramones не были пионерами панка в Америке, или в Англии Sex Pistols, все равно панк "стартовал" в Нью-Йорке с появлением группы New York Dolls, или это сделали Игги и The Stoogies или Лу Рид до него. Или, может быть это были англичане, The Who, которые вообще всех опередили? Или как еще раньше сказал Джоуи: "Первыми панками были The Beatles".

Или первым панком был Элвис, как стал бы утверждать Джонни Рамоун?

Если разбирать музыкальную составляющую, то помимо Эдди Кокрана, The Beach Boys, и прочих американских групп игравших музыку в стиле "сёрф", на Ramones преимущественно повлияла английская музыка. Когда я впервые услышал, как они репетируют в "The Art Garden", они все еще играли очень медленно. И во многом их тогдашняя музыка напоминала песню Black Sabbath "Paranoid", та же самая игра "боем" на гитаре и взаимодействие с басом. Основное отличие состояло в том, что Томми активно использовал хай-хэт на своих барабанах. А еще я мог расслышать тот же самый гитарный рифф, который Джонни играл в песне "I Don’t Wanna Go Down To the Basement” в теме Дэвида Боуи "Hang Onto Yourself", разве что Боуи там играл на акустической гитаре.

Однако, своя позиция и извращенный юмор, это был "подарок" из "Forest Hills", район Квинс, Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки – The Ramones.

Панк-рок, говорите? Кто ответит, с чего или с кого все началось? Да и кому, какая разница.

Для Джоуи это было принципиально важно. Он всегда трепетно защищал наследие Ramones, и враждебно относился к любому, кто пытался донести мысль, что первыми были Sex Pistols или The Clash, или любая другая английская группа, без разницы.

"Когда The Pistols приехали в Штаты, мне настоятельно рекомендовали поместить Ramones на обложку журнала "Punk"", рассмеялся Лэгс. "Надо признаться, что тогда мне было не до смеха. Я прекрасно помню этот сгорбленный силуэт Джоуи, теребящего свои волосы, и пристально смотрящего на вас своим пронзительным взглядом из-под этих очков с линзами розового оттенка. Было реально не по себе. Джоуи считал, что я его предал. Он так никогда и не понял, что я просто выполнял свою работу".

Пока Лестер и мой брат спорили, кто появился первым, у меня возникли новые проблемы с Лестером. Мы просили его перестать так рьяно бухать и начать хоть немного заниматься – не ради каких-то эстетических соображений, а ради его собственного здоровья, и чтобы группа играла лучше. На что Лестер ответил, что мы просто стремимся походить на рок-звезд. Когда же мы сказали, что хотим сделать запись и попробовать "пробить" контракт на выпуск альбома, Лестер ответил, что ему насрать на то, что какой-то воротила от музыкального бизнеса подумает о его группе.

Я сказал ему, что хочу использовать в названии группы свое имя, Мики Ли. Лестер меня от этого отговорил, утверждая, что у меня отличное настоящее имя, но опять же обвинял меня в том, что я веду себя как рок-звезда.

Лестер пировал, чествовал и всячески веселился, принуждая других расцеловывать его задницу, он писал статьи в популярные журналы, чтобы на эти деньги жить, и вообще по всякому популяризировал собственное имя. Я работал таксистом три ночи в неделю и расставлял товары на полки в одной из бакалейных лавок в районе Квинс – и при этом он еще обвинял меня, что я веду себя как рок-звезда. Заслуженно.

Кроме всего прочего, он уже поменял собственное имя, с Лесли на Лестера. Но меня это не особо волновало, ведь вместо того, чтобы играть ина гитаре, он наяривал на печатной машинке. Лестер мог быть еще тем лицемером. Слава богу, он был не против записать наши песни.

Дейв Мэррилл работал на должности инженера в студии "Electric Lady Studios” и в одну из ночей запихнул нас туда, пока они закрылись на косметический ремонт. Первого апреля 1979 года мы записали девять песен в классическом стиле – в живую, прямо на ленту, без повторных дублей. Я внушил Лестеру мысль о том, что иногда шепот громче крика, предлагая ему спеть по-другому, а не в своей типичной манере "громко, гневно и неразборчиво".

Он понял мою мысль и согласился, и такой подход помог ему петь более эмоционально. В итоге он спел намного лучше, чем обычно, и я заметил, что он сам получает удовольствие от подобного пения. Было заметно, что парень, который только писал о подобных моментах, наконец-то сам претворял их в жизнь; и нам всем это понравилось. Если честно, то эта запись реально удалась, и мы всегда будем ею гордиться.

