В 1895 году вышла работа З.Фрейда "Изучение истерии", послужившая началом новой науки – психоанализа. В 1895 году произошло еще одно важное открытие, братья Лумьер изобрели кинопроектор, что означало рождение кино. Но союз между кино и психоанализом совершился не благодаря З.Фрейду; он мало ценил кино как искусство и в течение своей жизни не обращал внимания на развитие кинематографа. Его отношение к кино наилучшим образом демонстрирует отказ в 1925 году от гонорара в $100.000, предложенного голливудским продюсером Самюэлем Голдвином за сотрудничество в фильме. З. Фрейд отверг это предложение без колебаний.
Однако, взгляды З.Фрейда на кино не были разделены его последователями. Австрийский режиссер Пэбст (Pabst G.W.) консультировался с Карлом Абрахамом и Хансом Сашем, когда снимал свой классический фильм "Секреты души" (Secrets of a Soul). Они предложили режиссеру фабулу для фильма, в котором психоаналитик лечит с помощью интерпретации сновидений фобию ножей и импотенцию. В результате, в фильме показаны с удивительной точностью классические механизмы фрейдовской работы сновидения (смещение, сгущение и символическое представление).
Позднее в пятидесятых годах двадцатого века аналитики заметили, что киноискусство может быть также полезно в психоаналитическом обучении, как и фрейдовское психоаналитическое осмысление пьес Ибсена, Шекспира и Софокла. В последующие годы развилась целая сфера психоаналитической кинокритики. С тех пор очень влиятельный французский кинематографический журнал "Cahiers du Cinema" стал регулярно публиковать исследования американских и европейских фильмов. Позже подобные исследования стали публиковаться и в британском журнале "Screen", а, несколько лет спустя, и в американских журналах "Camera Obscura" и "Discoure".
Фрейдо-марксизм
Наибольшее влияние на Фромма оказали труды Карла Маркса и Зигмунда Фрейда. У Фрейда он почерпнул идею о существенном влиянии бессознательного на личность человека, а труды Маркса сформировали у Фромма взгляды на значимость социальных отношений и общественно-государственного устройства, воздействием которых зачастую определяется поведение людей.
Структурирование и развитие коллективной психики человеческого общества, например, государства, во многом напоминает структурирование и развитие психики индивида. С начала и до конца оно определяется конфронтацией принципов удовольствия и реальности. Общество возникает за счет взаимной идентификации своих членов по определенному признаку, отличающему их от других людей: историческому, национальному, идеологическому и т.п. Аналогичным путем происходит консолидация образа Я у ребенка, заложение идентичности как чувства своей уникальности, целостности и постоянства в окружающем мире. Надежные границы собственного Я позволяют человеку отделять себя от среды, отличать внешние раздражения от внутренних ощущений, а следовательно, и строить со средой нормальные отношения.
Похожим образом государство отделяет себя от мира границами, служащими одновременно целям коммуникации: через них осуществляется любой взаимообмен. Если обозначить две фундаментальные потребности всякого государства как: 1) внутреннюю связность и соподчиненность структур; 2) конструктивное взаимодействие с другими государствами, то легко заметить, что они аналогичны потребностям индивида в организации психики в связную систему и в разработке взаимосвязей Я с внешним миром, сохраняющих в постоянном виде структуру и гармонию элементов. Эту параллель можно продолжить, упомянув о внутреннем структурировании государства на основе развития системы интроектов: например, собственных вооруженных сил, дипломатического корпуса, торговой палаты и т.д., возникающих как адекватный ответ на факт существования вооруженных сил, торговой палаты и т.п. в соседнем государстве. Понятно, что эти структуры экономически выгодно создавать многоцелевыми: так, армия, изначально созданная для противодействия вторжению с запада, может быть переориентирована для отражения агрессии с востока. В индивидуальной психике этот процесс тождествен феномену трансфера (переноса). Главное же заключается в том, что любое обретшее идентичность сообщество является, по сути, индивидом - индивидом более высокого порядка по сравнению с каждым из своих членов (точно так же, как любой человек, расценивающий себя как единую и постоянную личность, состоит из клеток, периодически отмирающих и заменяющихся новыми). Сообщество - это индивид, поскольку оно консолидировало свой образ и идентифицировало себя в окружающем мире; поскольку оно обладает собственным коллективным Эго (власть, правоохранительные структуры), и Суперэго - о последнем писал Фрейд в работе «Недовольство культурой», указывая, что оно «основано на впечатлении, оставленном ведущими личностями, людьми необычайной силы духа, или такими, у которых одно из человеческих устремлений получило наиболее сильное и ясное выражение», и что наиболее яркий образец массового Суперэго был дан человечеству в лице Иисуса Христа. Культурное сообщество, как индивид, может проявлять многочисленные признаки «заболевания». Оно может стать носителем локализованного «невротического» симптома в виде удушающих моральных и нравственных нормативов, как Европа конца XIX века, и способствовать развитию соответствующих психопатологий у своих членов (как писал Э. Эриксон, первые пациентки Фрейда «платили за ханжеские двойные стандарты в области секса у господствующих классов, преуспевающих коммерсантов и будущих промышленников»). Оно может регрессировать на уровень массового психоза, как Германия национал-социалистов, или погрузиться в состояние недифференцированной тревожности и коллективного переживания бессмысленности бытия - как Россия в период реакции 1905 - 1908 гг. и в преддверии мировой войны (что отразилось, например, в симптоматике Сергея Панкеева, ощущавшего жизнь пустой, а людей марионетками. Подобным же мировосприятием А.Н. Толстой наделил своего Бессонова). С. Бенвенуто задавался вопросом: не является ли нарциссизм характерным для США типом патологии; также Кристофер Лэш, на которого ссылается О. Кернберг, через нарциссизм объяснял ряд аспектов американской культуры. Используя подобное видение проблемы, психоанализ культуры способен разработать стратегию терапии сообщества, если в ней возникает необходимость. Такую попытку предпринял, по сути, Фрейд в отношении еврейского народа, гипотетически определив истоки групповой симптоматики как чувство вины за убийство пророка и попробовав дать сообществу толчок к эмоциональному отреагированию травмы.
