Глава II. Дискуссия между Миллером и Ломоносовым

Выбрав для диссертации тему достаточно скользкую, Миллер обещал своим слушателям «представить, как от разных народов произошли ваши предки, которые потом толь тесными союзами соединились, что бывшего между ними прежнего различи никак не осталось»[9]. Стоит отметить, что Миллеру пришлось написать статью в кратчайшие сроки, от чего он пошел по доступной тропе – повторил в своем труде тезисы, высказанные до него Г.З. Байером, его наставником.

Основные положения его диссертации можно свести к следующему: прежде всего, он отрицает почти аксиомное мнение того времени о том, предками славян были сарматы. Столь же неубедительными кажутся ему и различные гипотезы об истоках русского самоназвания: «россиян» производили от сарматского племени «роксолан», от мифического князя Руса, от «рассеяния», от русых волос, от реки Аркас[10]. По мнению Миллера, на нынешнюю территорию России славяне («Прадеды ваши, что… от славных своих дел в древние времена славянами назывались…»[11]) пришли не раньше VII века. Аборигенами же тех земель был финно-угры, «чудь». Здесь славяне встретились с другим народом – с «варягами», кого византийцы назывались «варангами». Соглашаясь с Байером, он отождествляет их с норманнами, викингами, то есть шведами. Доказательством служило имя, которым финны называют шведов – «россалейне».

Основываясь на западных источниках, Миллер дает развернутую картину древних событий. Он упускает момент, когда «чудское» население Восточной Европы сменилось славянским. «Все ли варяги тогда из России прогнаны, это по летописям не явствует. Надлежит себе представить, что в такое долгое время, которое варяги против России воевали и оную действительно себе покорили, немалое их число как для военной службы, так и для купечества в Россию приезжали. Также вероятно, что владельцы, Россией обладавшие, для поддержания и укрепления своей власти, переведением своего народа Россию населяли…»[12]. По мнению Миллера, славяне, освободившись от варяжского ига, не изгнали из страны простых варягов. Затем, погрязнув в смутах, славяне пригласили на престол варягов Рюрика, Трувора и Синеуса. «Когда же… единым велением народным княжение варягам паки вручено было, то число их в России паче прежнего умножилось[13]». Два народа слились в один. Таким образом, в своей работе Миллер делал вывод о том, что государственность на Русь была принесена скандинавами.

Диссертация вызвала широкий диссонанс в кругах Академии Наук, породив широчайшее обсуждение. Не стоит забывать, что это были 1740-е годы, когда русская общественность еще помнила «бироновщину» и Россия находилась в состоянии войны со Швецией. И.Д. Шумахер, управляющий канцелярией, отправил ее для пересмотра И.Э. Фишеру, Ф.Г. Штрубе де Пирмонт, С.П. Крашенинникову, В.К. Тредиаковскому, М.В. Ломоносову, Н.И. Попову с тем, чтобы «освидетельствовать, не сыщется ль во оной чего для России предосудительного»[14]. Ломоносов решительно выступил против содержания статьи. Выступление Миллера было отменено, и он потребовал обсуждения возражений на свою речь, которое и происходило на 29 заседаниях Академического собрания[15]. В итоге отпечатанный тираж статьи был уничтожен. Но главные ее мысли Миллер затем повторил в книге «О народах, издревле в России обитавших», изданной в 1773 году.

Первый пункт, по которому Ломоносов выдвигал претензии к своему оппоненту, – работа с источниками и вообще их выбор. Как указывалось ранее, Миллер использовал в качестве источника скандинавские саги, игнорируя при этом материал древнерусских летописей. Ломоносов пишет: «Из всего видно, что он весьма немного читал российских летописей, и для того напрасно жалуется, будто бы в России скудно было известиями о древних приключениях»[16]. К тому времени было известно уже около 11 летописей, то есть Ломоносов был прав, указывая Миллеру на необходимость их использования, поскольку они представляли собой большую историческую ценность. Более того, «иностранных авторов употребляет он весьма непостоянным и важному историографу непристойным образом, ибо где они противны его мнениям, засвидетельствует их недостоверными, а где на его сторону клонятся, тут употребляет их за достоверных»[17]. Стоит отметить, что тенденциозный подбор Миллером источников, подлаженный под четко обозначенную им цель, был виден не только Ломоносову, но и И.Д. Шумахер, Ф.Г. Штрубе де Пирмонт, которых уж точно нельзя обвинить в предвзятости из-за патриотических чувств. Кроме того, правоту Ломоносова, отдававшего приоритет летописей перед скандинавскими сагами, подтвердили именитые норманисты. Со временем и сам Миллер поменял свое к ним отношение и в 1760-1761 гг. уже подчеркивал, что летописи представляют собой «собрание российской истории, толь совершенное, что никакой народ подобным сокровищем, толь много лет в непрерывном продолжении включительным, хвалиться не может»[18].

Ломоносов обвиняет Миллера и в рисовании излишне негативного образа славян: «Правда, что господин Миллер говорит: «прадеды ваши от славных дел назывались славянами», но сему во всей своей диссертации противное показать старается, ибо на всякой почти странице русских бьют, грабят благополучно, скандинавы побеждают, разоряют, огнем и мечом истребляют»[19].

Русский ученый так же не соглашается с Миллером в определении сущности варяг: немец видит в них лишь датчан, норвежцев и шведов, а Ломоносов доказывает, что «варяги и Рурик с родом своим, пришедшие в Новгород, были колена славенского, говорили языком славенским, происходили от древних роксолан или россов и были отнюд не из Скандинавии, но жили на восточно-южных берегах Варяжского моря, между реками Вислою и Двиною»[20], ссылаясь на текст «Повести временных лет».

Миллер принял тезис Байера о том, что имя «русь» перешло на восточных славян от финнов, именовавших так шведов, «подобным почти образом как галлы франками и британцы англичанами именованы»[21]. На что ломоносов вполне уместно замечает: «Пример англичан и франков… не в подтвеждение его вымысла, но в опровержение служит: ибо там побежденные от победителей имя себе получили. А здесь ни победители от побежденных, ни побежденные от победителей, но все от чухонцев!»[22]. Позиция Ломоносова получила широкую поддержку среди ученых. Действительно странно, что народ переменит собственное название на имя, данное соседям третьей стороной.

Дальнейшие замечания Ломоносова и ответные слова Миллера построены на том, что немецкий ученый не обладал столь широкими познаниями в латыни, как его оппонент, и потому работал с переводом, наполненным «несносными погрешностями»[23]. На основании имеющихся данных Миллер строит теории об образовании топографических названий на Руси, которые Ломоносов успешно опровергает.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Дискуссия, развернувшаяся между Ломоносов и Миллером, положила начало подробному рассмотрению «варяжского вопроса» в отечественной историографии. Однако и норманская, и антинорманская точки зрения высказывались задолго до 1749 г.

Подводя итоги, отмечу, что в данной дискуссии разные роли сыграли разные факторы. И отношения между Миллером и Ломоносовым были непростыми, и при реакции русского ученого несомненно имели место задетые патриотические чувства. Однако при этом он делал замечания, касающиеся дела, призывая Миллера обращаться к русским летописям. Все его замечания были не только прекрасно аргументированы и подробно разобраны, но и получили признание у современников.

При решении вопроса о призвании варягов и возникновении государства нужно понимать, что эти два события очень близки, но все же не являются одним и тем же. Варяги лишь основали первую правящую династию, в то время как государство назревало в ходе развития славянских племен. Поэтому Миллер был неправ, считая, что государство создали викинги. Они лишь дали толчок в развитии.