Я спал с Джоуи Рамоуном.» Глава 15: И снова Заппа

Джонни всегда гордился тем, что он «не такой как все». Казалось, он считал в порядке вещей быть в центре внимания в связи с тем, что происходило, конечно, его эго росло. Он начал верить в то, что но не такой как все по определенной причине, и всё, что предшествовало, было подготовкой к тому, что должно было последовать. Ему всегда казалось, что у него есть власть, шарм, харизма, и они у него были — при правильных обстоятельствах. Он, кажется, был полон решимости определить свою судьбу, как бы банально это ни звучало. Он верил в то, что он звезда — звезда своей группы.

Он также знал о своём недостатке, который проявлялся в неспособности плясать под одну из дудок музыкальной индустрии — прислушиваться и учиться у людей, которых он с большим удовольствием высмеял бы. С этим, как правило, разбирался Томми. Джонни понимал, что был творчески ограничен, но достаточно находчив, чтобы правильно использовать окружающие его возможности.

«Томми был другом Джонни и был своего рода нашим советником, — говорил Джоуи. — Когда мы прослушивали барабанщиков, все они импровизировали, но никто не играл так, как было нужно нам. И Томми показывал им, как именно надо это делать. Он никогда в жизни не играл на барабанах. Но когда он сел за барабанную установку, у группы вдруг появился стиль».

«Мы, в конце концов, сделали Томми барабанщиком, и картина стал более ясной, — соглашался Джонни. — Я играл боем с приглушением и делал это на приличной скорости. Я говорил: «Мне кажется, это недостаточно быстро, надо играть быстрее.» Ди Ди не улучшил свою игру на гитаре, так что я сделал его басистом».

«Звучание было этакой химией нас четырёх — химический дисбаланс», смеялся Джоуи.

«Сначала мы обдумывали возможность записи нескольких каверов, песен в стиле баблгам, — вспоминал Джоуи. — Но потом мы написали наши собственные песни, потому что ничего из того, что мы слышали по радио, нам не нравилось. Великой музыки не стало, и в то время каждая радиостанция крутила софт-рок!»

Наш друг Айра Найджел тоже какое-то время играл в качестве бас-гитариста в группе, из которой после очередной выходки выставили Ричарда Фрида. Айра и ещё несколько парней вселились в большой дом в соседнем районе Кью Гарденс и искали людей, которым можно было бы сдать свободные комнаты. После того, как Джоуи и Ди Ди въехали туда, репетиции тоже перенесли из подвала галереи «Арт Гарден» в подвал этого дома.

«Мы репетировали там и сям, и приглашали друзей послушать наши репетиции, но они были ужасны, — говорил Джонни. — Мне казалось тогда, что наши друзья больше никогда не захотят даже говорить с нами, услышав нас — и это было, пожалуй, после двух месяцев тренировок».

У группы всё ещё была проблема с тем, чтобы отработать песню целиком. В общем-то, композиций было немного, если не считать тех, что Джоуи написал ещё в Бирчвуде. Все они звучали фальшиво и заканчивались, едва успев начаться. Мы наблюдали и ждали, когда же они, наконец, закончат хотя бы одну песню. Всё это было весело, но мы не были уверены, что ребята серьёзно относятся к сложившейся ситуации. Но, невзирая ни на что, они были решительно настроены и делали своё дело. Какое-то время спустя они написали достаточное для сета количество песен.

Вскоре предстояло выяснить, способны ли они сыграть их все перед аудиторией. Были назначены даты первых выступлений на Манхэттене. Первое в репетиционном/демонстрационном зале под названием Performance Studio¹, второе — в новом баре на Боуэри, который назывался CBGB².

Фактически, Ди Ди был первым, кто рассказал остальным об этом маленьком грязноватом клубе.

«Я знал о CBGB, так как самыми первыми там выступали Television, — вспоминал Ди Ди. — И я был знаком с Ричардом Ллойдом. Он получил место в Television, на которое прослушивали меня до того, как я оказался в Ramones»³.

«CBGB были настоящими трущобами, — вспоминал Джоуи. — Клиентов не было. Я помню, как мы входили внутрь, шли по разбросанным опилкам и собачьему дерьму, которое было повсюду, и играли пару песен. Там был только бармен и его собака».

«Ramones связались со мной вскоре после того, как распались New York Dolls и спросили, хочу ли я быть их менеджером, — вспоминал Марти Тау, бывший менеджер New York Dolls. — Я тогда ответил: «Я вообще-то не заинтересован в подобном сотрудничестве с кем-либо, но я бы хотел с вами встретиться».

«Я пришёл и посмотрел их выступление в CBGB, — продолжал Марти. — Я сказал: «Мне было бы интересно записать с вами несколько синглов». И они согласились. Мы записали пару треков в студии Рокленд Каунти. Я считал, что это должно помочь им заполучить контракт со звукозаписывающей компанией»⁴.

Джонни хотел оформить авторские права на песни, но в то время вы не могли просто отослать в авторское сообщество напечатанные тексты и кассеты. На самом деле, кассет тогда практически и не было. Он дал мне проигрыватель с двумя бобинами и попросил транскрибировать песни в формат записанных нот, чтобы их можно было отослать в Библиотеку Конгресса. За каждую песню он платил мне 15 долларов.

Самой первой песней, которую я услышал, была Judy Is a Punk.

Jackie is a punk, Judy is a runt.
They both went to Frisco, joined the S.L.A.
And oh, I don't know why
Oh, I don't know why
Perhaps they'll die...

Прослушав её, я расхохотался подумал: «Чёрт побери! Это же почти как в песне Фрэнка Заппы Flower Punk:

Hey punk, where are you going with that flower in your hand?
Well, I'm going to Frisco to join the psychedelic band.

Это поразительно!»

«Когда я услышал Judy Is a Punk, я кое-что осознал, — вспоминал Томми Рамон. — Я понял, что это абсолютно непохоже на всё остальное, и что эти ребята настолько не в своем уме. Они были такими оригинальными — и такими потрясающими. Они сами не знали, что делали. Они не просто писали песню, а изобретали полностью новый жанр. Я до этого знал, что группа хороша. Но когда я понял, что ребята могут писать песни, я посмотрел на неё по-другому».

Чем больше песен я слушал, тем больше почти все слова в них напоминали мне слова Фрэнка Заппы. А музыка была настолько свежей и необычной, что отлично подходила к эксцентричным текстам. Я даже подумал, что все эти композиции могли бы присутствовать на альбоме Zapped, который я так любил. Они выглядели бы вполне гармонично рядом с Капитаном Бифхарт⁵, Лордом Бакли, Уайлд МэнФишером⁶ и, конечно, Элисом Купером.

Дэвид Уэлли написал книгу о Фрэнке Заппе, которая называлась «Коммерческого потенциала нет». В ней шла речь о том, как возможно стать финансово успешным, не имея предпринимательской жилки. Фактически, книга о способах использования имеющегося контраста в свою пользу — дабы определить свою аудиторию и использовать отрицательные отзывы для привлечения внимания, а соответственно и для увеличения продаж.

В песнях типа Now I Wanna Sniff Some Glu», Beat on the Brat, Loudmouth и текстах вроде: «You're a loudmouth baby / You better shut it up / I'm gonna beat you up / Cause you're a loudmouth» я как раз и видел подобный маркетинговый потенциал.

Я не видел в этих ребятах новых The Beatles, как бы мне ни нравилось всё, что они делали. Но то, что их работы могли бы оказаться на альбоме Zapped, было само по себе круто для меня — круче, чем быть «новыми Битлз». Они даже переплюнули Фрэнка, как мне казалось. И я моментально стал их фанатом. А они становились всё лучше, не останавливаясь в своём развитии.

Когда я позвонил Джонни и сказал, что закончил транскрибировать, первым его вопросом было: «Ну, что ты думаешь?»
«Это лучшее, что я слышал за годы! Безумно понравилось!», — ответил я.
«Да ну?, — сказал он. — Я удивлён».
«Джон, там нет ни одного гитарного соло. Ни одного!»
«Ага», — сказал Джонни. — Я решил, что это лишняя работа, и в любом случае не хочу этого делать».
«Но это здорово, знаешь? Меня так тошнит от этой показухи и псевдогениальных риффов».
«О, а я думал, ты больше не слушаешь такую музыку», — сказал он снисходительно.
«Да, но почему — потому что все вокруг делают то, чего вы не делаете», — объяснил я.
«Ага, понимаю, о чём ты, — сказал Джонни. — Ну что же, ты должен прийти на наше выступление».