Как бы я не восхищался способностями Лестера как автора-сочинителя и как бы не ценил нашу дружбу, мне все труднее становилось играть с ним в одной группе. Как-то раз он пришел на репетицию во невменяемом состоянии и наш менеджер, сосед Мэтта, Рик Шнайдер, заявил, пускай Лестер и дальше сочиняет песни, а вот петь их должен кто-то другой, и Лестеру эта идея совсем не понравилась.

"Мики сочинил парочку песен и спел их", вспоминал Мэтт Квик. "А Лестер потерял свой авторитет и заявил: "Эта группа не исполняет ни одну песню без моей лирики"".

"Лестер дико разозлился", продолжил Мэтт. "Он начал петь прямо в лицо Мики и загнал его в угол. По сути именно Лестер все портил – он не смог бы быть агрессивным без сторонней помощи, так как без допинга, он был само дружелюбие. Но тогда я решил, что Мики собирается ему врезать".

После той репетиции Мэтти и Дейв поставили мне ультиматум. Либо Лестер должен уйти из группы, либо они сами сваливают. Я принял самое разумное решение, а именно остаться с ними и избавится от Лестера.

Лестер ушел не сразу, а через определенное время, и при этом мы остались друзьями, и это было прекрасно, так как он дружил с Джоуи и мной, он становился членом нашей семьи. Он приезжал в отпуск к маме и домой к Филу, отмечал там дни рождения и навещал их в летнем доме в штате Массачусетс. Так как теперь Фил стал дипломированным терапевтом, Лестер также встречался с ним как клиент.

Мы с Дейвом и Мэтти решили продолжать играть и дальше, взяв меня на должность вокалиста, но нам было нужно новое название. Джоуи, который только что вернулся с гастролей Ramones по западным штатам, приехал домой к Мэтти с хвостом маленькой гремучей змеи, которую он добыл для меня на одной змеиной ферме в Техасе.

"Как вам Rattlers?", предложил он, сидя на диванчике Мэтти, раскачиваясь. И это название прижилось.

Теперь все были довольны, а так вообще, рад радешенек. Лестер сколотил другую группу, и теперь я мог свободно сочинять лирику, музыку и петь свои собственные песни. Джоуи также решил, что нам так будет намного лучше, он не только предложил нам новое название для группы, но был готов сам "засветится" на нашем дебютном альбоме. Я решил, что иначе быть просто и не могло, раз уж я спел на его первой пластинке. Естественно, мы хотели упомянуть его имя в списке благодарностей на конверте. Мы не могли так жестоко лохануться, не так ли?

Эд Стасиум, который на тот момент стал моим близким другом, продюсировал наш сингл. Мы записали две песни моего авторства. На обратную сторону сингла, или как мы ее называли "сторона вкладыш", поместили песню "Living Alone". Это был сиквел песни Birdland "I'm in love with my walls", представлявшей собой "шпильку" в адрес Лестера. На первую сторону попала песня "On The Beach", этакое фэнтези в научно-фантастическом стиле, написанное под влиянием мало бюджетного фильма 60-х "Ужас Пляжной Вечеринки" ("The Horror Of The Party Beach"). Морское чудовище, появившееся на свет за счет знаменитой утечки радиации на атомной электростанции "Three Mile Island" вылетает на пляж на Кони Айленд и удаляется, прихватив чью-то "малышку".

Джоу песня понравилась, и он поучаствовал в подпевках в припеве. Впервые с момента образования The Ramones один из музыкантов этой группы "поработал на стороне". Джоуи сказал, что Джонни протестовал против его участия в записи этого сингла, но ему было по фиг на этот запрет. Для меня такая помощь имела важное значение, и наши отношения от этого только еще более окрепли. Этот сингл вышел на нашем собственном

лейбле, "Ratso Records", названный так в честь нашего друга, артиста по имени Джеймс "Ratso" Риззи, который финансировал тираж.

Эта запись получила крайне позитивные отзывы. Песни попали в радио-эфир и получили отличные рецензии, в том числе попали в список "рекомендовано к прослушиванию" журнала "Billboard", что было настоящим достижением для "независимой" фирмы грамзаписи. Что уж там говорить, почти каждый автор начинал свою рецензию на Rattlers с фразы: "Младший брат Джоуи Рамоуна…", а потом уже начинал оценивать музыку нашей группы – а не меня лично. Только ПОТОМ они говорили о Rattlers.

