Книга третья 17 page

все, что говорили об этом свидетели, - вы не уговаривали ее, не старались

любым способом, обманом или какими-нибудь доводами убедить ее переехать от

них?

- Нет, сэр. Она сама захотела переехать. Она только просила, чтобы я

помог ей найти комнату.

- Попросила, чтобы вы помогли найти комнату?

- Да, сэр.

- А почему, собственно?

- Потому, что она не очень хорошо знала город и думала, что я, может

быть, посоветую ей, где найти хорошую, не слишком дорогую для нее комнату.

- И вы указали ей комнату, которую она сняла у Гилпинов?

- Нет, сэр. Я ей никаких комнат не указывал. Она нашла ее сама. (Это

был в точности заученный им ответ.)

- А почему же вы ей не помогли?

- Потому что я был занят по целым дням и почти все вечера. И потом я

думал, что ей самой лучше знать, чего она хочет, - у каких людей

поселиться и все такое.

- А вы сами когда-нибудь бывали в доме Гилпинов до того, как она туда

переехала?

- Нет, сэр.

- Были у вас с нею до ее переезда какие-нибудь разговоры о том, какую

именно комнату ей следует снять - с каким входом и выходом, насколько

уединенную и прочее?

- Нет, сэр, я никогда с ней об этом не говорил.

- И никогда не настаивали, к примеру, чтобы она сняла такую комнату,

куда вы могли бы проскользнуть и откуда могли бы выйти ночью или днем,

никому не попадаясь на глаза?

- Никогда. И, кроме того, в этот дом очень трудно было войти и очень

трудно выйти незаметно.

- Почему же?

- Потому что дверь ее комнаты была рядом с Парадной дверью, через

которую все входили и выходили, и каждый мог заметить чужого человека.

(Этот ответ тоже был заучен наизусть.)

- Но вы ведь все-таки пробирались в дом потихоньку?

- Да, сэр... то есть, видите ли, мы оба с самого начала решили, что,

чем меньше нас будут видеть вместе где бы то ни было, тем лучше.

- Из-за того фабричного правила?

- Да, сэр, из-за того правила.

За этим последовал рассказ о различных затруднениях с Робертой,

причиной которых было появление в его жизни мисс X.

- Теперь, Клайд нам придется поговорить немного о мисс X. По

договоренности между защитой и обвинением, - основания для этого вам,

господа присяжные, разумеется, понятны, - мы можем лишь слегка затронуть

эту тему, поскольку речь идет о совершенно ни в чем не повинной особе, чье

настоящее имя нет никакой надобности здесь называть. Но некоторых фактов

придется коснуться, хотя мы будем обращаться с ними возможно деликатнее -

столько же ради той, что жива и ни в чем не виновата, сколько и ради

покойной. И я уверен, что мисс Олден согласилась бы с этим, будь она жива.

Так вот, относительно мисс X, - продолжал Джефсон, обернувшись к Клайду. -

Обе стороны уже признали, что вы познакомились с нею в Ликурге примерно в

ноябре или декабре прошлого года. Верно это?

- Да, сэр, это верно, - грустно ответил Клайд.

- И вы тотчас безумно влюбились в нее?

- Да, сэр. Это правда.

- Она богата?

- Да, сэр.

- Красива? Это, я полагаю, признано всеми, - прибавил Джефсон,

обращаясь к суду в целом и вовсе не ожидая ответа Клайда, но тот, в

совершенстве вымуштрованный, все же ответил:

- Да, сэр.

- В то время, когда вы впервые встретились с мисс X, вы двое - вы и

мисс Олден, хочу я сказать, - уже вступили в незаконную связь, о которой

шла речь?

- Да, сэр.

- Тогда, принимая все это во внимание... нет, вот что, одну минуту, я

сперва хочу спросить вас о другом... дайте сообразить... Скажите, когда вы

встретились с мисс X, вы все еще любили Роберту Олден?

- Да, сэр, я любил ее.

- До этого времени вы никогда не чувствовали, что она становится вам в

тягость?

- Нет, сэр.

- Ее любовь и дружба были вам так же дороги и отрадны, как и прежде?

- Да, сэр?

Говоря это, Клайд вспоминал прошлое, и ему казалось, что он сказал

чистую правду. Да, правда, как раз перед встречей с Сондрой он

действительно был очень спокоен и счастлив с Робертой.

- А скажите, до встречи с мисс Х были у вас с мисс Олден какие-нибудь

планы на будущее? Вы же, наверно, задумывались над этим, - так?

- Н-не совсем (и Клайд нервно облизнул пересохшие от волнения губы)...

Видите ли, я вообще ничего не обдумывал заранее, то есть ничего плохого

для Роберты... И она, конечно, тоже ничего такого не думала. Просто нас с

самого начала несло по течению. Наверно, так вышло потому, что мы были

очень одиноки. У нее в Ликурге никого не было, у меня тоже. И тут еще это

правило, - из-за него я нигде не мог бывать с нею... а уж когда мы

сблизились, так все и пошло само собой, и мы не очень задумывались над

этим - ни она, ни я.

- Вы просто плыли по течению, потому что пока с вами ничего не

случилось и вы не думали, что может случиться? Так?

- Нет, сэр. То есть да, сэр. Так оно и было. - Клайд ужасно старался

безукоризненно повторить эти много раз прорепетированные и очень важные

ответы.

- Но должны же вы были о чем-то думать, кто-нибудь один или вы оба.

Ведь вам был двадцать один год, а ей двадцать три.

- Да, сэр. Мне кажется, мы... кажется, я думал иногда.

- Что же именно вы думали? Не припомните?

- По-моему, да, сэр, я помню. То есть я знаю точно, я иногда думал, что

если все пойдет хорошо и я начну побольше зарабатывать, а она найдет

работу в другом месте, то я смогу всюду бывать с ней открыто, а после,

если мы с ней будем все так же любить друг друга, можно будет и

пожениться.

- Вы в самом деле думали тогда, что женитесь на ней?

- Да, сэр. Определенно думал - именно так, как я сказал.

- Но это было до того, как вы встретили мисс X?

- Да, сэр, это было раньше.

("Здорово сделано!" - язвительно заметил Мейсон на ухо сенатору

Редмонду.

"Великолепный спектакль", - театральным шепотом ответил Редмонд.)

- А говорили вы ей на этот счет что-нибудь определенное? - продолжал

Джефсон.

- Нет, сэр, не помню... Как будто ничего определенного не говорил.

- Что-нибудь одно - либо говорили, либо нет. Что же именно?

- Да, право же, ни то, ни другое. Я часто говорил, что люблю ее и хочу,

чтобы мы всегда были вместе, и надеюсь, что она никогда меня не оставит.

- Но вы не говорили, что хотите на ней жениться?

- Нет, сэр, что хочу жениться, не говорил.

- Так, так, хорошо... А она? Что она говорила?

- Что она никогда меня не оставит, - с усилием, несмело ответил Клайд,

вспоминая последний крик Роберты и ее последний взгляд. И, достав из

кармана платок, он принялся вытирать лицо и ладони, покрытые холодным

потом.

("Отличная постановка!" - с издевкой пробормотал Мейсон.

"Неглупо, неглупо!" - небрежно заметил Редмонд.)

- Но скажите, - ровным тоном невозмутимо продолжал Джефсон, - если у

вас было такое чувство к мисс Олден, как же вы могли так быстро изменить

свое отношение к ней после встречи с мисс X? Разве вы так непостоянны, что

ваши мысли и чувства меняются с каждым днем?

- Ну, об этом я раньше никогда не думал... Нет, сэр, я не такой!

- А до того, как вы познакомились с мисс Олден, вам случалось

когда-нибудь серьезно любить?

- Нет, сэр.

- Но считали ли вы, что ваши отношения с мисс Олден серьезны и прочны,

- что это настоящая любовь, - пока не встретились с мисс X?

- Да, сэр, я так и считал.

- А потом, после этой встречи?

- Ну, потом... потом уже все стало по-другому.

- Вы хотите сказать, что после того, как вы раз или два увидели мисс X,

мисс Олден стала вам совершенно безразлична?

И тут Клайда осенило:

- Нет, сэр, не то. Не совсем так, - поспешно и решительно возразил он.

- Я продолжал любить ее... даже очень, правда! Но я и опомниться не успел,

как совсем потерял голову из-за... из-за... мисс... мисс...

