Жизнь с момента зачатия

«Тот, кто будет человеком, уже человек» − это высказывание древнеримского юриста и апологета Тертуллиана (III в.)[20] адекватно передает должное отношение к ребенку до рождения, которое доминировало и в европейской, и в русской культуре вплоть до ХХ в.

Понимание того, что женщина вынашивает под сердцем именно ребенка, а не абстрактный «эмбрион», «зародыш», «продукт зачатия» или «плодное яйцо», глубоко укоренено даже на уровне русского языка. И не только русского. Те же медико-биологические термины «эмбрион» и «фетальный», которыми принято обозначать возраст и уровень развития ребенка до рождения восходят к латинским и греческим словам, которые обозначают детей, потомство, молодых растущих существ. В нашей культурно-исторической традиции ребенок на эмбриональной стадии развития, когда основные органы и черты лица еще не сформированы, именовался «младенец неизображен», ребенок на плодной (фетальной) стадии − «младенец изображен»[21]. К наукообразным эвфемизмам прибегают врачи и общественные деятели, отстаивающие право на убийство ребенка до рождения. В то время как многие современные женщины, желающие прервать беременность, продолжают использовать фразы типа «как избавится от ребенка» даже в поисковых системах интернета.

На протяжении большего периода отечественной истории в подходе к искусственным абортам доминировала позиция Православной Церкви, которая, кстати сказать, наиболее соответствует представлениям современной биологии о начале жизни в момент зачатия-оплодотворения. Уже к середине 1-го тысячелетия от Рождества Христова православными богословами «был приведен ряд неоспоримых аргументов в пользу одновременности образования души и тела в человеческом зачатии, которые уже не оставляют места для каких бы то ни было дополнительных сомнений по данному вопросу»[22]. Приведем яркую цитату из Большого Катехизиса XVII в.: «Глаголет святый Иоанн Дамаскин в слове 23, О человеце, яко вкупе душа и тело создани от Бога, не едино первее, другое же последнее, по оригенстей бляди. Аще же вкупе душу и тело Бог созидает, то убо в зачатии человека и душа бывает»^[23].

Более того исторические источники позволяют современным исследователям обоснованно утверждать, что «противозачатие, аборт и детоубийство были одинаково преступны; нормы по предотвращению противозачатия не всегда предусматривали наличие границы между этими нарушениями. Все три категории указанных прегрешений воспринимались по сути как нечто единое — как попытка помешать появлению на свет новой души. По этой причине все три указанных прегрешения объединялись единым наименованием «душегубье», то есть уничтожение души»[24].

Христианство содержит учение о первородном грехе и необходимости крещения для преодоления его последствий, которое восходит к словам Спасителя «…истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Иоанн 3:5). Убийство ребенка до рождения лишает его шанса быть крещенным, поэтому рассматривается как еще более тяжкое преступление, чем убийство человека после рождения. Поэтому оно жестко преследовалось средневековым отечественным уголовным законодательством: «А будет которая жена учнет жити блудно и скверно, и в блуде приживет с кем детей, и тех детей сама, или иной кто по ея велению погубит, а сыщется про то допряма, и таких беззаконных жен, и кто по ея велению детей ея погубит, казнити смертию безо всякия пощады, чтобы на то смотря, иные такова беззаконного и скверного дела не делали, и от блуда унялися»[25].

В 1719 г. за плодоизгнание и детоубийство зачатых от блудного сожительства детей была приговорена к смерти фрейлина императрицы Екатерины I Мария Даниловна Гамильтон (Гамонтова). За фрейлину заступались высшие чиновники и обе царицы — Екатерина Алексеевна и вдовствующая царица Прасковья Фёдоровна, но безрезультатно. Историки сообщают о якобы имевшем месте разговоре Петра I и Прасковьи Федоровны.

«- Чей закон есть на таковые злодеяния?

- Вначале Божий, а потом государев, отвечала Прасковья.

- Что же именно законы сии повелевают? Не то ли, что «проливаяй кровь человеческую, да прольется и его?»

Царица должна была согласиться с тем, что за смерть – смерть.

- А когда так, сказал Петр: - поразсуди невестушка: ежили тяжко мне закон отца или деда моего нарушить, то коль тягчае закон Божий уничтожить? Я не хочу быть ни Саулом, ни Ахавом, продолжал царь, обращаясь к министрам, которые неразсудною милостию закон Божий преступя, погибли телом и душею; и если вы имеете смелость, то возьмите на души свои сие дело и решите, как хотите, я спорить не буду».

Приговор остался в силе[26].

Позже гуманное законодательство Российской империи, отменяет смертную казнь за плодоизгнание, как и за остальные виды смертоубийства. Оно наказывает за аборты лишением всех прав состояния, ссылкой на поселение в Сибирь, каторжными работами при отягчающих обстоятельствах[27].