Как видно из вышесказанного, деление психоанализа на клинический и культурологический весьма условно, - если учесть и схожесть индивидуальных психопатологий с психопатологиями культур и народов, и обоюдное проникновение психических содержаний: индивидуальных в культурные и наоборот. Этот тезис иллюстрируется состоянием психоаналитической концепции в середине 20-х гг., когда были воедино собраны и интегрированы философские, клинические и культурологические наработки Фрейда и его сподвижников. Сам Фрейд писал в 1926 г.: «По практическим соображениям и для наших публикаций мы приобрели привычку отделять клинический анализ от других приложений анализа. Но это не корректно. В реальности граница проходит между научным психоанализом и его применениями (в медицинской и не медицинской областях)». Можно сказать, что психоаналитик в своем профессиональном развитии может (и должен) стремиться к тому уровню компетентности, на котором его клинические и культурологические познания составят одно целое - знание о человеке в контексте культуры; до той же поры психоанализ культурной среды и терапия индивидуальных психопатологий должны постоянно взаимообогащаться, ибо друг без друга они теряют смысл. Культуру и личность разорвать нельзя.
Разумеется, было бы ошибкой пытаться провести грубую и однозначную параллель между патологией культуры и индивидуальными зарождающимися в ней неврозами и психозами. От подобной ошибки аналитиков предостерегал, например, О. Кернберг, отмечавший, что прямо приписать истерическую культуру викторианской эпохе с ее сексуальными репрессиями - отменный «первый взгляд», но взгляд, упускающий из виду множество составных частей комплекса сексуальности тех лет. «Очень соблазнительно описать конкретные культуры в понятиях определенных патологий характера, - говорит Кернберг, - но следует иметь в виду, что, пока характер может находиться под влиянием культуры, эти отношения более опосредованы и сложны, чем, кажется на первый взгляд». Отношения личности и культуры в каждом конкретном случае должны становиться объектом всестороннего исследования. В 1926 - 1927 гг. на знаменитой дискуссии «о любительском анализе» неоднократно подчеркивалась тесная связь клинических и не клинических изысканий; так, Франц Александер заявлял: «…превосходство аналитика, который глубоко сведущ в изучении человеческого сознания и его продукции (литературы, мифологии и т.п.), по сравнению с уровнем компетентности «медицинского аналитика», который часто ничего, кроме медицины, и не изучал, настолько явно, что никакому психоаналитику не потребуется доказательств этого факта». Уникальность психоанализа состоит в том, что эта молодая наука, возникшая как метод терапии неврозов, изначально черпала себя не только из клинических источников, но и из философии (Платон, Шопенгауэр, Ницше), из этнографии (Вундт), из литературы (Софокл, Достоевский). Возможно, не случаен тот факт, что в истории психоанализа было немало людей, пришедших к аналитической практике от культурологии, истории, философии и даже богословия (например, Рональд Фейрбейрн). Первыми психоаналитиками без медицинского образования были: философ и культуролог Отто Ранк (1884 - 1939); юрист Ганс Сакс (1881 - 1947), впоследствии ставший тренинговым аналитиком; доктор философии Теодор Райх (1888 - 1969) и другие. Следует ожидать, что контингент российских психоаналитиков, занятых проблемами культуры, также будет формироваться в первую очередь из представителей гуманитарных и естественных наук. Каковы задачи, стоящие перед психоанализом культуры, помимо научных исследований культурной среды и обогащения клинического направления? Под активным психоаналитическим разрешением массовых проблем может пониматься, например, психокоррекция общества через контакт с символами и ритуалами культуры: так видит массовую психотерапию В.А. Медведев. Вспомним, что и К.-Г. Юнг в свое время рассматривал психотерапевтический процесс как приобщение человека к культуре или как соотнесение индивидуального мифа с коллективным.
mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.011 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию
