Комментарии

Произведение "Болезнь к смерти" ("Sygdommen til Døden") было опубликовано Кьеркегором в июле 1849 года. Первое упоминание о нем встречается в дневниках датского философа еще в 1847 году (см.: Papirer. VIII.A 497; Papirer. VIII;A 558, А 652-653); в записях этого времени грех определяется преимущественно как отчаяние. Вся основная подготовительная работа по созданию "Болезни к смерти" пришлась на 1848 год, оказавшийся, по собственному признанию Кьеркегора, "несравненно плодотворным и богатым годом в моем писательском опыте". "Болезнь к смерти" вышла под псевдонимом Анти-климакус; таким образом, читатель сразу же понимал, что автор выступает оппонентом Иоханнеса Климаку са, под именем которого были опубликованы "Философские крохи" ("Philosophiske Smuler") и "Заключительное ненаучное послесловие к "Философским крохам". ("Afsluttende uvidenskabelig Efterskrift"). И действительно, если Иоханнес Климакус всего лишь описывал христианскую веру в качестве одной из возможных жизненных позиций, Анти-климакус уже совершает радикальный переход, "прыжок" в духовном развитии, прямо отстаивая преимущества христианства как единственного средства, единственного лекарства от разъедающей душу смертельной болезни отчаяния. Сам Кьеркегор, говоря о "Болезни к смерти", полагал, что книга вышла слишком "диалектичной", чтобы можно было воспользоваться "приемами риторики... добиваясь трогательного и мощного воздействия". Однако, по единодушному свидетельству позднейших исследователей, это произведение отличает гармонический сплав и умело поддерживаемое равновесие между психологической аналитикой сознания и традиционными теологическими сюжетами. В основу тематического зачина, давшего название всей книге, положена евангельская притча о воскрешении Лазаря. История эта содержится в XI главе Евангелия от Иоанна; там повествуется о том, как Иисус воскресил брата Марфы и Марии, сказав вначале: "...эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий" (11.4), а затем, уже после погребения Лазаря, добавив: "Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет; и всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек" (11.25-26). Само чудо воскресения понимается прежде всего буквально — как обетование, данное всякому человеку Христом, как наглядное доказательство вечной жизни спасающее случайно усомнившегося от бездны отчаяния. Вместе с тем чудо о Лазаре несет в себе и определенную метафорическую нагрузку: бездыханность, безжизненность мертвеца символизируют здесь оцепенение воли человека, скованной отчаянием, когда надежда потеряна и все тонет во мраке безразличия, циничной опустошенности, того, что средневековые схоласты называ ли смертным грехом accidia, то есть апатичной лености, уныния, безнадежной меланхолии. Спасение из этого состояния внутреннего саморазрушения, тлена и гибели возможно лишь с приходом Христа, который должен всякий раз заново отваливать могильный камень со склепа, где томится каждая человечья душа. Вот почему Кьеркегор не устает повторять, что отчаяние — это грех, но отчаяние пред Богом — уже надежда на исцеление, противоположность же греху — это не добродетельное поведение, но вера. К этому стоит лишь добавить, что в 1850 году вышло еще одно произведение Кьеркегора, подписанное псевдонимом Анти-климакус; это были "Упражнения в христианстве" ("Indøvelse i Christendom"), где давался единственный и главный рецепт исцеления от "смертельной болезни" — способность и умение стать "современным Христу", то есть готовность принять Христа, несмотря на все "возмущение интеллектa" и без поправок на "исторические условия" или "моральные принципы".

Букв.: "Дух есть Я" (дат.: Aand еr Selvet). Ср. аналогичный пассаж из "Понятия страха": "Человек есть синтез души и тела, который создан и поддерживается духом", а также: "Значит, человек — это синтез души и тела, но одновременно он есть синтез временного и вечного" (там же).

"Третье" — явная реминисценция из гегелевской диалектики, в которой непременно присутствует триада: тезис, антитезис и синтез, а противоположности всегда опосредуются неким промежуточным звеном или отношением.

О человеке как синтезе, полагаемом перед собственным Творцом, применительно к философскому учению Кьеркегора см.: L?gstrup К. Е. Kierkegaards und Heideggers Existenzanalyse und ihr Verhaltnis zur Verkiindigung. Frankfurt a/M., 1950; Slpk Johannes. Die Anthropologie Kierkegaards. Kpbenhavn, 1954; Malantschuk б. Begrebet Fordoblese hos Spren Kierkegaard // Kierkegaardiana II. Kpbenhavn, 1957.

Букв.: "мыслителю" (дат.: Taenkerne). Здесь явная отсылка к Иоганну Климакусу, под чьим псевдонимом вышли "Философские крохи". См. об этом также: Философские крохи. Гл. 6.

Букв.: "отчаиваться из-за чего-тo" — дат.: fortvivler over Noget.

Здесь явная отсылка к идее Фихте о "продуктивном воображении", то есть о конструировании категорий из движения и развития самого "я".

Вводя категорию "противоположности", Кьеркегор вновь предлагает отсылку к гегелевской философии.

Букв.: "неограниченное" — "граница" (греч.); категории платоновской философии.

Подразумевается прежде всего Гегель.

"Мгновение" в системе Кьеркегора — это не просто предельно малый временной отрезок, это прежде всего точка, в которой время соприкасается с вечностью. Таким образом, "мгновение" по сути вообще лишено протяженности; пребывая в явленном, человеческом мире, "мгновение" обеспечивает человеку канал сообщения, или окно в вечность, в мир божественного Провидения.

Шекспир Ричард III. Акт III. Сцена 2. Кьеркегор использовал немецкий перевод Шекспира, выполненный Ф. Шлегелем. Русский текст дается по изданию: Шекспир В. Полн. собр. соч.: В 8 т. (Перевод М. Лозинского). М., 1958. Т.З. С. 466.

Подразумевается фригийский царь Мидас (см.: Овидий. Метаморфозы. XI).

"Истина указывает на самое себя и на ложь" (лат.). Цитата из 'Этики" Спинозы (пр. 2, схолия 43).

См.: Диоген Лаэрций. 2.5.31.

Кьеркегорово произведение "Понятие страха" вышло под псевдонимом Вигилий Хауфниенсис.

"Отцы церкви" — прежде всего, конечно, Августин (см.: Августин. О граде Божием. 19.25).

Подразумевается позиция стоицизма.

"А вокруг простираются прекрасные зеленые луга!" (нем.). — Гете. Фауст. Часть I. Стих 1479.

Букв.: "мы были" (лат.) с подразумеваемым значением: "нac больше нет". — Вергилий. Энеида. II. 325.

"Во внешнем" — дат.: over det Jordiske, но "относительно вечного" — дат.: om det Evige. "В себе самом" — дат: over Sig selv.

См.: Шекспир. Ричард III. Акт IV. Сцена 4.

См.: Бытие, 1.1: "В начале сотворил Бог небо и землю".

Букв.: "бесстрастие", "спокойствие; категория стоической философии".

Букв.: "заноза во плоти" — дат.: Pael i Kj?det. Обычно комментаторы говорят в этой связи о некоторых обстоятельствах личной биографии Кьеркегора, в частности подразумевая и слухи о его довольно разгульной жизни в студенческие годы.

Ср.: Понятие страха. Глава IV. $ 2: "Страх перед добром (демонический)".

Считается, что здесь Кьеркегор в какой-то мере подразумевает самого себя. См. об этом в Дневниках: Papirer. VIII. В 158.

См., например: Brettschneiders К. 6. Handbuch der Dogmatik. Bd. П. Berlin, 1828. Б. ЯМ: "Вина грешника бесконечна ибо через нее понесло урон бесконечное величие, а потому и наказание также должно быть бесконечным". Ср.: Августин. Исповедь. Глава 2. $ 7 и сл.

См.: Посл. к Ефесянам, 2.12: "...и были безбожники в мире".

Пелагианство, как известно, отрицало концепцию первородного грехa. См. также прим. 53 к книге "Понятие cтpaxa".

Здесь комментаторы обычно усматривают намек Кьеркегора на собственное чересчур суровое воспитание в детстве, равно как и на серьезные разногласия с отцом.

См.: Матф., 12.24: "Фарисеи же, услышав сие, сказали: Он изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского".

