Их чистые по-прежнему глаза

Дождливые, медлительные дни,

Дни треснувших зеркал, потерянных иголок,

Дни тяжких век в ограде горизонта,

Часов безликих дни, глухого плена дни.

Мой дух, еще вчера сверкавший средь цветов,

В густой листве, – сегодня гол, как чувство,

И позабыл зарю, и головой попик,

Глядит на плоть свою, послушную, чужую.

Однако видел я прекрасные глаза,

Серебряных богов, в руках сапфир державших,

Да, истинных богов, крылатых птиц земли

И ясных вод, я видел их, я видел.

И крылья их – мои. Ничто во всей вселенной

Не существует, только их полет,

И он мои печали прочь несет,

Полет планет, земли, и звезд полет, и камня,

И мысль моя на жизни и на смерти –

На двух крылах, на двух волнах плывет.

Ночь

Ласкай горизонты ночи, ищи ее сердце черно-янтарное – скоро заря

снова плотью оденет его. Пусть ночь в глаза твои вложит невинные мысли, пламя,

крылья – и такую зеленую зелень, какой никогда не выдумать солнцу.

Нет, не ночи тебе не хватает, но могущества ночи.

Некая

Я упал с высоты исступления, я измучен до неузнаваемости, но я все еще

замечаю вас, шумливые женщины, молчаливые звезды, я всегда вас замечу.

Безумие.

И тебя, кровь созвездии струится в тебе, их свет тебя держит. На цветах

ты с цветами растешь, на камнях ты с камнями.

Белизна потускневшая воспоминаний, вся в слезах, будто в звездах.

Погиб.

Зеркало мгновенья

Оно рассеивает свет,

Оно показывает нам вещ_е_й нагую суть,

Оно отказывает нам в возможности на миг

отвлечься,

Оно – что камень,

Твердый камень

Движения и взгляда,

В его холодном блеске дрожат и тают маски,

И то, что схвачено руками, гнушается принять

чужую форму рук,

И то, что было ясным и понятным, исчезает,

Сливается с ветрами птица,

И небо – со своею сутью голубой,

И человек – с судьбой.