Не нужно забывать, что наряду с православным существуют и иные религиозно-мировоззренческие подходы.

Жизнь с момента рождения. Ребенок до рождения не считается полноценным человеческим существом в иудаизме. «В то время как умышленное умерщвление однодневного младенца является убийством, согласно Мишне, к плоду строгое законодательство об убийстве человека не относится. По законам Талмуда эмбрион считается частью тела матери»^[28].

Поэтому не случайно, что этнические иудеи, даже не практикующие свою религиозную традицию и декларирующие себя атеистами, очень часто являлись активными сторонниками легализации абортов в разных странах. Так, в дореволюционной России практически одним из первых ставит вопрос о «праве матери распоряжаться функцией своего тела», особенно в случае угрозы ее жизни, доктор Цемах Шабад (прототип доктора Айболита). Фактически Шабат стоит у истоков либерального подхода к искусственному аборту. При этом он ссылается на принцип средневекового иудейского врача и богослова Маймонида «не следует щадить нападающего», по которому нападающим на женщину считается ее зачатый ребенок и который трактуется как разрешение на его убийство в утробе матери[29]. Еще один пример − Бернард Натансон – известный американский врач-гинеколог из Нью-Йорка, который был одним из основателей Национальной ассоциации за легализацию абортов в США, но, позже стал активным сторонником движения в защиту жизни с момента зачатия и запрета искусственных абортов. Натансон вырос в семье евреев, сам себя называл «евреем-атеистом», в 1996 году крестился в Католической церкви.

В этом плане интересно еще и следующее совпадение. Согласно Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона эмбрион в иудаизме, не имея права на жизнь, наделяется правом наследования собственности[30]. Подобную ситуацию мы имеем в современном российском законодательстве. В Гражданском кодексе Российской Федерации есть Статья 1166. Охрана интересов ребенка при разделе наследства, в которой говорится следующее: «При наличии зачатого, но еще не родившегося наследника раздел наследства может быть осуществлен только после рождения такого наследника». По Статье 1163 этого же кодекса выдача свидетельства о праве на наследство приостанавливается «при наличии зачатого, но еще не родившегося наследника». В циничной ситуации легальных абортов это дополнительный мотив убить ребенка, чтобы не делиться с ним наследством.

На сходной с иудаизмом мировоззренческой позиции в вопросах статуса человека до рождения стоит классический материализм образца второй половины XIX − первой половины ХX вв., сводящий человека к сложной био-механической машине, а его личность к совокупности общественных отношений. Действующий Уголовный Кодекс Российской Федерации, очевидно, основан на этой мировоззренческой традиции. История науки свидетельствует, что метафизика классического материализма приводила и продолжает приводить к сознательному или бессознательному искажению объективных научных данных из областей генетики, эмбриологии, пренатальной психологии и т. д. Яркий пример тому отношение к способности ребенком ощущать боль. Вплоть до начала 1980-х годов в медицине господствовало убеждение, что «новорожденные не способны воспринимать физическую боль по причине незрелости периферических болевых рецепторов, недостаточной миелинизации проводящих нервных волокон». На практике это приводило к тому, что новорожденным детям делали болезненные процедуры и хирургические операции без анестезии. В настоящее время доказано, «что нейрофизиологические и нейрохимические компоненты, принимающие участие в ноцицепции, а также гормонально-метаболические реакции, сопровождающие болевые импульсы, имеются и у доношенных, и у недоношенных новорожденных». Более того, «любой раздражитель способен восприниматься ребенком как болевой, что не может не отразиться на его дальнейшем нервно-психическом развитии и социальном поведении»[31]. Поэтому в современной практике анестезия для новорожденных обязательна. И не только для новорожденных, но, и в случае проведения пока еще уникальных операций над детьми до рождения с сохранением беременности. Научные данные позволяют утверждать, что ребенок способен ощущать и запоминать боль как минимум с 20 недель от зачатия[32].

Современные врачи и юристы, стоящие на позициях классического материализма продолжают, упорно транслировать его наукообразную мифологию. Например, заведомо сфальсифицированный биогенетический «закон» Эрнста Геккеля, согласно которому дети на разных стадиях своего внутриутробного развития якобы, по сути, ничем не отличаются от одноклеточных водорослей, рыб, или обезьян (перед родами), убийство которых не противоречит этическим нормам. И это несмотря на то, что в современных учебниках по биологии для ВУЗов утверждается следующее: «… Эрнст Геккель осуществил синтез германского романтизма и дарвинизма, утверждая, что «Онтогенез (индивидуальное развитие) повторяет филогенез (эволюционную историю вида)». <…> Такая точка зрения была научно дискредитирована даже раньше, чем была предложена, однако Геккель обладал редким умением показать товар лицом, а его теория с легкостью «объясняла» человеческий прогресс. Поэтому она распространилась в биологии и общественных науках со сверхъестественной скоростью прежде, чем было показано, что в ее основе лежат ложные предпосылки»[33].

С конца XIX в. подобные идеи начинают доминировать в широких кругах российской интеллигенции. В виду повального увлечения дарвинизмом и материализмом ребенок до рождения дегуманизируется и перестает восприниматься в качестве полноценного человека. Например, в статье «Плод, зародыш человека» за авторством доктора медицины Г.М. Герценштейна из энциклопедии Брокгауза и Эфрона про ребенка на 6-м месяце от зачатия можно прочитать следующее: «Абортированный в это время П. (плод – ВП) движется, делает вдыхательные движения, визжит и через несколько часов всегда погибает»[34].

Как результат в начале ХХ века итогом широкого обсуждения в печати Российской Империи проблемы искусственных абортов стало разведение вопросов об их этической недопустимости и уголовной наказуемости[35].

В июне 1913 года XII Всероссийский Пироговский съезд врачей принял резолюцию, в которой потребовал от государства легализации искусственных абортов:

«1. Уголовное преследование матери за искусственный выкидыш никогда не должно иметь места.

2. Также должны быть освобождены от уголовной ответственности и врачи, производящие искусственный выкидыш по просьбе и настоянию. Исключение из этого положения должны составлять врачи, сделавшие искусственный выкидыш из корыстных целей своей профессией и подлежащие суду врачебных советов»[36].

Стенограммы съезда печатала самая распространённая газета Российской Империи - «Русское слово», которую современники называли «газетным левиафаном». Тираж ее составлял около миллиона. Она, в том числе, читалась рабочими и грамотными крестьянами. На эти публикации В. И. Ленин отреагировал статьей «Рабочий класс и неомальтузианство». В этой статье с одной стороны озвучивалось требование «безусловной отмены всех законов, преследующих аборт или за распространение медицинских сочинений о предохранительных мерах и т. п.». (Ленин на уровне интуиции чувствовал и поддерживал любые тренды, ведшие к крушению российской имперской государственности). С другой стороны там же резко осуждалось социальное учение неомальтузианства, согласно которому контроль над рождаемостью является средством достижения персонального и общественного благополучия. «Сознательные рабочие всегда будут вести самую беспощадную борьбу против попыток навязать это реакционное и трусливое учение самому передовому, самому сильному, наиболее готовому на великие преобразования классу современного общества» - писал Владимир Ильич[37]. Эта то ли диалектическая, то ли шизофреническая двойственность отношения Ленина к абортам позже в полной мере отразилась на государственной политике в советский период истории России.

В 1914 г. за легализацию абортов высказалось большинство участников заседания Русской группы Международного союза криминалистов[38]. Возглавлял группу В.Д. Набоков, один из организаторов и лидеров партии кадетов, отец известного писателя-эмигранта Владимира Набокова, после Февральской революции ставший управляющим делами Временного правительства.

В этом же 1914 г. началась Первая мировая война, и последовавшие за ней общественно-политические потрясения, завершившиеся гибелью Российской Империи в феврале 1917 г., Октябрьской революцией, Гражданской войной, свободой убивать людей как до, так и после рождения.

Первым законодательным актом Советской власти, который регулировал производство де факто легализованных после отмены уголовного законодательства Российской Империи искусственных абортов, стало Постановление Наркомздрава и Наркомюста РСФСР от 18 ноября 1920 г., подписанное наркомами Николаем Семашко и Дмитрием Курским. Оно было менее радикальным, чем резолюция дореволюционного Пироговского съезда, но полностью соответствовало метафизике материализма и ложным представлениям науки того времени о жизни человека до рождения:

«I. Допускается бесплатное производство операции по искусственному прерыванию беременности в обстановке советских больниц, где обеспечивается ее максимальная безвредность.

II. Абсолютно запрещается производство этой операции, кому бы то ни было, кроме врача.

III. Виновные в производстве этой операции акушерка или бабка лишаются права практики и предаются народному суду.

IV. Врач, произведший операцию плодоизгнания в порядке частной практики с корыстной целью, также предается суду».[39]

Все последующие законодательные акты и запрещавшие аборты с 1936 г. при Сталине, и вновь их легализовавшие при Хрущеве, и принятые в постсоветской России исходили из той же логики отрицания права ребенка на жизнь до рождения.

Нужно признать, что эта логика неизбежно ведет и к отрицанию права на жизнь детей после рождения. Тот же Геккель в своей работе «Чудеса жизни» заявлял, что новорожденный ребенок не слышит и его сознание не функционирует. Исходя из этого, Геккель выступает за уничтожение «ненормальных новорожденных», утверждая, что это «не может оцениваться с разумных позиций как убийство»[40]. Развивая подобные идеи, современные западные специалисты по биоэтике говорят о необходимости легализации постнатальных абортов (абортов после родов)[41]. Они совершенно справедливо утверждают, что между абортом и убийством младенца нет разницы, и если кто-то поддерживаете одно, то он должен поддерживать и другое. В самом по себе акте рождения нет ничего определяющего, поэтому нужно считать началом человеческой жизни момент, когда ребенок обретает сознание. «Именно в этот момент, а не после родов, ребенок становится человеком, которому полагаются все те же права, что и взрослому, включая право на жизнь»[42]. Подобные заявления можно услышать и от российских докторов медицинских наук.^[43]

Градуализм. Согласно еще одному метафизическому подходу человек становиться собственно человеком на одном из этапов своего внутриутробного развития. Варианты у этого подхода имеются разные: имплантация, сердцебиение, жизнеспособность вне материнского организма и т.д.. В религиозном контексте критерием является момент образование (воплощения) бессмертной человеческой души. Чаще всего это событие относилось к завершению начального формирования тела ребенка примерно на 40-й день от зачатия или к ощущению его движений (5-й месяц от зачатия). Связь этой позиции с абортами очевидна. Еще Аристотель писал: «Если же у состоящих в супружеском сожитии должен родиться ребенок сверх этого положенного числа, то следует прибегнуть к аборту, прежде чем у зародыша появится чувствительность и жизнь; граница между дозволенным и недозволенным будет зависеть от наличия чувствительности и жизни»^[44].

Восходящее к язычнику Аристотелю представление, было воспринято исламом^[45] и средневековой католической схоластикой, от которой Католическая церковь позже отказалась.

Градуализм имел практическое уголовно-процессуальное применение, так как факт преступного выкидыша мог быть установлен только при наличии сформированного ребенка, которого можно было визуально отличить от выделений и внутренних органов женщины.

Метемпсихоз. Одно из самых популярных и тиражируемых в современной массовой культуре оправданий аборта – это идея переселение душ, или существования некоего места, куда якобы отправляются души абортированных детей, и где они прибывают в ожидании попыток новых воплощений. Если считать, что подобные верования являются весомым основанием для легального статуса убийства ребенка до рождения, то почему бы не рассматривать их и в качестве основания для полной отмены статьи ст. 105 Убийство УК РФ.

Сатанинское мировоззрение признает наличие и жизни, и бессмертной души у ребенка до рождения. На протяжении всей истории человечества убийство детей практиковалось адептами сатанинских языческих культов в качестве действенного жертвоприношения. Человеческие жертвоприношения были запрещены в Древнем Риме специальным постановлением Сената в 97 году до Р. Х^[46]. Они законодательно преследовались во всех цивилизованных странах. По причине несовершенства технологии абортов, а так же уголовного преследования, как детоубийства, так и плодоизгнания, чаще всего в жертву приносили уже родившихся детей. Но и останки абортированных младенцев были найдены при раскопках тофета Карфагена^[47], разрушенного римлянами, о связи абортов и языческих культов упоминает святитель Иоанн Златоуст^[48], извергнутые из утробы младенцы использовались в черных мессах сатанистами Европы в Новое Время^[49] и т. д. Общественные деятели и политики, активно добивавшиеся легализации абортов в XX в., были не просто атеистами, а состояли в тайных обществах и занимались оккультизмом^[50]. На ритуальный характер абортов косвенно указывает и послереволюционная практика размещения абортариев в алтарях оскверненных православных храмов^[51].

Существуют многочисленные свидетельства того, что в наши дни такие сатанинские культы вышли из подполья и получили широкое распространение под прикрытием идей язычества, феминизма, экологизма и нью-эйдж^[52]. В зарубежных клиниках планирования семьи чуть ли не открыто совершаются ритуалы, связанные с абортами^[53]. Издается соответствующая литература. Например, книга французской ученой, феминистки и неоязычницы Жине Пари «Священное таинство аборта» (Paris, Ginette. The Sacrament of Abortion). Описание книги на сайте одного из крупнейших в мире интернет-магазинов гласит: «Вопросы жизни и смерти, любви и ответственности являются основными в любой религии. Вот почему английский перевод был опубликован под названием «Священное таинство аборта». Книга показывает, что решение сделать аборт может так же исходить из религиозного чувства правильности этого действия, как с физической, так и с духовной сторон. Как пишет Жине Пари: «Аборт это про любовь, жизнь и смерть». Со времени первого издания книга широко используется в абортариях Канады и Франции. Некоторые врачи даже выдают ее вместе с обезболивающими лекарствами каждой женщине, делающей аборт»^[54].

Возникает резонный вопрос, так ли религиозно индифферентны современные доморощенные защитники и защитницы права на аборт, как они стараются демонстрировать в публичном пространстве?