Соотношение международного уголовного права и национального уголовного законодательства

О соотношении международного уголовного и внутреннего права имеются различные мнения.
Можно ли признать международно-правовые нормы частью национального законодательства? Одни ученые считают, что нельзя говорить о международных нормах о борьбе с преступностью как составной части российского уголовного законодательства. Другие полагают правомерным относить общепризнанные принципы и нормы международного уголовного права к системе национального уголовного законодательства.
проявляются две тенденции, которые необходимо учитывать при ответе на вопрос о природе соотношения международного и внутригосударственного уголовного права. Первая тенденция – это тесная взаимосвязь правовых норм, регулирующих одну и ту же область отношений, их взаимное влияние и проникновение, вторая тенденция — решение традиционных вопросов внутригосударственного права путем заключения международного, межгосударственного соглашения. Это характерно, например, для области внешней торговли. (На Гаагской конференции по международному частному праву 1954 г. была разработана, например, Конвенция 1995 г. о законе, применяемом к международной купле-продаже движимых материальных вещей.) В международном частном праве национальное право постепенно теряет свою главную роль при решении традиционных международных частноправовых вопросов, и в эту область вступает международный договор, выполнение которого может потребовать принятия тех или иных норм. Об этом можно говорить как о широкой тенденции, как о серьезном рычаге этих процессов.
Статья 15 п. 4 Конституции РФ 1993 г. говорит, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации – составная часть ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.
Решения судов многих стран говорят о прямом применении международных конвенций, например, в области экономических отношений, финансового права, транспорта и др.: решение Верховного суда Австрии от 14 января 1978 г. об определении претензий по контрактам по Женевской конвенции 1956 г. о международном провозе товаров по фортам; решение Верховного суда Венгрии (№ III.32.989/1974) о применении ст. 27 (1) Международной конвенции 1961 г. о провозе товаров по железной дороге; решение Верховного суда Японии от 9 апреля 1973 г. об определении ущерба в соответствии со ст. 3(6) и З(3) Брюссельской конвенции 1924 г. о коносаменте; решение Апелляционного суда Канады от 23 декабря 1974 г. о значении и санкциях по ст. 3 (1), 3 (2), 3 (3) Варшавской конвенции 1929 г. о международных воздушных перевозках; решение суда Амстердама от 2 января 1974 г. о применении ст. 34 (2) Международной конвенции 1961 г. о провозе товаров по железной дороге; решение Федерального суда ФРГ от 13 октября 1975 г. о применении Женевской конвенции 1931 г. о чеках; решение Итальянского кассационного суда от 10 ноября 1973 г. о применении Нью-Йоркской конвенции 1958 г. о третейском решении; решение палаты лордов (Великобритания) от 31 марта 1976 г. о рамках претензий, ущерба по ст. 1 (1) Брюссельской конвенции о судах.
Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе подчеркивает следующее требование: государства должны устанавливать законы и административные правила в соответствии со своими юридическими обязательствами по международному праву, учитывать и выполнять должным образом положения Заключительного акта.
Когда речь идет о соотношении международного и внутригосударственного права в определенной области (в частности, в борьбе с преступностью), то имплементация международного уголовного права, конкретных международных конвенций и соглашений может находить выражение в определенных национальных уголовных законах, особенно когда речь идет о санкции за международное преступление или преступление международного характера. Однако при всех обстоятельствах национальный закон не может противоречить международным соглашениям.
Становление и развитие международного уголовного права, с одной стороны, прямо испытывало на себе влияние национального, а с другой — международное уголовное право стало оказывать влияние на территории государства на внутригосударственное уголовное право (например, составы преступлений, предусмотренные в Уставе Нюрнбергского трибунала, преступление геноцида по Конвенции 1948 г.).
Конституция РФ обладает высшей юридической силой (ч. 1 ст. 15), а значит ее положения являются определяющими. Именно Конституция РФ установила, что в иерархии норм главенствующее значение имеют международно-правовые положения. Установление приоритета международно-правовых норм над национальными означает, что в случае противоречия между ними предпочтение должно отдаваться нормам международного права.
Эти положения Конституции воплощаются в отраслевом законодательстве. Согласно ч. 2 ст. 1 УК РФ «настоящий Кодекс основывается на Конституции Российской Федерации и общепризнанных принципах и нормах международного права». В соответствии с ч. 1 ст. 3 УИК «уголовно-исполнительное законодательство Российской Федерации учитывает международные договоры Российской Федерации, относящиеся к исполнению наказаний и обращению с осужденным, в соответствии с экономическими и социальными возможностями». Частью 3 ст. 1 УПК РФ закреплено, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Кодексом, то применяются правила международного договора». А в соответствии с ч. 1 ст. 2 УПК РФ производство по уголовному делу на территории Российской Федерации, независимо от места совершения преступления, ведется в соответствии с УПК, если международным договором Российской Федерации не установлено иное.
Говоря о верховенстве норм международного уголовного права над национальными, следует иметь в виду, что вопрос реализации этого принципа зависит от особенностей национальной системы права, правовых традиций государства, судебной системы и т. д.
В странах общего права, где прецедент имеет силу источника права, реализация принципа верховенства нормы международного уголовного права в целом решается мягче по сравнению со странами, где прецедент не имеет такой юридической силы.
В европейской континентальной системе права, в том числе и российской, норма международного уголовного права, как правило, не имеет прямого действия. Международные уголовно-правовые нормы должны быть воплощены (имплементированы) в национальных уголовных законах. Нельзя признать убедительными некоторые утверждения о праве суда ссылаться на нормы международного уголовного права напрямую.
В ст. 15 Конституции РФ говорится о международных договорах РФ, которые имеют приоритет над законом РФ в случае расхождения между ними.
Международные нормы о преступности деяния должны быть имплементированы в уголовное законодательство РФ. Важное положение, относящееся к закреплению в национальном праве международно-правовых положений о преступности деяния, содержится в ст. 11 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности 2000 г.: «Ничто, содержащееся в настоящей Конвенции, не затрагивает принцип, согласно которому определение преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, и применимых юридических возражений или других правовых принципов, определяющих правомерность деяний, входит в сферу внутреннего законодательства каждого государства-участника, а уголовное преследование и наказание за такие преступления осуществляются в соответствии с этим законодательством».
Имплементация норм международного уголовного права возможна путем инкорпорации или трансформации. Под инкорпорацией понимается почти дословное внесение международно-правовой нормы во внутреннее право. Примером таковой может быть норма о разработке, производстве, накоплении, приобретении или сбыте оружия массового поражения (химического, биологического, токсинного, а также другого вида оружия массового поражения, запрещенного международным договором Российской Федерации). Она соответствует нескольким международным конвенциям о запрещении оружия массового поражения: Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении 1972 г.; Конвенции о запрещении военного или любого иного враждебного использования средств воздействия на природную среду 1976 г.; Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении 1993 г. и др.
При трансформации нормы международного уголовного права учитываются во внутригосударственном законодательстве либо в меньшем объеме, либо наоборот, к норме международного уголовного права добавляются дополнительные признаки. Возможна и такая ситуация, когда по одним признакам норма международного уголовного права сужается и одновременно по другим признакам расширяется.
Вместе с тем даже при инкорпорации нет полной идентичности положений национального права международному уголовному праву. Связано это в первую очередь с тем, что в международно-правовых документах, как правило, определяется только состав преступления без указания санкций за его совершение. Так, например, ст. 2 Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 г. предусматривает, что каждый ее участник обязан применить в отношении этого преступления «суровые меры наказания».