Впервые я увидел шоу Ramones как таковое в Performance Studio, где работал старый друг и бывший соратник по группе Томми Монте Мельник. К счастью, я прослушал записи прежде, чем увидеть выступление. Шоу было небрежным, но забавным и очаровательным, а иногда даже пугающим.

«Крис Стайн и я столкнулись с Томми Рамоном на улице, — вспоминала Дебби Харри из Blondie. — Он сказал: «Я играю тут в одной группе. У нас будет выступление на выходных, вы могли бы прийти». Мы пошли, и это было великолепно!»

«Было забавно, отчасти потому, что Джоуи постоянно падал. Он был таким высоким и нескладным. У него было не очень хорошее зрение, плюс он постоянно носил тёмные очки, и выглядело это так: он стоял и пел, а потом ни с того ни с сего, УУУУУПС, падал лицом вниз на лестницу, ведущую на сцену. Остальным членам группы приходилось его поднимать обратно, и они продолжали».

Люди не знали, как это воспринимать. Все смеялись, когда Джоуи падал, потому что было действительно непонятно, специально он это делает или нет. И он вставал с пола с дырой на коленке, из которой капала кровь. Люди вокруг истерически хохотали, а я думал: «О, Господи! Какого чёрта он делает? Он же убьётся».
Ди Ди во время исполнения песни вступал не на своем месте и пропускал лады на бас-гитаре. Он переставал играть и вопросительно смотрел на Джона.

Несмотря на то, что их песни были очень простыми, группа смотрелась так, как будто они едва ли не боролись за свою жизнь. И было видно, что их это доводит до сумасшествия.

Джонни издавал злобный рык, который делал его похожим на его героя Чарльза Мэнсона. Этот рык переходил в угрожающий взгляд в сторону Ди Ди, когда тот допускал очередную промашку. Ди Ди в ответ беспомощно и по-детски пожимал плечами, покуда снова не находил своё место и продолжал играть песню — если, конечно, она к тому моменту уже не оканчивалась. В довершение всей картины, Томми, сидящий за барабанами, выглядел абсолютно невозмутимым. Я знал, что это не было частью шоу, но все остальные не знали. Чудаковатые жесты Джоуи, поддельный британский акцент, примечательно странная манера исполнения и почти фатальные попытки заняться на сцене акробатикой превращали все происходящее в неплохое зрелище. Оно вполне походило, в качестве пародии, на одну из околобродвейских постановок.

15 сентября 1974 года, 13 концерт Ramones

Джонни: I Don't Wanna Go Down to the Basement...
Джоуи: I Don't Wanna Go Down to the Basement!
Томми: Подождите-ка, подождите-ка! Хорош, давай сыграем Loudmouth.
Джонни: На хуй, на хуй...
Ди Ди: Я тоже хочу I Don't Wanna Go Down to the Basement...
Джонни: Да, я знаю. Трое против одного.
Ди Ди: Правда хочу.
Томми: Ебать вас всех!
Джонни: Собрались, собрались, погнали, быстрее.
Ди Ди: Раз, два, три, четыре!

«У них тогда было пять или шесть песен, — вспоминал Ричард Хелл. — I Don’t Wanna Go Down to the Basement, I Don’t Wanna Walk Around with You», I Don’t Wanna Be Learned / I Don’t Wanna Be Tamed и I Don’t Wanna что-то там ещё». Я думал: эти ребята серьёзно, что ли? Или это игра? Если да, то это здорово! Это как сходить в цирк!»

«Джон считал наши песни слишком депрессивными, — говорил Джоуи, — потому что все они назывались типа «Я не хочу то» и «Я не хочу это».

«У нас не было по-настоящему позитивной песни, пока мы не написали Now I Wanna Sniff Some Glue!», — объяснял Ди Ди.

К этому времени Джоуи тратил свои чеки от дополнительного пособия по обеспечению так, словно он их курил — что частично было правдой. Жёлтые пятна от табака на его пальцах почти светились по сравнению с его бледной кожей. Вдобавок, он прожёг несколько дыр в матрасе в доме Айры. Пластинки, которые я ему одолжил, валялись, почти расплавленные, на радиаторе и подоконниках, и кучи мусора ютились там, где заканчивался пол, и начиналась стена его спальни, что делало её похожей на ожившую картину Сальвадора Дали. После трёх месяцев подобной жизни в том доме радушие по отношению к Джоуи исчерпало себя.

