Свежий воздух

Берег нетвердой рукой

Бросал под дождем

Трап туманов

И ты появлялась нагая

Словно трепетный мрамор

Окрашенный ясным утром

Сокровище под охраной огромных зверей

У которых под крыльями пряталось солнце

Для тебя

Мы зверей этих знали по не видели никогда

А за стенами наших ночей

За горизонтами поцелуев

Заразительный хохот гиен

Глодал одряхлевшие кости

Тех кто жил для себя одного

А нам были в радость солнце море и дождь

Было у нас у обоих море и солнце одно

Наше.

ЛЕГКАЯ

* * *

Ты встаешь и вода раскрывается

Ты ложишься н вода расцветает

Ты вода от пучин отведенная

Ты земля пустившая корни

Чтобы все стало прочным на ней

Ты пузырек тишины в огромной пустыне скрежета

Ты играешь ночные гимны на струнах радуги

Ты везде и дороги стали ненужными

Приносишь ты время в жертву

Вечной молодости костра

Который природу окутывает воссоздавая ее

Женщина ты на свет производишь тело себе

подобное

Тело твое

Ты извечное тождество.

* * *

Наша ночь свершена я держу твою руку не сплю

Я поддерживаю тебя изо всех моих сил

Я на скале высекаю звезду твоих сил

Глубокие борозды где прорастает доброта

твоей плоти

Я повторяю твой голос явный и скрытый

И еще над гордячкой смеюсь

Ты зовешь ее побирушкой

Над безумцами к ним ты полна уваженья

Над простаками ты омываешься в них

И у меня в голове которая постепенно

приходит в согласье с твоей головою и с ночью

Восхищенье растет незнакомкой в которую ты

превращаешься

Незнакомкой подобной тебе подобной всему

что люблю

И что неизменно ново.

СВОБОДНЫЕ РУКИ (1937)

I

Это она

На зеленой звезде газона это она

Это она в этом покинутом доме

Это она в этой улице мрачной

Это она на высоте пьедестала

Это она среди дикарей

Это она на этой молящей груди

Это она вон там на снегу

Всегда за стеной

Как на дне оврага.

Разбитое окно

За рамою ветер

Горизонт вертикальный

Льет небо в твою неумелую руку.

Роза-дерево

Щедрый год земля набухает

Небо выплеснулось в поля

На траве как живот округлой

Пламенеет цветами роса.

Одинокий

Я бы мог в одиночестве жить

Без тебя

Это кто говорит

Это кто без тебя может жить

В одиночестве

Кто

Жить наперекор всему

Жить наперекор себе

Надвигается ночь

Как прозрачная глыба

Я растворяюсь в ночи.

Свобода

Свобода чуть-чуть голова кружится и спокойны

босые ноги

Свобода ты легче и проще

Чем весна в стыдливой прозрачности.

II

Погода какой она была 14 марта

Птиц заклинатель наперсник детей

Я ожидаю прихода весны

Земля нерешительна и прохладна

Иголки полудня

Шьют шелковый шлейф рассвета

И я свою молодость вижу

Среди мимолетных красок

Первых цветений

На побережьях зелени первой

Где вода становится светом.

Тучи в ладонях

Это отчаянье смутное

Неуловимый источник дождливая ночь

Вдалеке от клейкой листвы

Вдалеке от целебных слез

Этот презрительный вызов востока

Этот мертвенно-бледный рай

Это движение вспять

Недоверчивое изнуренное

К обрывкам воспоминаний

Чудо лекарство согласье подарок доверье.

Там где делают карандаши

Последняя ласточка

Плетет корзину

Чтобы свет дневной удержать

Последняя ласточка вычерчивает

Этот покинутый глаз

Вечер клюет

У деревни с ладони

Зерна теплого сна

Мысли спокойной вам ночи

И я тишину окликаю

Тихонько по имени.

ЕСТЕСТВЕННЫЙ ХОД ВЕЩЕЙ (1938)

Посвящается Нуш

Ноябрь 1936

Взгляните как работают строители развалин

Размеренные цепкие богатые тупые

Как злобно эти нелюди изводят все живое

Как метко и старательно оплевывают душу

И в прах втоптать торопятся беспечные дворцы.

* * *

Ко всему привыкаешь

Только не к этим свинцовым птицам

Только не к злобе с какою они затмевают солнце

Только не к мысли им уступить.

* * *

Говорите про небо очистилось небо

Неважно что осень сейчас на дворе

Хозяева злятся

Мы про осень забыли

Мы про хозяев сумеем забыть.

* * *

Убывающий город океан вырастающий

из единственной капли спасенной воды

Из единственного алмаза отшлифованного зарей

Мадрид город привычный для тех кто страдал

Страдал от жуткого благоденствия которое нам

ненавистно

Для тех кто страдал

От нищеты без которой благоденствие это немыслимо.