- Ну да, из-за этой мисс X. Это мы знаем. Вы безумно и безрассудно

влюбились в нее - так?

- Да, сэр.

- И дальше что?

- Дальше... ну... я уже просто не мог относиться к мисс Олден, как

раньше.

При этих словах лоб и щеки Клайда снова стали влажны.

- Понятно! Понятно! - громко и подчеркнуто, чтобы произвести

впечатление на присяжных и публику, заявил Джефсон: - Сказка Шехерезады -

чаровница и очарованный.

- Я не понимаю, что вы говорите, - растерянно сказал Клайд.

- Я говорю о колдовстве, мой друг, о том, что человек подвластен чарам

красоты, любви, богатства - всего, чего мы подчас так жаждем и не можем

достичь, - такова чаще всего любовь в нашем мире.

- Да, сэр, - простодушно согласился Клайд, справедливо заключив, что

Джефсон просто-напросто хотел блеснуть красноречием.

- Но вот что я хочу знать. Если вы так любили мисс Олден, как говорите,

и добились таких отношений с нею, которые следовало освятить браком, как

же вы настолько не чувствовали своих обязательств, своего долга перед нею,

что у вас могла явиться мысль бросить ее ради мисс X? Как это произошло,

хотел бы я знать, - и я уверен, что это интересует также и господ

присяжных. Где было ваше чувство благодарности? И чувство нравственного

долга? Может быть, вы скажете, что у вас нет ни того, ни другого? Мы хотим

это знать.

Поистине, это был допрос с пристрастием - нападение на собственного

свидетеля. Но Джефсон говорил только то, что был вправе сказать, и Мейсон

не вмешался.

- Но я...

Клайд смутился и запнулся, как будто его не научили заранее, что нужно

ответить: казалось, он мысленно ищет какого-нибудь вразумительного

объяснения. Да так и было в действительности, потому что, хоть он и

зазубрил ответ, но, услышав этот вопрос на суде и вновь оказавшись лицом к

лицу с проблемой, которая так смущала и мучила его в Ликурге, он не сразу

вспомнил, чему его учили... Он мялся, поеживаясь, и наконец произнес:

- Видите ли, сэр, я как-то почти не думал об этом. Я не мог думать с

тех пор, как увидел ее. Я иногда пробовал, но у меня ничего не выходило. Я

чувствовал, что одна она нужна мне, а не мисс Олден. Я знал, что это

нехорошо... да, конечно... и мне было очень жалко Роберту... Но все равно,

я просто ничего не мог поделать. Я мог думать только о мисс Х и не мог

относиться к Роберте по-старому, сколько ни старался.

- Вы хотите сказать, что вас из-за этого ничуть не мучила совесть?

- Мучила, сэр, - отвечал Клайд. - Я знал, что поступаю нехорошо, и

очень огорчался за нее и за себя; но все равно, я не мог иначе. (Он

повторял слова, написанные для него Джефсоном; впрочем, прочитав их

впервые, он почувствовал, что все это чистая правда: он и в самом деле

тогда испытывал известные угрызения совести.)

- Что же дальше?

- Потом она стала жаловаться, что я бываю у нее не так часто, как

раньше.

- Иными словами, вы стали пренебрегать ею?

- Да, сэр, отчасти... но не совсем... нет, сэр.

- Ну, хорошо, а как вы поступили, когда поняли, что так сильно

увлеклись этой мисс X? Сказали мисс Олден, что больше не любите ее, а

любите другую?

- Нет, тогда не сказал.

- Почему? Может быть, по-вашему, честно и порядочно говорить сразу двум

девушкам, что вы их любите?

- Нет, сэр, но ведь это было не совсем так. Видите ли, тогда я только

что познакомился с мисс Х и еще ничего ей не говорил. Она бы не позволила.

Но все-таки я тогда уже знал, что не могу больше любить мисс Олден.

- Но ведь у мисс Олден были на вас известные права? Уже одно это должно

было бы помешать вам ухаживать за другой девушкой - вы этого не понимали?

- Понимал, сэр.

- Тогда почему же вы это делали?

- Я не мог устоять перед ней.

- Вы говорите о мисс X?

- Да, сэр.

- Стало быть, вы бегали за ней до тех пор, пока не заставили ее

полюбить вас?

- Нет, сэр, это было совсем не так.

- А как же?

- Просто я встречался с нею то тут, то там и стал по ней с ума сходить.

- Понятно. Но все же вы не пошли к мисс Олден и не сказали, что больше

не можете относиться к ней по-старому?

- Нет, сэр. Тогда не сказал.

- Почему же?

- Я думал, что она огорчится, - я не хотел, чтобы ей было больно.

- Так, понятно. Стало быть, у вас не хватало эмоционального и

умственного мужества для того, чтобы сказать ей правду?

- Я не разбираюсь в эмоциональном и умственном мужестве, - отвечал

Клайд, несколько задетый и уязвленный таким определением, - просто я очень

ее жалел. Она часто плакала, и я не решался сказать ей правду.

- Понятно. Что ж, пусть будет так. Но я хочу спросить вот о чем. Ваши

отношения с мисс Олден оставались столь же близкими и после того, как вы

поняли, что больше не любите ее?

- Н-нет, сэр... во всяком случае, недолго, - пристыженно пробормотал

Клайд.

Он думал, что все в зале суда слышат его... и мать, и Сондра, и все

люди по всей Америке узнают из газет, что он ответил! Когда несколько

месяцев назад Джефсон впервые показал ему эти вопросы, Клайд спросил,

зачем они нужны, и Джефсон ответил: "Для воспитательного воздействия. Чем

неожиданнее и чем сильнее мы поразим присяжных кое-какими жизненными

фактами, тем легче добьемся, чтобы они сколько-нибудь здраво поняли, в чем

заключалась стоявшая перед вами задача. Но вы не очень беспокойтесь об

этом. Когда настанет время, вы просто отвечайте на вопросы, а остальное

предоставьте нам. Мы знаем, что делаем". И теперь Клайд продолжал:

- Видите ли, после встречи с мисс Х я больше не мог относиться к

Роберте, как прежде, и поэтому старался поменьше видеться с нею. Но, во

всяком случае, очень скоро после этого она... попала в беду... ну, и

тогда...

- Понятно. А когда примерно это случилось?

- В конце января.

- Ну, и что же? Когда это случилось, вы не почувствовали, что при таких

обстоятельствах ваш долг - жениться на ней?

- Но... нет, в тех условиях нет... то есть, я хочу сказать, если бы мне

удалось ее выручить.

- А почему, собственно, нет? И что значит "в тех условиях"?

- Видите ли... все было, как я вам говорил. Я больше не любил ее, и

ведь я не обещал ей жениться, - она это знала. Поэтому я думал, что будет

более или менее правильно, если я помогу ей от этого избавиться, а потом

скажу, что больше не люблю ее.

- А все-таки вы не сумели ей помочь?

- Нет, сэр. Но я старался.

- Вы обращались к аптекарю, который давал здесь показания?

- Да, сэр.

- И к кому-нибудь еще?

- Да, сэр, я обошел семь аптек, пока наконец достал хоть что-то.

- Но то, что вы достали, не помогло?

- Нет, сэр.

- Молодой торговец галантереей показал, что вы обращались к нему, -

было это?

- Да, сэр.

- И он указал вам какого-нибудь врача?

- Д-да... но... я не хотел бы называть его.

- Ладно, можете не называть. Но вы послали мисс Олден к врачу?

- Да, сэр.

- Она пошла одна или вы ее сопровождали?

- Я проводил ее... то есть только до дверей.

- Почему только до дверей?

- Потому что... мы обсудили это и решили - и она и я, - что так,

пожалуй, будет лучше. У меня тогда было мало денег. Я думал, что, может

быть, доктор поможет ей за меньшую плату, если она придет одна, а не

вдвоем со мной.

("Черт побери, а ведь он крадет мои громы и молнии! - подумал тут

Мейсон. - Он перехватил большую часть вопросов, которыми я рассчитывал

запутать Грифитса". - И он встревоженно выпрямился. Бэрлей, Редмонд, Эрл

Ньюком - все теперь ясно поняли замысел Джефсона.)

- Понятно. А может быть, дело было еще и в том, что вы боялись, как бы

о ваших с нею отношениях не прослышали ваш дядя или мисс X?

- О да, я... то есть мы оба думали и говорили об этом. Она понимала, в

каком я положении.

- Но о мисс Х речи не было?

- Нет, не было.

- Почему?

- Потому что... Я думал, что как раз тогда не следовало ей об этом

говорить. Она бы слишком расстроилась. Я хотел подождать, пока у нее все

уладится.

- А тогда сказать ей все и оставить ее, - вы это имеете в виду?

- Да... если бы я чувствовал, что не могу относиться к ней

по-старому... Да, сэр.

- Но не тогда, когда она была в таком положении?

- Нет, сэр, тогда нет. Но, видите ли, в то время я еще надеялся, что

помогу ей от этого избавиться.

- Понятно. И ее положение не повлияло на ваше отношение к ней? Не

вызвало у вас желания отказаться от мисс Х и жениться на мисс Олден и

таким образом все исправить?

- Нет, сэр... тогда нет... то есть не в тот раз.

- Что значит "не в тот раз"?

- То есть я стал думать об этом позже, как я вам говорил... но не

тогда... Это было после... когда мы поехали к Адирондакским горам.

- А почему не тогда?

- Я уже сказал, почему. Я совсем потерял голову из-за мисс Х и больше

ни о чем не мог думать.

- Вы даже тогда не могли изменить свое отношение к мисс Олден?

- Нет, сэр. Мне было очень жаль ее, но я не мог иначе.

- Понятно. Ну, пока оставим это. Потом я еще вернусь к этому вопросу.

Сейчас я хотел бы, чтобы вы, если можете, постарались объяснить присяжным,

что же именно так привлекло вас в мисс X, отчего она вам нравилась

настолько больше мисс Олден? Что именно, какие особенности ее поведения,

внешности, характера или положения в обществе до такой степени вас

прельщали? Вы-то сами это понимаете?

И Белнеп и Джефсон на разные лады и по разным психологическим,

юридическим и личным причинам не раз прежде задавали Клайду этот вопрос и

получали самые разные ответы. Вначале он вообще не хотел говорить о

Сондре, опасаясь, что любые его слова будут подхвачены и повторены на суде

и в газетах с упоминанием ее имени. Потом, поскольку все газеты

замалчивали ее настоящее имя, стало ясно, что ей не угрожает публичный

скандал, и тогда он позволил себе говорить о ней несколько свободнее. Но

здесь, на суде, он снова стал осторожен и замкнут.

- Ну, это трудно объяснить... По-моему, она красавица, гораздо красивее

Роберты. Но не только в этом дело. Она совсем не такая, как все, кого я

знал раньше... гораздо самостоятельнее... и все с таким вниманием

относились ко всему, что она делала и говорила. Мне кажется, она знает

гораздо больше, чем все мои прежние знакомые. И она ужасно хорошо

одевается и очень богата, и принадлежит к лучшему обществу, и газеты часто

пишут о ней и помещают ее портреты. Когда я ее не видел, я каждый день

читал о ней в газетах, и мне казалось, что она все время со мной. И потом,

она очень смелая, не такая простая и доверчивая, как мисс Олден... сперва

я даже не мог поверить, что она стала мною интересоваться. А под конец я

больше ни о ком и ни о чем не мог думать, и о Роберте тоже. Я просто не

мог, - ведь мисс Х все время была передо мной.

- Да, на мой взгляд, вы поистине были влюблены, прямо

загипнотизированы, - ввернул Джефсон в виде обобщения, уголком глаза

наблюдая за присяжными. - Типичная картина помешательства от любви, -

яснее, по-моему, некуда.

Но и публика и присяжные выслушали его замечание с неподвижными,

каменными лицами.

И сразу после этого пришлось окунуться в быстрые, мутные воды

предполагаемого злостного умысла, ибо все остальное было лишь вступлением.

- Итак, Клайд, что же случилось потом? Расскажите нам подробно все, что

помните. Ничего не смягчайте, не старайтесь казаться ни лучше, ни хуже,

чем вы были на самом деле. Она мертва - и вы тоже умрете, если эти

двенадцать джентльменов под конец придут к такому решению. (От этих слов

точно ледяной холод пронизал и Клайда и всех, кто находился в зале суда.)

Но ради вашего же душевного спокойствия вам лучше говорить правду. (Тут

Джефсон подумал о Мейсоне: пусть попробует отбить такой удар!)

- Да, сэр, - просто сказал Клайд.

- Стало быть, она попала в беду, и вы не сумели ей помочь. Ну, а потом?

Что вы тогда сделали? Как поступили? Да, кстати, какое жалованье вы

получали в то время?

- Двадцать пять долларов в неделю, - признался Клайд.

- Других источников дохода не имели?

- Простите, я не понял.

- Были у вас тогда какие-либо другие источники откуда вы могли бы так

или иначе достать денег?

- Нет, сэр.

- Сколько вам стоила комната?

- Семь долларов в неделю.

- А стол?

- Долларов пять-шесть.

- Были еще какие-нибудь расходы?

- Да, сэр: на одежду и на стирку.

- Должно быть, вам приходилось также участвовать в расходах, связанных

со всякими светскими развлечениями?

- Протестую, это наводящий вопрос! - выкрикнул Мейсон.

- Протест принят, - заявил судья Оберуолцер.

- Можете вы припомнить еще какие-нибудь расходы?

- Да, на трамвай, на поездки по железной дороге. И потом - я должен был

вносить свою долю, когда участвовал во всяких развлечениях.

- Вот именно! - в ярости крикнул Мейсон. - Я считаю, что хватит вам

подсказывать этому попугаю!

- А я считаю, что почтеннейшему прокурору незачем путаться не в свое

дело, - фыркнул Джефсон, отбиваясь и за себя и за Клайда. Ему хотелось

сломить страх Клайда перед Мейсоном. - Я допрашиваю подсудимого, а что

касается попугаев, то мы за последнее время видели их тут сколько угодно,

и натасканы они были, как самые отъявленные школьные зубрилы.

- Это злостная клевета! - завопил Мейсон. - Я протестую и требую

извинения!

- Ваша честь, извинение должно быть принесено мне и моему подзащитному,

и оно будет быстро получено, если только ваша честь соизволит объявить

перерыв на несколько минут. - И, решительно подступив к Мейсону, Джефсон

прибавил: - Я сумею добиться извинения и без помощи суда.

Мейсон сжал кулаки, готовясь отразить нападение. Блюстители порядка в

зале суда, стенографисты, газетчики и даже клерк поспешно окружили обоих

юристов и схватили их за руки, пока судья Оберуолцер неистово стучал по

столу своим молотком.

- Джентльмены! Джентльмены! Вы оба проявляете неуважение к суду!

Немедленно извинитесь перед судом и друг перед другом, иначе я объявлю

процесс недействительным, подвергну вас десятидневному аресту и оштрафую

на пятьсот долларов каждого.

Говоря это, судья со своего возвышения сурово поглядел на обоих. И

тотчас Джефсон ответил самым учтивым и вкрадчивым тоном:

- Если так, ваша честь, я приношу свои извинения вам, господину

прокурору и господам присяжным. Нападки прокурора на обвиняемого

показались мне слишком несправедливыми и неуместными, вот и все.

- Не следует обращать на это внимание, - заметил Оберуолцер.

- Если так, ваша честь, я приношу свои извинения вам и господину

защитнику. Может быть, я немного погорячился. Да и подсудимому тоже, -

насмешливо прибавил Мейсон, взглянув сначала в гневные и непреклонные

глаза судьи Оберуолцера, а затем в глаза Клайда, который сразу вздрогнул и

отвернулся.

- Продолжайте, - сердито проворчал Оберуолцер.

- Итак, Клайд, - вновь начал Джефсон так спокойно, словно вызвать всю

эту бурю значило для него не больше, чем чиркнуть спичкой, - вы сказали,

что ваше жалованье составляло двадцать пять долларов в неделю и что у вас

были всевозможные расходы. И вы не сумели к тому времени отложить немного

на черный день?

- Нет, сэр... очень немного... почти что ничего.

- Так. Ну, а если бы врач, к которому обратилась мисс Олден, согласился

помочь ей за вознаграждение, скажем, в сто долларов, - вы могли бы

заплатить столько?

- Нет, сэр... то есть не сразу.

- Вам неизвестно, были ли у нее какие-нибудь свои деньги?

- Насколько я знаю, не было, сэр.

- Тогда как же вы рассчитывали ей помочь?

- Видите ли, я думал, что если она или я найдем доктора и он согласится

ждать, я, может быть, сумею, откладывая понемногу, расплатиться с ним в

рассрочку.