См.: Первое посл. к Коринфянам, 2.9: "Но, как написано: (не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его".

Подразумевается сюжет комедии датского литератора первой половины XIX века Й. Хольберга "Политикан" (Holberg Х Den politiske Kandestpber). Акт 4. Сцена 2.

См.: Лука, 18.32: "Ибо предадут Его язычникам и поругаются над Ним, и оскорбят Его, и оплюют Его..."

"Мыслю, следовательно, существую" (лат.) — основной методологический постулат философии Рене Декартa.

Имеются в виду, по всей вероятности, произведения известного датского теолога того времени Ганса Лассена Мартенсена (1808-1884) (Martensen Н. L. Christelige Dogmatik. 1849) и немецкого профессора теологии Филиппа Конрада Мархейнеке (Marheineke Р. К. Die Grundlehren der christelichen Dogmatik. 1827).

См.: Псалтырь. 111.10 и др.

См.: Иоанн, 3.16: "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную".

"Призвание" — дат.: Kald, означает одновременно и "церковный приход", равно как и вообще "вакансию" на службе.

См. также Дневник Кьеркегора (Papirer. VIII. В 16б).

Известен латинский вариант поговорки: "Errare humanum est" — "гpeшить (ошибаться) свойственно человеку". В средневековой схоластической традиции поговорка была продолжена: "...sed nullius nisi stulti in еrrоrе perseverare", то есть "но ничего нет хуже, чем упорствовать в своих ошибках (гpexax)".

Шекспир. Макбет. Акт III. Сцена 2. Кьеркегор цитирует перевод Ф. Шлегеля.

См.: Гете. Фауст. Часть 1. Стих 3116.

Шекспир. Макбет. Акт II. Сцена 3. У Кьеркегора, цитирующего немецкий перевод Шлегеля, ошибочно указана сцена 2.

Christenhed (дат.) (соответствующий немецкий термин — Christenheit), то есть историческое христианство, христианство как общественное явление, каким оно предстает в мире.

Christendom (дат.) (немецкий термин — Christentum), или христианство в идеале, каким оно должно быть.

См.: Матф., 9.2 — 3: "И видя Иисус веру их, сказал расслабленному: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои. При сем некоторые из книжников сказали сами в себе: Он богохульствует".

См.: Аристотель. Политика. III.2.

Датское соответствие латинскому термину: han begriber — "постигает"; здесь, однако же, он идет скорее как синоним omfatter — "обнимает собою".

"Противоположные явления при помещении их друг подле друга ясно выступают" (лат.).

Дат.: ved еn omvendt Art Accomodation, букв.: "после обратного рода уподобления".

См.: Платон. Апология Сократа. 27 б.

Между тем, как неоднократно подчеркивает Кьеркегор, важна и осмысленна именно оппозиция "Synd — Тrо" ("грех — вера"), а не "Synd — Dyd" ("грех — добродетель").

Forargethed (дат.), то есть уже не просто "досада", но "активная злость", "яростное возмущение".

"Любовь", "страсть" — дат.: Kjerlighed, в нынешней датской орфографии: Kaerlighed.

См.: Матф., 11.6: "...и блажен, кто не соблазнится о Мне".

См.: Первое посл. к Коринфянам, 11.28: "Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей".

Подразумевается немецкий поэт Генрих Гейне, в особенности его стихотворение "Возвращение на родину" из "Книги песен".

Докетизм — еретическое учение, согласно которому человеческая сущность Христа была лишь некой видимостью, иллюзорной, воображаемой формой, — так что, скажем, его телесная оболочка была всего лишь "воображаемым телом" и так далее.

См.: Матф., 12.24.

"Вера" — дат.: Тrое. В этой связи Кьеркегор в своем Дневнике (Papirer. Х. В 16) вспоминает знаменитую формулу веры, зафиксированную Тертуллианом: "Верую, ибо абсурдно".

См.: Матф., 26.31: "Тогда говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: "поражу пастыря, и рассеются овцы стада"".

См.: Лука, 18.8: "Но Сын Человеческий пришед найдет ли веру на земле?"