К своему счастью, он встретил в Ковентри каких-то девушек, которые жили в нескольких кварталах от дома Айры. Они видели выступление Ramones и по-матерински прониклись симпатией к Джоуи, предложив ему жильё и не только. Джоуи обнаружил для себя определённые новые возможности, которых у него не было бы, не будь он в группе.

Тем временем дома у мамы начались сильные боли в животе. Осенью 1974 года они стали настолько невыносимыми, что она попросила меня отвезти её к врачу. Я немедленно повёз её в лонг-айлендский еврейский госпиталь. На следующий день ей сделали операцию на кишечнике, и она провела в больнице добрых три недели.

Джоуи поддерживал с мамой связь, но ни разу не приехал навестить её. Они никогда не жаловалась на этот факт и не выказывала разочарования, но сложно представить, чтобы она его не испытывала.

Были, конечно, определённые вещи, которые мы ожидали о Джоуи и вещи, которых мы не ждали никак. Я не ждал, например, что он будет защищать меня, как это делают нормальные старшие братья. Мама придерживалась похожей линии в их с Джоуи отношениях. Была между нами такая невысказанная договоренность. Мы смирились с определёнными проблемами Джоуи, которые отнимали у него прилично много времени. И, соответственно, старались быть с ним менее строгими в некоторых моментах. В ответ, он того же ожидал от нас. Но времени у него действительно было немного, и он был занят.

Ramones стали выступать чаще. Небольшая группка народу с рампы в Форрест Хиллз — Билли Бэнкс, Мерк «the Jerk» Рейлин, Айра, Ричард Фрид, Арлин, Розанна и некоторые другие продолжали поддерживать и поощрять их. Мы помогали таскать усилители, зазывали людей на выступления, делали всё, что было в наших силах.

Мы распространяли и клеили новые постеры, которые ребята делали для рекламы следующего шоу в CBGB, где они становились уже по умолчанию местной группой. Но об этом клубе тогда ещё почти никто не знал.

Алан Вега, фронтмен Suicide вспоминает такую историю: «Примерно через год или два после того, как Джеффа Старшип выставили из Sniper, я увидел в клубе CBGB группу под названием Ramones, и кто же у них пел — не кто иной как Джефф Старшип, который теперь называл себя Джоуи Рамоун. Я сказал: «Рад за него, правда!» Я увидел их впервые и смеялся до колик. Они мне показались великолепными».

«Мне нравилось название, нравилось, как Ди Ди начинал каждую песню, выкрикивая в микрофон РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ! Они, чёрт побери, были лучшими — и такими крутыми».

«Я разговаривал с Джоуи после их выступления, и понял, насколько он отличается от остальных. Можно сказать, он был особенным».

«Где-то в августе 1974-го, — говорил Джонни Рамоун, — мы впервые сыграли в клубе CBGB. Мы тогда ещё не нашли себя, но, знаете, музыка уже становилась такой, какой мы хотели её видеть».

«На том выступлении было, наверно, человека два. Алан Вега из Suicide был там, и все говорил: «Вау, это то, чего я ждал! Вы, ребята, великолепны!» Я сказал тогда Ди Ди, что этот парень чокнутый, и если мы можем провести его, возможно, мы проведем и других. Естественно, с каждым разом на нас приходило больше народу».

На новых плакатах для шоу Ramones был изображен американский национальный символ — орёл. Эти плакаты нарисовал друг Ди Ди по имени Артуро Вега, который жил рядом с CBGB, прямо за углом. Орла он, фактически, срисовал со своей бляхи для ремня.

«Ди Ди часто приходил в дом 6 на второй улице Ист-Сайда, где я обитал, чтобы навестить свою девушку, Сладкую Пэм, — вспоминал Артуро Вега. — Она жила на верхнем этаже с Гориллой Роуз и Томатой дю Пленти, которые были из Cockettes, Сан Франциско».

Cockettes были заметной и яркой театральной тусовкой, где не обходилось без наркотиков. Артуро в то время сам по себе был ярким персонажем.

«Ди Ди говорил мне, что они с друзьями собирают группу и что он считает меня по-настоящему крутым парнем и что я мог бы придумывать для них всякие штуки. В то время, когда вы впервые видели Ramones, вы не знали, что и думать. Ваши ощущения подсказывали вам, что что-то этакое происходит, но что именно?»

Артуро окончательно и бесповоротно влюбился в Ramones, он вкладывал большую часть своего времени в то, чтобы помочь им чем угодно. И, хотя они ему не платили, он продолжал делать для них флаеры, постеры, баннеры, нашивки и позже — футболки. Он придерживался в дизайне темы с орлом. В конце концов, с помощью двух художников — Уильяма Бартона и Чарльза Томсона — и определенного вклада самой группы, Артуро придумал логотип, который стал одним из самых узнаваемых в жанре.

Несколько месяцев спустя девушки, приютившие Джоуи, потребовали от него помощи, финансовой и в быту. Не получив её, они выставили его за дверь. Джоуи вскоре последовал за Ди Ди в мансарду Артуро, которая быстро превращалась в прибежище для своенравных участников Ramones.

«Джоуи мне нравился, — вспоминал Артуро, — но я не понимал, что же с ним не так. Я устраивал ему головомойки, заставлял убираться, пытался заставить его убираться. Но у Джоуи это никогда не получалось».

Все вокруг переезжали. Мама собиралась замуж за Фила Сапиэнзу и должна была вскоре переехать к нему в Ист-Вилладж, так что я снял себе квартиру-студию в Форрест Хиллз Гарденз за 150 долларов в месяц. Маме пришлось подписывать договор аренды, потому что мне тогда ещё не было 21 года.

К счастью, работая барменом, я зарабатывал достаточно, чтобы оплатить аренду, страховку машины и еду. С деньгами и временем на музыкальную школу было уже сложнее. Я всё ещё не разговаривал с отцом, как и Джоуи. Мы официально «вылетели из гнезда» и теперь были полностью самостоятельными.

В начале 1975 года выступления Ramones были всё ещё «сырыми» и неотточенными, их представление было дилетантским. Но они создавали шумиху вокруг себя, на которую реагировали в определенных кругах. Джон и Томми были убеждены, что делают нечто уникальное, но понимали: нельзя подняться на следующий уровень, просто развешивая постеры. Все четверо продолжали писать песни. Джонни, Джоуи и Ди Ди следили за тем, чтобы эти композиции не противоречили образу группы, а Томми помогал им, выступая в качестве менеджера.

«Мы хотели, чтобы нашим менеджером был Дэнни Филдз⁷, — говорил Джонни. — Мы считали, что самым верным шагом будет работать с тем, кто сможет понять нас и то, что мы делаем, а ведь Дэнни был менеджером The Stooges и MC5 и работал с The Doors».

«Томми Рамоун настойчиво пытался познакомиться со мной, — вспоминал Дэнни Филдз. — Я работал в журнале Sixteen, когда он начал звонить мне и посылать флаеры. Я подумал, что это какая-то испанская или пуэрториканская группа, с таким-то названием, возможно сальса или что-то в этом роде. Так что я их проигнорировал».

«Я думаю, Томми ревновал, — продолжал Дэнни, — потому что в своей колонке в газете SoHo Weekly News я написал о Television. Мне очень нравилась музыка Television, но профессионального интереса к ним не было. Конечно, Ramones ревновали, потому что они ревновали ко всему, что не имело к ним отношения. И они хотели знать, почему про Television пишут, а про них — нет».

В конце концов, Лиза Робинсон — издатель журналов Hit Parader и Rock Scene и автор рок-н-ролл колонки в New York Post — пришла на одно из выступлений Ramones, после чего позвонила Дэнни и сказала: «Тебе необходимо приехать сюда и увидеть этих ребят».

«Лизу Робинсон Ramones доставали примерно так же, как и меня, — объяснял Дэнни. — Но Лиза сказала, что они мне понравятся. Их песни длились не более одной минуты, были очень быстрыми, все шоу заканчивалось меньше, чем за четверть часа. Забавней, чем всё, что она когда-либо видела».

«Наконец Дэнни пришёл в CBGB на наше выступление, — вспоминал Джонни. — До встречи с Дэнни я не был знаком ни с одним гомосексуалистом – я видел их, конечно, но я не был знаком лично ни с одним, да и не хотел этого. Несмотря на то, что я не был больше ребёнком и был довольно антиобщественным панком, я всё же каким-то образом жил достаточно закрытой жизнью».

«В один из вечеров в понедельник или вторник я приехал в CBGB, чтобы посмотреть на Ramones, — вспоминал Дэнни. — Сел у сцены без проблем. И влюбился в них. Мне казалось, что они всё делают правильно, что они — идеальная группа. Они были быстрыми, и мне это было близко. Квартеты Бетховена должны быть медленными. Рок-н-ролл должен быть быстрым. Мне безумно понравилось».

«После шоу я представился им и сказал: «Вы мне так понравились, я буду вашим менеджером». И они ответили: «О, хорошо, нам как раз нужны новые барабаны».

«Когда я был в Майами и навещал мою маму, я одолжил у неё три тысячи долларов и купил для них новую барабанную установку. Я купил себе право быть их менеджером».

«У Дэнни другая история насчёт того, как он стал нашим менеджером, — говорил Джонни, возражая словам Филдза. — Я помню, мы сказали ему, что с нами хочет работать Ли Чайлдерс и Дэнни ответил: «Если этот зануда собирается быть вашим менеджером, то с таким же успехом это могу быть и я». Дэнни говорит, что всё было не так, но это то, что я помню. Но мы всегда хотели сотрудничать с ним, так что этого условия о покупке барабанов никогда не существовало».

Так или иначе, Дэнни Филдз теперь официально был менеджером Ramones.

Томми, наверно, делал самую трудную работу, собирая этих трёх ребят вместе и выжимая из них творческий максимум. У него также прекрасно получалось общаться с публикой, он умел выразить философию группы в словах, и это притом, что сама группа до конца не была в этой философии уверена. Это была ювелирная работа.

«Томми был нашим представителем, — вспоминал Джонни. — Таким образом, можно было держать Ди Ди и Джоуи подальше от разговоров. В разговорах эти двое были далеко не лучшими. Учитывая, что мы из-за этого могли приобрести имидж недалекой группы, я предоставил Томми право говорить за нас. Он по крайней мере звучал интеллигентно. Мне тоже не нравилось много болтать. Когда ты крут, тебе необязательно вообще открывать рот. Это за меня делал Томми».
Каждый в группе имел свои обязанности и понимал свою роль. Все четверо знали и принимали свои сильные и слабые стороны — что само по себе редкая и почти волшебная вещь — и таким образом не мешали проявляться и укрепляться своему пока еще нестойкому стилю.

Всё это в конечном итоге позволило их креативности бить ключом, или даже, точнее сказать, литься рекой. Песни типа Beat on the Brat, You’re Gonna Kill That Girl, Chainsaw звучали опасно, на грани, но были определенно волнующими.

_____________________________________________________________________________
1 30 марта 1974. Единственный концерт Ramones в качестве трио. Всего было сыграно 7 песен, среди них I Don't Wanna Get Involved with You, которая была записана лишь спустя 20 лет, и вышла на сингле Chinese Bitch группы Dee Dee Ramone I.C.L.C. ↑

2 16 и 17 августа 1974. ↑

3 Некоторые подробности того прослушивания можно найти в книге «Прошу, умей меня» ↑

4 Было записано две песни: Judy Is a Punk и I Wanna Be Your Boyfriend. Они незначительно отличаются от альбомных версий, например, в Judy Is a Punk можно услышать пианино. В 1997 году обе песни вышли на отдельном 7" сингле, а в 2001 году вошли в расширенное переиздание первого альбома Ramones. ↑

5 Captain Beefheart (наст. имя Дон ван Влиет) — американский музыкант-экспериментатор и художник, работавший с группой The Magic Band ↑

6 Уайлмэн Фишер — американский автор песен, работавший с лейблом Rhino Records в жанре outsider. Совершенно необычный стиль Фишера повлек за собой целый культ и породил множество почитателей его творчества. ↑

7 Дэнни Филдз — американский журналист и писатель. В 60-х – 80-х был одним из самых заметных менеджеров музыкальной индустрии, а именно в андеграунде и панк-роке. На альбоме Ramones 1980 года End of the Century ему посвящена песня Danny Says.