*

Пусть рот к своей вернется правде

Дыханье и улыбка звенья вечной цепи

Пусть человек отринет прошлого нелепость

И к братьям обратит свое лицо как равный

И разуму даст вольных два крыла.

СТРАСТНО (I – VII)

I

Мне и вправду хотелось все изменить

На траве небосвода на улице

Среди тряпок домашних

Везде

Играла она будто в воду бросалась

И застывала потом в неподвижности

Ожидая когда я за ней затворю

Тяжелую дверь в невозможное.

II

Хохот после игры готовность к отплытию

И стол превращается в бабочку и улетает.

III

Она порвала свое платье

Она обняла

Новый и голый наряд.

IV

В осенних подвалах

Она становилась попеременно

То снежным цветком урагана

То угольком.

V

В городе дом

В доме земля

Женщина на земле

Ребенок зеркало око вода и огонь.

VI

Молодость ей давала

Силу жить одиноко

Я не сумел запереть свое сердце

В клетку ее груди.

VII

Ничего кроме ласкового лица

Ничего кроме ласкового птенца

На длинных насыпях где детей охватывает

усталость

У самого выхода из зимы

Когда облака как всегда

Начинают пылать

Когда воздух морозный алеет

Ничего кроме молодости исчезающей в беге

жизни.

Несколько слов которые до этого дня

почему-то считались запретными для меня

Слово кладбище

Впрочем другие если хотят пусть мечтают о нем

Слово домик

Его частенько встречаешь

В объявленьях газетных и в песнях

Все в морщинах точно старик обрядившийся юношей

На пальце наперсток пожилой попугай

Керосин

Это слово благодаря поучительнейшим примерам

Хорошо изучили пожары

Неврастения нет у этого слова ни совести ни стыда

Две черносмородинных тени под пустыми глазами

Слово креол упругая пробка на фоне атласном

Слово ванна его волокут

Распрекрасные кони безобразные как костыли

Вечером под абажуром слово аллея как женское имя

Укрощает оно зеркала и недвижная комната в них

замирает

Прядильщица слово в котором гамак и беседка

Олива заводская труба литавры мерцанья

Клавиатура многоголосого стада на просторной

равнине

Крепость напрасная хитрость

Яды красного дерева дверца

Этажерка резиновая гримаса

Топор в кости выигранное заблужденье

Гласная колокол гулкий

Рыдание оловянное хохот земли

Слово защелка молниеносность насилья

Мимолетная вен синева

Слово болид алой геранью в окне

Распахнутом в звонкое сердце

Слово широкоплечий глыба слоновой кости

Краюха окаменевшего хлеба влажные перья крыла

Слово расстроить мутное пойло

Лестница без дверей романтичная смерть.

Слово мальчик островок в океане

Лава черника сигара галун

Плавка цирк василек летаргия

Сколько их этих слов

Что меня никуда но вели

Слов чудесных как все остальные слова

Вот оно мое царство земное

Слова что сегодня пишу

Наперекор очевидности

И с великой заботою

Все сказать.

СБОРЩИЦА ЖАСМИНА (I – IV)

I

Ее лучезарная грудь погружалась в кусты

Синим лемехом ясного утра

Родником форштевнем зеленым

II

Ее руки почти неприметно

Опускались на ветки жасмина

Она работала на солнцепеке

Полунагая

С проворством звенящих льдинок

III

За пределами ее силуэта

Земля и небо дряхлели

IV

Она собирала звезды

Там где их не бывает

Без устали собирала

Брызги воды в костре.

Точность человеческого сердца

О точность человеческого сердца

Все краски красоты

Отточенные формы

И прочие уловки лишь затем

Чтобы идти прямолинейно к цели

Точность

Неумолимого движения сквозь толщи

Случайных поцелуев и речей

Устойчивость устоев

В умах мужчин и женщин

И странность очертаний облаков

Не выходящая за грани облаков.

Где я был?

Сумерки солнце уходит из комнаты

Нынче вечером я продаю своих коз

Я иду вслед за стадом

Переливчатых бликов

Деревья мои провожатые

Замыкаются

Приобретая надежность

Нынче вечером я воздвигаю необычайную

ночь

Мою собственную

Бесформенно-солнечную

Всю в круглых холмах под руками

крестьянок

Всю исполненную совершенства исполненную

забвенья

Неподвижна танцовщица отяжелела она

Я бы обнял ее

Но вокруг нее вертятся ветреные подруги

Извиваясь в линиях люстры

Я отмечу клеймом темноты крышу и потолок

Клеймом темноты и покоя отсутствия

и блаженства

Между ладонью и веками пройдет череда

наслаждений

Пока все не канет в пучину бездонного сна

Нынче вечером я разожгу огонь на снегу.