[1]Психологический выход в действительность зачастую помогает обнаружить, что нечто, установленное логикой и потому непременно долженствующее быть подтвержденным, на деле подтверждается также и тем, что встречается в действительности. Можно отметить, что наша классификация объемлет собою весь спектр реального существования отчаяния. Конечно, в связи с ребенком речь не идет об отчаянии, говорят о необъяснимых капризах, ибо для него конечно же вечность существует лишь в потенции и от него нельзя требовать того, чего мы имеем право требовать от взрослого, который должен обладать вечностью. Разумеется, я далек от того, чтобы полагать, будто у женщины нельзя обнаружить мужественных форм отчаяния и, обратно, будто у мужчины вовсе не бывает женственных форм отчаяния; однако при этом все же речь идет об исключениях. Понятно, что идеальная форма нигде не встречается, и подобное различение женственного и мужественного отчаяния истинно лишь в идеале. У женщины обыкновенно не встречается субъективного углубления Я или же абсолютно доминирующего интеллекта, хотя она в большей мере, чем мужчина, наделена тонкой чувствительностью. В отместку ее существо являет собою привязанность, самоотдачу — в противном случае она не женщина. Странная вещь: никто не может сравниться с нею в показной добродетели (само это слово как бы специально создано языком для нее), а также в характерной почти что жестокости, и однако же само ее существо — это привязанность, и (что особенно восхитительно) все ее глубинные возможности выражают только это.

[2]Вот почему в языке правильно говорится: отчаиваться во внешнем (по случаю), относительно вечного, но в себе самом, поскольку здесь также выражен случай, обстоятельства отчаяния, которое для мысли всегда является отчаянием относительно внешнего, тогда лак вещи, в которых отчаиваются, возможно, совершенно отличны от него. Отчаиваются в том, что укрепляет вас в отчаянии: в несчастье, во временном, в потере состояния и т. д.... но отчаиваются относительно того, что при правильном понимании выпутывало бы нас из отчаяния: относительно вечного, относительно спасения, относительно наших сил и т. п.... Что же касается Я, которое двойственным образом диалектично, то можно равным образом говорить: "отчаиваться в себе" и "отчаиваться относительно себя самого". Отсюда и неясность, сохраняющаяся прежде всего в низших формах отчаяния, но так или иначе присутствующая почти во всех: видеть с такой страстной ясностью, в чем отчаиваешься, не видя тем не менее относительно чего. Чтобы исцелиться, необходима перемена взгляда, смещение его с внимания к отчаянию "в чем" к вниманию к отчаянию "относительно чего"; и было бы очень важным с точки зрения чистой философии знать, бывает ли действительно так, что человек отчаивается. вполне зная, относительно чего он отчаивается.

[3]Чтобы вспомнить здесь как раз об этой точке зрения, можно оглядеться и различить во многих подходах, которые мир награждает названием отрешенности, также некий вид отчаяния, а именно: отчаяние, когда отчаявшийся желает быть своим абстрактным Я. желает быть достаточным для себя в вечности и вследствие этого уметь не замечать или даже относиться с вызовом к временному страданию.

Диалектика отрешенности как раз состоит в том, чтобы, по сути, желать быть своим вечным Я, но затем, по отношению к страданию, внутренне присущему этому Я, отказываться быть собою, льстя себя надеждой в порядке утешения, что он будет собою, лишившись этого зла в вечности, а потому имеет право не заботиться о нем здесь; ибо это Я, как бы человек ни страдал от него, не желает признаваться себе в том, что такое страдание ему внутренне присуще, иначе говоря, не желает самоуничижиться перед страданием, как это делает верующий. Стало быть, отрешенность, рассмотренная в качестве отчаяния, все же существенно отличается от отчаяния, когда человек не желает быть собою, ибо здесь отрешенность в своем виде отчаяния желает быть собою, за исключением, однако же, единственного момента, когда, придя в отчаяние, она от себя отказывается.

[4]Отметьте различие между: "отчаиваться в" и "отчаиваться относительно чего-либо". См. часть 1.