Это можно было предугадать, причем вне зависимости пел ли Джоуи на записи или нет. Все прекрасно знали о том, что я брат Джоуи, об этом уже не раз писали в разных мелких заметках о Birdland. Но когда ряд критиков писали о том, что Джоуи якобы спел основную вокальную партию, а не просто на подпевках вместе со мной в припеве, читать об этом было как-то непривычно. Я точно такого не ожидал, но с другой стороне, меня подобная оценка просто прикалывала. Тогда, я расценил это как комплимент.

Будучи человеком, который ни за что в жизни не признается в своей неправоте, наш отец продолжал сомневаться, правильно ли поступил его сын, а то и оба сына, определившись, чем он/они хотят заниматься дальше в своей жизни. Мне он предложил два пути на выбор. Один из вариантов – я должен работать на его грузовом терминале и изучить все тонкости бизнеса. Он также сказал, что купит для меня рецензию на право работы таксистом, если я откажусь от возможности сделать музыкальную карьеру и полностью посвящу себя "мастерству вождения".

С его стороны это был щедрый жест, причем совершенно искренний, великодушно демонстрируя поддержку любому из нас. Но это также говорило о том, что он до сих пор не может смириться. Я не собирался делать никакую карьеру, кроме музыкальной, при этом хотел и дальше играть и записываться. Я сказал ему, что если он реально хочет мне помочь, тогда пускай купит мне новую гитару и усилитель. Для него это было абсолютно не затратно.

Отношения Линды и Джоуи продолжали крепнуть, но пока они оба жили на квартире у Артуро, им приходилось сталкиваться с некоторыми проблемами. Артуро "наплодил" счетов за междугородние переговоры, которые влетели в немалую копеечку. Изначально был уговор, что все счета оплачиваются с Артуро поровну, но Линда была не согласна с тем, что Джоуи обязан оплачивать все звонки Артуро из собственного кармана. Между Линдой и Артуро начались нешуточные разборки, в итоге Линда и Джоуи съехали с квартиры.

Ко всему прочему, мой брат имел неосторожность попросить нашего отца об одолжении, ему и Линде временно поселится на его квартире на "Fifteenth Street". Теперь, когда все знали о том, что музыканты группы Джоуи "балуются" разного рода наркотическими препаратами, наш батяня начал "захаживать с проверками". Он до сих пор имел солидные накопления, в то время как Джоуи зарабатывал сущие гроши. Но присутствие прессы, поклонников и общее внимание, было трудно игнорировать. Постоянно растущая популярность Джоуи должна была быть достаточным аргументом для того, чтобы убедить нашего старичка в том, что скоро его сынок реально "выбьется в люди"; ведь деньги всегда имели для отца первостепенное значение. И вот он просил своего теперь уже двадцати девятилетнего сына, Джоуи Рамоуна, на пару с подружкой, "вкладывать наличку" в его дом. Конечно, наш отец по-своему гордился Джоуи, но музыка до сих пор не приносила достаточное количество "naches", как он это называл, для того, чтобы он остался доволен.

"Shep Naches", на идише это означало "приносить радость". В достопамятные времена это означало возможность вызывать чувство гордости у своих родителей. В свое время это значило, что вы зарабатываете достаточно денег для своих "предков", чтобы они с гордостью рассказывали о своем отпрыске своим друзьям. Чтобы старик не сомневался, и как правило он не сомневался в тех детях, которые становились докторами, адвокатами или раввинами, но никак не лидер вокалистами в панковских рок-группах.

В конечном итоге отец разрешил Джоуи и Линде пожить в его квартире на "Fifteenth Street" в районе Челси, пока он жил со своей подружкой Нэнси в ее летнем доме на "East Hampton". И казалось, что такая возможность позволила отношениям этой молодой парочки выйти на новый уровень. Линда устраивала "званые обеды" и мы познакомились с ее мамой и братом. Все приобретало серьезный оборот.

К несчастью, все дело испортило обсессивно-компульсивное расстройство Джоуи. Когда "старик", как мы теперь с любовью называли нашего папочку, заглянул в свою квартиру и его там встретил тотальный погром, он настоятельно рекомендовал Джоуи и Линде "выматываться"! И парочка начала подыскивать себе свою собственную квартиру.

Мама узнала, что на "115 East Ninth Street", в доме, где они жили вместе с Филом, есть пустующая квартира-студия. Она находилась в миленьком, чистеньком здании с консьержем дежурившем круглые сутки. Это была небольшая квартира в форме буквы "L", с крохотной кухней и "окнами в стену", но вместе с тем она была просторной и монументальной. У Джеффа Хаймана, который, по заверениям психиатров и психологов никогда не сможет адаптироваться к жизни в обществе, теперь была своя квартира.