- Понятно. И вы искренне хотели так сделать?

- Да, сэр, конечно.

- И вы говорили ей об этом?

- Да, сэр. Она это знала.

- Но ни вам, ни ей не удалось найти врача, который помог бы ей, - а что

дальше? Что вы тогда сделали?

- Тогда она захотела, чтобы я на ней женился.

- Немедленно?

- Да, сэр, немедленно.

- Что же вы на это ответили?

- Я сказал ей, что никак не могу сразу жениться. У меня не было для

этого денег. И, кроме того, если бы мы поженились и никуда не уехали, по

крайней мере, до тех пор, пока не родится ребенок, все вышло бы наружу и я

потерял бы место. Да и она тоже.

- Почему же?

- А мои родственники? Мне кажется, они не захотели бы оставить меня на

фабрике, да и ее тоже.

- Понятно. Они сочли бы, что вы оба не годитесь для этой работы.

- Во всяком случае, так я думал, - ответил Клайд.

- А дальше что?

- Видите ли, сэр, если бы я и хотел уехать с нею и обвенчаться, у меня

не было для этого денег и у нее тоже. Мне пришлось бы сперва отказаться от

своего места и подыскать где-нибудь другое, а уж потом она могла бы

приехать ко мне. Кроме того, я знал, что нигде не смогу зарабатывать

столько, сколько здесь.

- А служба в отеле? Вы не могли вернуться к этому делу?

- Да, пожалуй... если бы у меня были какие-нибудь рекомендации. Но я не

хотел к этому возвращаться.

- Почему же?

- Мне не хотелось больше этим заниматься... не нравился такой образ

жизни.

- Но не хотите же вы сказать, что вы вообще не желали ничего делать?

Разве таковы были ваши намерения?

- Нет, сэр! Вовсе, нет. Я ей сразу сказал, что если она уедет на время

- до рождения ребенка - и даст мне возможность остаться в Ликурге, то я

постараюсь жить скромнее и буду посылать ей все, что сумею сэкономить,

пока она не сможет опять зарабатывать сама.

- Но вы не думали с нею обвенчаться?

- Нет, сэр, тогда я просто не в силах был венчаться.

- Что она вам на это сказала?

- Она не согласилась. Она сказала, что не может и не хочет оставаться в

таком положении и что я должен с нею обвенчаться.

- Понятно. Тут же, сразу?

- Ну, да... во всяком случае, поскорее. Обождать немного она

соглашалась, но уехать - ни за что, если только я не женюсь на ней.

- Вы ей сказали, что больше не любите ее?

- Да, почти... да, сэр.

- Что значит "почти"?

- Я сказал, что... что не хочу жениться. И потом, она знала, что я уже

не люблю ее. Она сама это говорила.

- Она вам говорила? В то время?

- Да, сэр, сколько раз.

- Что ж, верно. Это было и во всех ее письмах, которые нам здесь

читали. Но что вы сделали, когда она так решительно отказалась уехать?

- Я не знал, что делать... Но я думал, может быть, я уговорю ее поехать

на время домой, а сам постараюсь скопить денег и... может быть... когда

она будет дома... и поймет, что я очень не хочу на ней жениться... (Клайд

запнулся и умолк. Тяжело было так лгать).

- Так, продолжайте. И помните: правда, как бы вы ее ни стыдились,

всегда лучше лжи.

- Я думал, может быть, когда она еще больше испугается и станет не

такой несговорчивой...

- А сами вы не боялись?

- Да, сэр, боялся.

- Ладно, продолжайте.

- Так вот... я думал... может быть, если я предложу ей все деньги,

сколько сумею до тех пор собрать... понимаете ли, я хотел попробовать еще

и занять у кого-нибудь... тогда, может быть, она согласится уехать и не

заставит меня венчаться с ней... просто поселится где-нибудь в другом

городе, а я буду ей помогать.

- Понятно. Но она не согласилась на это?

- Нет... То есть на то, чтобы не венчаться... Но она согласилась

поехать на месяц домой. Я только не мог ее уговорить, чтобы она от меня

отказалась.

- Вы говорили ей тогда или когда-нибудь прежде или после, что приедете

и обвенчаетесь с нею?

- Нет, сэр. Никогда не говорил.

- А что же именно вы ей сказали?