Дихотомии Т. Веблена

«Очень странный человек»³ Торстейн Веблен (1857—1929) вошел в историю как «первый систематический критик американского ка­питализма»⁴. Веблен жил в «позолоченный век», когда Соединен­ные Штаты утверждали себя на позициях первой промышленной державы мира и удачливые капитаны промышленности, становив­шиеся во главе крупных корпораций - «ловкие, энергичные, агрес­сивные, алчные, властные, ненасытные», — действовали дерзко и цинично в бизнесе и политике, «эксплуатируя рабочих и обирая фермеров, подкупая конгрессменов, покупая легислатуру, шпионя за конкурентами, нанимая вооруженную охрану, прибегая к угро­зам, интригам и силе»⁵.

Философией «позолоченного века» стал социал-дарвинизм, сомк­нувшийся с экономическим индивидуализмом a la laissez faire. Оп­равдание стремительной концентрации и централизации капитала, резкого роста имущественного неравенства и плачевной участи не­удачников рынка было найдено в этой философии, глашатай кото­рой Г. Спенсер (1820—1903) — приятель «стального короля» Э. Карнеги — стал почитаем в США как ни один философ ни до, ни после него. Основатель американской университетской социологии У. Самнер строил свой курс вокруг тезиса о миллионерах как цвете цивилиза­ции, основанной на конкуренции. Социал-дарвинисты вещали, что ожесточенная конкурентная борьба в промышленности, вытеснение аутсайдеров крупными корпорациями (трестами) — идеальное зерка­ло «естественного порядка вещей»; цивилизация таким путем дви­жется вверх, подобно биологической эволюции. Выживают наибо­лее приспособленные; отбор наилучших происходит тогда, когда ес­тественные экономические процессы идут своим чередом, без вме­шательства реформаторов и правительства.

Сын норвежского фермера-иммигранта, Т Веблен с юности ощущал свою отчужденность от суетного мира янки, и этот так называвмый дисформизм (противоположность конформизму) определил его судьбу в науке и в жизни. Познав участь бедного студента в престижном Йельском университете, а затем безработного доктора философии и литературного поденщика, он наконец устроился на скромную должность в Чикагском университете, созданном в 1892 г. на день­ги богатейшего предпринимателя США Дж.Д. Рокфеллера, наемные юристы которого создали легальную основу для функционирования крупных корпораций (холдинг - компани). Так Веблен оказался внут­ри стремительно расширявшейся орбиты власти Большого бизнеса, начавшего субсидировать американские университеты и определять господствовавшие в них образы мышления.

Веблен бросил этому миру — равно как и академическому маржи-нализму Дж. Б. Кларка, своего бывшего преподавателя, — вызов сво­ей книгой «Теория праздного класса. Экономическое изучение институ­тов (1899), в которой «изучал манеры и психологию американских богачей так, как какой-нибудь антрополог исследовал бы обряды и ритуалы примитивного племени в Новой Гвинее»⁶.

Провозгласив не­обходимость применения к экономике подхода, аналогичного не ме­ханической статике (равновесие), а биологической динамике (эво­люция), Веблен придал социал-дарвинизму иную тональность, не­жели идеологи экономического индивидуализма. Эволюция общества является процессом естественного отбора институтов, которые, по сути дела, есть привычные образы мыслей в том, что касается отно­шений между обществом и личностью. Институты — результаты про­цессов, происходивших в прошлом, а следовательно, не находятся в полном согласии с требованиями настоящего времени, но под нажи­мом обстоятельств, складывающихся в жизни сообщества, происхо­дит изменение образов мышления людей, т.е. развитие институтов, и перемены в самой человеческой природе⁷.

Предметом особого внимания Веблена стал институт праздного класса. Его возникновение и развитие Веблен связывал с «избира­тельным воздействием законов хищничества и паразитизма» и обы­чаями частной собственности, эволюцию которой описывал следую­щим образом. Собственность первоначально возникла как трофей, знак победы над менее сильным соседом. Мотивы, лежащие в ее ос­нове, — соперничество, завистливое сравнение, демонстративное пре­успеяние как основа уважения и жажда власти, даруемой богатством. «Здравой оценкой людей и вещей становится оценка в расчете на борь­бу». Развивается противопоставление доблестной, захватнически-приобретательской деятельности и труда, приобретающего характер нудного занятия в силу пренебрежительного к нему отношения. По мере того как стадия приобретения путем хищнического захвата пе­реходит в стадию организации производства на основе частной соб­ственности (рабов), превосходство в силе и трофеи как показатель успеха заменяются «канонами денежной почтенности» и критерия­ми накопления собственности и «опыта праздной жизни». Эти по­следние складываются во «всеохватывающий порядок благопристой­ности» со старательными упражнениями по развитию хороших ма­нер, воспитанию вкусов и умению «разбираться в том, какие предме­ты потребления отвечают приличию». «Показное потребление» (conspicuousconsumption) дорогостоящих престижных товаров и при­страстие к «демонстративно расточительным зрелищам» становятся в праздном классе формами соперничества, мотивируемого завист­ливым сравнением, и завоевания репутации.

Описанный Вебленом «состязательный аспект потребления»⁸, показывающий, как товары «могут эффективно использоваться в ко­свенных завистнических целях» и поэтому содержать в себе ощути­мый элемент «престижной дороговизны» (стоимости сверх стоимо­сти затрат, делающих их пригодными для функционального исполь­зования), выявлял ограниченность маршаллианской теории полез ности и спроса и позднее получил наименование «эффект Вебле­на»⁹.

Только им и ограничивается признание Веблена в области экономике.

Переходя к рассмотрению экономических институтов современ­ного ему общества, Веблен в общей форме разделил их на финансо­вые и производственные. Отношение праздного класса к экономи­ческому процессу является «денежным отношением — отношением стяжательства, а не производства». Доступ в праздный класс осуще­ствляется через занятия в финансовой сфере, которые в гораздо боль­шей степени, чем производственные, наделяют человека почетом. Наиболее почетны занятия, имеющие непосредственное отношение к собственности в крупном масштабе, и вслед за ними — банковское дело и право. В профессии адвоката, по мнению Веблена, «нет и на­мека на полезность в какой-либо другой области, кроме соперниче­ства»; юрист «занимается исключительно частными моментами хищ­нического мошенничества, либо в устройстве махинаций, либо в рас­стройстве махинаций других»¹⁰.

Институт праздного класса, по мнению Веблена, задерживает раз­витие общества в силу трех основных причин: инерции, свойствен- а ной самому классу; примером демонстративного расточительства; системой неравного распределения благосостояния и средств к су- ществованию.

Противопоставление праздности и производительной деятельно­сти Веблен в своей второй книге «Теория делового предприятия» ( 1904) развернул в дихотомию индустрии и бизнеса. Сначала он подробно остановился на культуротворческом значении крупного машинного производства. Машинная технология требует для управления ею тех­нических знаний и рационального мышления; эта рациональность приходит в противоречие с иррациональностью, вносимой в эконо­мический процесс бизнесменами в их погоне за прибылью путем куп­ли-продажи на фондовом рынке бумажных титулов собственности. «Капитаны промышленности», ориентируясь на захват как можно большей части индустриальной системы, не заинтересованы в ее ра­циональном функционировании, поскольку извлекают доходы из сбоев процесса общественного производства. Подчинение индустрии целям возрастания денежного богатства деформирует индустриальную систему, вызывая кризисы недопроизводства и перепроизводст­ва.

Веблен назвал «саботажем» политику крупных корпораций, пред­намеренно сокращающих производство ради удержания монополь­ных цен, и указал, что конкуренция за счет снижения издержек заме­щается «неценовой конкуренцией» — ценоувеличивающей рекламой, упаковкой и другими формами «умения продавать» (salesmanship); усилиями получить специальные привилегии на всех уровнях прави­тельства — получить правительственные заказы, влиять на налоги и расходы, трудовую и внешнюю политику.

Как две ведущие тенденции американского капитализма Вебленом были выделены монополизация и наращивание сил экономиче­ской депрессии. Он предсказывал увеличение непродуктивного по­требления благ в связи с манипулированием покупательскими вку­сами населения и ростом производства вооружений, прикрываемого лозунгами национальной политики. Временной отрезок между вы­ходами двух первых книг Веблена был годами публикации Зомбартом работы «Современный капитализм» и возникновения в США движения «разгребателей грязи» — шумных журналистских рассле­дований и разоблачений мошенничества и насильственных действий крупных корпораций, особенно рокфеллеровской «Стандарт ойл»¹¹. Идеологи laissez faire в XIX в. — Кобден и Спенсер — утверждали, что эволюция общества идет от «военного» типа с централизацией, ие­рархией, регламентацией и «единообразием, поддерживаемым путем принуждения» к мирному «промышленному типу», который харак­теризуется «во всех своих частях той же самой индивидуальной сво­бодой, которую предполагает всякая коммерческая сделка»¹². Одна­ко монополистический капитализм принес с собой новую волну аг­рессии и милитаризма. Веблен, который сначала писал о переходе от хищнической стадии к квазимиролюбивой (система рабства и стату­са) и далее к миролюбивой промышленной (с наемным трудом и де­нежной оплатой), в статье «Первые опыты в организации трестов» (1904) подчеркнул укорененность архаических черт захватнической «доблестной деятельности» в жизненных привычках «капитанов про­мышленности» и назвал корпорации рабовладельцев и пиратов пред­шественниками капиталистических монополий.

Умилявшие Зомбарта агрессивные проявления «завоевательной» энергии создателей американских трестов у Веблена вызвали лишь порицание. Его сопо­ставления промышленных и финансовых магнатов с хищными баро нами старых времен внесли вклад в закрепление за бизнесменами «позолоченного века» репутации «баронов-разбойников».

Следующая крупная работа Веблена «Инстинкт мастерства и со­стояние промышленных умений» (1914) представляла попытку, опира­ясь на новые идеи в физиологии («тропизмы» Ж. Леба) и психологии («горме» У. Мак-Дугалла), сконструировать альтернативу утилита­ристской модели «гедониста-оптимизатора». Эволюция «поиска эф­фективных жизненных средств» и производственных навыков про­исходит в «кумулятивной последовательности приспособления» под воздействием присущих человеку «инстинктов», под которыми Веблен понимал не стихийные, а целенаправленные факторы поведения, формирующиеся в определенном культурном контексте. Наиболее благотворны из них: 1) родительское чувство, 2) инстинкт мастерст­ва и 3) праздное любопытство. Родительское чувство в широком смыс­ле слова — забота об общем благе; мастерство, промышленное искус­ство — средство реализации родительского инстинкта, забота об эф­фективном использовании наличных ресурсов; а праздное любопыт­ство поставляет знания, служащие жизненным целям. Добродетель­ный союз этих трех инстинктов создает промышленное поведение, достигающее высшей эволюционной стадии в машинном производ­стве, прозаичная механическая логика которого гармонирует с при­менением современной науки и кладет основы для роста и утвержде­ния новой рационально ориентированной культуры. Напротив, ког­да верх берут эгоистические и приобретательские инстинкты, возни­кают «дурацкие способы поведения» и «бесполезные институты», сво­ей иррациональностью противоречащие рациональности промыш­ленной технологии. «Инстинкту мастерства» Веблен противопос­тавлял «инстинкт спортсменства» — стереотипы воинственного по­ведения в истории.

Методологическую полемику с ортодоксальными экономистами, прежде всего Дж. Б. Кларком, Веблен продолжил в статьях, составив­ших книгу «Место науки в современной цивилизации» (1919). Он пори­цал идущую от бентамовской «арифметики пользы» гедонистичес­кую концепцию человека как «атома желаний» и «калькулятора удо­вольствий и страданий», вибрирующего под воздействием стимулов, которые передвигают его в пространстве, но оставляют нетронутым. Предполагая «изолированную человеческую данность в устойчивом равновесии», вне «прошлого и последующего», неоклассическая до­ктрина исследовала статическое состояние, сконцентрировав внима­ние на рыночной цене, тогда как подлинная экономическая наука, по мнению Веблена, должна заниматься «генетическим исследованием образа жизни»; ее предметом является «изучение поведения че­ловека в его отношении к материальным средствам существования, и такая наука по необходимости есть исследование живой истории материальной цивилизации»¹³.

Десять лет, разделяющие «Теорию делового предприятия» и «Ин­стинкт мастерства», были годами триумфального шествия по Аме­рике идей «научного управления производством» (scientific manage­ment), связанного с именами Ф. Тейлора, супругов Джилбрет и дру­гих «инженеров эффективности». Веблен стал выделять инженеров-менеджеров из числа тех, кто непосредственно организует процесс машинного производства, и рассматривать их как социальную объ­ективацию мастерства, научной рациональности и эффективности. Он сблизился с Генри Л. Ганттом (1861—1919) — пионером кален­дарного планирования деятельности предприятий, автором систе­мы графиков оперативного управления («графики Гантта») и новой, более ориентированной на интересы рабочих системы заработной платы. Вслед за Ганттом Веблен стал пропагандировать идею поли­тической организации инженеров для будущего реформирования об­щества в целом на основе критериев научно-промышленной раци­ональности.

В 1918г. Веблен стал главным редактором журнала «Циферблат» в Нью-Йорке, а в 1919 г. — одним из организаторов Новой школы со­циальных исследований. В цикле статей, составивших книгу «Инже­неры и система цен» (1921), он развивал концепцию «саботажа» и вы­ражал надежду, что новое поколение инженеров откажется от роли послушных «лейтенантов бизнеса» и, пригрозив «всеобщей стачкой» предпринимателям, передаст власть «Генеральному штабу инженеров и техников», который выведет общество на «третий путь» между «плу­тократией капитализма и диктатурой пролетариата»¹⁴, к рациональ­ной промышленной системе, избавленной от искажающего вмеша­тельства корпоративных финансов. Веблен заканчивал свою книгу меморандумом «Практический совет техников».

Утопия перехода власти к инженерно-технической элите в 1930-е годы получила название «технократической» (впоследствии гамма значений слова «технократия» заметно расширилась), благодаря ей Веблен занял видное место в истории социологии, но инженеры и экономисты сочли ее нелепостью.

В своей последней книге «Абсентеистская собственность» (1923) Веблен подчеркнул процесс расширения собственности на неосязае­мые финансовые титулы богатства, отделенной от реального участия в производстве материальных благ. Критицизм Веблена в отношении «мира бизнеса» выразился в анализе «absentee ownership» в наиболее желчных излияниях. Но на преобразование экономического строя общества в более рациональный Веблен смотрел без оптимизма, кон­статировав, что американский «средний класс» стремится подражать образу жизни «праздного класса».

«Персона нон грата» в среде теоретиков-экономистов, Веблен оставил в наследство институционалистам «дух несогласия». Его идеи остаются привлекательными для сторонников нетрадиционных под­ходов к экономической теории¹⁵.