[5]Можно заметить, что отчаяние во грехе, которое никогда не перестает быть диалектическим, понимается здесь как движение по направлению к вере. Ведь о том, что эта диалектика существует (хотя это исследование рассматривает отчаяние только как зло), — об этом никогда не следует забывать, и прежде всего потому, что отчаяние является также начальным элементом веры. Напротив, когда отчаяние во грехе поворачивается спиной к вере, к Богу, — это еще один новый грех. В духовной жизни все — диалектика. Таким образом, возмущение в качестве возможного способа отмены греха — это конечно же элемент веры; однако если оно поворачивается спиной к вере, оно — грех. Можно упрекать кого-то в том, что он не способен даже возмущаться христианством. Однако снять такой упрек — значило бы говорить о возмущении как о некоем добре. С другой стороны, следует конечно же признать, что возмущение — это грех.

[6]Люди часто злоупотребляют идеей греха всего рода человеческого, не замечая, что грех, хотя и присущий всем людям, вовсе не объединяет их всех в некоем общем понятии, группе, клубе или компании, — "не больше, чем мертвые образуют клуб на кладбище", — но рассеивает их всех на отдельные индивиды, удерживая каждого отдельным в качестве грешника; впрочем, такое рассеяние согласовано с совершенством существования и телеологически стремится к нему. Поскольку на это прежде не обращали внимания, предполагалось, что падший человеческий род был в целом искуплен Христом. Таким образом, Бога нагрузили еще одной новой абстракцией, каковая претендует здесь на то, чтобы состоять с ним в самом близком родстве. Лицемерная маска, которая служит лишь человеческой дерзости! Ибо, для того чтобы индивид действительно ощутил свое родство Богу (а это вполне христианская доктрина), необходимо, чтобы он в то же самое время ощутил всю тяжесть страха и трепета; ему необходимо обнаружить — старая находка! — возможный источник возмущения. Но если индивид обязан этим чудесным родством глобальному искуплению человеческого рода, все становится слишком легким и, по сути, превращается в профанацию. Тогда это уже не огромная тяжесть Бога, которую индивид несет на своих плечах, унижение которой столь же способно раздавить его, сколь и возвысить; нет, здесь индивид рассчитывает получить все без лишних формальностей, просто участвуя в этой абстракции. Ведь человечество — это нечто совсем иное, чем животный мир, где особь всегда значит меньше, чем род. Человек отличается от прочих живых существ не только совершенствами, которые обычно упоминают, но и превосходством природы индивида, отдельного и единичного, над родом. И это определение, в свою очередь, диалектично. оно означает, что индивид — это грешник, но зато оно означает, что совершенство индивида состоит в том, чтобы жить отдельно. быть отдельным, единичным.

[7]Из-за этого Бог есть "Судья", поскольку он не обращает внимания на толпу и знает только индивидов.

[8]"в позитивной форме" (лат.).

[9]А почти все христиане о них умалчивают; потому ли, что они действительно не сознают, что сам Христос столько раз с таким внутренним ударением говорил нам о необходимости остерегаться возмущения, а ближе к концу своей жизни повторял эти слова даже апостолам, верным ему с самого начала, которые все оставили ради него?^{62} или же потому, что наши христиане молчалива находят эти предостережения Христа чересчур беспокойными, поскольку многообразный опыт показывает, что можно вполне верить в Христа, никогда не испытав и малейших поползновений к возмущению. Однако не является ли это ошибкой, которая должна в один прекрасный день ясно проявиться когда возможность возмущения произведет отбор среди так называемых христиан?

[10]Здесь возникает небольшая проблема для наблюдателей. Предположим, что все священники здесь или где угодно, священники, которые проповедуют или пишут, являются верующими христианами. Как же получается, что мы никогда не слышали и не читали молитвы, которая между тем была бы весьма естественна для наших дней: "Отче небесный, я благодарю тебя за то, что ты никогда не требовал от человека понимания христианства! в противном случае я был бы последним из несчастных. Чем более я пытаюсь его понять, тем более нахожу его непонятным, тем более нахожу только возможность возмущения. Вот почему я прошу тебя всегда усиливать это во мне". Такая молитва была бы действительно ортодоксальной, а если предположить, что уста, ее творящие, искренни, она оказалась бы одновременно безупречно ироничной ля всей теологии наших дней. Однако присутствует ли действительно здесь вера?^{63}